Капитан тряхнул головой, сильнее прижал пальцы к виску, на лице отразилось напряжение.
Старик и мужчина в военной форме обернулись одновременно. Я слабо вздрогнул, когда Справка опознала в седовласом Бориса Ноймана, голос в моей голове выдал несколько комментариев и смолк. Старик быстро снял очки, близоруко щурясь на меня, протер стекла, нацепил на нос с горбинкой, приоткрыв рот, качнул рукой.
Узнал?
В следующий момент я встретился взглядом с военным. Справка на этот раз молчала, но, судя по нашивке на груди, где были выбиты черными нитками две крупные звезды, с невозмутимым спокойствием на меня смотрел генерал Варламов. Широкое лицо, волевой подбородок, вмятая переносица – след давней травмы, полученной в драке, тронутые сединой виски и жесткие темные усы.
Глаза его вдруг блеснули, выдав на мгновение ту бурю чувств, которая творилась в душе, кровь прилила к лицу. Справившись с волнением, генерал заложил руки за спину и прошел к перегородке.
Что происходит? В который раз за сегодня спрашивал я себя. Почему они на меня так смотрят? Смотрят, будто я воскрес из мертвых.
Варламов остановился перед прозрачной стеной, шевельнул губами, развернувшийся к нам капитан произнес:
– Мы снова вместе, сын.
Его голос был лишен эмоций, взгляд – отрешенный. Он лишь транслировал чужие слова, слова генерала.
– Действуйте, капитан, – фраза была брошена, когда Варламов уже отвернулся.
Киберофицер очнулся, взгляд стал осмысленным, он взмахнул рукой кому-то за нашими спинами. Кати, Вонга и Владаса оттеснили конвоиры. Два других солдата – видимо, за ними отлучался капитан – вскинули оружие, ко мне шагнул нейротехник в защитном костюме и маске на лице, всадил иглу шприц-пистолета в плечо.
– Что это значит? – сказал я, почувствовав слабость в ногах.
– Скоро узнаешь, – капитан кивнул бойцам. – Действуйте!
Голос программы в голове объявил тревогу первой степени. Колени подогнулись, жгучая боль кольнула виски, затылок, Справка начала отсчет, но меня это уже не интересовало.
– Что сказал генерал?! – выкрикнул я.
Солдаты подхватили меня под руки, проволокли по коридору и втащили в свободную «чистую» комнату, где за пультом ментоскопа суетился другой нейротехник.
– Что он сказал?!
Уложили на кресло-кушетку. Щелкнули ручные и ножные захваты, обручем зафиксировали голову.
– Что?!!
– Правду, – капитан склонился надо мной. – Неужели ты ничего не помнишь? Предатель!
Рядом с офицером появился нейротехник, приготовил шприц – тонкой струйкой из иглы вверх плеснулся раствор.
– Что… – прохрипел я и затрясся от боли, пронзившей тело. – Что именно?
– Ты его сын.
Глава 7
Все наоборот
Укол в шею ослабил боль, но ненадолго. Нейротехник приказал ассистенту подготовить зонды и контейнеры с плазмой, когда я начал задыхаться. В глазах на миг потемнело, мне сделали еще укол, резко опустили спинку кушетки, и тогда под ребра вошла острая холодная сталь.
Я дернулся, захрипел, выплюнув кровавую слюну. Электронные часы ментоскопа показывали 05:07 утра.
– Слишком рано, – долетело сбоку. – Отключай, будем перезапускать систему.
– Тогда он умрет, – донесся другой уверенный голос.
Размытый силуэт заслонил яркие лампы надо мной, затянутые в латекс пальцы коснулись век.
– Реакция зрачков еще в норме. Будем продолжать.
– Мы рискуем. Генерал не…
– Мы продолжаем! Биосин в крови вытащит его.
Силуэт исчез, и свет вновь резанул по глазам, а с ним вернулась боль: нестерпимая, в каждой клеточке, казалось, вот-вот разорвется сердце. Сил на крик не осталось, из глаз потекли слезы. Сбоку заработал дренажный насос, жала зондов вошли в тело глубже, пронзили легкие, достигли печени и почек, проникли в желудок. Сверху надвинулся полукруглый модуль ментоскопа.
– Показание зондов? – услышал я приглушенный маской голос старшего нейротехника.
– В норме, – откликнулся ассистент.
– Сканер?
– Есть захват мнемокапсулы.
– Приступаем к извлечению.
Боль глушила все ощущения, но это я почувствовал. Под череп будто руку всунули, сжали мозг в кулак и потянули назад. Медленно, без спешки и суеты.
Заныли зубы, глаза выкатились из орбит, рот наполнился кровью. Она текла из носа в горло, я хрипел, пытаясь выплюнуть сгустки, и не понимал, что происходит.
– Готово, – сквозь гул в ушах прорвался голос ассистента. – Делаем перепрошивку или…
Вспыхнувший в голове огонь взорвал мой мозг, я утратил контроль над ощущениями, очутившись на грани боли и наслаждения. Сознание словно отделилось от внешней оболочки, исчезло оборудование, нейротехники, стеклянная комната. Мгновение я висел в пустоте, затем все изменилось.
Варламов смотрел на меня сверху вниз, его глаза улыбались. На груди не было генеральских нашивок, вместо них красовались полоски подполковника. Он опустился рядом со мною на корточки – оказывается, я сидел на стуле в коридоре со светлыми стенами и потертой ковровой дорожкой, рядом стоял стол, за ним, сложив ладони вместе, терпеливо ждала заведующая…
Заведующая чем?
– Держи, Марк, – Варламов, улыбаясь, протягивал мне игрушечный пистолет. Он был моложе, моложе лет на двадцать точно. Потрепал по щеке сильной рукой и стал пристегивать на карман моей любимой клетчатой рубашки значок парашютиста-отличника.
Я засиял от радости, мельком глянул на заведующую… заведующую приютом для детей-сирот, и растянул губы в улыбке: «У меня появился отец. Наконец-то ты приехал!»
Его лицо опять смотрело на меня, но теперь он был в парадном кителе с наградными колодками и сверкающими генеральскими звездами на погонах. Рука в белой перчатке вскинута к козырьку. Вдыхая свежий ветер океана, я, Марк Варламов, мастер-специалист, командир отделения кибертехов, окончивший пехотную школу с отличием, слыша собственный твердый голос, докладывал о прибытии на базу перехода для дальнейшего прохождения службы. Отец гордится мной – удачное начало карьеры. Мы снова вместе.
Ветер остался, но теперь отца рядом не было, я стоял на открытой площадке, наблюдая с высоты за строительством Крепости. В опалубку вокруг реактора АЭС заливали бетон, стену базы только начали возводить, над ней высятся строительные леса и стрелы башенных кранов, с площадки хорошо просматриваются океан и материк, причал, изогнутый под прямым углом, отчаливший к Пангее паром с заключенными. Внизу, на территории будущей Крепости, настоящий муравейник: полно рабочих в ярких жилетах и строительных касках, стучат отбойные молотки, слышен рык экскаваторов и бульдозеров, расчищающих места под постройку новых корпусов базы. Рабочими командуют офицеры, вдоль берега прохаживаются вооруженные солдаты и проезжают боевые кары…
И вновь передо мной лицо, только на этот раз женское. Мы лежим в постели, ее пальцы касаются моего плеча, она шепчет нежные слова, слова любви. Меня переполняет чувство теплоты к… Мире. Мирабелла Нойман, она химик-биолог, дочь профессора, недавно прибыла на Пангею, и мой отец – он будто заранее знал, что мы с Мирой будем вместе – поручил мне ее опекать. Я всячески сопротивлялся его решению… Дурак. Сейчас мне смешно, а когда получил приказ, хотел писать рапорт о переводе на другое место службы. Всерьез решил, что лучше назад, на Землю, чем нянчиться с ботаничкой-кибером, ее же, кроме пробирок и химических реакций, ничего не интересует, так легко боевые навыки растерять. Но я ошибался и теперь благодарил отца за его мудрое решение, потому что Мира оказалась другой, ей нравились военные, она интересовалась оружием, рассказала, что мечтает о карьере офицера… Мы подружились, стали близки. Сейчас я не мог себя представить без Миры, не хотел разлучаться с нею хотя бы на миг.
Она сладко потянулась, засмеялась, накинула мне на голову край одеяла…
Тьма. Свет. Яркие вспышки ламп, далекие голоса. Все перепуталось в голове. Где я? Где Мира, куда она делась?
На миг перед глазами прояснилось, возник силуэт нейротехника в маске с медицинским степлером в руке.
– Очнулся, – сказал его ассистент. – Крепкий у парня организм.
Не церемонясь, взял за подбородок, повернул мою голову набок и всадил под скулу иглу шприц-пистолета. Степлер коснулся груди, щелкнул раз, другой, третий – скрепки плотно стянули глубокий разрез.
Крови на коже почему-то почти не было, сильно пахло спиртом. Я попытался разжать губы, спросить, где Мира. Но сознание поплыло…
Мы вновь были вместе с отцом, стояли на стене Крепости, опираясь на парапет. Я слушал его, потрясенный правдой о Пангее: обратно на Землю никто и никогда не вернется. Ни ссыльные, ни бойцы гарнизона, даже он, генерал, не имеет права на возвращение – мы все купили билет в один конец! Профессор, Мира… Ее-то за что?
Причина проста: правительство опасается вспышки неизлечимых заболеваний, всему виной болота на материке, где царствуют непобедимые чужеродные вирусы и бактерии, способные выкосить человечество в один заход. Центральная Служба Санэпидемнадзора проанализировала отчеты Миры и выдала заключение: вспышка пандемии в Нью-Панге была спровоцирована болезнетворными бактериями, занесенными людьми с болот. В Крепость поступил секретный приказ: всем военнослужащим и гражданскому персоналу отныне нет возврата домой, объявлен бессрочный карантин, пока в ЦСС не разработают вакцину против неизвестной болезни.
Причина проста: правительство опасается вспышки неизлечимых заболеваний, всему виной болота на материке, где царствуют непобедимые чужеродные вирусы и бактерии, способные выкосить человечество в один заход. Центральная Служба Санэпидемнадзора проанализировала отчеты Миры и выдала заключение: вспышка пандемии в Нью-Панге была спровоцирована болезнетворными бактериями, занесенными людьми с болот. В Крепость поступил секретный приказ: всем военнослужащим и гражданскому персоналу отныне нет возврата домой, объявлен бессрочный карантин, пока в ЦСС не разработают вакцину против неизвестной болезни.
Но выход из ситуации был, уже есть универсальное средство – биосин! Мира доказала, что это вещество не только способствует исправлению химических повреждений и разрывов в молекулах ДНК, но и резистивно к любым проявлениям чужеродных вирусов. Проблема для нас была лишь в том, чтобы выделить чистый биосин из карулы в полевых условиях. Лаборатория Миры нуждалась в новейшем оборудовании, но на запрос командира базы перехода Земля ответила отказом. Мы стали узниками Пангеи, без вины виноватыми.
Отец рассказал мне все это, чтобы посоветоваться, хотя сам уже знал, что будет делать. Ключ к переходу был только у него, система связи с Землей – унифицирована уникальным образом с возможностями его модифицированного организма, то есть отправлять и получать сообщения командованию, среди которого в тот момент находились соратники, мог единственный человек на Пангее, генерал Варламов. Уточнив информацию по своим каналам, он выяснил, что биосином пользуется только элита общества, произвести вещество в больших количествах на Земле не представлялось возможным, поэтому правительство приняло жесткое, но эффективное решение.
Крепость оказалась в тисках: с одной стороны материк, с тысячами ссыльных, с другой – Земля, откуда по-прежнему продолжали поступать заключенные. Мы оба понимали, рано или поздно произойдет утечка информации, сведения о запрете на возврат домой просочатся на обе стороны, возникнет патовая ситуация, и тогда… тогда гарнизон может взбунтоваться, и чем все закончится, предсказать невозможно.
Отец не мог согласиться с политикой правительства в отношении подчиненных ему людей, да и провести остаток дней на Пангее не входило в его планы. Он никогда не бросал своих на поле боя, он был профессионалом, умел предвидеть сложные ситуации и упреждать их заблаговременно, он спланировал и осуществил десятки тайных операций. А еще, он доверял только себе и верил в меня, всегда говорил, что я стану лучшим, новой вехой эволюции киберофицеров – у меня были высокие показатели функциональности нейронов, причем по всем четырем классификациям. У Варламова не было семьи, он долго искал среди детдомовских ребятишек уникального, такого, как я. Во всяком случае, он внушил мне это, внушил, когда забрал из приюта, а затем направил по нужному пути. Дальше были колледж, пехотная школа… Отец хотел, чтобы я продолжил его дело и с гордостью носил его фамилию.
«Что ты намерен предпринять?» – спросил я.
Собственный голос показался чужим и далеким, с отзвуками слабого эха. Пришло запоздалое понимание, что мы общаемся через мнемочипы, используя узкий закрытый канал, отключившись от ретрансляторов-усилителей сигнала, объединявших всех кибертехов базы в единую сеть. Нас не должны слышать посторонние, поэтому слова приходили к собеседнику с задержкой, и возникало ощущение эха.
Генерал взглянул на меня и продолжил рассказ. Оказалось, что профессор Нойман давно не получает денег из государственных фондов, все тайно финансируют отец и его соратники среди командования. Они задумали свергнуть правительство, а в случае неудачи укрыться на Пангее.
На что я возразил: нельзя закрыть переход, просто взять и запереть ворота между мирами, случится катаклизм, мы все погибнем. Правительство тоже не будет мириться со случившимся, направит сюда войска, сотрет гарнизон в порошок, станет искать нас на материке, чтобы прикончить.
Отец спокойно выслушал, согласился и сообщил, что Нойман нашел в старом городе машину предтеч, осталось лишь запустить ее, но нужно поспешить с этим, найти способ. Он не вдавался в подробности, как эта машина устроена, для чего нужна, только сказал: «Она – наш козырь. Разорвем связь с Землей, лишим их биосина, тем самым выиграем время».
У него все давно было подготовлено, в старом городе, в режиме строжайшей секретности, обустроили лагерь, завезли оборудование. К делу подключили клонов, которые не создали свою республику в предгорьях, слонялись в восточной части материка, промышляли разбоем, рискуя в один прекрасный момент быть уничтоженными местными кланами. Доверенное лицо Варламова, капитан Рустам Бланк, руководивший строительством лагеря, навешал клонам лапши на уши, пообещав новейший секвектор – устройство, способное продлить срок жизни, снабдил их оружием, провизией, и дело пошло. Я, Мира и отделение кибертехов на следующий день после разговора с отцом отправились в старый город, чтобы решить две задачи. Первая: отделение должно усилить охрану места, где находится машина предтеч. Вторая: рискуя жизнью, кто-то проникнет в зону болот, чтобы взять для исследования свежие образцы болезнетворных бактерий. Из них Мира постарается получить вакцину. Капля биосина, в прямом смысле этого слова, у нас имелась, однако вещество не было очищено от примесей, нам осталось решить, кто станет добровольцем, введет себе «грязный» биосин, чтобы отправиться на болота.
И вот мы в городе предтеч. Я впервые на материке, рядом – Мира, а большего мне и не надо. Кибертехи в три смены патрулируют район, клоны в охранении по периметру лагеря, вездесущий Бланк гоняет нейротехников и операторов, рычит зверем, чтобы поторапливались с настройкой оборудования, нужно управиться за неделю. Только профессор Нойман задумчив и немногословен, проводит много времени возле установки предтеч – стержней под куполом газгольдера, направленных к черной матовой полусфере под ними. На седую голову Ноймана сыплются искры лопнувших вверху молний – установка работает, но как бы на холостом ходу.
Когда покончили с монтажом оборудования, инженеры приступили к установке оптической мембраны, которая должна разделить зал газгольдера надвое и обеспечить защиту машины предтеч от несанкционированного доступа. Я слабо представлял, как эта штука работает, с виду стекловолокно, только кристально-прозрачное, состоит из нитей тоньше микрона, глаз не может их уловить. Нити объединены в сеть, по ним бегут особые сигналы, настраиваемые на персональный канал любого из кибертехов, тот управляет потоком сигналов, может открывать проход через мембрану, проводить к машине людей. Если сунуться через мембрану, когда она включена, в лучшем случае можно остаться без конечности, в худшем – погибнуть.
Я думал: отец поручит управление мембраной мне, но Бланк сказал, чтобы я не лез в эти дела, и грубо выгнал из залы профессора, метнув в мою сторону хищный взгляд, когда получил замечание. Но отвечать не рискнул, знал, если сцепимся врукопашную, проиграет – мой боевой потенциал был выше на две единицы, в теле стояли импланты нового поколения.
Оставшись на время не у дел, Нойман разговорился, мы вышли на чистый воздух (я хотел проверить посты и получить доклады от патрулей), профессор рассказал, зачем нужны разбросанные по материку стержни и как связаны они с теми, что закреплены на потолке в газгольдере. Но вначале он поведал о том, откуда взялись предтечи на Пангее. Конечно, это всего лишь гипотеза, но я поверил ему, уж больно правдоподобно он излагал.
Нойман начал рассказ с болот – места, куда не сегодня завтра отправится доброволец. Болота возникли по вине предтеч, путешествовавших из мира в мир. Пангея для них была чем-то вроде созданной богами промежуточной площадки, где находилась найденная теперь людьми машина.
Разумеется, он предпочел другую формулировку, заменил богов на могущественные силы и разум и подчеркнул: «Предтечи лишь достигли определенного уровня технологий, как люди в данный момент. Научились управлять машиной». Нойман называл ее портальной установкой. Она открывала проходы в различные миры, была чем-то вроде маршрутизатора или шлюза, а стержни на материке служили маяками, через которые вводились координаты пункта назначения. Установка работает, как модуль GPS, принимающий сигнал от спутников, только здесь все гораздо сложней и глобальней, и маяки тоже посылают через установку ответный сигнал в пространство. И вот однажды, по вине кого-то извне или оператора, управлявшего установкой, был открыт портал в мир, откуда повалила всякая ядовитая дрянь, профессор предпочитал использовать слово «чужаки». Предтечи поняли: пора делать ноги. Они на самом деле ушли, успели уйти, потому что каких-либо останков рядом с машиной найдено не было, да и материк Нойман за много лет изучил вдоль и поперек, но следов захоронений либо еще каких-либо свидетельств гибели предтеч не обнаружил.