Ученики Ньюта Клири так загорелись идеей своего профессора, что более ни о чем уже и не думали, как о витапрогнозистике. Этот эксцентричный человек со скандальным характером стал кумиром для шести молодых парней и они поклонялись его гению безоговорочно. Поначалу всё складывалось для них благоприятно и профессору Клири даже разрешили создать лабораторию витапрогнозистики при факультете статистического анализа, но, как это бывает очень часто, вскоре отношение к ним резко изменилось. Ньюту Клири предложили снова заняться статистикой и не морочить учёному совету мозги, а его ученикам велели сконцентрировать все свои усилия на чем-либо более полезном. Ректору университета следовало бы сначала немного подумать, а потому уже разговаривать с Ньютом таким уничижительным тоном, но так как он этого не сделал, то уже через минуту вопил благим матом, держась одной рукой за сломанную челюсть, а другой пытаясь защититься от града мощных ударов.
В результате Ньют Клири загремел в тюрягу, ему припаяли десять лет за жестокое избиение, а его учеников турнули из аспирантуры. Пытаясь доказать возможному нанимателю, который заинтересовался витопрогнозистикой, что эта наука способна творить чудеса, его ученики в течение каких-то трех месяцев умудрились спровоцировать самую настоящую войну между Меркантской и Нанкинской Звёздными Федерациями и только немедленное вмешательство целой эскадры линкоров-призраков восстановило мир в этом секторе галактики. Наниматель, который до этого момента дал им все необходимое для работы, тотчас сдал их властям. Всех шестерых судили не где-нибудь, а на Лексе Первом и влепили каждому по десять пожизненных сроков наказания, сочтя их преступление чудовищным по своим масштабам и цинизму.
Ньют, отсидев свои десять лет, ничем не мог помочь своим ученикам. Он даже не знал где их держали. Помыкавшись на Дарлинге, где его стали считать исчадием ада, а витапрогнозистику объявили вне закона, он был вынужден покинуть этот мир и после долгих мытарств, проклиная всё и вся, наконец, осел на Терилаксе, где, вспомнив, что когда-то он был космодесантником, пошел служить в Корпорацию Прогресса Планет простым охранником. Когда с Ньютом Клири связались по гиперсвязи и предложили стать подданным Веридора Мерка, чтобы снова заняться витапрогнозистикой, спросив, для начала о том, что может его побудить принять это предложение, он дерзко сказал Бэкси, что хочет вытащить со стального курорта своих учеников, а та, в ответ только кивнула головой и сказала, что она принимает это условие и попросила его срочно идти к правительственному нуль-трансу, чтобы не терять времени на долгий перелет.
Веридор Мерк не стал особенно кокетничать и посвятил Ньюта в то, чего стоило Нейзеру Олсу вытащить его учеников не просто из федеральной тюрьмы-планеты, а с настоящего тюремного астероида, на котором кроме них больше не было ни одного заключенного, да, ещё, вдобавок ко всему, устроить им самый настоящий побег и помочь предстать перед Судом Хьюма, оправдавшим их вчистую. Разумеется, Звёздный Антал был тут совершенно ни при чем. Знал он и то, как рвал и метал по этому поводу всё, что попадалось ему под руку, Удугу Бхор, который, в итоге, сказал им обоим: – "Ребята, дорогие мои, я прекрасно понимаю, что несправедлив и к вам, и к этим бедолагам, попавшим сдуру в жернова закона. Более того, они всего-то и сделали, что доказали всем очевидное, как на Мерканте, так и на Нанкине давно уже пора разогнать, а ещё лучше взять и перестрелять всех тех мудаков, которые называют себя правительством, но поймите и вы меня, – эти раздолбаи спровоцировали самую настоящую войну всегалактического масштаба и если бы не решительные действия отряда линкоров-призраков, быть бы большой беде".
Именно по требованию Уголька Уди, который лично навесил на шею Ньюту жетон хантера, его научный центр был так засекречен, что только члены совета обороны знали о том, чем он в нем занимается. Он же и потребовал от Веридора Мерка, чтобы тот втрое увеличил их жалование, хотя тот и без того единовременно отвалил каждому из них по пять миллиардов галакредитов, лишь бы ни у кого из не возникало мысли о том, что их головы недооценивают. Так что с первых же дней Ньюту Клири дали понять, что он является для Звёздного Антала и всех его правителей персоной особой важности, правда, это нисколько не мешало Нейзеру издеваться над его манерами, Харди Виррову вечно поучать его, а Ратмиру Ветру нещадно дрючить его за многочисленные нарушения режима секретности до тех пор, пока он не проникся ответственностью и не начал сам убирать все бумажки со своего стола в сейф.
Они жили в Звездном Антале уже больше двух лет и, как пионеры этого мира, давно уже стали одними из самых уважаемых граждан. Однако, более всего их возвышало вовсе не то, что они в списке антальцев имя Ньюта числилось в первой тысяче, имена его учеников и помощников в третьей, а то, что как-то раз, уже после освобождения Бидрупа, они до полусмерти перепугали Равалтана Макса, однажды обыграв его казино "Ягодка" вчистую на всех столах. Тот, с перепугу, решил было взять их в долю, но ему на помощь примчался Веридор Мерк, велел им вернуть все деньги и запретил впредь входить в любое игорное заведение не только его друга, но и вообще где-либо во всей галактике. Более того, Звёздный Князь по горячим следам созвал дворянское собрание на котором Ньют вместе со своими учениками дал клятву никогда не играть на деньги ни в одном игорном заведении галактики, что было зафиксировано на иридиевом инфокристалле, одна половина которого была отдана Веридору, а вторая Ньюту Клири.
Теперь, если кто-то из гостей Звездного Антала начинал надувать щеки, расписывая чудеса своего мира, то ему просто говорили: – "Эй, парень, а хочешь я покажу тебе тех семерых ребят, которые за ночь выиграли у Равалтана Макса без малого три гигакредита?", чего всегда хватало, чтобы тот пристыжено умолк. После того дня, памятного всем антальцам, Равалтан стал относиться к Ньюту с особым пиететом и только что не вилял хвостом, когда разговаривал с ним. Ну, а Ньют Клири, в свою очередь, рассыпался перед этим старым торгашом в любезностях так, словно был должен ему огромную сумму денег. Веридор Мерк, чтобы хоть как-то загладить свою вину перед Ньютом, вскоре пригласил его и Равалтана в свой дворец, заперся вместе с ними в кабинете, наглухо отгородившись от всего мира, и объяснил им, как они могут объединить биржевую торговлю и витапрогнозистику, дав им, заодно, ещё и карт-бланш на разбой всегалактического масштаба.
С той поры отношения Ньюта и Рава стали на редкость трогательными. Они только что не облизывали друг друга, стремительно богатея сами и обогащая Звёздный Антал. Впрочем, все его ученики и помощники богатели вместе с ним и потому никто не удивлялся тому, что они не только взяли в аренду самые дорогие небоскребы в Ларитандейре, но и выбили из Нейзера Данина право вложить свою лепту в строительство гигантского кафедрального собора Матидейнахш. Точнее, они оплатили его строительство полностью, хотя он стоил ничуть не меньше, чем четыре десятка любых других небоскребов. Им просто некуда было девать деньги, хотя они и организовали уже сотни полторы благотворительных фондов и вкладывали огромные суммы в развитие экономики целого ряда планет.
Может быть именно поэтому каждое пробуждение Ньюта, в отличие от прежних лет, было теперь уже не таким тяжелым и мучительным. Хотя он не просто лег спать сегодня ночью, а отрубился, будучи вдрызг пьяным, пробуждение его было легким и приятным. Несколько минут Ньют лежал молча и счастливо улыбался, вспоминая о том, что они вытворяли втроем, – он, Ленни и Роза, которой они стремились доставить максимум удовольствия. То, что он поливал свою любовницу шампанским, как из ведра, а сам хлестал бренди, словно лошадь, её, похоже, совершенно не оскорбило, да, и сама она тоже выпила немало. Поэтому Ньют, открыв глаза, первым делом поинтересовался у своего напарника:
– Ленни, ну, и как тебе Роза? Правда, отличная девчонка?
Тот ответил ему веселым тенором:
– Да, это точно, Ньют. Она девчонка, что надо, да, и её Минни тоже молодчина. Она, под занавес, уже было хотела присоединиться к нам, да, ты, старый хрыч, взял и так не кстати отрубился. Ньют, ты бы или бухал поменьше, или перешел с бренди на какое-нибудь более лёгкое пойло типа "Роантира" или шампанского.
Ньют потянулся всем телом и воскликнул:
– Ленни, заткнись! Ты же знаешь, что спиртное меня не берет. Максимум, на что оно способно, это вырубить меня после критической дозы, а вообще-то, парень, я, пожалуй, завяжу пить во время этого дела. Всё равно девчонки давно уже раскусили, что я это делаю только для того, чтобы они думали, будто я пьян и вели себя более раскрепощено со мной. Во всяком случае с Розой этот номер не прошел, но я все равно вчера побил все рекорды. Она просто обалденная девчонка. Заводная.
Ньют потянулся всем телом и воскликнул:
– Ленни, заткнись! Ты же знаешь, что спиртное меня не берет. Максимум, на что оно способно, это вырубить меня после критической дозы, а вообще-то, парень, я, пожалуй, завяжу пить во время этого дела. Всё равно девчонки давно уже раскусили, что я это делаю только для того, чтобы они думали, будто я пьян и вели себя более раскрепощено со мной. Во всяком случае с Розой этот номер не прошел, но я все равно вчера побил все рекорды. Она просто обалденная девчонка. Заводная.
Ленни, не меняя своей формы, взлетел в воздух и направился в душевую кабинку, в которой еще пахло духами Розы Меллоун. Подсоединившись к кранам с горячей и холодной водой, он принялся купать, брить и приводить в полный порядок своего симбионта, который был на верху блаженства. Широко открыв рот, Ньют позволил Ленни не только вычистить его изнутри, но и без малейшего колебания выпил ту кисловато-сладкую жидкость с ароматом апельсина, которую он для него приготовил, совершенно не задумываясь о том, что входило в её состав. Такое поведение было для него совершенно естественным и логично вытекало из того, что ближе Защитника у него нет никого на свете.
Для него было дикостью, что некоторые люди рассматривают Защитников только в качестве дорогой и нарядной одежды. Сам он относился к Ленни то как к сыну, то как к матери, но никогда не как к одежде. Пожалуй, он был единственным человеком вставшим у амбразуры на Стене, кто надел поверх Ленни ещё и самый большой тяжелый боескафандр, так как его повергала в ужас сама мысль о том, что биоты могут причинить ему боль. Как и многие другие антальцы, Ньют стал на льдах Северного Антала сенсетивом и упорно тренировался, повышая свою Силу только для того, чтобы уберечь Ленни от любой опасности потому, что очень любил его. Тот относился к нему точно также ещё и по другой причине, ведь однажды, когда Ленни спросил его о том, кому он отдаст отпрыска, рожденного им, Ньют ответил ему: – "Только своему ребёнку, дружище, и больше никому".
Через полчаса овальный, синеватый кокон, переливающийся радужными цветами, плавно вылетел из душевой кабинки, опустился на пол и в считанные секунды превратился в строгий, немного громоздкий тёмно-синий костюм-тройку, застегнутый на все пуговицы. Рыже-каштановая грива Ньюта Клири была тщательно расчесана, а песочно-желтые глаза весело блестели. Он был бодр, весел и полностью готов к работе, а его коллеги, которые по прежнему предпочитали называться учениками, уже подлетали к живописным скалам, стоявшим на краю небольшой поляны, прижатой к ним высоченными кедрами. С самых первых дней их центр специального мониторинга, оснащенный самым совершенным оборудованием, был надежно укрыт от чужих глаз и до тех пор, пока человек не попадал на террасу, замаскированную под массивную, гранитную скалу, он не мог даже понять того, что внутри размещались на пяти этажах пульты связи, десятки мощных компьютеров и даже небольшой темпоральный ускоритель для того, чтобы увеличить время подготовки некоторых проектов.
Витапрогнозистика была построена куда больше на эмоциональных ощущениях, нежели на строгом математическом анализе и логике. Она была сродни поэзии, живописи или музыке, так как требовала вдохновения, озарения, фантазии и всех прочих творческих начал, поставленных на фундамент базовых понятий, а вот они-то как раз и были построены с помощью законов формальной логики, статистики и математического анализа. Может быть именно поэтому все шестеро коллег и помощников Ньюта Клири всё еще ощущали себя его учениками, ведь только так они могли работать одной командой. Даже такой талантливый ученый, как Саймон Финк, ничуть не меньший гений витапрогнозистики, чем сам Ньют, и тот числил себя, прежде всего, его учеником. Это позволяло ему гораздо быстрее вникать в суть вещей, ведь учитель освещал ему путь, а он вместе со своими друзьями бодро тащил повозку, в которой тот сидел с важным видом мудреца.
В их работе, похожей на театральную постановку, было очень много игры и всяческих условностей, которые все они тщательно соблюдали, чтобы не утерять главного, особого куража, без которого их труд становился каторжным. Каждое утро начиналось с того, что Рав и Харди, который примкнул к этому, якобы, тандему, залегали в кустах по обе стороны от толстенного ствола кедра, в засаде. Ученики Ньюта прилетали на открытом флайере чуть позднее и как только спрыгивали с его борта на террасу, тот немедленно улетал. Ровно в девять утра они входили в рабочий кабинет, одновременно служивший холлом и рассаживались по своим низким креслам, что тоже было не случайным, так как входило в правила этой хитрой игры. Сам профессор Клири, строгий и чопорный, восседал за своим огромным пультом сложив руки на груди и взирая на всё с олимпийским спокойствием.
Ньют уже успел просмотреть сводки, подготовленные для него Интайром и поскольку никаких катаклизмов галактического масштаба в ближайших полтора месяца не предвещалось, ему не составляло никакого труда играть роль мудрого и спокойного учителя. Хотя уже появились намеки на усиление напряженности эмоционального фона, предшествующие возникновению тех процессов, которые должны были подвигнуть какого-то засранца устроить грандиозную пакость, время еще было и потому Ньют Клири не нервничал. Как только его ученики расселись, он демонстративно поставил на пульт старинные песочные часы. Начинались традиционные пятнадцать минут раздумья, в течение которых все должны были сосредоточенно молчать, дабы не получить от учителя, скорого на расправу, кулаком в ухо. Ньют терпеть не мог, когда кто-либо манкировал своими обязанностями. Как только время истекло, он посмотрел на Мартина Перье и угрюмо проворчал:
– Докладывай, Март, сегодня твоя очередь.
Мартин кивнул головой, немедленно напустил на себя нагловато-уверенный вид, хотя был человеком тихим и молчаливым по характеру, и бойко затараторил:
– Шеф, я предлагаю немедленно загрузить в Интайр нашу последнюю программу. Хватит из неё воду выпаривать. Вчера я составил для неё еще два оператора проверки, – один настроенный на анекдоты и сплетни, гуляющие по Лексу Первому и касающиеся силовиков, а второй будет попроще. Он станет считать, сколько раз в сутки в галактике употребляется слово лояльность в контексте боевой готовности союзного космофлота. Федералов я предлагаю исключить специально, чтобы не реагировать на побочные эмоциональные разряды. В результате мы получим классный коэффициент эмоциональной напряженности по всему силовому звену Центрального Правительства. Судя по моим расчетам, это позволит нам отсечь не менее семидесяти процентов всех шумов, ну, а чтобы оба этих оператора работали с полной нагрузкой, я предлагаю убрать к чертовой матери блок мягких оценок. Нам уже не нужно отсеивать дезу. Наоборот, это превратит все их попытки скрыть что-то, в очень яркие маяки. Ну, и, последнее, шеф, я полагаю, что нам следует самим начать распускать слухи о том, что архангелы не зря собрались в Антале. По-моему, мы слишком уж печемся о нервной системе этих мудаков с Лекса Первого.
Требуя от своих учеников вносить свои предложения резко и напористо, Ньют вместе с тем никогда не обещал им, что он будет относиться к этому с пониманием. Если кто-нибудь сморозит глупость, то он мог и вспылить, что, как правило, приводило к одному, – учитель пулей вылетал из-за своего стола верхом на кресле-антиграве и тотчас закатывал виновнику его гнева затрещину, если тот, конечно, не успевал нанести ему упреждающий удар в челюсть. Сделать это было довольно трудно, так все они были рассредоточены по всему просторному кабинету, а их низкие, глубокие кресла лишали их маневра. Так что Ньют был в куда более выгодном положении. Мартин Перье, на всякий случай, сгруппировался и выставил вперед одну ногу, чтобы лягнуть своего учителя побольнее, а тот, внимательно выслушав его, к полному неудовольствию Ленни запустил сразу обе пятерни в свою рыжую, так тщательно расчесанную им, гриву.
Несколько минут мозги Ньюта работали с полным напряжением. Они работали над этой программой, которая должна была с высокой степенью точности предугадать действия Лекса Первого на много лет вперед, уже несколько месяцев. Ей чего-то не хватало, а чего именно, он все никак не мог понять и вот теперь Март довел продукт их коллективного творчества до полного совершенства. Он угодил своими двумя операторами проверки в самое яблочко. Вместе с сотнями других операторов и блоков анализа, они дадут им полное представление о том, что же действительно затевает Центральное Правительство или его отдельные подразделения. Основательно потерзав свою шевелюру, он веселым голосом сказал:
– Валяй, Март, только сначала дай вычитать свои программы Саймону и если вы не перегрызете друг другу глотки после этого, немедленно закачивайте её Интайру.