Долина Пламени (Сборник) - Генри Каттнер 47 стр.

Безусловно, лыски родились раньше времени, это искусственно ускоренная мутация, вызванная воздействием радиоактивности на человеческие гены и хромосомы. Поэтому и было неподходящим их теперешнее окружение. От нечего делать Буркхальтер поразмышлял над перспективой жизни их расы в глубоком космосе, где бы каждый отдельный разум был столь тонко настроен, что даже ближайшая из любых чужеродных личностей не нарушала бы гладко текущие процессы совершенного мышления. Приятно, но непрактично. Это был бы тупик. Телепаты не были сверхлюдьми, как это утверждали параноиды. В лучшем случае, они обладали одним фатально чудесным чувством — фатальным, поскольку оно было смешано с самой обычной глиной. У настоящего сверхчеловека телепатия была бы всего лишь одним чувством среди десятка других, которые трудно даже вообразить.

Между тем Барбара Пелл — в его мыслях снова возникли ее имя, и лицо, и красивое тело, опасное и завораживающее, как огонь, — между тем Барбара Пелл, например, ничуть не сомневается в том, что она высшее существо, подобно всем извращенным телепатам ее вида.

Он думал о горящем взгляде ее узких глаз, и о красных, раздвинутых в усмешке iy6ax. Он думал о рыжих локонах, ползущих, словно змеи, по ее плечам. И о кровавых мыслях, извивающихся, опять же как змеи, в ее сознании. Буркхальтер прекратил думать о ней.

Он очень устал. Чувство утомления, не соответствующее затраченной энергии, росло, охватывая его всего. Если бы не предстоящий визит вождей Бродячих Псов, он с удовольствием бы поднял в небо вертолет. Эти скалистые стены остались бы внизу, по мере того как машина взлетала бы все выше и выше, погружаясь в голубую пустоту, пока не повисла бы в воздухе над туманным, бесформенным пейзажем, наполовину скрытым проплывающими облаками. Буркхальтер подумал о том, как выглядела бы земля, — затуманенная, полная мечты иллюстрация Сима; в своих грезах он медленно протянул руку к панели управления. Вертолет начал скользить вниз, все круче и круче, и вот он уже мчится навстречу завораживающему миру, раскинувшемуся внизу, словно волшебный ковер.

Кто-то приближался. Буркхальтер немедленно закрыл свой мозг туманным экраном и встал. За открытой дверью виднелся лишь густой лес, но теперь он мог разобрать чуть слышные, но становящиеся все громче звуки песни. Бродячие Псы, будучи кочевниками, пели при ходьбе — старые напевы и баллады замечательной простоты, дошедшие почти без изменения со времен, предшествующих Взрыву, хотя первоначальный их смысл и был забыт.

Предки Бродячих Псов напевали эту песню вдоль всей границы Древней Мексики задолго до того, как война перестала казаться чем-то далеким и романтичным. Дед одного из нынешних исполнителей был мексиканцем, который путешествовал по Калифорнийскому побережью, обходя деревни и лениво следуя своей страсти к странствиям, в конце концов приведшей его в леса Канады. Его имя было Рамон Альварес, но внука его звали Кит Карсон Алверс; он пел, и в такт словам шевелилась его черная борода.

Среди Бродячих Псов особых менестрелей не было: они все были менестрелями; именно благодаря этому продолжали жить народные песни. С песней они спустились по тропинке и замолчали, увидев дом консула.

Буркхальтер наблюдал за ними. Перед его глазами разворачивалось прошлое. Он читал о Бродячих Псах, но лишь шесть недель назад довелось ему встретиться с этими пионерами нового времени. Их диковинные костюмы по-прежнему производили на него впечатление.

Их одежда сочетала функциональность и декоративность Куртки из оленьей кожи, которые сливались с цветовой гаммой леса, украшала бахрома из связанных узлами кисточек; на голове Алверса была енотовая шапка; все трое были в сандалиях из мягкой, но прочной лайки. На поясе у них были зачехленные ножи — охотничьи ножи, более простые и короткие, чем кинжалы городских жителей. На их лицах была написана отчаянная решимость; худощавые и загорелые, они, казалось, были представителями самой независимости, и это делало их братьями. Уже не одно поколение Бродячих Псов завоевывало у пустынь право на жизнь, пользуясь лишь примитивным оружием, таким, как лук, закинутый за спину одного из них; они понятия не имели о дуэльной этике, они убивали, когда убийство казалось необходимым, — ради выживания.

Буркхальтер вышел на порог.

— Заходите, — пригласил он. — Я консул, Гарри Буркхальтер.

— Ты получил наше сообщение? — спросил высокий, похожий на шотландца вождь с густой рыжей бородой. — Она, кажется, с норовом, эта штука, что вы установили в лесу.

— Передатчик? Он вполне нормально работает.

— Согласен Я — Кобб Мэттун. Это вот Кит Карсон Алверс, а это — Арбитр Байн.

Байн, чисто выбритый здоровяк, похожий на медведя, настороженно осматривался вокруг внимательными карими глазами. Ничего не сказав, он что-то хрюкнул в знак приветствия и пожал Буркхальтеру руку. Остальные последовали его примеру. Когда в руке лыски оказалась ладонь Алверса, он понял, что это тот самый человек, который собирается его убить, но не подал виду, что знает об этом.

— Рад, что вы пришли. Присаживайтесь и выпейте с дороги. Что вы будете?

— Виски, — буркнул Байн. Бокал целиком скрылся в его огромных лапах. Он с ухмылкой взглянул на сифон, покачал головой и залпом выпил такое количество виски, что горло Буркхальтера сочувственно сжалось.

Алверс также предпочел виски; Мэттун выпил джина с лимоном.

— У тебя недурной выбор выпивки, — сказал он, глядя на выдвинутый Буркхальтером бар. — Я могу разобрать некоторые этикетки, но — это что такое?

— Драмби. Попробуешь?

— Конечно, — ответил Мэттун; его заросший рыжими волосами кадык задвигался. — Отличная штука. Лучше, чем кукурузная водка, которую мы делаем в лесу…

— Если вы шли издалека, то, должно быть, проголодались, — сказал Буркхальтер. Он выдвинул овальный стол, выбрал закрытые тарелки с ленты конвейера и предложил гостям угощаться. Они без церемоний принялись за еду.

Алверс взглянул через стол.

— Ты один из этих лысок? — неожиданно спросил он.

— Да, — кивнул Буркхальтер. — А что?

— Значит, ты один из них, — сказал Мэттун, откровенно разглядывая era — Никогда не видел лыску так близко. Впрочем, может, и видел, но ведь в париках не разберешь.

Буркхальтер усмехнулся, когда тот подавил столь знакомое ему чувство болезненного отвращения. Его и прежде не раз разглядывали, и по той же причине.

— Я что, похож на урода, мистер Мэттун?

— Сколько времени ты был консулом? — спросил Мэттун.

— Шесть недель.

— О'кей, — сказал здоровяк; его голос был достаточно дружелюбным, хотя тон резким. — Ты должен запомнить, что у Бродячих Псов нет никаких мистеров. Я — Кобб Мэттун. Кобб для друзей, Мэттун для остальных. Нет, ты вовсе не похож на урода. Что, люди смеются над вами?

— Очень многие, — сказал Буркхальтер.

— Одно скажу. — Мэттун принялся за кость. — Мы в лесах не обращаем внимания на эти вещи. Если человек рождается странным, мы не насмехаемся над ним из-за этого. Во всяком случае, если он держится племени и ведет себя честно. Среди нас нет лысок, но кабы они были, то, я почему-то думаю, отношение к ним было бы лучше, чем здесь.

Вайн что-то пробурчал и налил еще виски. Алверс не сводил своих черных глаз с Буркхальтера.

— Ты читаешь мои мысли? — требовательно спросил Мэттун. Алверс сделал резкий вдох.

— Нет, — ответил Буркхальтер, не глядя на него. — Лыски не читают мыслей. Это небезопасно.

— Верно. Не лезть в чужие дела — очень хорошее правило. Я понимаю, к чему это могло бы привести. Послушай. Мы здесь впервые, Алверс, Вайн и я. Ты нас раньше не видел. Мы слышали слухи об этом консульстве… — Он с трудом выговорил непривычное слово. — До сегодняшнего дня мы иногда торговали с Селфриджем, но не имели отношений с жителями города. Ты знаешь, почему.

Буркхальтер знал. Бродячие Псы были изгнанниками, сторонившимися городков, а иногда совершавшими на них набеги. Они были вне закона.

— Но теперь наступает новое время. Мы не можем жить в городах; мы не хотим. Но места достаточно всем. Мы по-прежнему не понимаем, зачем создавать эти кон… консульства; и все же мы верим вам. И мы получили указание.

Буркхальтер знал и об этом. Это было указание Коуди, прозвучавшее во всех племенах Бродячих Псов, — указание, которого они не ослушаются.

— Некоторые племена Бродячих Псов должны быть уничтожены, — сказал он. — Немногие. Вы сами убиваете их, когда только они попадаются..

— Некоторые племена Бродячих Псов должны быть уничтожены, — сказал он. — Немногие. Вы сами убиваете их, когда только они попадаются..

— Людоеды, — вставил Мэттун. — Да. Мы убиваем их.

— Но их меньшинство. У основной массы Бродячих Псов нет повода к вражде с городскими жителями. И наоборот. Мы хотим прекратить набеги.

— Как вы рассчитываете это сделать?

— Если выпала тяжелая зима, это не значит, что племени придется голодать В городах есть способы изготовления продуктов, дешевые способы. Мы вполне можем позволить себе обеспечить вас питанием в случае голода.

С рычанием Вайн стукнул бокалом с виски по столу. Мэттун сделал успокаивающий жест своей большой ладонью.

— Полегче, Арбитр. Он не знает… Слушай, Буркхальтер. Бродячие Псы совершают иногда набеги, это верно. Они охотятся; чтобы жить, приходится бороться. Но они не просят милостыни.

— Я говорю об обмене, — сказал Буркхальтер, — честном обмене. Мы не можем окружить каждый городок энергетическим щитом. И не можем использовать бомбы против кочевников. Многочисленные набеги были бы просто досадным фактом. Пока что набегов было немного; с каждым годом все меньше. Но почему они вообще должны быть? Если избавиться от побудительных мотивов, не будет и следствия.

Бессознательно он прощупал мозг Алверса и обнаружил мысль — хитрую, нечистую, голодную мысль, алчную настороженность хищника; и еще — образ спрятанного оружия. Буркхальтер прекратил зондирование. Он не желал знать. Он должен был дождаться действий Коуди, несмотря на весьма сильный соблазн спровоцировать открытое столкновение с Ал-версом. Этим, однако, он мог восстановить против себя остальных Бродячих Псов: они ведь, в отличие от Буркхальтера, не могли читать мыслей Байна.

— А что менять? — проворчал Байн.

Ответ у Буркхальтера был готов.

— Шкуры. Они пользуются спросом, они в моде. — Он не добавил, что это модное поветрие было вызвано искусственно. — Прежде всего меха. И…

— Мы не краснокожие индейцы, — сказал Мэттун. — Вспомни, что с ними стало! Нам ничего не нужно от городских жителей, разве только когда мы голодаем. А в таком случае, что ж, мы могли бы меняться.

— Если бы Бродячие Псы объединились…

Алверс усмехнулся.

— В прошлые времена, — произнес он высоким, тонким голосом, — объединившиеся племена были уничтожены бомбами. Нет, приятель, мы не собираемся объединяться!

— Он, однако, верно говорит, — заметил Мэттун. — В этом есть смысл. Это наши деды враждовали с городами. А мы совсем неплохо приспособились. Мое племя не голодало уже семь зим. Мы кочуем, двигаемся туда, где есть чем поживиться, и сводим концы с концами.

— Мое племя не совершает набегов, — проворчал Вайн, наливая себе еще виски.

Мэттун и Алверс выпили лишь по две порции; Вайн же продолжал пить, но его возможности казались неограниченными.

— Все как будто честно, — сказал Алверс. — Мне только одно не нравится: этот парень — лыска.

Вайн развернулся всем своим огромным туловищем и пристально посмотрел на Алверса.

— Что ты имеешь против лысок? — сурово спросил он.

— Мы ничего о них не знаем. Я слыхал рассказы…

Вайн оборвал его какой-то грубостью; Мэттун рассмеялся.

— Ты не слишком вежлив, Кит Карсон. Мы в гостях у Буркхальтера. Не стоит бросаться словами.

Алверс пожал плечами, отвернулся и потянулся. Затем он полез рукой под рубашку — почесаться; неожиданно, словно пущенный из рогатки камень, Буркхальтера ударила мысль об убийстве. Ему потребовалась вся его сила воли, до последней капли, чтобы остаться неподвижным, когда вновь показалась рука Алверса — уже с пистолетом.

Вайн и Мэттун успели увидеть оружие, но у них не было времени вмешаться. Мысль о смерти предвосхитила пулю. Вдруг комнату осветила вспышка ослепительного багрового света. Что-то блестело, двигаясь между ними подобно невидимому вихрю. Наконец их глаза привыкли к сияющему свету; они стояли там, где вскочили со стульев, с удивлением глядя на представшую перед ними фигуру.

На нем был алый костюм в обтяжку, с широким черным поясом, лицо закрывала безучастная серебряная маска. Торчавшая из-под нее иссиня-черная борода ниспадала на грудь. Под обтягивающей одеждой проступала необычайно развитая мускулатура.

Он подбросил в воздух и снова поймал пистолет Алверса. Затем, с глубоким довольным смехом, взял оружие обеими руками и разломал его, превратив в груду искривленных, покоробленных обломков.

— Хочешь сорвать договор, да? — сказал он. — Ты, мерзкое ничтожество. Вполне заслуживаешь, чтоб тебе как следует морду начистили.

Он шагнул вперед и ударил Алверса ладонью в бок. Звук удара показался оглушительным. Алверс взлетел в воздух и врезался в дальнюю стену. Вскрикнул, он свалился на пол безжизненной грудой.

— Вставай, — сказал Коуди. — Ничего с тобой не случилось. Может, разве ребро сломано, вот и все.

Шлепни я тебя по башке, шею бы свернул напрочь. Вставай!

Алверс с трудом поднялся на ноги; на его побледневшем лице выступили капли пота. Двое других его товарищей наблюдали за происходящим безучастно, но настороженно.

— Разберусь с тобой чуть позже. Мэттун! Вайн! Какое вы к этому имеете отношение?

— Никакого, — ответил Мэттун. — Никакого, Коуди. Ты это знаешь.

Серебряная маска оставалась бесстрастной.

— Ваше счастье, что знаю. Теперь слушайте. Что я сказал, остается в силе. Скажите племени Алверса, что им придется найти другого вожака. Все.

Он сделал несколько шагов вперед. Руки его обхватили Алверса; тот завопил в неописуемом ужасе. Затем снова вспыхнул красный огонь, а когда свет погас, обеих фигур уже не было в комнате.

— Есть еще виски, Буркхальтер? — поинтересовался Вайн.

Коуди вышел на телепатическую связь с Немым, Хобсоном. Как и трое других Коуди, он носил такой же, использующий модулированную частоту, шлем, как Немые; никакой лыска или параноид не мог настроиться на эту замаскированную длину волны.

Это было через два часа после захода солнца.

Алверс мертв, Хобсон.

При телепатическом общении не пользуются сложными оборотами обычной разговорной речи.

Необходимость?

Да. Абсолютное подчинение Коуди, — причудливое сочетание четверых Коуди в одном образе, — необходимо. Нельзя допустить, чтобы кто-либо ослушался приказа Коуди и остался безнаказанным.

Какие-нибудь неприятные последствия?

Никаких. Мэттун и Вайн оказались сговорчивыми. С Буркхальтером они поладили. Что с ним такое, Хобсон?

Едва задав вопрос, он уже знал ответ. У телепатов не было секретов, кроме как в подсознании, а шлем Немого давал возможность немного проникать даже в потаенную часть разума.

Влюблен в параноида? Коуди был потрясен.

Он не сознает этого. Он не должен пока догадаться об этом. Ему пришлось бы переориентироваться, а это требует времени; ми сейчас не можем позволить ему заниматься чем-то посторонним. Предвидятся неприятности.

Какие?

Фред Селфридж. Он пьян. Узнал, что вожди Бродячих Псов были сегодня у Буркхальтера. Он боится, что его лишат возможности торгового рэкета. Я сказал Буркхальтеру, чтобы он держался от него подальше.

В таком случае, я остаюсь поблизости, мало ли что. Домой пока не буду возвращаться.

Хобсон уловил мимолетный образ того, что означало для Коуди дом: сохраняемая в секрете долина в Канадской пустыне, местоположение которой знали только те, кто носил шлем и не мог его нечаянно выдать. Именно туда техники и ученые из лысок отправляли через Немых очень специализированную продукцию, продукцию, благодаря которой удалось создать тщательно оборудованную лабораторию в глубине леса; действительно, это означало централизацию, однако ее координаты тщательнейшим образом охранялись как от друзей, так и от врагов. В лаборатории, расположенной в долине посреди леса, были созданы устройства, сделавшие Коуди легендарной фигурой среди Бродячих Псов — Полом Баньяном, в котором невероятное физическое развитие сочеталось с настоящим волшебством. Лишь такая личность могла добиться уважения и послушания лесных кочевников.

Буркхальтер надежно прикрыт, а Хобсон? Или, может, я…

Он спрятан. Идет круговая беседа, но тут Селфридж не может его выследить.

Хорошо. Я подожду.

Коуди отключился. Хобсон направил короткую мысль через многие мили окутанного мраком пространства десятку других Немых, рассеянных по материку от Ниагары до Солтона. Все они были готовы к подпольной мобилизации, необходимость в которой могла теперь возникнуть в любой момент.