Произошло невероятное. Уголки его рта приподнялись в улыбке.
Она была настолько изумлена улыбкой Диаса, что прекратила смеяться, и уставилась на него. Едва ее сердце начало успокаиваться, как опять бешено застучало и в этот раз явно не от страха. Диас, сжимающий ее ладонь, улыбающийся, сейчас, когда ей стоило бы кричать, так как теперь она в еще больше опасности, чем была до недавно.
— Что? — удивился он, сбитый с толку ее горящим взглядом.
— Ты улыбаешься.
Выглядело все так, будто он снял маску и позволил увидеть его за той пустотой, которую обычно демонстрировал окружающему миру. Удивление, смущение, беспокойство, изумление — все отразилось на его лице за последнюю минуту. Единственное, чего она больше всего опасалась увидеть, — это желание, поэтому высвободила руку и начала приводить себя в порядок: убрала волосы с лица, оправила юбку, вытерла под глазами потекшую тушь.
— Я улыбаюсь, — подтвердил он, будто не понимая, как такая мелочь может удивлять.
— Как часто?
— Черт, я не веду записи. Еще я смеюсь.
— И в этом году?
Он собирался уже ответить, но обдумав заново, пожал плечами:
— Ну, может и не в этом.
Уголки рта опять приподнялись в изумлении:
— Ты ударила меня своей сумочкой.
— Мне жаль, — она извинилась. — Я была дико напугана и потеряла контроль. Было больно?
— Смеешься, что ли?
— Да нет. То есть, ведь я же стукнула тебя по голове.
— Это были женские шлепки.
И то верно. Ее охватило отчаяние. Она так долго убеждала себя, пытаясь настроиться на воинственный лад, чтобы контролировать подобные ситуации, а вместо того, чтобы правильно себя повести, она непроизвольно отреагировала совершенно по-женски. Если бы это случилось, скажем, при Павине, она уже была бы мертва.
Он все еще сидел напротив нее, так близко, что исходящее от его тела тепло согревало ее голые ноги. Короткие черные волосы разметались беспорядочными прядями, будто он провел по влажным волосам рукой. Первый раз за все время, с тех пор как они встретились, он был начисто выбрит, хотя и одет в привычную для себя одежду — футболка, джинсы и черные ботинки. Свет от лампы подчеркивал строгие черты мужественного лица, делал глаза еще более глубоко посаженными, а жесткую линию рта мягче, полнее.
Милла с трудом скрывала внутреннюю дрожь. Продолжала надеяться, что физическое влечение к нему, по большому счету, всего лишь воображение, подпитанное его убийственным обаянием. Женщины всегда мечтают об опасных мужчинах, а в реальной жизни предпочитают обычного симпатичного парня.
Но эти мечты были реальны, и пришлось стиснусь кулаки, чтобы не протянуть к нему руку и не коснуться его губ. Диас не был плохим мальчиком, он был опасным мужчиной, и она будет стараться помнить отличие между этими понятиями. Он определенно не на стороне добра.
Они сейчас одни в доме, изолированы в этом маленьком освещенном пространстве. Милла знала, стоит ей только раздвинуть ноги и он тут же окажется между них. С его стороны ни попыток, ни даже намека не было на то, что он думает про это, но она была уверена — он не откажется. Он удовлетворит ее и исчезнет, случайный секс для него значит не более чем глоток воды для утоления жажды.
Поэтому она осталась сидеть в кресле, сжав ноги вместе. Она отказывалась быть девочкой на один раз, несмотря на свое собственное желание.
— Галлахер целовал тебя, — заявил Диас, давая понять, что наблюдал за ними из окна. Теперь, она заметила, что его лицо переменилось, теряя недавнее выражение и превращаясь в привычную каменную маску.
— Я этого не хотела, — почему-то ей важно было объяснить это Диасу. — Он предлагает мне встречаться с ним, настаивает, но я отказываюсь.
— Ты провела с ним вечер?
— Я ужинала с друзьями, а Тру подошел к нашему столику. Друзья — врачи, подругу срочно вызвали в больницу. Она взяла их машину, Тру подбросил меня домой, а Рип вызвал такси.
Диас молчал, обдумывая ее слова, затем покачал головой:
— Я не стану помогать тебе, пока ты не будешь держаться от него подальше.
Этот ультиматум ее не разозлил — она полностью была согласна:
— Хорошо.
— Так просто?
— Так просто. Ты знаешь его, не так ли?
— Мы пересекались.
А вот Тру, когда она спрашивала его о Диасе, ничего подобного не говорил. Наоборот, сделал вид, что копает на него информацию. По его словам, она была бы в большей безопасности, если бы никогда не пересекалась с Диасом, но даже если и так, она самостоятельно принимала решения и использовала любые возможности. Пытаясь держать ее подальше от Диаса, он тем самым препятствовал поискам необходимой информации.
— Ты нашел Павина?
— Ищу. У меня уже есть зацепка. Он может не показываться на глаза месяц или около того, тем не мене, с тех пор, как он получил сообщение, я разыскиваю его.
Любой здравомыслящий человек скрывался бы дольше, например, всю свою жизнь.
— Тогда что ты здесь делаешь, раз у тебя нет новостей?
— Сказать, что накопал кое-что интересное для тебя. Один из информаторов знал некую бандитскую группировку, похищавшую детей десять лет назад.
Она замерла, легкий холодок пробежал от головы вниз по позвоночнику.
В груди все как будто сжалось, не давая дышать.
— Что он рассказал? — пробормотала она, задыхаясь.
— Дела проворачивали с наивысшим профессионализмом. Детей перевозили через границу на небольшом частном самолете, а не в багажнике автомобиля.
Несколько долгих минут Милла не могла отдышаться, с трудом ловила ртом воздух. Самолет! Ее мучили кошмары, в которых она видела Джастина, засунутого в багажник, как какой-то хлам, и умирающего от жары.
— Это не значит, что те же люди похитили твоего ребенка, — предупредил он. — Но период совпадает, и они действовали на территории Южной Чиуауа и Чоаиула. Здесь в Техасе у них был свой человек, который подделывал свидетельства о рождении, чтобы детей можно было усыновить законным путем.
— Свидетельства о рождении. — Получается, этот человек работал в окружном суде или в больнице. Так как Джастин родился в Мексике и вся документация велась там, она точно не знала, как было сделано свидетельство о рождении, у нее даже мысли не было это проверять.
— Сейчас все по-другому, — прочитал он ее мысли. — Все компьютеризировано. И свидетельства о рождении можно получить из любого штата.
— Я в курсе. — Документы про усыновление носили конфиденциальный характер, если биологические родители не распоряжались иначе. И это было серьезным препятствием. Да и найти заметное отклонение в уровне рождаемости определенного округа едва ли удастся, так как количество дополнительно выданных свидетельств о рождении будет, вероятнее, около нескольких сотен, а не тысяч. В округе с крупными городами и постоянной миграцией населения, эти дополнительные свидетельства вообще незаметны. Но, в свою очередь, крупные города уже были компьютеризованны десять лет назад, промелькнуло у нее в голове. Небольшой округ, с ограниченным бюджетом, который не позволяет компьютеризировать документацию, наилучший выбор для таких махинаций. Она озвучила свои предположения Диасу, и тот кивнул.
— Что будем делать дальше?
— Свидетельства о рождения, выданные большим количеством, чем обычно. Сколько младенцев может родиться в небольшом округе за один день или за одну неделю? Даже за один месяц? Если общее количество в какие-то месяца будет заметно превышать среднемесячное, будем копать глубже.
Диас молчал, а Милла ждала, пока он закончит свой мыслительный процесс. Наконец-то он взглянул на нее:
— Предположительно, те контрабандисты свернули дела после аварии самолета.
Милла оцепенела, когда ее призрачная надежда превратилась в очередной кошмар.
— Когда?
— Приблизительно десять лет назад. Все на борту погибли, в том числе и шестеро детей.
После его ухода Милла еще долго сидела, тупо уставившись на свои руки. Жизнь не может быть так жестока, Боже, ну не может быть — так долго искать, подойти так близко — и вдруг, все потерять. Она понимала, что Джастин необязательно был именно на том самолете, что, возможно, другая бандитская группировка похитила его. Но теперь была вероятность иного ночного кошмара, с которым ей придется жить, — ужасный финал жизни маленьких невинных созданий.
Может, она никогда не найдет своего ребенка, даже если продолжит поиски. Но она отыщет виновных в этом людей — нет, не людей, монстров — и покончит с ними, даже, если это будет последнее, что она сделает в своей жизни. Что-то в ней изменилось — она больше не хотела прощать только лишь в обмен на информацию о своем ребенке, о других похищенных детях. Она хотела правосудия, жаждала мести.
Глава 14
Глава 14
Сюзанна так устала, что к тому времени, когда она, наконец, въехала в гараж, ее движения были замедленными. Она немного посидела с открытой дверью и закрытыми глазами, пытаясь найти в себе силы выбраться из машины. Это была очень, очень долгая ночь; хорошо, если ей удастся поспать хотя бы пару часов, прежде чем вставать и делать обход в больнице. Затем прием пациентов весь оставшийся день, затем вечерний обход, прежде чем она сможет добраться домой и свалится в постель. Кофе помог бы ей не заснуть, но помочь ей чувствовать себя менее усталой он не мог никак. Она задавалась вопросом, каким образом Тру удалось провести с Миллой прошлую ночь. Она знала Миллу достаточно хорошо, чтобы видеть насквозь все отговорки, и это ее раздражало.
Тру полагал, что может обмануть Миллу, но он не знал ее так, как знала Сюзанна. Милла выглядела — да и была — женщиной того типа, которые предпочитают платье брюкам, которым нравилось готовить, украшать, заниматься детьми. Она даже когда-то хотела стать учительницей, что в понимании Сюзанны значило бросаться в крайности, доводя нормальную нежность к детям до смехотворных пределов. На руках Миллы всегда был маникюр, и ни разу за одиннадцать лет знакомства Сюзанна не видела ее с неотполированными ногтями на ногах. Даже когда она рожала, ногти на пальцах ее ног были нежно розового цвета. Вероятно, она попросила Дэвида накрасить их ей, потому что женщина на девятом месяце беременности никак не смогла бы нагнуться достаточно низко. И Дэвид сделал это без колебаний — он был совершенно без ума от Миллы.
Однако, жители деревни, которые были свидетелями похищения, говорили, что Мила дралась как тигрица, несмотря на весь ее ухоженный вид. И даже, когда она была на волоске от смерти из-за ножевой раны, с того момента, когда она пришла в сознание, Милла вела себя, как одержимая, только с одной мыслью в голове, с одной целью в жизни — найти своего ребенка. Она изменила свою личность, превратила себя в кого-то более жесткого. Она шла туда, куда даже вооруженные мужчины побоялись бы войти, говорила с головорезами и наркоманами, ворами и убийцами — и каким-то образом, хотя ни один из них не дал ей реальной информации, никто из них не сделал ей и ничего плохого. Возможно, на каком-то клеточном уровне подсознания, эти люди надеялись, что их собственные матери искали бы их так же неустанно. Возможно, даже тем, кто знал, что это не так, все-таки, хотелось бы, чтобы их матери походили на Миллу. Пожалуй, также помогло то, что она была молода, и осколки ее разбитого сердца отблескивали непролитыми слезами в больших карих глазах. Серебряная полоса в волосах притягивала взгляды, напоминая всем о ее горе. Она была всюду: на телевидении, в журналах, в мексиканской канцелярии президента, расспрашивала Федеральную полицию и Пограничную службу, говорила со всеми и каждым, кто мог хоть чем-то помочь. Она стала воплощением всех несчастных матерей, понесших тяжелую утрату, лицом горя — и целеустремленности. Она даже порвала со своей собственной семьей, посвятив все свое время поискам Джастина.
Даже Дэвид оказался на втором плане. Это, должно быть, чертовски трудно — быть женатым на участнике крестового похода, думала Сюзанна. Милла продемонстрировала стальную волю, нанизанную на рыцарское копье упрямства, проходящее через самую сердцевину ее существа. Она обожала Дэвида, и все же отвернулась от него.
И Тру воображал, что может взять верх? Сюзанна так не думала. Но он настаивал, а что Тру требует, то Тру получает. Она не была дурой, чтобы рисковать своим отказом. Она знала лучше всех, насколько безжалостным он мог быть, и всегда боялась сталкиваться с ним.
Дверь, ведущая в дом из гаража, открылась, и появился Рип.
— Ты собираешься сидеть там всю ночь?
О, боже! Почему он все еще не спит? Обычно она была бы благодарна, что он дождался ее, но не теперь, не сегодня. Он был, вероятно, недоволен из-за Тру и Милы, и она была слишком измучена, чтобы танцевать сейчас словесное танго.
— Я так устала, что чуть не уснула прямо здесь, — сказала она, выходя из автомобиля. — Наверное, надо было остаться в больнице.
— Наверное, — согласился Рип, уступая ей дорогу. — Тогда ты была бы там, когда я искал тебя.
Сюзанна замерла прямо на середине шага, затем пошла дальше через комнату к лестнице, но подниматься не стала. Проклятье! Она должна была как-то застраховаться, но так как он уже обвинял ее в любовных свиданиях с Тру, и позже узнал, что Тру не был с нею, она даже не подумала, что ему придет в голову что-то проверять.
— Нечего сказать? — спросил Рип позади нее.
— Нет. Если ты собираешься вывалить на меня кучу дерьма, потому что я не слышала пэйджер, или кто-то в больнице не знал, где я была, я ничего не могу с этим поделать. Я собираюсь принять душ и лечь спать.
— Я не звонил. Я был в обеих больницах. Тебя там не было. И не было также Фелисии Д’Анджело. Тогда я посмотрел в твоем списке пациентов, нашел ее номер и позвонил. Она сказала, что чувствует себя прекрасно — это на случай, если тебе интересно.
Проклятье. Будь все дважды и трижды проклято. Она всегда вела учет домашних телефонных номеров своих текущих пациентов здесь в доме, для удобства. Когда это Рип превратился в гребаного Шерлока Холмса?
— Поговорим завтра, — сказала она, потому что сегодня не могла придумать удовлетворительного объяснения. Надо поговорить с Тру. Ситуация выходила из-под контроля, и она знала это, потому что никогда не ругалась, даже будучи в одиночестве, если только ее не загоняли в угол. Она не смела спорить с Рипом сейчас, потому что боялась сказать больше, чем должна была.
Она вошла в спальню и прикрыла дверь, прислонясь к ней и подождала, пойдет ли за ней Рип, ожидая толчка дверью, от которого она летела бы, спотыкаясь, через всю комнату. Но через секунду она услышала его шаги по холлу к комнате, где он спал. Сюзанна со вздохом облегчения заперла дверь, и пошла в ванную.
Она позвонила Тру по сотовому. Он ответил на втором звонке, его голос, как всегда, был полон власти и энергии.
— Рип проверил, где я была, — сказала она. — Он знает, что меня не было ни в одной из больниц. Он даже позвонил пациентке, с которой я якобы должна была встретиться.
— Найди кого-нибудь, и позволь Рипу застать вас трахающимися, и он не станет искать ничего другого.
Сюзанна закрыла глаза, слушая грубый ответ Тру. Он был чертовски прав: после этого Рип решит, что секрет раскрыт, и прекратит любопытствовать. Но она никогда не изменяла мужу, и не собиралась начинать теперь, независимо от того что он думал или хотел Тру.
— Как дела с Миллой?
— Никак.
Она слышала затаенную ярость в его голосе и поняла, что Милла отреагировала именно так, как ожидалось. Она была слишком умна, чтобы напоминать Тру "Я же говорила". Вместо этого Сюзанна сказала:
— Милла одержима поисками сына. Ничто иное не трогает ее.
— Очевидно, так. Мне необходимо как-то проследить за ней. Раньше она никогда не была угрозой, но теперь… Кто сказал ей о Диасе? Я отвлек ее, но она может решить, что нужно все проверить самой, а Диас, вовлеченный в это дело — последнее, что нам надо.
Сюзанна лично не знала Диаса, но она слышала о нем. Она также знала, что Тру Галлахер не боялся самого дьявола, но вот этого парня он опасался. Между ними что-то было в прошлом, должно было быть. У нее было чувство, что Диас был бы более чем счастлив сделать все что угодно, чтобы создать Тру как можно больше проблем. Репутация Диаса была ужасной, пугающей: если бы Милла каким-то образом сблизилась с ним и уговорила помочь, им бы пришлось предпринимать серьезные шаги для своей защиты.
— Подай ей еще несколько ложных идей, — предложила она. — Пусть она будет занята погоней за призраками.
Тру захихикал.
— Хорошая идея.
Он помолчал.
— До меня только что дошло: на определителе номера не твой домашний телефон.
— Я звоню по сотовому.
— Черт! Ты же знаешь, сотовые можно подслушать.
— Но, если бы я позвонила с домашнего, Рип мог поднять трубку.
— Тогда найди другой способ, но не звони по сотовому…
Она услышала гудки — Тру положил трубку.
Скривившись, Сюзанна нажала отбой.
— Да чтоб тебя трахнули, — пробормотала она. И снова начала материться. Она постояла мгновение, борясь со страшной усталостью. Ей завалиться в кровать, а душ можно принять потом, когда проснется, но после всех сегодняшних дел ей хотелось вымыться. Конечно, она помыла руки перед тем, как идти домой, но это совсем не то, что вымыть все тело. Возможно, именно это чувствовала леди Макбет, пытаясь отскрести невидимые пятна крови.
Тру встал с кровати после разговора с Сюзанной. Он доверял ей как раз настолько, насколько доверял большинству людей, но иногда она поступала невероятно глупо. Он много раз говорил ей — никаких сотовых и беспроводных телефонов. Используйте обычные линии. Это — самое безопасное. У него, конечно, были беспроводные телефоны для удобства, но телефоны у кровати и в его офисе были на проводах.