Я поднялась на крыльцо и нажала кнопку дверного звонка. Прошло минут пять, в продолжение которых я пялилась на дверь без всякого толка. Позвонила еще раз, потом еще. Машина здесь – значит, хозяин должен быть на месте. Хотя неизвестно, сколько у него машин. Придется все-таки звонить подруге, пусть наберет своего Витю и поинтересуется, где его носит. Не очень-то он спешит вернуть свои денежки.
Я уже достала мобильный, но тут обратила внимание на дорожку, которая огибала дом, и, не раздумывая, отправилась по ней. За домом обнаружился участок с зеленой лужайкой, по периметру засаженный туями. Надежная защита от любопытных соседей. Участок примыкал к лесу, высоченные сосны радовали глаз. Должно быть, благодаря им поселок и получил свое название. На лужайку выходила застекленная веранда, дверь была распахнута настежь, но не похоже, что в доме кто-то есть. Уж очень тихо. Я постояла в раздумье и совсем было собралась вернуться к крыльцу, как вдруг услышала:
– Вы кто?
Вздрогнула от неожиданности и только тогда обратила внимание на скамейку, скрытую зарослями сирени. Со скамьи поднялся щуплый дядя лет шестидесяти, в тренировочных штанах, толстовке и тапочках. В руках у него была газета с кроссвордами.
– Здравствуйте, – сказала я, приглядываясь к дяде. По неизвестной причине, он мне сразу не понравился, хоть и выглядел эдаким пенсионером-дачником. То ли взгляд тому виной, настороженный, недобрый, то ли возмутила мысль, что этот тип, по всем статьям годившийся Ирке в престарелого родителя, был ее любовником. «С ума сошла подруга», – подумала я с сожалением.
В ответ на мое приветствие мужчина кивнул и продолжил меня разглядывать, а я сказала:
– Мне нужен Виктор Васильевич.
– Вот как? А зачем он вам? – усмехнулся дядя.
– Дело есть.
Он задержал взгляд на сумке в моей руке и спросил:
– И что за дело? Тебя Ирка прислала, что ли? Ну… профурсетка… – Он головой покачал и хмыкнул: – Я ведь сказал, чтоб сама приехала.
– Это вы с ней обсудите. Меня просили кое-что вам передать.
– Давай, – протянул он руку. – А ты откуда взялась, что-то я такой подруги у нее не помню.
– Из Америки приехала.
– Далековато.
– Ага. Специально на вас посмотреть. У вас документы, надеюсь, есть? – спросила я, не торопясь отдавать ему сумку и самой себе удивляясь.
– Какие документы? – выпучил он глаза.
– Паспорт или водительское удостоверение.
– Это зачем?
– Затем, чтобы убедиться, что вы действительно Виктор Васильевич. Мы ж с вами раньше не встречались.
– Серьезная ты девушка, – хихикнул он. – Идем в дом.
– Я лучше здесь подожду.
Он пожал плечами:
– Как хочешь. – И поднялся на веранду, а я осталась ждать, прислушиваясь. Он с кем-то разговаривал, вскоре выяснилось: разговор шел по телефону, и звонил он моей подруге.
– Ты мне кого прислала? Паспорт с меня требует. Ладно, ладно… знаю я все твои хитрости. Имей в виду, ты мне должна. Нам с тобой лучше дружить, а что деньги вернула – молодец. Воровство – дело подсудное…
В этот момент Витя, закончив разговор, появился на веранде и сунул мне в руку паспорт.
– Держи. У вас в Америке все такие бдительные?
– У нас в Америке – да.
В паспорт я заглянула скорее из упрямства. Все верно: Кудрявцев Виктор Васильевич. Вернула документ и протянула сумку.
– Спасибо. Всего доброго. – И собралась уходить.
– Стоп, красавица. Давай уж и я проверю, что ты мне принесла.
– Проверяйте, – пожала я плечами.
Он открыл сумку, держа ее на весу, и вытащил пачки денег. Пересчитал их, кивнул удовлетворенно.
– Вроде все.
Я заметила: деньги были в банковской упаковке. Он надорвал ленту в одной пачке и проверил купюры. Опасался, что ему «куклу» подсунут? А смысл? Ирка собиралась с ним помириться, так зачем ей его обманывать?
– Я могу идти? – спросила я, когда он убрал деньги в сумку.
– Может, выпьем? – усмехнулся он. – Познакомимся. Тебя как зовут, красавица?
– Курьер, – ответила я и поспешила убраться восвояси. Дядька вызывал чувство брезгливости, щедро сдобренное тревогой: у дачника-пенсионера были малопривлекательные ребята в подчинении. Не хотелось бы встретиться с ними еще раз.
Отойдя от дома на сотню шагов, я набрала Иркин номер.
– Что за представление ты там устроила? – хмыкнула подруга.
– Решила удостовериться, что отдаю миллионы нужному человеку.
– Как тебе мой возлюбленный?
– Нормально.
– Спасибо, что соврала.
– Да нет, так и есть, – снова соврала я. – Кстати, не похож он на дядю с личной гвардией отпетых головорезов.
– Ты про Валеру, что ли, и его придурков? Забудь о них. И это… спасибо тебе. Очень выручила. У меня тут дело, маленькое, но важное, сделаю его, и вся к твоим услугам. Позвоню.
– Хорошо, – ответила я, как раз выходя из калитки.
Арни пасся возле машины, оглядываясь без особого интереса.
– Неплохое местечко, – заметил он, когда мы сели в машину. – Кто-то из знакомых здесь живет?
– Точно. Просили передать подарок.
– А я смотрю, ты без сумки вернулась. А кто просил?
– Тебе-то что за дело? – удивилась я, и вопрос был исчерпан.
Разумеется, сразу отделаться от Дохлого не удалось. Примерно час мы пробыли в кафе, где он рассказывал о себе, любимом. Я терпеливо слушала, напомнив себе, что завтра уезжаю и, даст бог, мы с ним никогда уже не встретимся. Этому обстоятельству Арни и был обязан моей покладистости.
– Давай сегодня сходим куда-нибудь? – предложил он.
– Уже сходили.
– Послушай, – он накрыл рукой мою ладонь и в глаза уставился. – Что плохого в том, чтобы сходить в кино или просто прогуляться?
– Спроси об этом у своего брата…
– Да пошел он, – разозлился Дохлый. На моем веку подобная смелость по отношению к старшенькому впервые.
– Арни, – позвала я. – Я не хочу неприятностей. Ни причинять их кому-либо, ни, тем более, их иметь. Герман решил, я плохо на тебя влияю. В каком-то смысле он прав. У тебя скоро свадьба. Вот о своей невесте ты и должен думать. А я приехала всего на пару дней и в любом случае не могу относиться к тебе иначе как к другу. И зачем, скажи на милость, тратить на меня время?
– Ты не понимаешь, – вздохнул он. – Никто не понимает. Ты – моя единственная любовь. Она на всю жизнь.
– Ну, жизнь впереди у тебя, надеюсь, еще долгая…
Он усмехнулся и с видом обиженного ребенка стал в окно смотреть, а я засобиралась домой, сочтя момент подходящим. Разумеется, Дохлый решил меня подвезти. Минут через двадцать мы наконец-то простились у моего подъезда; чтобы ускорить процесс, мне пришлось продиктовать номер своего мобильного.
Тут я вспомнила об Ирке, которой уже надлежало бы объявиться, взглянула на мобильный, забеспокоившись, что за разговорами пропустила ее звонок. Но никаких звонков не было. Подумала позвонить сама, однако делать этого не стала. Если Ирка не звонит, значит, все еще занята. Хотя все происходящее выглядит довольно странно: подруга настойчиво просила приехать, я приезжаю, но… Не так я представляла встречу старых друзей. А на деле все с ног на голову: Арни допек своим вниманием, а Ирка с Горой заняты неведомо чем.
Звонка я в тот вечер так и не дождалась. Сама звонить тоже не стала, на сей раз из принципа: не звонит, ну и ладно.
Ночь выдалась беспокойной, в том смысле что спала я плохо, а если и удавалось заснуть, то сны являлись тревожные, а под утро и вовсе приснился кошмар. Оттого кофе я пила в легком раздражении и в некоторой обиде на судьбу. Все-таки позвонила Ирке, но только для того, чтобы сообщить: я уезжаю. Провожать меня не обязательно, однако попрощаться бы хотелось. Мобильный Ирки был отключен. То же самое с телефоном Горы.
– Очень мило, – фыркнула я.
Тут в дверь позвонили. Я пошла открывать, гадая, кого увижу: дорогих друзей, вспомнивших наконец-то обо мне, или Стасю? И не отгадала. На пороге стоял Герман. Я мысленно выругалась, а вслух сказала:
– Задолбали вы, братья Купченко. Сегодня отбываю по месту жительства, так что прибежал ты напрасно.
Герман в ответ улыбнулся. Вполне по-человечески, кстати.
– В квартиру впустишь? – спросил ворчливо.
– Зачем?
– Не тут же стоять…
Я пожала плечами и направилась в кухню, он, захлопнув дверь, пошел за мной.
– Квартира словно не твоя, – заметил, оглядываясь.
– Так и есть.
– Хочешь, я ее куплю?
– Купи. Вот только зачем она тебе? От меня избавиться? Я и так сегодня уезжаю.
– Значит, сегодня?
– Могу билет показать.
– Без надобности. Возвращаешься к себе в Питер? – Я постаралась своего удивления никак не демонстрировать, а Герман усмехнулся: – Думала, я не знал, где ты?
– Думала, тебе это безразлично.
– Если бы… – он вновь усмехнулся. – Дело давнее… но… я до сих пор… в общем, прости меня, если можешь.
– Значит, сегодня?
– Могу билет показать.
– Без надобности. Возвращаешься к себе в Питер? – Я постаралась своего удивления никак не демонстрировать, а Герман усмехнулся: – Думала, я не знал, где ты?
– Думала, тебе это безразлично.
– Если бы… – он вновь усмехнулся. – Дело давнее… но… я до сих пор… в общем, прости меня, если можешь.
Хорошо, что я на стуле сидела, не то ноги бы точно подкосились. Должно быть, Герман за эти годы сильно переменился, не в его привычках просить прощения, особенно у меня. Чудеса. Однако как ни была я поражена такими переменами, нашла в себе силы ответить спокойно.
– Ты прав, дело давнее, и я тебя давно простила.
Я не знала, что еще сказать, и надо ли говорить, Герман, наверное, тоже не знал, пауза затягивалась, мы старательно отводили взгляд. Наконец он произнес:
– Арни у тебя вечером был?
– Да, поработал водителем. Съездили в пару мест, посидели в кафе.
– Невеста его рвет и мечет, вчера их ждали в ресторане, где будет проходить торжество, собирались меню обсудить.
Говорил он с усмешкой и без злости, точно все это его совсем не касалось.
– Извини, не знала…
– Ты тут ни при чем, – махнул он рукой. – Вообще-то, братик прав: жениться надо по любви. Ты как считаешь?
– Разбирайтесь сами.
– Невесту эту я ему нашел, – продолжил Герман. – Он все по тебе сох. В Америку собирался. Скажи я ему, что ты в Питере, сорвался бы в тот же день.
– Спасибо, что промолчал. Надеюсь, что и впредь мое местопребывание останется в тайне.
– Значит, у братца нет шансов?
– Никаких.
– Что ж, судьбу не обманешь. Хотя попытаться всегда можно. – Он засмеялся и мне подмигнул. – Как у тебя, все нормально? Парень есть? – Я поморщилась и головой покачала. – Не стоило спрашивать? – хмыкнул Герман. – Ну, извини.
– Спрашивай на здоровье. Парня нет. Для девушки это всегда обидно, оттого и морщусь.
– А чего так? Ты ж красавица!
– Венец безбрачия.
– Это кто сказал?
– Цыганка на вокзале.
– Нашла кому верить. У меня, кстати, тоже никого. То есть баб пруд пруди, но… все взаимозаменяемы. Наверное, тоже венец. – Он вновь хохотнул. – Как отрезало. Должно быть, на небесах решили, это мне за тупость.
– Ты вроде дураком не был?
– Да? Чего ж тогда дурака свалял? Как бабуля-покойница говорила, что имеем – не храним, потерявши – плачем. – Он хлопнул ладонями по коленям, точно подводя черту, и поднялся. – Ладно, я пошел. Арни гони в шею. Он тебе не пара. И сам об этом прекрасно знает. Пусть со своей Наташкой мучается, она в нем души не чает. Питеру привет. Я там довольно часто бываю, по делам. Мимо твоего дома пару раз проезжал.
Он направился в прихожую, я плелась за ним. Герман открыл дверь и, уже стоя на пороге, спросил нерешительно:
– Позвонить-то можно будет?
– Звони, – промямлила я.
– Тогда диктуй номер.
Я продиктовала, он кивнул:
– Я запомню, – вышел и захлопнул дверь. А я повалилась на банкетку, счастливо оказавшуюся рядом, и уставилась на стену в крайнем недоумении. Это мне сейчас все привиделось? Или Герман в самом деле сожалеет? Он мне почти в любви признался или у меня глюки? Вчера был готов мне голову откусить, а сегодня нате вам: если можешь, прости. И что теперь? «Билет сдавать, – услужливо предложил внутренний голос. – Себе-то не ври, все эти годы ты продолжала сохнуть по этому придурку, уступившему тебя родному братцу, как место в троллейбусе».
Положим, со мной все более-менее ясно, обалдела от счастья или просто от неожиданности, но Герман… Если понял, что дурака свалял, чего ждал? Сам же сказал: в Питере бывает часто. Боялся нарваться на неласковый прием? Герман не из тех, кого это остановит. Парень он решительный. Тогда что? Хотел сначала Дохлого пристроить? А мне, значит, спокойно ждать своей очереди? Сомнительно, но как раз в его духе. Тогда с какой стати вчера зверем смотрел? А сегодня вдруг запел серенаду о былой любви. Хотя, если рассудить, о любви он не сказал ни слова. Сожалеет – да, хотел бы встретиться – тоже да. По крайней мере, намекнул, что позвонит. Ну, и отдельный куплет на тему: ты одна и я один. В общем, встретились два одиночества…
Нет, сдавать билет я не буду. Уж столько лет терпела и еще потерплю. Облегчать ему жизнь точно не собираюсь. Но беспокойство нарастало, эмоции зашкаливали и поражали своей противоречивостью: то хотелось немедленно броситься Герману в объятия со словами «Где ты раньше был?», то бежать отсюда сломя голову, не дожидаясь поезда в Петербург. Чудеса… Вопрос, люблю я его или уже нет, тоже оставался открытым, вдруг выяснилось, что все не так однозначно. Обида все эти годы точно была, но обида и любовь слеплены из разного теста.
Сообразив, что идей в голове все больше и больше, а толку от них все меньше, я решила обсудить впечатляющую новость с соседкой. Стася, с высоты своего жизненного опыта и незамутненного любовью сознания, авось да и ответит на вопрос: что за перемены произошли с человеком буквально за несколько часов?
Стася пила чай, сидя перед телевизором.
– Что смотрите? – проявила я интерес.
– Жду местных новостей. Вдруг кто-то помер?
– Кто-то конкретный?
– Все равно. Это всегда бодрит, начинаешь самой себе завидовать. А с тобой опять что? Такое впечатление, будто ты украла миллион, а теперь гадаешь, себе оставить или разумнее все-таки вернуть.
– По-вашему, я могу свистнуть чьи-то деньги?
– Это фигурально, деточка. Таки что?
Я села рядом, потерла нос и начала рассказывать. Стася слушала и мрачнела на глазах.
– Не верь ни одному его слову, – заявила она, когда свое повествование о визите Германа я закончила.
– Почему? – спросила я с обидой.
– Потому что Германа твоего я вижу насквозь. Никого, кроме себя, он любить не способен. И если сейчас соловьем запел, значит, есть тому причина.
– И какая же?
– Кто ж знает… но предположение имеется.
– Валяйте ваше предположение.
– Вчера ты его отшила, и этот тип понял: вертеть тобой, как прежде, не получится. А его планам ты можешь помешать. Башка-то у него варит, вот и сообразил: чем ругаться с тобой, лучше былую любовь вспомнить. Растрогаешься и станешь плясать под его дудку.
– Я сегодня уезжаю.
– Но он-то этого не знал. Опять же, можешь не раз вернуться. Или Дохлого к себе в гости пригласить… – Я закатила глаза, демонстрируя свое отношение к подобной идее. – А что? Желание напакостить иногда заводит очень далеко.
– Никому пакостить я не собираюсь.
– Скажи это Гере.
– Говорила.
– Должно быть, не поверил.
– Значит, это просто притворство? – вздохнула я.
– А тебе как хочется?
– Не знаю я, чего мне хочется, – разозлилась я. – Я девушка противоречивая.
– Зоська, держись от него подальше. Зачем ты вообще приехала? Сидела бы в своем Петербурге…
– Я-то думала, вы рады меня видеть.
– Рада. Но на душе беспокойно.
– Через три часа уеду, успокоится ваша душа. Давайте новости смотреть, надеюсь, они вас порадуют.
Сложив руки на груди, я уставилась на экран, а Стася сделала звук погромче. Новости оказались самыми обыкновенными: подготовка к отопительному сезону, нехватка мест в детских садах… Если честно, я мало что слышала, гадая, кому стоит верить: Стасе или Герману.
Начался прогноз погоды, и я сказала не без ехидства:
– Ну вот, все живы… – И оказалась не права.
– Сейчас криминальная сводка будет, – с милой улыбкой заявила Стася.
На экране под траурную музыку появилась заставка «Криминальные новости», а вслед за этим я увидела дом Виктора Васильевича Кудрявцева. Может, у меня бы и возникли сомнения, что это именно его дом, но приятный женский голос за кадром торопливо сообщил: «Вчера в своем доме был убит бизнесмен Виктор Кудрявцев. Супруга, вернувшаяся домой около девяти часов вечера, обнаружила его в спальне, лежащим на полу рядом с открытым сейфом. Сейф был пуст. В правоохранительных органах сообщили, что Кудрявцеву нанесли удар по голове, после чего дважды выстрелили: в сердце и в голову. Жена Кудрявцева не смогла ответить на вопрос, что конкретно находилось в сейфе. Однако подтвердила: супруг зачастую держал в доме деньги, и довольно значительные. Кстати, у правоохранительных органов к Кудрявцеву неоднократно возникали вопросы. Ходят слухи о некоем теневом бизнесе, уклонении от налогов, даче взяток должностным лицам и многое другое. Пока трудно сказать, было ли это ограбление или заказное убийство…»
– Черт, – простонала я, не в силах сдержаться, Стася взглянула с недоумением.
– Прибрал Иисус, Господь наш, жулика, и что? А деньги надо держать в сберегательной кассе.
Мысли мои лихорадочно метались, труп обнаружили около девяти: выходит, убили Кудрявцева вскоре после того, как я передала ему деньги. Кто-то знал, что я их привезу? Ударил хозяина дома по голове, вскрыл сейф, а потом застрелил Виктора Васильевича. Зачем? Затем, что опасался: если Кудрявцева оставить в живых, он грабителя найдет. Он его видел? Или просто догадывался, у кого возникло желание прикарманить его деньги…