— И даже присутствовал на том знаменательном завтраке, когда решение об этом принималось, — заулыбался Полонский.
В то утро, очень обеспокоенный кратковременным ночным падением портальной сети, генерал заскочил в Красный-один. От чашки кофе в апартаментах Сахно он, конечно, не отказался. За большим столом сидела вся семья. Левка с Женей расправлялись с традиционной яичницей на сале. Гришка, также как и сам Александр Юрьевич, ожесточенно уничтожал большой кусок мяса с кровью. А Вера с матерью под чутким руководством маленькой Наденьки ели манную кашу, подавая пример своему руководителю, гордо восседающему на специальном высоком детском стульчике с зажатой в руке чайной ложкой.
— Ты не в курсе, из-за чего сбой случился? — поинтересовался генерал, когда Сахно, немного отодвинувшись от пустой тарелки и создав местную вентиляцию, с удовольствием закурил первую сигарету под крепкий утренний кофе.
— Больше такого не повторится, — уверил тот, бросив косой взгляд на старшую дочь.
Гришка мгновенно почти уткнулся носом во вторую порцию телятины, покраснев до самых ушей, а вот Верка, наоборот, подняла голову и вызывающе посмотрела на мужчин. Наталья прыснула, но от комментариев воздержалась.
— Сегодня же будет произведена модернизация программного обеспечения на всех персональных комплексах связи с ЦНС, — сообщил Александр Юрьевич. — А то некоторые совершенно несознательные личности умудрились связаться во время довольно интимного процесса своего отнюдь не платонического общения. Неудивительно, что даже такая мощная вычислительная система, как «Радуга-два», не выдержала подобного варварского обращения и пошла вразнос. Прямое слияние теперь будет возможно только после очень сложной процедуры временного отключения фильтров.
— Всего-то шесть секунд зависания, — чуть обиженно отреагировала Верка.
— Угу, только на эти шесть секунд встали очень многие компьютеры на планете, и никто не смог воспользоваться персональными порталами, кроме стационарных. Хорошо, что у производственных линий в Красном-два системы управления были предусмотрены автономными. Но все равно, экономический урон от ваших развлечений оценивается около двух миллиардов рублей. Вот и отрабатывайте теперь штрафные санкции переделкой программного обеспечения, квалификация у обоих соответствующая. А на будущее извольте себе отдельную сеть сделать, чтобы своими забавами не мешать другим работать, — последние слова Сахно выговорил заметно злым тоном, хоть и продолжал держать себя в руках.
— Па-ап, — тут же виновато протянула Верка, — мы ведь обещали уже.
— Папа, не ругай Верочку, пожалуйста, она больше не будет, — выступила на защиту старшей сестры Надюшка, совершенно не понимая причины недовольства отца.
— Как скажешь, доченька, — немедленно расплылся в улыбке Александр Юрьевич.
«Потек, — сделал тогда для себя вывод Полонский, — она теперь будет веревки вить из отца похлеще, чем когда-то маленькая Вера». Впрочем, в глубине души осуждать друга генерал не стал.
А сегодня перед председателем Военного совета стояли более насущные проблемы. Впрочем, последующий разговор продолжили уже в Кремле.
— Может быть, ты и прав насчет вероятной эвакуации всех инициированных куда-нибудь подальше от матушки-Земли. Сегодня же распоряжусь поставить в план увеличение стратегических резервов. При необходимости можно будет из них изъять достаточный запас всего необходимого для новой планеты. Но, пока ситуация у нас под контролем, основной курс на перестройку сознания человечества здесь и только здесь.
— Идеология, идеология и еще раз идеология! — согласился Сахно. — Заставить на фоне поднимающегося уровня жизни мечтать о еще лучшем будущем. И основную ставку делать на молодежь. Мало того, что она значительно более восприимчива ко всему новому, как к хорошему, так, увы, и к плохому, так именно от нее зависит успех этой самой перестройки сознания на всей планете.
— Снимать фильмы про благородных бандитов, как это совсем недавно было у нас принято, я уже запретил. Боевики — только на тему защиты Родины, но без лишнего раздувания межнациональной розни. А вот что с Интернетом делать, просто не представляю. Полно порнухи, религиозного бреда от всяческих сект и довольно тонкой рекламы нетрадиционных сексуальных отношений. Ну не цензуру же вводить.
— Цензуру вводить действительно нельзя: обещал народу сразу после переворота свободу слова — изволь выполнять обещания. Тем более что сейчас уже встает на повестку дня вопрос о свободе мышления. А вот за моральное развращение через средства массовой информации — беспощадно карать! Возможность отследить источник интеллектуального порока у нас теперь есть. Если на территории нашего Союза извращенец — сажать в строгом соответствии с новым уголовным кодексом. Если на просвещенном Западе, — Александр Юрьевич зловеще хмыкнул, — бить по карману, то бишь — жечь аппаратуру, с помощью которой было произведено злодеяние. Дотла жечь! Злодеяние, говоришь? — улыбнулся Полонский. — Очень быстро поймут, что это наша работа, и еще больше взвоют. Мол, дискриминация сексуальных меньшинств во всем мире.
— Плевать! Вот уж где-где, а в вопросах нравственности они нам не указ. Смесь ханжества и неприкрытых извращений одновременно. Вот у меня уже, где эта западная культура, — Сахно сделал характерный жест ребром ладони около горла. — Кричат о чистоте помыслов, а священники детей содомируют.
— То-то, я смотрю, на озере в Красном-один все топлес загорают, — не преминул подколоть разошедшегося Александра Юрьевича генерал.
— Не путай здоровую эротику — в ней ничего плохого нет — и порнуху. Это, кстати сказать, церковники когда-то объявили обнаженное тело грехом. А в нем ничего порочного нет. Наши предки мылись в общих банях и особо на эту тему не философствовали. Главное — вымыться и попариться, как следует. И мыться-то начали на несколько веков раньше, чем в той же просвещенной Европе.
— Это ты после слияний стал так думать? — вполне серьезно спросил Полонский. — Раньше таких откровений я от тебя не слышал.
— И после них в том числе, — точно так же серьезно согласился Сахно. — Вообще очень многое здесь, — он легко постучал себя костяшками пальцев по голове, — в последнее время меняется. Это ведь не нравственность, когда женщина специально подчеркивает свои сексуальные особенности одеждой, чтобы мужик, истекая похотью, представлял, что там под всеми этими тряпками находится, хотя и так отлично знает — ничего нового природа пока не придумала. Нравственность — это когда можешь спокойно любоваться обнаженным телом и получать от этого эстетическое удовольствие и ничего более.
— Даже если это твоя собственная жена? — как-то очень уж простодушно спросил генерал.
— Поручик Ржевский, — укоризненно покачал головой Александр Юрьевич.
Но потом они все-таки оба расхохотались, да настолько громко, что в дверь влетел обеспокоенный адъютант, очумело крутя головой.
* * *— Очень плохо? — участливо спросила Наталья.
— Ломает, — хмуро ответил мужик неопределенного возраста.
Врач еще раз внимательно прочитала эпикриз, составленный в приемном отделении клиники, и окинула взглядом больного. Относительно обтрепанная одежда когда-то явно была пошита по фигуре, но сейчас перед ней сидел почти что скелет — настолько исхудал мужчина за последнее время, все свои непонятно откуда берущиеся доходы, тратя на наркотики. И вот теперь он решился прийти в клинику, где обещали раз и навсегда излечить от этой напасти.
— Ну хорошо, пересядьте в то кресло, — сказала Наталья, сосредотачиваясь. — Что будет легко, не обещаю, но со временем станет значительно лучше.
Портальный комплекс под координацией врача начал обследование пациента. Вот центр удовольствия одной половины коры головного мозга, вот второй. Объемная картина медленно как бы проявлялась перед глазами, хотя сигнал наводился прямо на глазные нервы. Изображение постепенно становилось все резче, обрастая новыми подробностями и стрелочками-указателями на интересующие объекты. Можно приступать к работе. Сначала подать сигнал, заставляющий больного немедленно заснуть. Теперь безжалостно порвать все положительные связи удовольствия от приема наркотиков, сложившиеся в подсознании больного. Связать любые, даже случайные мысли с немедленной рвотной реакцией и чувствительным ощущением боли.
Перестройка устоявшихся связей в центральной нервной системе очень тяжелое и нудное занятие. Наталья в изнеможении отключилась от компьютера и бросила взгляд на большое настенное табло электронных часов. Прошло всего сорок минут с начала операции, из которых больше получаса ушло на диагностику и исследование мозга пациента, а кажется, что больше десяти часов работала. Она устало потянулась и вызвала главврача клиники.
Перестройка устоявшихся связей в центральной нервной системе очень тяжелое и нудное занятие. Наталья в изнеможении отключилась от компьютера и бросила взгляд на большое настенное табло электронных часов. Прошло всего сорок минут с начала операции, из которых больше получаса ушло на диагностику и исследование мозга пациента, а кажется, что больше десяти часов работала. Она устало потянулась и вызвала главврача клиники.
— Проснется минут через двадцать, — кивок в сторону больного. — Усиленное питание, соответствующие физические нагрузки, и через недельку-две можете выписывать из профилактория. А я на сегодня все — вымоталась до самых-самых. Пару дней вообще не звоните, ни одного пациента даже для консультации осматривать не буду. И Верочку мою не тревожьте несколько дней — она, увы, пока послабее меня.
— Что вы, что вы, Наталья Львовна, — врач даже руками взмахнул в отрицании, — только самые тяжелые случаи. С простыми мы по вашей методике сами справляемся. Вот только, — он замялся, — вчера из Голландии самолетом привезли больного — подававший большие надежды математик и вдруг подсел на иглу…
— Опять коммерческий? — с подозрением спросила Сахно. — Впрочем, можете не отвечать. И так понятно. Сказала же — через два дня и ни минутой раньше.
— К Вере Александровне тоже обращаться нельзя?
— Вы русский язык понимаете? — она, не попрощавшись, ушла через портал в Красный-один. Посмотрела одним глазком в комнату младшей дочери — сопит в две дырочки — и с наслаждением растянулась на большом диване, обтянутом замшей.
— Устала? — спросил заглянувший через пятнадцать минут муж и, аккуратно положив голову Натальи себе на колени, стал массировать плечи.
— Спасибо, Саша, хватит, — сказала чуть позже Наталья, села и благодарно кивнула.
— Сегодня еще работать будешь?
— Нет, — хмыкнула она, — сам же запретил всем отключать блокировку по перегрузке ЦНС. Программистов у нас теперь даже не через одного — каждый норовит командовать…
— Вот ведь трудоголиков развелось — Витя два дня лежал после расчета серийного варианта нового генератора, — парировал Сахно.
— Чья бы корова мычала, — усмехнулась Наталья, — чуть сосредоточилась — теперь, после кратковременного отдыха, она уже могла позволить себе это, — проверила время и скомандовала: — Буди дочу и айда на озеро — купаться хочу! Отдых для головы должен быть физически активным.
В воде, как всегда, были довольные крики, визги и бульканья.
— Ма-ам, — громко закричала Верка, улепетывая саженками от братьев, — давай сюда — наших бьют!
Мать, проследив, как муж подсаживает Надюшку к Катерине в лягушатник к другим малышам, быстро сбросила одежду и с наслаждением бросилась в воду. Нырнула, проплыла на глубине несколько метров, вынырнула и была тут же атакована сыновьями и Колей Кононовым.
Сахно, довольно наблюдая за веселой возней в воде, устроился рядом с вылезшей на берег старшей дочерью.
— Отошла от утренней операции?
— А, — отмахнулась Верка, — просто жалко дуру стало. Из-за какого-то… — она косо взглянула на отца и вслух грубое слово произносить остереглась, — лезть в петлю. Запущенный, конечно, случай. Стремление к суициду вообще очень сложно из мозгов вытравить. Но у меня все-таки получилось! — гордо заявила девушка. — Она, кстати, не совсем потеряна для нашего дела. Я ее в списки засунула с пометкой: проводить ментальный допрос не раньше, чем через пару месяцев. Впрочем, об этом пусть у региональных инициированных психологов голова болит — отбор кандидатов на их совести.
— Молодец! — искренне похвалил Александр Юрьевич. — Но ты все-таки поосторожнее — в подмосковной клинике у нас уже два десятка человек лежит с тяжелейшим истощением нервной системы.
— Па-ап, — привычно протянула Верка, — перестань. Сам же говорил: кому больше дано, с того и спрос. Я же не виновата, что у меня такой большой индекс восприятия — твои с мамкой гены.
— Индекс индексом, а что я Грише твоему скажу, если сляжешь? — задал провокационный вопрос Сахно.
— Не слягу, — отмахнулась дочь, — я из клиники все равно через пару недель ухожу. Материала для дальнейших исследований уже достаточно. И маму оттуда заберу — мне одной не справиться. Очень сложная работа. Зато перспективы — закачаешься! Вот ты, папка, до скольки лет жить хочешь?
— Знаешь, я как-то на эту тему еще не задумывался, — удивленно ответил Вере Александр Юрьевич.
— Тебе-то рано, а вот я деда и бабы Нади лишаться не хочу, вот! — сказала, язвительно показала отцу язык, вскочила и бросилась в воду помогать матери воевать с мальчишками.
Сахно изумленно посмотрел вслед дочери и задумчиво стал почесывать кончик носа сгибом согнутого указательного пальца. Интересно, и что еще эти женщины задумали?
* * *— Подожди, — отмахнулся Александр Юрьевич, — дай въехать в ситуацию. У меня в очередной раз блокировка сработала — вчера прикидывали, где заказы для разных систем звездолета размещать. Одной корпорацией «Энергия» никак не вытянуть. В очередной раз немного переусердствовал, и автоматика, как всегда, урезала ширину канала связи с компом, чтобы я мозги не перегрузил. Теперь только и могу, что порталами управлять и, как обычный пользователь, пусть и дистанционно, с сетью работать.
— Ох уж эта автоматика, — согласился Полонский. — В самый нужный момент и — как ножом по яйцам. Вчера на Военном совете с Горбылевым спорил по поводу необходимости уже сейчас начинать очистку околоземного пространства от космического мусора. Только начал экономическую выгоду просчитывать и абзац…
— А я тебе говорил — убирай этого старого пня из своей команды. Он же к путчу примазался только ради вхождения во власть, — очень наставительно произнес Александр Юрьевич.
— Да понимаю я все, — кивнул генерал, — но пока еще в открытую его не выгнать. Очень многие в Военном совете вдруг задумались о своем будущем, в одночасье, превратившись из единомышленников в подсознательных противников нашего курса.
— Начинай постепенную ротацию членов Военного совета, расставляя их на высокие посты в новых округах. А взамен вводи в состав наших — инициированных. Со временем, когда получишь абсолютное большинство в совете, займешься чисткой в регионах высланных туда деятелей.
— Да примерно так уже и делаю, только больно уж противно всем этим заниматься, — тяжело вздохнул Полонский.
— А чего ты хотел? — удивился Сахно. — Борьба за власть во все времена была делом донельзя трудным и грязным. Вспомни историю СССР в прошлом веке. Сталин в двадцатые и тридцатые годы столько народа вынужден был репрессировать именно потому, что они не понимали или не хотели понимать, что все силы страны необходимо сосредоточить на росте промышленного, экономического и культурного могущества державы. А это во все времена было возможно только при очень жесткой централизации власти. Ситуация подчас менялась настолько быстро, что даже ближайшее окружение частенько не понимало, почему одних руководителей вождь убирал, а других выдвигал с самых низов. И ведь победил, в конце концов! За какие-то два десятка лет превратил отсталую аграрную страну, пережившую позор Первой мировой, противоестественную по своей сути кровавую Гражданскую и последовавшую затем жуткую разруху, в мощнейшую индустриальную державу, способную выдержать удар такого несомненного научно-технического лидера планеты, как нацистская Германия. Сейчас, конечно, легко говорить про его многочисленные ошибки, поглядывая сегодня на то время с превосходством современного знания истории. Особенно если учесть, сколько ее потом перекраивали в угоду следующих так называемых руководителей партии и правительства. А окажись они сами в том времени, наверняка напороли бы еще больше, просрав державу уже в той войне. Впрочем, ведь именно так в результате и произошло. Проиграли «холодную войну» и слили Союз. Тебе в данный момент значительно проще — расстреливать не требуется. А тогда без этого было не обойтись. У тебя же есть мощнейшая поддержка всего народа. Собственно говоря, при таком уверенном росте уровня жизни другого и нельзя было ожидать. Но пока в основном удовлетворяются меркантильные интересы населения, а требуется формировать и форсировать рост нравственных критериев жизни.
— Саша, не гони лошадей. Чуть больше чем за год уже столько сделано. Но чем глубже во все влезаешь, тем больше вопросов всплывает на поверхность. Вот, например, что делать с интеллектуальным воровством в Интернете? Сетевых пиратских библиотек развелось выше крыши, впрочем, как и всяческих графоманов. Нормальные более-менее талантливые писатели теряют гонорары из-за падения бумажных тиражей, впрочем, как и издательства, несущие огромные убытки. Хуже того, народ все меньше и меньше читает, не в состоянии отделить зерна от плевел. А ведь это достаточно важный раздел в развитии культуры. Наша-то основная цель не поднести материальные блага населению на блюдечке, а заставить народ критически думать и делать соответствующие выводы. Без качественной литературы тут никак. А нормальные писатели, не получив заслуженного вознаграждения, постепенно теряют желание творить. Вот что прикажешь здесь делать?