— Это был первый атомный взрыв красных, — заметил Грей, — который мы зашифровали как «Джо–1».
— Мы были ужасно удивлены, — продолжал Рид. — Наш генералитет полагал, что раньше 1960 года русским это не удастся. Можно даже сказать, что мы пребывали в состоянии шока. Вот тогда–то наше военно–воздушное командование и решило послать несколько специальных самолетов в погоню за загадочным облаком, испускающим излучения. А оно тем временем медленно перемещалось над Тихим океаном в сторону Австралии и далее в просторы Антарктики. Наша авиаэскадра настигла это облако. Наши самолеты были оборудованы так, что время от времени производили заборы атмосферного воздуха и мельчайших частиц пыли, которые заключались в специальные контейнеры–ловушки, поступающие на лабораторные исследования…
— Эти контейнеры доставлялись в радиохимическую лабораторию комиссии по атомным исследованиям, где немедленно подвергались всевозможным анализам, — пояснил Грей.
— Анализы показали, что речь шла о взрыве плутониевой бомбы, притом такой конструкции, которая по мощности взрыва в шесть раз превосходила бомбу, сброшенную на Хиросиму. Таким образом, русские на несколько лет раньше, чем мы предполагали, нарушили нашу монополию на атомное оружие. Более того, они при этом переплюнули нас по всем статьям. Короче говоря, неожиданно для нас они стали обладателями такого же страшного оружия, что и наше.
В этот момент в камине раздался довольно громкий хлопок, от которого Бренда испуганно вздрогнула. Огонь в камине уменьшился. Дрова сюда завозили издалека, из Фербенкса, где еще росли леса, и во время транспортировки древесина так промерзала, что потом горение нередко сопровождалось подобными взрывами или же выстрелами.
— Начиная с этого времени, — продолжал свой рассказ полковник, — мы были вынуждены запускать в атмосферу летающий патруль, в задачу которого входило брать пробы воздуха и атомной пыли после каждого взрыва, производимого русскими в том регионе, чтобы определить, как далеко они продвинулись в этой области. Вот такую задачу, Бренда, выполняют мои лисы Аляски: на своих скоростных машинах они гоняются за отравленными облаками, забирают из них пробы, а затем везут радиоактивные остатки на лабораторные исследования.
— А как же пилоты? — спросила Бренда. — Ведь это же опасно для их здоровья!
— Не особенно, — заметил Грей. — Кроме того, мы располагаем кое–какими методами, позволяющими контролировать русские эксперименты. Мы несколько раз направляли к южным границам русских специальные экспедиции, напичканные измерительной аппаратурой, и хорошо прощупали Среднюю Азию, где они проводили первые атомные взрывы. Разумеется, нам приходилось придумывать различные поводы для того, чтобы хоть как–то замаскировать истинные намерения наших разведывательных групп. Перед тем, например, как наши парни появились на вершине Арарата, мы распустили среди турок слух о том, что остатки Ноева ковчега согласно библии следует искать именно там… Но те времена давно прошли.
— Теперь в центре нашего внимания исследования русских в области создания водородной бомбы, — произнес Рид. — А проводить эксперименты с водородной бомбой можно лишь на огромной территории, лишенной населенных пунктов, чтобы избежать эвакуации населения, что мы у себя на юге вынуждены делать всякий раз. У русских же есть такой превосходный атомный полигон, как Арктика, где мы имеем возможность заглянуть в их адскую кухню. Вот для чего, собственно, мы и торчим здесь.
— А как же пилоты? Они не заболевают после таких рейсов?
— Нет, не заболевают, — ответил полковник, покусывая мундштук своей трубки. — Наши средства защиты довольно эффективны, дочка. Все идет нормально, если не считать отдельных профессиональных случаев, без чего в ВВС не обойтись.
— Она беспокоится о твоих пилотах, Тони, — заметил Грей, блеснув белоснежными зубами.
Однако на эту подначку не отреагировали ни Бренда, ни сам Рид.
* * *
— Какие имеются средства защиты? — переспросил штабс–сержант Хестер. — Извините, капитан, если я невольно усмехнусь. Вам выдадут светозащитные очки, чтобы вы не ослепли, если вдруг появится вспышка, какая обычно наблюдается при взрыве атомной бомбы. Однако в этих очках вы не сможете летать… — Сержант говорил быстро и не очень громко: — В этих очках вы даже приборной доски не увидите, как если бы вам завязали глаза черной повязкой, сэр. Эти очки хороши только в том случае, когда вы точно знаете, что взрыв произойдет ровно в семнадцать тридцать. Тогда в семнадцать двадцать девять вы наденете их себе на нос. Но, к сожалению, у нас с русскими не столь хорошие отношения, чтобы они заблаговременно оповещали нас об этом.
— В последнем квартале этого года русские произвели одиннадцать ядерных взрывов, — сказал капитан. — И вы меня не убедите в том, что один из наших парней случайно увидел вспышку взрыва.
— Нет, сэр. Того, кто это видел, здесь уже нет. Капитан Мансфилд с ноября пятьдесят пятого года лежит на излечении в глазной клинике университета в Лос–Анджелесе.
— И где это могло произойти?
— Северо–западнее острова Беннетта, примерно на 78–м градусе западной долготы. Можно сказать, что Мансфилду еще повезло: второй пилот в момент вспышки спустился вниз и остался невредим. В противном случае на борту не оказалось бы человека, способного посадить «коробочку» на землю…
Солнце тем временем скрылось за тучами. Лесли и Хестер ехали в служебном джипе вдоль побережья. Навстречу им попалось несколько гусеничных тягачей, раскрашенных словно для рекламного плаката. Они перевозили какие–то механизмы, подъемные краны и громоздкие ковшовые экскаваторы. Хестер мастерски объезжал их.
Хотя был поздний вечер, жизнь на базе бурлила. Да и как было не воспользоваться тем, что погода стояла тихая, безветренная. Бульдозеры расчищали трассу. Чуть правее группа строителей бурила в мерзлой земле отверстия для взрывчатки. Одетые в полярные костюмы желтого цвета люди потели, так как комбинезоны были рассчитаны на двадцать градусов мороза, а термометр показывал всего минус четыре. Лесли слышал, что за работу в таких условиях платили по пять долларов в час.
Затем капитан увидел, как оранжево–красный бульдозер расчищает квадратную площадку.
— Здесь, капитан, вы и будете жить, — пояснил Хестер, проезжая мимо бочек с бензином.
За их спиной горели ограничительные огни мачтовой антенны. Они же ехали в белую ночь. Слева от шоссе плескалось море. Как раз был отлив, и вода отступила довольно далеко. Она имела какой–то сероватый оттенок. Далеко в море капитан Лесли заметил большие белые льдины, дрейфующие в северном направлении. Когда льдины сталкивались и наползали одна на другую, слышался скрежет, похожий на глубокий вздох, а затем льдины расходились в стороны.
Машина остановилась у края территории базы, у небольшого мыса, который Хестер почему–то назвал мысом Утренней Зари. Здесь же начиналась простиравшаяся до самого берега скальная гряда, в недрах которой были оборудованы ангары для самолетов. Во время их постройки в скальные породы приходилось вгрызаться.
Капитан и штабс–сержант вылезли из джипа и направились к воротам ангара, где стояла их машина, предназначенная для полетов в стратосферу. На месте бомбовых камер в ней была установлена фотоаппаратура.
— Эту машину назвали «Сон дьявола», капитан, — пояснил штабс–сержант.
Осматривая самолет, капитан Лесли сразу заметил, что он оборудован специальным шасси для посадки на неровные площадки или на льдины. Машина находилась в безупречном состоянии. Несмотря на серо–белый цвет, в который ее выкрасили по соображениям маскировки, она так блестела, будто ее только что протерли маслом.
Пройдя под нос с радаром, капитан окинул взглядом тяжелую махину, которая теперь принадлежала ему. Завтра он поднимется на ней в воздух и полетит на поиски Боба Харриса…
— Прекрасно, — сказал он и похлопал ладонью по передней ноге шасси.
— Осторожно, — предупредил его Хестер, — перед каждым вылетом обшивку покрывают какой–то химической смесью.
— Это с какой же целью?
— С целью отталкивания радиоактивных частиц, сэр.
Ничего не сказав, Лесли обошел вокруг машины. Замечание штабс–сержанта не испортило его приподнятого настроения. С мужеством у этого сержанта, видно, не все в порядке. Он, конечно, может быть превосходным полярным штурманом, однако этого явно мало. На краю света летчику помимо всего прочего необходимы стальные нервы и здоровое сердце, особенно тогда, когда он вылетает на патрулирование.
Хестер шел следом за капитаном.
— Вон о ту антенну, — показал штабс–сержант, — обрезался капрал Манли, когда ему потребовалось что–то отремонтировать сразу после посадки. Собственно говоря, это был не порез, а скорее ссадина… Однако врачи из предосторожности ампутировали ему руку: антенна оказалась заражена радиоактивностью.
— Вот как! — проговорил Лесли, не догадываясь, что Хестер беззастенчиво лжет. На самом деле капрал получил серьезное повреждение, но к врачу вовремя не обратился. На базе же вошло в привычку стращать новичков различными преувеличениями.
— Доктор Фробисхер приложил к руке бедолаги счетчик Гейгера, и сразу зарегистрировал импульсы. А если бы яд попал в костный мозг, то, как он выразился, капралу пришел бы каюк…
— Вы великолепный рассказчик, — заметил капитан. Хестер в ответ только плечами пожал.
В лагерь возвращались молча. В металлическом бараке, где размещалась комнатушка Лесли, было холодно, сильно пахло табаком. В ящиках стола валялись пустые обертки от жевательной резинки и несколько старых номеров иллюстрированного журнала. На стенах висели цветные фотографии кинозвезд. В раковине для умывания плавал лед.
Капитан почистил зубы и залез в спальный мешок. Свет из окошка бил прямо в глаза. Пришлось вылезти из мешка и опустить шторы.
На мгновение задержавшись у окошка, капитан подышал на замерзшие руки и даже потер их. Он вдруг представил, как в тот же час мисс Рид нежится в великолепной постели под одеялом с электрическим подогревом. Вспомнил капитан и мужчину, который сидел рядом с ней в самолете. Кто бы он ни был, а его Лесли почему–то всерьез не принимал.
* * *
Вечером следующего дня капитан Лесли увидел мисс Рид, когда она проходила мимо его барака. Правда, она те смотрела в его сторону. Она вообще ни на кого не смотрела, а брела, занятая своими мыслями, по направлению к озеру, которое, как сказали капитану, называлось Заходящее Солнце. И Лесли вдруг подумал, что, пойди он вслед за ней, наверняка найдет ее на старом месте.
«Ну конечно же она будет ждать меня у того камня, — мелькнуло у него в голове. — А она как–никак дочь командира базы, чего доброго, разозлится…» Это предположение заставило Лесли снять с крючка фуражку и взглянуть на часы. Его немного знобило от холода. Стоя перед зеркалом, он подул на замерзшие руки: отопление в бараке почему–то не включали, выждал минут пять и отправился вслед за девушкой.
Шагая по хрустящему грязному снегу, он вдруг подумал, что отныне его жизнь на базе, по крайней мере вся следующая неделя, распадется на две части: ангар — то место, где он сможет проявить свое мужество, прогулки к камню — где он сможет проявить свое отношение к женщине. А поскольку он стремился осуществить и то и другое, то отныне так и будет мотаться между ангаром и берегом озера с таинственным названием, где можно встретить Бренду.
Расстояние между ними составляло мили четыре, а то и все пять, поэтому неплохо было бы воспользоваться джипом. К тому же, если он сядет в джип, вряд ли кто обратит на него внимание. Другое дело пешеход, тем более капитан. Тут уж без сплетен не обойдешься.
— Завтра вечером, мисс Рид, — сказал он Бренде при встрече, — я привезу вас сюда на машине, поскольку эта беготня нам ни к чему. Мы с вами на базе чужаки и потому имеем право спокойно осматривать окрестности.
— Откуда вам известно, что я приду сюда и завтра?
— Мы с вами просто–напросто договоримся об этом.
— Мы могли бы договориться и о совместном полете на Луну.
— К сожалению, моя «птичка» для этой цели непригодна. У нее скорость не та.
— Вы сегодня утром поднимались в воздух?
— Мы вылетали на поиски лейтенанта Харриса. Остров Врангеля, как всегда, окутан туманом, даже инфракрасная техника не помогла. А лететь на глубину мы не решились из–за русских. Несколько часов крутились на одном месте, пока позволяло горючее. В конце концов мы все равно разыщем старину Боба. Он вместе со своими парнями находится как раз на 72–й широте… Возвращался я без особой охоты…
— И вы не заметили русских истребителей?
— Мы не обратили на это внимания.
Лесли рассмеялся, вспоминая, как гладко прошел его первый вылет. Это было первое задание, после того как его наказали во Франции. Полет к острову Врангеля оказался изнурительным, как всякий длительный полет на большой высоте. Он до сих пор чувствовал, будто тело сдавливает скафандр. Впереди у него еще много полетов… И рано или поздно он таки найдет Боба Харриса.
— Вы должны рассказать мне об этом в мельчайших подробностях, — попросила Бренда.
— Хорошо, — согласился капитан, сообразив, что тема для разговора, которую он безуспешно искал вчера, наконец найдена. Сначала он решил, что подобный рассказ вряд ли заинтересует Бренду, так как она, можно сказать, выросла на аэродромах и все это хорошо знает. Однако она отреагировала на его рассказ точно так же, как отреагировали бы девушки, вовсе не знакомые с авиацией. Лесли, разумеется, не догадывался о том, что Бренде неважно было, о чем он рассказывает, ей доставляло удовольствие слушать его голос.
— Когда пилот садится в кабину ХВ–47, — увлеченно говорил капитан, — его охватывает какое–то особое чувство — не то восторга, не то чего–то еще. На высоте тридцать тысяч футов на плексигласе появляются мельчайшие ледяные кристаллики, но стоит нажать на кнопку антиобледенителя, как они тают. На высоте сорок тысяч футов линия горизонта вдруг становится изломанной и тебя охватывает чувство, будто ты отрываешься от земли. Вы такого наверняка не испытывали, мисс Рид, хотя и выросли в семье авиатора. На высоте пятьдесят тысяч футов небо приобретает фиолетовый цвет, рев турбин становится глуше или вообще исчезает, ты только улавливаешь, как нежно поет климатическая установка. А потом шестьдесят тысяч футов… Земля где–то далеко внизу… Там, на земле, остались страх, заботы, жажда денег, успеха… и никогда не прекращающаяся погоня за счастьем. На высоте шестьдесят тысяч футов обо всем забываешь и тебя охватывает чувство удивительной легкости и свободы. Только там ты начинаешь чувствовать, что ты человек…
Они остановились. Бренда прислонилась к темной скале, и капитан вдруг заметил, как благоговейно она его слушает. А ведь он рассказывал ей то же самое, что всем знакомым девушкам, за исключением Люсьен. Этот прием никогда не давал сбоя, хотя пользовался он им в течение долгих лет, лишь иногда что–то подправляя. Не пренебрегал он и тем, чтобы позаимствовать что–то у женщин, а если замечал, что кому–то из них неинтересно, сразу замолкал и переходил к более доступным средствам.
Лесли говорил и говорил. Как большинство американцев, он был достаточно самоуверен и не видел ничего предосудительного в том, чтобы немного приукрасить действительность или вставить несколько таких фраз, которые не соответствовали ей. Он считал, что так поступают все или почти все. Другие летчики свои истории, попросту говоря, высасывали из пальца. Мастерство рассказчика в том и состояло, чтобы искусно подать саму суть истории, выставив себя при этом в привлекательном свете. Женщины любят некоторую недосказанность, поскольку это их интригует. Недостаточно высвеченные в рассказе места они охотно домысливают, полагаясь на собственную фантазию.
В конце концов ему удалось обнять Бренду. Она попыталась было вырваться, но было поздно. И тогда он так поцеловал ее, что она невольно ответила на его поцелуй и, прижавшись спиной к скале, застыла в смущении. В лучах заходящего солнца их тени легли на теплый камень. Когда капитан отпустил Бренду, она отбежала от него шагов на двадцать, обернулась и прерывающимся, по–детски высоким голосом выкрикнула:
— Не тешьте себя иллюзией, что завтра я снова приду сюда!
— Ровно в семь… — нашелся Лесли. — Ровно в семь я буду ждать вас на этом месте.
* * *
Входя в дом, Бренда заметила направлявшегося к ним майора Горрелла. На ходу поприветствовав отца, она бросила:
— Папа, к тебе направляется этот буйвол, — и прошла в соседнюю комнату, где, как она опасалась, ее должен был ждать Гордон.
Бренда не ошиблась. Вскоре заскрипели половицы и в помещение тяжелой походкой вошел майор.
— Где это ты опять застряла? — спросил девушку Грей, отложив в сторону стопку газет, которые он просматривал, и внимательно поглядел на нее. По комнате плавал густой сизый дым.
В этот момент из–за перегородки раздался довольный голос майора:
— Приятные вести, полковник! Радиограмма с вертолета: «Экипаж Харриса находится у нас на борту. Все живы». Они уже летят сюда.
— Я побродила немного, — ответила Бренда Гордону.
— Все два с половиной часа? Неужели?
— Но я ничуть не устала, Гордон. — Девушка села на стул и стала снимать туфли.
А из–за тонкой перегородки доносился голос Тони Рида:
— Этому успеху мы обязаны Лесли. Он, слава богу, сделал то, на что не решались другие, проявив при этом завидную настойчивость. Он просто–таки молодец! Майор, теперь, я полагаю, мы предадим забвению эту дурацкую историю, случившуюся с ним во Франции.
— Охотно верю, что ты не устала. Меня только удивляет, что тебе так нравится прогуливаться в одиночестве.
— На той стороне, Гордон, есть великолепное озеро, которое называют Заходящее Солнце. Я сидела на берегу и не заметила, как бежит время.