— Очень мило, — Рорк взял ожерелье, состоявшее из нескольких нитей. Бусины были разного размера, формы и оттенков, но нанизаны с искусством, указывавшим на хороший глазомер мастера. — Думаю, Еве оно понравится. Для нее это будет воспоминанием о Бобби, поскольку именно она, в конце концов, восстановила справедливость.
— Вот как? — пробормотала Мэйв, опустив глаза. — Спустя столько лет?
— Для моей супруги справедливость идет рука об руку с истиной. Она не позволит истине остаться погребенной, как была погребена Бобби. — Он снова взял ожерелье в руки. — Мы с женой собираемся провести короткий отпуск в тропиках, и это ожерелье как нельзя лучше подойдет к тропическому климату, верно?
— После нью-йоркской погоды к тропикам подойдет что угодно, — со смехом заметила Мэйв.
— С нашим плотным графиком трудно выбраться из города, но я надеюсь, что нам все-таки удастся. Правда, с учетом сегодняшней находки это может занять еще какое-то время.
— Они нашли что-то еще? — спросил Бьюкенен.
— Хм-мм… что-то вроде банковской ячейки с письмами и так далее. Очевидно, какие-то записи, сделанные Хопкинсом во время его отшельничества. По словам моей жены, в разговорах с некоторыми людьми он упоминал о маленьком сейфе, тоже замурованном в стене дома номер двенадцать. Должно быть, Хопкинс потрудился на славу. Они ищут сейф, но здание большое, и поиски могут затянуться на несколько дней.
— Сейф… — выдохнула Мэйв. — Интересно, что он в нем хранил?
— Еще одно открытие? — теперь голос Бьюкенена звучал напряженно. — Или бред безумца и убийцы?
— Вероятно, и то, и другое, — предположил Рорк. — Моя жена надеется найти что-нибудь такое, что приведет ее к убийце Рэда Хопкинса, чтобы истина и справедливость восторжествовали и для него.
Рорк положил ожерелье в бархатную шкатулку.
— Меня очень интересует эта вещица, — сказал он и сделал глоток вина. — Поторгуемся?
10
Ева стояла на месте бывшей сцены в доме номер двенадцать. Там, где когда-то все было наполнено звуками, светом и движением, теперь царило безмолвие, тьма и неподвижность. В воздухе ощущался запах пыли со слабой примесью химикалий, которыми пользовались криминалисты. Ева не чувствовала ничего, кроме пронизывающего холода, проникавшего через стены старого дома.
«Сцена готова», — подумала она. Если ее догадка окажется неверной, значит, потратит впустую массу служебного времени, человеческих сил и денег. Но лучше уж это, чем подыгрывать нынешней комедийной шумихе и заявлениям о том, что проклятие дома номер двенадцать сохраняет свою смертоносную силу.
— Должна признать, здесь страшновато. — Пибоди, стоявшая рядом с Евой, обвела взглядом помещение клуба и закатила глаза. — Это место действует мне на нервы.
— Держи свои нервы при себе. Все готово. Я отправляюсь на свой пост.
— Вам необязательно делать это прямо сейчас. — Пальцы Пибоди сомкнулись на запястье Евы, словно пучок живых проводов. — Я серьезно. У нас еще много времени.
— Если вы боитесь темноты, детектив Пибоди, вам следовало взять с собой плюшевого мишку и держаться за него.
— Это было бы кстати, — промямлила Пибоди, когда Ева высвободила руку. — Вы будете на связи? Я имею в виду, линия связи останется открытой? Тогда я буду чувствовать себя так, будто вы стоите рядом со мной.
Ева лишь покачала головой и направилась к лестнице. Сколько раз они с Пибоди входили в двери, за которыми была смерть и боль. Сколько раз преодолевали препятствия, а теперь ее обычно невозмутимая и надежная напарница трясется от страха из-за какого-то призрака.
Шаги Евы гулким эхом отдавались от металлических ступеней, и звук был жутковатым. Но сегодня им предстояло опасаться не дверных скрипов и бесплотных стонов, а хладнокровного убийцы, который придет за письмами мертвеца.
Разумеется, никаких писем не было, как и сейфа, в котором они хранились. Но Ева не сомневалась, что возможность получить их заманит убийцу Рэда Хопкинса в дом номер двенадцать.
Убийца, скорее всего, был потомком Бобби Брэй и Хопкинса. Если сегодня вечером ее догадка не подтвердится, то завтра ей придется выдержать бурю журналистских нападок. Впрочем, Ева понимала, что это произойдет в любом случае. Но она предпочла бы общаться с репортерами, когда дело будет раскрыто.
Интересно, что в «Былых временах» хранились старинные фотографии с видами пустыни. Может быть, это была Аризона, а может, и нет, но Ева поставила именно на Аризону. Там были и старые фотографии Сан-Франциско той поры, когда город еще не пострадал от сильного землетрясения. Другие фотографии относились к Нью-Йорку того же времени и к Лос-Анджелесу. Все эти места были так или иначе связаны с Бобби.
Возможно, это совпадение, но она уже сталкивалась с таким совпадением, когда работала с одним из детективов ее группы над недавно закрытым делом, в котором тоже фигурировала подмена личности. Совпадения — это ерунда.
Ева пересекла вторую лестничную площадку и направилась к старой квартире.
Она не сомневалась, что Рорк справился со своей ролью. Благодаря заброшенной наживке, она надеялась, что убийца Рэдклиффа С. Хопкинса и потомок Бобби Брэй скоро появится здесь. Скорее всего, после наступления темноты.
Ева заняла позицию, откуда могла следить за окнами, стоя спиной к стене. Она настроила канал связи на коммуникатор Пибоди и зловещим голосом произнесла: «Бу!»
— Очень смешно! Я здесь стучу зубами от холода.
— Когда закончишь, проведем проверку. Фини, ты записываешь?
— Вижу твоими глазами, слышу твоими ушами и слежу за тепловыми датчиками. Никакого движения.
— Ты ешь пончик?
— Зачем нужны электронные глаза и уши, если ты можешь догадаться, что я ем пончик? — Послышался хлюпающий звук, когда Фини запил прожеванный кусок кофе. — Рорк купил для нашей группы кое-что вкусненькое, чтобы мы не теряли бдительности.
— Да, он всегда что-нибудь покупает. — Еве тоже захотелось съесть пончик, а еще лучше — выпить чашку кофе.
— Тебе нужно было надеть ожерелье, лейтенант, — послышался голос Рорка. — Это бы понравилось Бобби.
— Только этого мне сейчас не хватает, бус и побрякушек. Я бы засунула их…
— Я что-то засек, — перебил ее Фини.
— Слышу! — Ева замолчала и снова услышала гудящий звук, похожий на мелодию, и уловила аромат женских духов. Она достала оружие.
— Входы и выходы, — прошептала она, обращаясь к Финн.
— Остались нетронутыми, — послышался его голос в Евином ухе. — Кроме вас с Пибоди, нет ни визуальных, ни тепловых признаков движения.
«Значит, сработал таймер», — решила Ева. Электронный контур, пропущенный ребятами из ОЭС.
— Даллас, — лихорадочно прошептала Пибоди. — Ты слышишь меня? Я вижу.
В ушном микрофоне раздалось осиное жужжание, а потом воздух превратился в лед. По позвоночнику Евы пробежал холодок; к счастью, больше никто не мог узнать об этом. Внезапный отказ связи и систем наблюдения мог бы вывести ее из себя, но сейчас она была слишком занята, наблюдая за бесформенной фигурой, движущейся в ее направлении.
Бобби Брэй носила джинсы, расклешенные книзу, низко сидевшие на бедрах и расшитые переплетающимися цветами. Полупрозрачная белая блузка как будто колыхалась от дуновения ветерка. В буйной копне рыжих волос сверкали алмазные заколки. Напевая на ходу, она поднесла к губам зажженную сигарету и глубоко затянулась.
В воздухе стал ощутим запах табака.
Судя по тому, как двигалась фигура, Ева пришла к выводу, что Бобби Брэй курила не только табак. Призрак шел так, словно обкурился марихуаны.
— Думаешь, я куплюсь на это? — Ева отступила от стены, но, когда она начала двигаться, что-то врезалось в нее. Впоследствии она говорила, что это было похоже на столкновение с плавучей льдиной.
Тем не менее она собралась с силами и последовала за фигурой Бобби туда, где раньше находилась спальня.
Фигура остановилась, словно что-то удивило ее.
— Я не знала, что ты здесь. В чем дело? Я же сказала тебе, что забронировала номер в гостинице и собрала вещи. Хватит кормить меня этой дрянью, Хоп.
Продолжая говорить, фигура изобразила в воздухе, как наливает что-то в бокал и пьет. Ее голос был усталым, а речь нетвердой, как у наркомана.
— Мне тошно, и я устала. Я совсем запуталась. Проклятая сцена может катиться куда подальше; я больше не могу петь. Мне плевать на мою карьеру. Это было только ради тебя. Это всегда было ради тебя.
Она повернулась и подбоченилась.
— Что? Да, может быть, я и глотала эту дрянь, но теперь просто выблевываю ее. Ради всего святого, Хоп, посмотри на нас! Посмотри на себя! Мы либо сидим под дурью, либо взвинчены до предела. У нас есть ребенок. Только не говори, чтобы я заткнулась. Меня тошнит от себя самой и тошнит от тебя. На этот раз я пойду своим путем.
Фигура резко взмахнула рукой, словно бросая бокал в стену.
— Я не собираюсь встречаться с другим мужчиной или подписывать контракт с другой компанией. С меня хватит, разве тебе не ясно? Я покончила с этим, и у нас с тобой тоже все кончено. Ты сумасшедший, Хоп. Тебе еще больше нужна помощь, чем мне. Положи это!
Теперь фигура вскинула руки и отступила назад.
— Успокойся, ты должен успокоиться. Давай поговорим об этом, ладно? Хорошо, я никуда не уеду. Яне лгу, я останусь с тобой. О боже! Нет! О господи, Хоп, не надо!
Раздался резкий хлопок, и фигура откинулась назад, а потом упала. Из отверстия в центре лба сочилась кровь, стекая тонкой струйкой.
— Отличное представление, — сказала Ева, и собственный голос показался ей хриплым карканьем. — Просто замечательное.
Она услышала слабый скрип за спиной и мгновенно повернулась. Мэйв вошла в комнату. По ее щекам текли слезы, а в руке тускло поблескивал нож.
— Он застрелил меня. Лучше смерть, чем разлука — так он сказал.
Это был не Джон Мэсси. Наследство Бобби Брэй и Хопкинса перешло к следующему поколению.
— Вы кажетесь вполне живой, Мэйв.
— Бобби, — поправила девушка. — Она во мне. Она говорит через меня. Она — это я.
Ева вздохнула, не выпуская оружие из рук.
— Это уже слишком. Призраков недостаточно, и теперь мы одержимы духами?
— Он убил меня, — проговорила Мэйв. — Забрал мою жизнь. Сказал, что я ничего не значу без него, что я просто шлюха и наркоманка, которой повезло в жизни.
— Это действительно жестоко, — согласилась Ева. — Но это произошло задолго до вашего рождения, и они оба давно уже мертвы. Зачем было убивать Хопкинса?
— Он замуровал меня. — В ее глазах, наполненных слезами, сверкали ярость и безумие. — Он заплатил копам, и они ничего не сделали.
— Это сделал не он, а его дед.
— Какая разница? — Продолжая говорить, Мэйв медленно поворачивалась, вытянув руки перед собой. — Он был, я была. Он есть, и я есть. — Она указала на Еву острием ножа: — А ты, ты ничем не отличаешься от копов, которые оставили меня гнить здесь. Еще одна полицейская кукла, и больше ничего.
— Никто не давил на меня, не платил мне, чтобы я закрыла дело. Я заканчиваю то, что начала. И тебе хочу сказать: на этом все закончится.
— Это никогда не кончится. Я не могу освободиться от этого, разве ты не понимаешь? — Мэйв поднесла ладонь к губам, сдерживая смешок, который перерос в сдавленные рыдания. — Каждый день и каждую ночь происходит одно и то же. Я не могу уйти от этого и все время двигаюсь по кругу, как он и хотел.
— Я собираюсь помочь тебе выбраться оттуда. Остаток жизни ты проведешь в клетке; в твоем случае клетка может быть просторной и с мягкими стенами.
Мэйв улыбнулась.
— Ты не сможешь прекратить это и остановить меня. «Ты никогда не покинешь меня» — вот что он сказал, когда замуровывал меня здесь. Он сказал, что создал меня, поэтому я никуда не уйду.
— Никогда. Проклятый мерзавец убил меня, проклял и запер навеки. Что ты можешь с этим поделать?
— Я могу покончить с этим. Мэйв Бьюкенен, вы арестованы за убийство Рэдклиффа Хопкинса. У вас есть право хранить молчание…
— Ты заплатишь за то, что я осталась здесь! — Мэйв нанесла рубящий удар ножом, но промахнулась на целый фут.
— Господи, ты дерешься, как девчонка. — Ева медленно кружила вокруг девушки, следя за ее глазами. — Я не жирный тупица, и на этот раз у тебя нет пистолета. Профи против ножа. Запомни, профи всегда побеждает. Хочешь получить разряд, Мэйв?
— Ты не можешь причинить мне вред. Только не здесь. В этом доме мне нечего бояться.
— Хочешь побиться об заклад? — спросила Ева и выпустила в Мэйв разряд малой мощности, когда девушка снова бросилась на нее.
Нож выпал из руки Мэйв, когда она тяжело осела. Налетел очередной порыв холодного ветра, что-то царапнуло щеку Евы, словно ледяными когтями. Но она рывком высвободилась из этих оков и заломила руки Мэйв за спину.
Мэйв сопротивлялась, изгибалась и изрыгала проклятия. Холод, подхлестываемый злобным ветром, пронизывал Еву до костей.
— Все кончится здесь, — повторила Ева, не обращая внимания на кулаки, колотившие ее по спине. — Хопу Рэдклиффу Хопкинсу Первому посмертно будет предъявлено обвинение в убийстве первой степени Бобби Брэй. Даю слово, и точка. А теперь оставь меня в покое, чтобы я могла заняться своей работой.
Ева рывком подняла Мэйв на ноги, и ветер начал утихать.
— А тебе мы добавим обвинение во взломе и в нападении на офицера полиции при исполнении служебных обязанностей.
— Меня зовут Бобби Брэй, и ты не можешь прикоснуться ко мне. Я Бобби Брэй, ты слышишь меня? Я Бобби Брэй.
— Да, я слышу тебя, — одновременно Ева услышала лихорадочный писк голосов в ухе и грохот шагов на лестнице.
— Я не могла добраться до лестницы, — сказала Пибоди. — Все вокруг внезапно наполнилось людьми и музыкой. Мой коммуникатор отключился, и я пыталась пробиться через стену тел. Живых тел… ну ладно, неживых. Я не знаю. Все перепуталось.
— Мы пошли к входной двери, как только отключилась связь, — добавил Фини. — Но мы не смогли открыть ее. Даже твой мужчина с волшебной отмычкой ничего не мог поделать. Потом вдруг связь восстановилась, замки отворились, и мы оказались в этом проклятом месте.
Фини смотрел на дом номер двенадцать, когда они стояли на тротуаре.
— Если кого-то интересует мое мнение, то его нужно сровнять с землей и посыпать солью землю, на которой он стоял.
— Мэйв Бьюкенен все подстроила заранее. Мы выясним, как ей это удалось.
«Это моя версия, — решила Ева, — и я буду придерживаться ее».
— Я еду в управление и собираюсь допросить ее, — вслух сказала она. — В ее нынешнем состоянии она может и не догадаться, что ей нужно сразу же потребовать адвоката.
— Подбросишь меня? Ева повернулась к Рорку:
— Да, садись. Я распорядилась отвезти подозреваемую в управление. Пибоди, ты не проследишь за этим?
— С удовольствием. Буду рада убраться отсюда. Когда Рорк уселся рядом с Евой, он попросил:
— Просто расскажи, что случилось.
— Вероятно, Мэйв уже была в доме. Мы не заметили ее в суматохе. Она где-то спрятала передатчик помех и голографическую программу.
— Ева!
Она тяжело вздохнула и выругалась сквозь зубы.
— Если тебе нужна мистика или что-то в этом роде, то у меня состоялся разговор с мертвой женщиной.
Она рассказала ему о случившемся, стараясь сохранять спокойный тон.
— Значит, это не Мэйв наставила тебе синяки и расцарапала лицо.
— Я не знаю, что это было, но знаю, что сегодня это дело должно быть упаковано и перевязано ленточкой. Бьюкенена уже вызвали в управление. Посмотрим, принимал ли он в этом участие, или Мэйв работала в одиночку. Но я совершенно уверена, что это она стреляла из пистолета. Она заманила туда Хопкинса. Он питал слабость к молоденьким женщинам. Ему и в голову не пришло, что от нее может исходить какая-то угроза. Он отправился туда один и без оружия.
— Если она будет держаться за свою историю и называть себя Бобби Брэй, то может оказаться в психиатрической клинике, а не в тюрьме.
— Клетка есть клетка, а как она выглядит — не мое дело.
В управлении Ева отложила разговор с Мэйв напоследок и подождала, пока Мира не займет место наблюдателя. Сначала она занялась Бьюкененом.
Он заметно дрожал, когда она вошла в комнату для допросов. Его лицо было бледным, глаза потемнели от горя.
— Они сказали… сказали, что вы арестовали мою дочь. Я не понимаю. Ей нужен адвокат. Я хочу вызвать ей адвоката.
— Она взрослая девушка, мистер Бьюкенен. Она вызовет своего представителя, если захочет.
— Мэйв не может думать связно. Сейчас она очень расстроена.
— Она уже некоторое время не может думать связно, не так ли?
— Она… у нее хрупкая психика.
— Вот, — Пибоди поставила перед ним стакан воды.
— Выпейте, а потом помогите нам помочь вашей дочери. Она нуждается в помощи, — добавила Ева. — Вам известно, что она называет себя Бобби Брэй?
— О боже. Боже! — Он закрыл лицо ладонями. — Это я виноват.
— Вы Джон Мэсси, внук Бобби Брэй и Хопа, то есть Рэдклиффа Хопкинса Первого?
— Я отрекся от этого имени. Я должен был отречься. Это разрушило жизнь моей матери, и я ничего не мог поделать.
— Поэтому вы увидели свой шанс во время Городских войн. Вы оставили свое удостоверение личности среди изуродованных трупов после взрыва и скрылись, пока вас не заметили.
— Я больше не мог выносить эту бойню. Я не мог вернуться домой. Мне хотелось лишь мира и покоя. Я вел добропорядочную жизнь: женился, завел ребенка. После смерти жены я посвятил себя дочери — Мэйв. Она была самым чудесным ребенком на свете.
— Значит, вы рассказали ей, кто она такая на самом деле.