Теперь главной его задачей было проникнуть в подъезд. Владислав дождался, когда к подъезду подойдет один из жильцов дома. Молодой парень, по-видимому, недавний выпускник школы. Елизаров заметил его еще два дня назад, когда провел свой первый день наблюдений за домом на лавке в сквере. Высокий, чуть сутулый, в очках, с плоским аккуратным портфельчиком. Он всегда входил в дом в одно и то же время. Теперь Елизаров сидел на лавке перед домом и дожидался этого молодого человека.
Как он и предполагал, парень появился в то же время, что и в предыдущие два дня.
Елизаров поспешно встал и направился за ним. Как только под электронным ключом зазвучало характерное пиликанье и дверь отворилась, Елизаров ускорил шаг. Владислав подставил ногу под закрывающуюся дверь и, когда молодой человека скрылся за одной из стенок подъезда, шагнул внутрь. Здесь его ждала неприятная неожиданность. На первом этаже дома, направо от входной двери, в подъезде была устроена комната консьержа. Комната была погружена в полумрак, а подъезд, напротив, ярко освещался лампами дневного света.
— Привет, Максим! — крикнул консьерж вслед молодому человеку.
Из-за поворота послышалось ответное приветствие.
Мысленно ругая себя за неосмотрительность — он должен был предположить, что в домах, подобных этому, будут приняты усиленные меры безопасности для охраны состоятельных жильцов, — Елизаров сделал несколько шагов вперед и тут же услышал доброжелательное «здравствуйте», которое явно предназначалось ему.
— Вы к кому? — спросил тот же голос невидимого собеседника.
— Вы мне? Я работу себе подыскиваю, — буркнул Владислав первое, что пришло ему в голову, и сам про себя отметил, что его голос прозвучал не слишком убедительно.
— Что-что? — из глубины комнаты звук голоса раздавался глухо. Елизаров услышал, как клацнул замок на окошке, и одна из створок отворилась. В окне показалось лицо молодого мужчины с коротко остриженными волосами и голубыми глазами.
— А что вы ищете? — спросил он.
— Да я еще толком не решил, — ответил Владислав.
— Как это? А то я вроде никому не говорил, что хочу увольняться…
— А что, вы действительно хотите уходить отсюда? — подхватил Елизаров.
— Да как сказать. Есть мысли…
— А платят много?
— Это как сказать. Шесть тысяч. Сидишь себе и сидишь в этой каморке. Никакого разнообразия. Кто может подолгу сидеть на месте, тому легче. Лучше, чем работать вахтером в каких-нибудь ДК. Хочешь — читаешь, телевизор смотришь… А кому тяжело сидеть вот так, никаких денег не надо — скука заест.
— А что, работа несложная? Хотя это место, наверное, больше подошло бы какой-нибудь пенсионерке, — продолжил Елизаров.
— Ну, не скажите! Пенсионерке вряд ли. Тут приходится и за газовыми счетчиками следить, и вентиля проверять после смены. И перекрывать воду, если ремонт какой. Свет включать во дворе. Камеры слежения на стоянке здесь аварийную подпитку имеют. Тут ведь все от этого подъезда питается.
— Камеры слежения? — переспросил Елизаров.
— Ну да. Тут стоянка открытая общая для всего жилого комплекса. Неохраняемая.
— А! Понятно. И здесь, наверное, камеры. Тоже хлопотно, да? — Владислав показал на стены подъезда.
— Да нет! Зачем они здесь нужны! Тут все тихо. Тут народ, конечно, с амбициями. Им все кажется, что они кому-то могут понадобиться… Охрана, автоматы, консьержи. У всех по три машины. А я сколько здесь работаю, ни на кого пока не покушались. Даже удивительно! Депутат тут один живет. Так вот к нему как-то приезжали с автоматами. Я так и не понял, что это было. Приехали, вбежали на пятый этаж, а потом обратно…
— Мне нравится, — задумчиво сказал Елизаров, удивляясь, насколько органично складывался их разговор. — Посидел, выпил… И телевизор, наверное, есть. Да?
— Да. И телевизор, конечно. Маленький, размером не больше книжки, но и этого достаточно. А что? Ты на мое место пойдешь, если что?
— Надо подумать, — уклончиво ответил Владислав.
— Давай! Так и мне будет легче уйти отсюда, — оживился консьерж. — Меня приятель устраивал, не хочется людей подводить, если я внезапно свалю…
— А покажи, как у тебя там в комнате.
— Да заходи. Не проблема. Только если кто пойдет, не высовывайся. Сядь на диван. Тогда ничего не видно.
— Ладно.
Мужчина закрыл створку окна и скрылся в темноте комнатки. Затем в глубине подъезда чуть дальше окошка консьержа щелкнул замок, и открылась дверца, ведущая в комнату.
Владислав вошел и осмотрелся. Не очень-то просторно, но аккуратно. Мебель была новая, хотя и примитивная. Маленький диванчик рядом с окном стоял немного левее оконного проема. Под самым окошком располагался стол и два стульчика. В углу при входе белый радиатор отопления, шнур от которого тянулся через всю комнату. Дверь в туалет. Елизаров заглянул в уборную. Совмещенный санузел. Туалет и душевая. Кафельные стены. Такой же пол.
В другом углу комнаты стоял холодильник.
На полу на маленьком коврике стояли мужские полуботинки, пара домашних тапочек и старые солдатские сапоги.
Елизаров поставил свою сумку на стул у стола.
— Вы тут вдвоем работаете? — спросил он, осматривая комнату.
— Ну да. По очереди. Двое суток напарник, двое я.
— Понятно. А ты действительно хочешь увольняться?
— Да хочу… Надоело уже. Я, дурак, с завода уволился. Радиоприборы делали. Напился и пришел так к начальнику. Приятели рассказывали, что я даже сел к нему на стол. Песни пел. А я не помню. Хоть убей. А мне и по специальности было, и корки у меня есть. Ну, в общем, я сюда временно устроился… Хочешь, приходи завтра в домоуправление. Сразу и переоформим. Я решил, пойду снова на завод. А не получится, все равно буду другую работу искать. Так что — смотри…
— Ну, в общем… — Елизаров сделал вид, что гасит в себе последние колебания. — Мне вроде подходит… Давай! Завтра устраиваюсь. А ты, может, покажешь, что здесь, как? Вентиля какие, переключатели…
— Только не сейчас. Давай завтра, когда придешь. А то днем жильцы могут возмущаться, что у меня посторонние, мол.
— Ну, буду считать, что мне повезло. А выпить? Как? За встречу?
— Давай, — охотно согласился консьерж. — Только когда? Сейчас нельзя. Жильцы заметят.
— А я вечером приду. Заодно и покажешь все свои краны и переключатели. А?
— Годится. Только вечером — это когда?
Неожиданный и благоприятный поворот событий внес в планы Елизарова определенную ясность.
— А вечером тут кто-нибудь ходит? — спросил он.
— Ну, как сказать. После двенадцати редко. Так, только молодежь бывает. А ночью я, честно говоря, сплю. Это по секрету.
— Я в двенадцать приду, нормально? Все равно по гостиницам болтаюсь. Меня, кстати, Олег звать.
— Игорь, — представился консьерж и уже с видом заговорщика добавил: — Буду ждать.
Мужчины попрощались, и Елизаров вышел из подъезда.
* * *Машина сыщика медленно ползла по центральным улицам города. Перегудов еще раз мысленно перебрал материалы заключений экспертов, припомнил обстоятельства всех трех убийств.
И всякий раз его мысль возвращалась к семье Елизаровых.
Очевидная связь между убийствами двух диспетчеров и Егора Старцева вызывала у Перегудова определенные догадки о причастности этой семьи ко всем происшествиям. Вернее, одного из членов семьи…
Перегудов готовился к встрече. К этому времени они вместе с Сабуровым определили друзей Егора Старцева. Такие же мальчики-мажоры: Андрей Савельев, Тимур Ромащенко и Павел Бобров. Ладно, надо сосредоточиться. Не раз по долгу службы встречаясь с родственниками, переживающими трагическую утрату близких, он знал, что главное самому сохранять ровное, спокойное состояние. Но случай с семьей Елизаровых вызывал у следователя непреодолимое волнение.
Наконец он добрался до нужного ему дома. Здесь жили Елизаровы.
Дверь открыла женщина, в которой Перегудов без труда узнал мать семейства. Ее темно-каштановые волосы были слегка растрепаны. Аккуратный домашний халатик, запахнутый на манер японского кимоно, был ей, как показалось Перегудову, великоват. Марина Сергеевна, на его взгляд, неплохо держалась. Она даже попыталась растянуть губы в некое подобие улыбки.
— Здравствуйте. Я из прокуратуры… — начал Перегудов.
— А! К нам сейчас часто приходят. Мужа дома нет, — безучастно сообщила женщина.
Ее речь звучала монотонно и тихо.
— А вы — супруга Владислава Елизарова?
— Да.
— Можно пройти? — спросил Перегудов.
— Ах да, извините. Конечно… Проходите.
Марина Сергеевна посторонилась, приглашая сыщика в дом, а сама, не дожидаясь, пока он снимет обувь, пошла в зал.
Перегудов последовал за женщиной. Он обратил внимание, что дверь в одну из комнат закрыта. Из-за двери доносились глухие звуки знакомой Перегудову компьютерной игры.
Гостиная, куда Марина Сергеевна привела Виктора Алексеевича, выглядела пустынной. Ничего лишнего. Все вещи были прибраны, и только стол с беспорядочно скученными на нем пузырьками с медицинскими препаратами, тонометром и пачками таблеток сразу привлек внимание сыщика. Марина Сергеевна взяла со стола один из пузырьков, откупорила его и, достав таблетку, запила ее водой из стакана, который стоял на столе. Затем она подошла к дивану и присела. Сыщик занял место напротив, в кресле. Теперь Перегудову была видна другая половина комнаты. Рядом с сервантом на журнальном столике стояли две фотографии. Черно-белая фотография с изображением мальчика лет десяти-двенадцати в черной рамке и другая — цветная, на которой тот же мальчик, только постарше, был запечатлен в объятиях молодой высокой девушки. Девушка, обеими руками обняв мальчика, прижала его к себе. На столике рядом с фотографиями лежали три надломленные спички…
— Я вынужден вас спросить вот о чем. Вчера был убит Егор Старцев… Я расследую это убийство. Этот молодой человек обвинялся… — следователь замялся, подбирая слова, но женщина его опередила.
— Я вас поняла. Можете не объяснять. Я знаю, кто это, — кивнула она.
— Марина Сергеевна, скажите, а что вас заставило забрать заявление из милиции? Может быть, у вас были какие-то опасения?
— Забрать?.. — рассеянно повторила Елизарова. — Я… Я не знаю, всем муж занимался…
— А где сейчас Владислав Всеволодович?
— Ушел куда-то…
— Простите, Марина Сергеевна… Скажите, а ваш муж сильно изменился после… после той катастрофы?
Женщина бессмысленно перемещала взгляд с предмета на предмет, затем на следователя и молчала. Перегудов только сейчас внимательно рассмотрел ее лицо. Остекленевший ледяной взгляд резко контрастировал с искаженной улыбкой, которая так и не сошла с лица Марины Сергеевны.
— Я знаю, что у вас в авиакатастрофе погиб сын. Как ваш муж пережил трагедию? — повторил Перегудов. — Может быть, вы замечали какие-то изменения в его поведении за последнее время?
Марина Сергеевна непонимающим взглядом продолжала смотреть на следователя.
— Он держится, — машинально сказала она.
— Может быть, он что-то рассказывал?..
— Нет. Он ничем не делился.
— И ничего странного в его поведении за последнее время вы не замечали? Ну, может быть, он выпивает? Или, наоборот, уходит в себя? Какие-то телефонные разговоры…
— Нет, я не видела, чтобы он пил. Ничего такого, — безучастно отозвалась женщина.
— А ваша дочь, она дома?
— Да. Она у себя в комнате.
— Скажите, среди ее знакомых есть какие-то люди, которые могли бы… Ну, знаете, вступиться, что ли, за нее?
— Ну да, у нее много друзей. Порядочные ребята. А она вот — ошиблась… — неожиданно мать всхлипнула, и Перегудов впервые заметил у нее в глазах живое выражение. — Вы, наверное, имеете в виду, мог ли кто-нибудь пристрелить этого подонка? Нет. Не думаю…
— Вы не будете возражать, если я встречусь с ней?
— Сейчас, я скажу ей.
Перегудов еще раз задержал взгляд на фотографии брата с сестрой, встал и пошел вслед за Мариной Сергеевной. Женщина тихо подошла к закрытой двери и прислушалась.
— Валечка. Валюша! — она потянула за ручку и, приоткрыв дверь, прошла в комнату.
Перегудову ничего не было слышно из коридора. Он молча стоял и ждал, когда ему разрешат войти. Через минуту Марина Сергеевна вышла из комнаты дочери.
— Только вы… Я прошу вас, не задавайте ей вопросов об этом… происшествии, — шепотом попросила женщина.
— Не волнуйтесь, — бросил он и прошел в комнату к Валентине.
Валя сидела за письменным столом спиной к вошедшему, и следователь не мог видеть ее лица. Девушка, не отрываясь, смотрела на экран монитора и одновременно быстро перемещала пальцы по клавиатуре. Ее правая рука время от времени отрывалась от клавиш и плавно ложилась на «мышку».
— Здравствуйте, — сыщик попытался привлечь внимание девушки.
— Угу, — после некоторой паузы пробурчала она и еще быстрее застучала по клавишам.
Перегудов постоял с минуту за спиной Валентины, осматривая комнату.
По-видимому, когда-то давно, когда дети были маленькими, комната, теперь отведенная повзрослевшей дочери, была детской. На стенах кое-где еще остались переводные картинки с изображениями мультипликационных героев. Наклейки в основном располагались там, где некогда наверняка стояли детские кроватки. Теперь, без сомнения, комната находилась целиком в ведении девушки. О брате напоминала только маленькая фотография в черной рамке, которую Перегудов сразу заметил, переступив порог комнаты. Фотография стояла на письменном столе, слева от девушки. Перед снимком на плоском подсвечнике возвышалась тоненькая подплавленная свечка…
Высокие потолки и довольно большая площадь комнаты позволяли разместить на одной из стенок пару тренажеров. На полу, на ковре, рядом со шведской стенкой валялись наколенники, обруч, пара женских журналов и несколько крошечных женских гантелей. Одна из стен над просторной кроватью с множеством подушек и накиданными поверх покрывала мягкими игрушками была оклеена постерами с изображениями популярных артистов, телеведущих и западных поп-звезд.
Перегудов мог довольно долго простоять так в комнате девушки, знакомясь с ее обстановкой, если бы не внезапный взрыв и звук сирены, которые отчетливо прозвучали из мощных динамиков на столе.
Сыщик перевел взгляд на экран. С первого взгляда он узнал эту компьютерную игру. Игра называлась «Мститель» и была хорошо знакома Перегудову с тех времен, когда он коротал долгие часы ночного дежурства в районном отделении милиции, будучи еще стажером.
— А вы базуку возьмите, лучше будет, — посоветовал он.
Валентина, казалось, не услышала его. На экране на первом плане виднелась фигурка загорелого мужчины в камуфляже, со свирепым взглядом и накачанными бицепсами. Человек присел на корточки и взял из деревянного ящика длинную дубинку. Многоуровневый лабиринт, по коридорам которого перемещался мужчина, весь кишел неприятельскими солдатами. Но спецназовец методично расправлялся с вражескими силами, ловко орудуя дубинкой. Одного удара по голове было достаточно, чтобы свалить неприятельского воина…
Вдруг одна из автоматных очередей ранила бойца, за которого сражалась Валентина. Тоненькая линейка внизу экрана, обозначающая запас жизненных сил бойца, уменьшилась на два деления.
— Базуку возьмите, — повторил Перегудов.
Девушка колебалась. Неприятельские солдаты продолжали штурм комнаты. Валентина с досадой издала невнятное мычание и после недолгих раздумий воспользовалась советом сыщика. Через минуту ряды противников спецназовца стали таять. Вторая линейка, на которой отсчитывались силы неприятеля, неукоснительно уменьшалась. Наконец замертво упал последний неприятельский солдат.
Справедливый воин Валентины выскочил из резервуара, в котором был заперт врагами, и изо всех сил бросился бежать вперед по коридору. Последние деления на линейке «жизни» мужчины сокращались с каждым его шагом. И вот до конца лабиринта остались считаные шаги. Наконец перед ним открылась последняя дверь, человек перешагнул одной ногой порог, победоносно вскинул руки и внезапно, пройдя на следующий уровень игры, замертво рухнул на землю.
Привычный удар гонга, возвещающий, что спецназовец прорвался на следующий уровень, не прозвучал…
Валентина и сыщик некоторое время молча смотрели на экран, пока Перегудов не прервал молчание:
— Можно я с вами поговорю?
Девушка повернулась. Следователь не мог не отметить, что в жизни девушка была еще красивее, чем на фотографии. Ее огромные, немного раскосые, воспаленные от долгого пребывания у экрана глаза с длинными и пушистыми, как и у мальчика на фотографии, ресницами строго и с какой-то глубокой затаенной болью смотрели на него.
— Валя, у вас есть друзья? — спросил Перегудов.
— Что? — не сразу поняла девушка.
— Я хотел узнать, есть у вас кто-то из знакомых сверстников, кто мог бы… Ну, знаете, вступиться за ближнего.
— Ну, есть, — с недоверием ответила Валентина.
— А где они сейчас?
— В институте.
— Вы вместе учитесь? — поинтересовался Виктор Алексеевич.
— Да.
— А вчера? Вы их видели вчера?
— Да, у нас было три пары, и мы виделись вчера.
— Три пары… Это как долго? — спросил сыщик.
— С утра до часу.
— Понятно. Я спросил потому, что вчера в двенадцать часов дня убили Егора Старцева… Ударом по голове… — начал Перегудов.
— Так ему, козлу, и надо, — зло бросила Валя. Глаза ее мрачно вспыхнули.
— Скажите, сколько…
— Может, хватит вопросов, а? — круто оборвала разговор Валентина.
— Хорошо, — согласился Перегудов. — А можно все-таки последний?