На следующий день Алексей выбрался в больницу к Гончарову. Марина была истинной секретаршей, она умела добывать любую информацию. К вечеру он уже знал, куда ехать, и даже получил большой пакет фруктов. Букет Алексей решил не покупать. Если Гончарову совсем плохо, получится нелепость: цветы на могилу. Но он надеялся, что профессор выкарабкается.
В больнице ему сразу сказали, что к Гончарову нельзя. Он, мол, в реанимации и по-прежнему без сознания.
— Хоть передачу возьмите. — Алексей сунул в окошко приготовленный пакет.
— До еды ли ему, сердешному! — махнула рукой санитарка, но пакет взяла.
— А кто у него был из родственников?
— Племянница ходит. Сейчас какая-то женщина приехала, родственница, но та все равно не уходит. Такая хорошая девушка, жалко ее, уж больно мучается, — сочувственно сказала санитарка. — Молодежь нынче другая. Все бегом, все наскоком. А эта нет, совестливая. Вот моя дочка со своим хахалем…
Алексею некогда было слушать про дочку, и он перебил:
— Можно ее вызвать?
— Кого? Женщину?
— Надежду. Племянницу.
— А вы ей кто?
Санитарка даже высунулась в окошко по пояс и с интересом на него посмотрела. Обручального кольца Алексей не носил, но руку все равно спрятал. Инстинктивно.
— Знакомый.
— Жених, значит. Что ж, это можно. Позову. Вы погуляйте с ней в садике, что ж она без воздуха сидит, сердешная? Все одно ему теперь не поможешь, — санитарка снова махнула рукой и пошла звать Надю. Алексей понял, что Гончаров очень плох.
И поспешил на улицу. Леонидов терпеть не мог больниц, собственные хвори лечил, глотая всякие лекарства в немыслимых количествах. Лишь бы не туда, лишь бы не по врачам. И каждый раз он с ужасом думал: «Минздрав ведь предупреждает, чтобы не занимались самолечением». Но, как и большинство людей, именно этим и занимался. «Хочу умереть молодым», — подумал Алексей, идя по больничному коридору. Здесь пахло хлоркой, кухней и лекарствами. А еще болезнью. На крыльце он глубоко вздохнул, чтобы этого запаха в легких не осталось. Вскоре появилась Надя.
— Вы?! — удивленно спросила она, увидев, кто ее вызвал.
— А кто должен быть?
— Санитарка сказала — жених, — растерянно пробормотала девушка.
— Я не утверждал, что жених.
— Но, похоже, и не отрицали?
— Надя, давайте в скверик пойдем? Все посетители туда тянутся вместе с ходячими больными, может, там и в самом деле хорошо? Не могут же люди так жестоко ошибаться?
— Все шутите, — усмехнулась Надя. — Я, вообще-то, с дядей сижу.
— А мне сказали, что мама ваша приехала.
— Да, приехала.
— Так можно ненадолго отойти? Сколько вы не спали?
— Какая разница?
Она все-таки с ним пошла. Неохотно, словно предчувствуя, "что разговор будет неприятным. Алексей же просто хотел ее успокоить. Сказать, что с ее дяди подозрения сняты, милиция их больше не побеспокоит. На улице Надя все время щурилась и терла глаза.
— У меня есть солнцезащитные очки. Хотите? — Он полез в карман рубашки. Светлый пиджак оставил в машине. Рабочий день окончен, долой официоз.
— Спасибо. — Надя неуверенно взяла очки и надела. Они тут же сползли на кончик носа. — Смешно?
— Я не буду над вами смеяться, — улыбнулся Алексей. — Даю слово.
Они прошли в сквер, где пыльные деревья и чахлые кусты изнемогали под лучами палящего солнца. Летняя Москва вызывала только одно желание: поскорее ее покинуть. Леонидов углядел поваленное дерево и повел Надю туда: все лавочки были заняты. Они сели. Здесь была тень. Алексей огляделся: нет ли поблизости торговых точек. Хотелось пить.
— Как дядя? — спросил он, ничего похожего в окрестностях не обнаружив.
— Плохо. Если и выживет, то левая сторона останется парализованной. Алексей Алексеевич, зачем вы пришли? — тихо спросила девушка.
— Хотел вас видеть. Извиниться. Надя, Ми-хин утром приходил к вашему дяде, а вечером был кто-то другой. Честное слово, Игорь ни в чем не виноват. И я не виноват.
По ее нежному горлу прокатился комок.
— Алексей Алексеевич, почему люди друг другу не верят? Почему лгут?
— Потому что правда отвратительна, а ложь красива. Мы хотим, чтобы было удобно. Чтобы было красиво.
— Вы тоже лжете?
— Лгу, Надя. Я человек.
— Значит, вам тоже нельзя верить?
— А вы попробуйте.
— Спрашивайте, что хотели, хотя не понимаю, вам-то все это зачем?
— Сначала я защищал себя, свою семью. А теперь вот вас защищаю. Скажите, а за кого вы замуж собрались?
— Это так важно для следствия? — горько усмехнулась девушка.
— Но я же не следствие. Для меня важно.
— И почему вас так интересует моя личная жизнь?
— Я хочу уберечь вас от ошибки. Мне не все равно, что с вами будет. Скажите, чья была та визитка, что вы потеряли в моей машине?
Надя покраснела.
— Визитка? Вы ее нашли?
— Не я, к сожалению.
— Жена? — испугалась Надя. — Там мое, имя было написано. Она ревнивая, ваша жена? Наверное, спрашивать обо мне стала, когда визитку нашла?
— Нет, визитку нашла одна девушка, которая почему-то очень рассердилась.
— Если рассказывать про визитку, надо рассказать про все.
— Начните с имени. Как его зовут?
— Демин. Максим Демин.
«Все, — подумал Алексей. — Круг замкнулся. Теперь многое понятно».
— Демин был знаком с Аллой? — тихо спросил он.
— Да, их Павел познакомил. Это было… примерно полгода назад. Мне показалось, что он хочет передать Максиму эстафету, то есть Аллу. Павел выступил в роли сводника.
— Почему?
— Не знаю. Павел последнее время совершал довольно странные поступки. Мне даже казалось, что он не в себе.
— Демин, он какой?
— Обычный, — пожала плечами Надя. — Нельзя сказать, что некрасивый. Но Павел его затмевал. Он был яркой, неординарной личностью, а Максим… его тень. Он все время старается подражать.
— Подражать, конечно, Клишину?
— Максим его все время так странно разглядывал, как будто запоминал. Этот взгляд я никогда не забуду! Мне порою казалось, что он хочет его изучить, понять, как Павел устроен, а потом задушить. Это была дружба-ненависть.
— А почему Павел решил, что Демин будет интересен Алле? Такая неординарная женщина, красавица, ей нужен был парадный мужчина для выходов в свет.
— Демин — богатый человек, — равнодушно сказала Надя. — Они с Аллой — люди одного круга, а, главное, одного склада. Я имею в виду практичность и… меркантильность, если хотите. О делах оба могли говорить часами.
— Так стали они любовниками, или нет?
— Откуда я знаю? Я абсолютно не разбираюсь в таких вещах.
— А вами он почему заинтересовался?
— Максим сделал мне предложение. Месяца через три после того, как Паша его привел к нам в дом.
— Предложение? Вам?!
— А что тут странного? — Надя даже обиделась.
— Нет, вы замечательная девушка, но почему предложение? Он влюбился?
— Максим? Ну уж нет! По-моему, просто не умеет. Это странный человек, я не могу понять, хороший или плохой, что он думает, врет или нет, притворяется или на самом деле хочет мне помочь.
— Но почему он решил на вас жениться?
— Будете смеяться.
— Нисколько.
— Ему нужна была гарантия.
— Гарантия чего? — удивился Алексей.
— Порядочности. Его часто бросали женщины, он просто помешался на том, что очередная — пассия непременно должна изменить или уйти к другому.
Алексей невольно усмехнулся: да, приятель, о котором писал Клишин — это Демин. Без вариантов. Штрихи к портрету.
— И он выбрал вас?
— Максиму почти сорок, один раз он уже разт-hg велся, и я так поняла, что это было болезненно.
Он очень хочет ребенка, нормальную семью, а главное, верную жену, за которой можно не устраивать слежку. Детективы его уже и так разорили.
— За кем же он следил?
— Я не задаю таких вопросов. На которые людям неприятно отвечать.
— Бесценное качество. На его месте я бы тоже именно вам сделал предложение. И вы отказали?
— Да. Конечно. Тогда у меня это и случилось с Павлом… Ну, вы читали…
— Значит, все-таки правда? Она вновь покраснела.
— И вы признались Демину?
— Я любила. Люблю. Это безнравственно, когда вводишь в заблуждение человека. Я сказала, что буду верной всю жизнь, только не ему.
— Удар, Надя. Ниже пояса удар. Вы его, похоже, добили.
— Как?
— Своей любовью к Павлу Клишину. И он отстал?
— Максим вообще ни к кому не пристает, он не такой. Просто сказал, что через некоторое время рискнет еще раз повторить свое предложение. Именно такими словами и очень корректно.
— А как же Клишин?
— Я над этим не задумывалась.
— Он назло это сделал, — уверенно сказал Алексей. — Павел Клишин соблазнил вас назло своему приятелю. Не хочу вас обидеть, но, видимо, между ними вышел спор. Об этом есть в его последней книге. Ну и свинья же был Павел Андреевич! Редкостный негодяй!
— Ну и пусть, — равнодушно сказала Надя. — Я ни о чем не жалею.
— Зато Демин пожалел. А когда вы искали ту визитку, у меня в машине, то решили, что уйдете к нему?
— Ну и что? В конце концов, его тоже жалко.
— Но он не бездомный щенок, он взрослый мужчина. Не надо подбирать на улице мужчин, Надя. Кажется, Павел Андреевич вас предупреждал.
Она вспыхнула:
— Оставьте меня в покое! Я зря отдала вам записи Павла! Это нечестно!
— Извините. А какие отношения у Максима с вашим дядей?
— При чем здесь дядя? — пожала она плечами, уже немного успокоившись. Но щеки еще горели; — Нормальные.
— Если бы Демин пришел один, без вас, Аркадий Михайлович его бы впустил?
— Впустил бы. Он любого бы впустил. Только это не Максим. Извините, но мне пора идти. — Девушка решительно встала.
— Не надо убегать, — придержал ее за руку Алексей. Несмотря на жару, рука была холодная. — Вы не видели машину Демина у пиццерии? В тот день, когда убили Аллу… Константиновну?
— Машину? Да вы что?!
— Но кто-то же бросил в «Пепси» снотворное. Если не вы, то… Демин?.
— Какая глупость! Пустите! — Она выдернула свою руку.
— Очевидный факт. Признайте это, и вам станет легче.
— Я лучше пойду.
— Хорошо, давайте не будем об этом, только не уходите, — жалобно сказал Алексей. — Посидите здесь, на воздухе, вас уморила больница. Вы там зачахнете. Посидите со мной, расскажите о детстве, о семье. Человек любит вспоминать о своем детстве. Я, например, очень люблю, это отвлекает. Вы где родились?
Она неохотно села на поваленное дерево на почтительном расстоянии. И также неохотно ответила:
— На Севере.
— Такая маленькая девочка на таком большом Севере? Совсем одна? — с усмешкой сказал он.
— Вообще-то мой отец — коренной москвич. А мама — приезжая. Родители уехали на Север по распределению, после института, вернее, распределили маму, она моложе отца на десять лет, а он просто уехал с ней.
— Из Москвы?
— Везде люди живут. Что, Москва — единственное место, где можно жить? Они, кажется, поссорились с дядей, у нас никто не говорил, из-за чего. Но родители редко общались с московской родней. Мама вспоминала, что за месяц до моего рождения отец ездил в Москву, в командировку, так они поссорились с дядей окончательно, и больше друг другу не писали. Отец по образованию был инженером, получил большую квартиру от завода, много зарабатывал, мы очень хорошо жили, особенно когда папа стал директором. Да, его назначили. А потом… У него случился инфаркт. Дали группу, он вышел на пенсию. И как только перестал работать, расклеился, словно бы потерял себя. Потом второй инфаркт, и все, конец…
— Как же вы попали к дяде?
— Это мама написала, в тайне от отца, после первого инфаркта он плохо себя чувствовал. Жить на Севере стало тяжело, проблемы с отоплением, электричество стали отключать. Она решила, что мне лучше будет в Москве. Дядя откликнулся сразу. Мне всегда казалось, что он чувствовал себя виноватым. Даже Алла не смогла его уговорить устроить меня в общежитие, а потом и она поняла свою выгоду. И радовалась, что я живу с ними. Кстати, это смешно, но дядя включил меня в завещание. Когда узнал о смерти брата. Год назад. Он всегда считал, что в московской квартире есть и доля брата. То есть моя.
— Завещание?
— Да. Втайне от Аллы. Все было не так просто, как кажется на первый взгляд. Алла его унижала, и он мстил. Что называется, подпольно. Прописал меня в квартире и завещал свою часть собственности. Алла узнала об этом незадолго до смерти. Она по этому поводу устраивала скандалы чуть ли не каждый день. Хотела аннулировать завещание. Но не успела.
— А после ее смерти? Если, не дай бог, ваш дядя сейчас умрет? Что будет с вашей шикарной московской квартирой? Ведь Алла умерла раньше. Дядя наследует часть ее собственности, а вы наследуете дяде. При хорошем адвокате…
— Вы же просили просто рассказать о детстве. Получается, я корыстная и у меня самый веский мотив? Убить тетю, свести в могилу дядю? Думаете, я буду судиться из-за квартиры?
— Не вы. Интересно, из-за чего же они разругались, ваш отец и Аркадий Михайлович?
— Ну, краем уха я слышала, что дядя продал какие-то вещи, переходившие из поколения в поколение в нашей семье. По глупости, ему ведь пришла карточка на «Жигули», тогда это был страшный дефицит, и бабушка отдала для продажи икону и какое-то кольцо. Отец, когда получил письмо, выбил себе командировку, уехал в Москву и все доказывал им, что глупо фамильные реликвии менять на железо, которое со временем превратится в прах. Чтобы больше они этого делать не смели. Он ведь после смерти деда остался старшим в роду, и бабушка должна была спросить согласие. Но она слишком любила младшего сына, то есть дядю. Все это я поняла из обрывков разговоров, которые слышала, при мне родители старались ничего такого не говорить. А дядя написал потом столько монографий, все о семье, о своем древнем дворянском роде, стал профессором. Он понял, что сглупил, но все мы ошибаемся, правда ведь?
Что ушло, то ушло, не рыдать же из-за этого и не ссориться с родственниками?
— Да, наверное. Значит, честь семьи. Значит, вы и правда родственники тем Гончаровым?
— Это еще один предмет для споров в семье… Отец всегда возмущался, мол, неправильно заниматься фальсификацией, подтасовывать факты. Он говорил, что непорядочно делать на этом деньги. Конечно, наш род древний, но доказать, что это именно те Гончаровы… я бы не взялась. Мне просто было интересно работать в архивах, потом все это писать.
Надя говорила, а Алексей ловил себя на мысли, что слышит что-то знакомое. Словно эхо в лесу раздается. Где-то это уже было.
Было…
— Да, да, — рассеянно сказал он.
— Вы уже не слушаете? Плохо рассказываю?
Вот Павел умел, его слушали все, а я…
— Вы хорошо рассказываете, а я внимательно слушаю.
— Знаете, мне и на самом деле пора. — Она вновь поднялась.
— Вы обиделись?
— Устала. Пойду прилягу на раскладушке в палате, а мама с дядей посидит.
— Надя, не выходите вы за него замуж.
— Да вам-то что?
— Это только кажется, что в вашей жизни любви больше не будет. Вам только двадцать лет!
— Да? А может, мне уже кажется, что я всегда буду любить не тех, кого нужно? Может, лучше и не пытаться?
Она протянула Леонидову солнцезащитные очки, и не оборачиваясь, зашагала к зданию больницы. Алексей смотрел ей вслед и думал о том, что она неправа, все пройдет. Время лечит. Да и какие это были раны?
3
«Все это уже было…» Алексей думал так и в этот вечер, и на следующий, когда к нему в квартиру вновь без предупреждения ввалился Игорь Михин.
«Дежа вю, — подумал Алексей. — И вновь дежа вю…» События повторяются.
— Как жизнь? — бодро спросил Михин.
— Перевалила за половину, — вздохнул Леонидов. — Я — среднестатистическое. Согласно последним данным, век мужчины в среднем шестьдесят лет.
— Брось! То статистика, а то реальность!
— В реальности получается еще меньше.
— Слушай, Леша, я у тебя переночую? — спросил гость, проходя прямиком на кухню.
К плите, где жарились котлеты. — Мне завтра рано вставать, дела в столице нашей родины городе Москве. А из пригорода далеко добираться.
— Все поисками занимаешься? — усмехнулся Леонидов, переворачивая котлеты.
— Демина раскручиваю, — энергично кивнул Игорь. И, заглядывая Алексею в глаза, спросил: -
А выпить есть?
«Хорошо, что я успел пополнить стратегический запас», — подумал Леонидов, открывая холодильник. И не глядя на Игоря, сказал:
— Про Демина я и сам могу тебе рассказать.
— Когда же ты успеваешь? — удивился капитан. — Ну ладно, я. Это моя работа.
— Близкие люди Клишина так прочно вошли в мою жизнь, что мне волей-неволей приходится этим заниматься, — вздохнул Алексей. — Ты магазинные бифштексы ешь?
— А что, бывают и другие?
— Жениться тебе надо, Игорек.
— Да кто за меня пойдет? Работа у меня собачья, зарплата маленькая. Имеется, правда, квартира, однокомнатная. Но опять-таки не в Москве. В области. И еще я ленивый.
— Ну, за счастье!
— Чего-о?
— За сбычу мечт.
— То-то.
Они выпили по рюмке, Михин блаженно вздохнул и расслабился. Потом пожаловался:
— Ну и устал! Жара стоит, как будто ее заколдовали! Слышал, что погоду в Москве делает американский суперкомпьютер.
— Ага, а бизнес — американский супердоллар. Давай рассказывай с самого начала. «Жил-был на свете человек…»
— Кто, Демин человек? Хм-м-м… Что-то человеческое в нем есть. Не на Марсе родился. В таежном гарнизоне. Папа — генерал, правда, теперь уже в отставке, мать — кандидат исторических наук, сам тоже не лаптем щи хлебал, имеет высшее экономическое образование. «Плешку» окончил. А школу, кстати, с золотой медалью. Если тебе интересно…