Тем не менее, следовало соблюсти определеннй ритуал. Антипов помахал рукой Петрицкому и надел наушники. Закрылась бронированная дверь, мишени уехали на лебедке вглубь длинного коридора.
Антипов предпочитал «стечкин». Была в этом пистолете какая-то певобытная эстетика – излишняя для близкого боя мощь, чрезмерные размеры… Хотя на знаменитый его автоматический режим Антипов предпочитал не переходить…
Отстрелявшись, он положил отдельно пистолет и магазин на железный стол и снял наушники. Его место занял подошедший незнакомый молодой сотрудник, что тут же принялся снаряжать магазин заново.
Приехали мишени. Петрицкий недовольно покачал головой, изучая свои результаты, и лишь мельком взглянул на Антиповскую мишень. Там было все в порядке. На месте сердца условного человеческого торса было бумажное месиво.
– Мдэ… – пробубнил Петрицкий. – Одно утешает: вряд ли мне когда-нибудь понадобится умение стрелять…
– Разве что застрелиться. Тут уж точно не промажешь, – пошутил Антипов.
Петрицкий рассмеялся жестким жестяным смехом.
– Ну, и шутки у тебя, боцман, – сказал он, и, покачав головой, хмыкнул. – Выкладывай, что за великие идеи созрели в твоем пыльном кабинетишке?…
Антипов на секунду задумался. И решительно заговорил:
– Слушай, после твоего рассказа про этих убитых преподавателей, я серьезно задумался. И, знаешь – пришел к крайне интересным выводам. В это трудно поверить, но статистика и расчеты все подтверждают! Вот послушай…
В это время за спиной раздался мужской голос:
– Прошу прощения. Э-э… Разрешите один вопрос!
Антипов удивился странному обращению и обернулся.
Это был тот самый молодой незнакомец. Наушники висели, обхватив его шею, словно испанское жабо. На лице молодого царила глубокая задумчивость, трудно совместимая с беседой. В опущенной руке был Антиповский «стечкин».
– Я извиняюсь… Полковник Антипов?..
Молодой неуверенно смотрел то на Петрицкого, то на Антипова, словно не зная, к кому конкретно обратиться.
– Ну, я это, я! – недовольный тем, что его прервали, заговорил Антипов. – Чего вы хотите?
Вместо ответа молодой резко вскинул руку с пистолетом и разрядил в грудь Антипова всю обойму.
До последнего патрона.
Воздух наполнился дымным звонким дождем из отстрелянных гильз, громом и молниями смерти…
Стрелял он размеренно, методично, будто по мишени, как это делал обычно сам Антипов, продолжая всаживать пулю за пулей в уже лежащее на дрянном кафеле тело.
Потрясенный Петрицкий сидел на полу, прижавшись к холодной кирпичной стене. Его трясло.
Молодой машинально пару раз еще нажал на спусковой крючок разряженного уже пистолета. После чего поднял взгляд на Петрицкого.
Тот едва не потерял сознание от ужаса. Он понимал, что пистолет убийцы уже не способен нести смерть, но не мог сделать ни единого движения.
Он не был в состоянии даже закричать.
Молодой подошел к Петрицкому и вложил «стечкин» в его потную дрожащую руку. Ладонь незнакомца блекло осветила рукоять оранжевым сиянием.
– Это тебе, – безликим голосом сказал молодой.
И спокойно вышел, закрыв за собой бронированную дверь.
-3-
Смена выдалась тяжелая. Подкачали метеоусловия, и в воздухе кружило больше двух десятков лишних бортов, которые пока не решались заводить на посадку. Небо становилось слишком тесным, вязким, как сгущенное молоко.
Напряжение в диспетчерской росло. Руководитель полетов хмуро прохаживался за спинами диспетчеров, добавляя нервозности в и без того беспокойную атмосферу.
Николай наблюдал, как его сосед невидящими глазами смотрит в монитор радара, моргает, пытаясь сосредоточить взгляд. Обычное дело: точки с символами на мониторе, обозначающие борта, начали сливаться и двоиться. Пора бы передавать работу новой смене…
Это нормально. Обычный аврал у авиадиспетчеров. Обычная смена, что отымет еще по месяцу жизни у этих уникальных специалистов. А что поделаешь? Автоматика пока не в силах заменить человека здесь, где, казалось бы, она нужнее всего…
И именно здесь затаился враг. По существу – пешка в руках огромной сверхразумной машины. Поэтому нельзя испытывать к нему жалости. Надо просто исполнить свой долг.
Но Гид пока еще не решил – кто именно здесь наиболее вероятная «корневая точка». Гид – он все знает. Надо только дать ему время и набраться терпения.
Стоп! Это еще что такое?… Откуда здесь вылезла эта метка? Непорядок…
– Борт двадцать два-восемнадцать, снизьтесь на двести! – глядя на монитор, скомандовал Николай.
– Двадцать два-восемнадцать, понял. Снижаюсь на двести, – хрипло отозвались динамики в аудиогарнитуре. Связь была отвратительная.
Как же все это не вовремя! Почему из-за мифической ошибки каких-то неведомых монстров он вынужден отрываться от своего важного (и, в общем-то, любимого) дела? Ах, да…. Он же подписал договор….
И ведь какая-то сволочь сидит сейчас рядом, ждет случая, чтобы подстроить какую-то мерзость! И в каком месте? В святая святых службы безопасности полетов!
Но кто это, кто?!
Николай постепенно заводился. Двойное напряжение заставляло дрожать пальцы. Он не переставал машинально отдавать команды, и компот из светящихся меток продолжал свое мерное кружение по экрану.
Рядом возникло лицо руководителя полетов. Тот молча посмотрел на монитор Николая и, сдержанно кивнув, продолжил свое мерное шествие.
Тут же на плечо Николая легла чья-то рука. Николай рефлекторно обернулся. Это был мерзавец Микешин – до сих пор должен ему «штуку». Микешин улыбнулся и сделал знак рукой, – мол, не отвлекайся – и поставил на стол перед Николаем чашку кофе. После чего отправился на свое рабочее место.
Вот знает, собака, что другу нужно! И как на такого злиться? Простить ему долг, что ли? Все равно он его бесплатно на работу возит на своей развалюхе. И вообще – нельзя портить отношения между друзьями долговыми обязательствами. Как говорится: хочешь потерять друга – займи ему денег. Только это не про нас…
Николай медленно отхлебнул кофе из огромной глиняной кружки с объемной веселой рожицей на стенке. На душе немного полегчало, в голове прояснились мысли…
И тут проснулся Гид.
– Слушай сюда! – раздалось в мозгу.
– Да! – вслух вскрикнул Николай. На него никто не обратил внимания. Все были слишком погружены в работу.
– Спокойно, – продолжил Гид. – Провокатор найден. Это тот, что у третьего монитора…
– Микешин… – обомлел Николай и вцепился в клавиатуру.
То, что «корневой точкой» окажется его лучший друг, он не мог предположить даже в самом диком кошмаре.
– Как понял меня? Действуй! – Гид командовал так, словно сам был диспетчером, а Николай – зависшим в туманном небе «бортом».
– А ты уверен, что это он? – деревянным голосом спросил Николай. Конечно, ему лишь показалось, что голосом – спросил он мысленно.
– Абсолютно, – отозвался Гид. – Не вздумай затягивать – иначе жди беды… Значит, действуем, как договаривались…
Николай глубоко вздохнул и решительно кивнул.
Он снял гарнитуру. Затем медленно встал со своего кресла и направился в начало коридора, составленного из спин погруженных в работу диспетчеров.
– Николай Семенович! – недовольно и тревожно в дно время воскликнул руководитель полетов. – Почему без предупреждения покинули рабочее место?! Немедленно вернитесь!
– Вперед! – скомандовал Гид.
Николай изо всех сил рванул вперед.
Словно во сне, он видел, как одновременно поворачиваются в его сторону головы коллег. Но он уже не обращал внимания ни на кого в окружающем мире, кроме сидящего перед ним человека.
Того, кто еще минуту назад был его другом. Того, кто еще только что был его коллегой. Того, кто еще мгновение назад имел право называться человеком.
А сейчас был всего лишь «корневой точкой». Сорняком на почве родной планеты. Бомбой с часовым механизмом, готовой разорваться в любую минуту…
Гид знал свое дело. Он умел убеждать, расставлять все по полочкам, отсеивать ненужные сомнения и бесполезные эмоции.
Поэтому, оказавшись за спиной Микешина, Николай, не раздумывая, схватил того за шиворот рубашки и ремень и с нечеловеческой силой швырнул прямо в монитор радара.
Стекло брызнуло во все сторны. Сверкнули разряды. Голова несчастного исчезла в глубине взорвавшейся электронно-лучевой трубки. Тело Микешина забилось в конвульсиях и обмякло.
На Николая кинулась подоспевшая охрана.
Через пару секунд в диспетчерской мелькнул и погас свет. Один за другим отключались радары.
Николай кричал, как безумный, пока охранники избивали его короткими резиновыми дубинками.
Двое диспетчеров тщетно пытались вернуть к жизни извлеченное из тлеющих обломков тело Микешина.
Помещение наполнилось удушливой вонью жженой пластмассы и спаленных волос. Гнусно заквакала пожарная сигнализация.
– Внимание! – кричал, размахивая руками, руководитель полетов, чей силуэт был подсвечен лишь тусклым оконным светом. Всем оставаться на своих местах! Сейчас заработают генераторы!
Однако прошла минута, другая, но свет не думал включаться.
Николай сквозь боль и нахлынувшее отчаяние подумал, что этого техника, отвечающего за генераторы, надо было спрятать получше, а не просто сбросить с моста. Течение наверняка выбросит его тело на берег.
Пусть его схватили, пусть… Но он все же успел сберечь генераторы от врагов. Только вот кто же сейчас их запустит?… Гид, ответь! Что-то здесь не так…
Но Гид молчал. Он сделал свою работу, и теперь отдыхал, пока на ладони Николая медленно тускнел оранжевый символ в виде буквы «Y».
… А в бурном ночном небе, грозя наткнуться друг на друга, словно слепые котята, кружили самолеты.
Генерал Кириллов с тоской смотрел в зияющую черноту иллюминатора. Через что только ему не приходилось пройти за время службы. Он видел столько страха и смерти, что хватило бы на целую роту отъявленных головорезов. Но вот от этой фобии избавиться ему так и не удалось.
Генерал панически боялся летать.
И в десантной молодости, когда каждый прыжок с парашютом он воспринимал не иначе, как смерть и второе рождение. И после, когда доступные по бюджету полеты на солнечные курорты ассоциировались у него с дорогой в ад…
Он уже изрядно выпил, стараясь снять стресс, не обращая внимания на робкие предупреждения охраны: у генерала было больное сердце.
Но даже сквозь густые алкогольные пары до его мозга доходила ясная, как день, правда: аэропорт отказывается их принимать.
Погода была явно нелетная. Самолет трясло и кидало, он отчаянно махал своими дюралевыми крыльями, будто пытался этими взмахами помочь себе набрать высоту. Однако Кириллов слишком хорошо знал, что сейчас делают летчики: они следуют четким указаниям диспетчеров. И самолет будет переть сквозь дождь и черный кисель тумана туда, куда направят его из теплого и безопасного наземного кабинета.
Кириллов мрачно глянул на пляшущие на откидном столике рюмки и миниатюрные бутылочки и зло подумал: «Что же эти чертовы диспетчеры, неужели не могут разобраться? Все равно ведь придется сажать. Уж скорей бы…»
Будто услышав его просьбу, самолет вдруг взревел двигателями и резко накренился влево. Рюмки и бутылочки полетели в проход между креслами.
Пассажиры дружно вскринули. В последний момент Кириллов заметил в иллюминаторе мелькнувшие огни самолета, пронесшегося встречным курсом на невероятно близком расстоянии.
– О боже! – сдавленно произнес генерал и схватился за сердце.
В голове пронеслись беспорядочные мысли, в том числе, и о его важных догадках о системных причинах техногенных катастроф, локадбных войн и преступности, по поводу которых он и летел на совещание в столицу.
Ведь он, наконец, систематезировал свои наблюдения за несколько последних беспокойных лет. И он же не мог не заметить, как близко от смерти он стал ходить с тех пор, как занялся проблемой рукотворной энтропии цивилизации.
Его жизнь кому-то не давала покоя.
Эти мысли не прибавили генералу хорошего самочувствия.
– Уважаемые пассажиры, – радостной скороговоркой затараторила бортпроводница. – Через несколько минут мы совершим посадку в аэропорту Домодедово. Пожалуйста, в целях безопасности пристегнитесь и положите голову на голени, обхватив ее руками…
– О, нет! Неужели это происходит со мной? – застонал генерал. Ему становилось все хуже.
Подчиненные торопливо искали по карманам подходящие лекарства. Генерал глотал таблетки, судорожно запивая их коньяком из маленькой серебряной фляжки.
– Сейчас мы пойдем на снижение, – продолжала проводница. – В случае необходимости пользуйтесь предложенными вам бумажными пакетами. Просим соблюдать спокой… А-а-а!
Бортпроводница не успела закончить фразу, а самолет уже шарахнулся в другую сторону. Его затрясло.
В следующий миг на пассажиров нахлынуло ощущение невесомости: самолет перешел на крутую глиссаду. Пилотам надоело уворачиваться от невидимых без помощи пропавших диспетчеров самолетов. Стиснув зубы, они вели машину к полосе. Так, видимо поступили и пилоты других машин.
Теперь шла игра в «русскую рулетку»: кто успеет сесть и не зацепиться за коллегу-невидимку. Помощи от собственных радаров было мало. Хорошо бы еще найти саму полосу в таком киселе…
…К пассажирам вернулся потерянный на мгновения вес. Самолет безжалостно качало и мотало. Теперь многих рвало. Некоторые в панике кричали, некоторые плакали.
Многие молились.
Генерал Кириллов потерял сознание.
-4-
Телефонный звонок ворвался в сон в обличии тревожной сирены подводной лодки. Мигали аварийные огни, команда в ужасе металась по отсекам. Вода хлестала через распахнутые люки, холод сковывал тело. «Врача! Врача!» – кричали где-то, но судовой врач Аксенов только растерянно озирался, не в силах сделать шаг. Он тупо смотрел на свои руки. Руки были в темной запекшейся крови…
Наконец, звонок сделал свое дело, и Аксенов выбрался на поверхность реальности. Мобильник разрывался. Жена, тем не менее, спала, перетянув все одеяло и укрывшись с головой. Вот, значит, почему так холодно…
– Але, – хрипло сказал в трубку Аксенов.
– Владимир Николаевич! – тревожно заговорил знакомый женский голос. – Срочно приезжайте! К нам Кириллова привезли с сердечным приступом. Прямо из аэропорта. Сенников уже смотел. Говорит, тянуть больше нельзя – нужна срочная операция.
– Да вы что там, ошалели?! – заплетающимся языком заговорил Аксенов. – Я же после дежурства, не соображаю ничего! Трое суток не спал! Что, Сенников сам не может? Есть же там дежурные хирурги?
Ощущение реальности возвращалось к Аксенову медленно. Аллочкин голос, конечно, приятно было слышать и ночью, только не с такими дикими новостями.
– Вы не поняли! – чуть не плакала Аллочка. – Это Кириллов! Вы понимаете, о ком я говорю?
– Постойте… Это который Кириллов? Генерал, что ли?
– Ну, да, да!
– Даже не знаю, что сказать… Я же совсем не в форме сейчас…
– Мне его охрана сказала, что оперировать должен только сам Владимир Николаевич, иначе…
– Ладно, ладно… Я все понял, скоро буду. Подготовьте операционную. Сенников пусть готовится ассистировать. Сейчас такси вызову…
– Не нужно, Володя, – голос Аллочки немного поменял интонацию, и в груди от этого даже потеплело немного. – Они выслали машину. Ждет уже, наверное, у подъезда…
– Ох-хо… Они бы так о нашей медицине заботились, как о собственном здоровье, – проворчал Аксенов, натягивая брюки и прижимая трубку к щеке плечом. – Хотя и о здоровье своем они думают только в самый последний момент… Ладно, я спускаюсь…
– Люблю тебя, – сказала Аллочка и отключилась.
Аксенов был уже в прихожей и с проклятьями искал в темноте ботинки.
– Ну, что там опять? – приподнявшись на локте, сонно спросила жена.
– Из отделения звонили. Кирилова привезли, говорят, надо резать…
– Это того самого Кириллова?…
– Вот именно. Обгадились все. Никто не берет на себя ответственности. Говорят, мол, охрана не дает. Ну, да, можно подумать… Трусы!
– Ох, не нравится мне это, – забеспокоилась жена. – Не люблю я этого Кириллова. Про него такое рассказывают. Ты, все же, поаккуратнее его оперируй, мало ли что…
– Ну да, ты мне еще покаркай, – пробурчал Аксенов из прихожей, натягивая пальто. – Все, я помчался…
Подумав секунду, он прямо в ботинках зашел в спальню и поцеловал жену.
– Все, Верунчик, я пошел. Спи!
Аксенов быстро спускался по лестнице и уже почти вышел на улицу, но в дверном проеме подъезда, будто на стену, наткнулся на зловещую черную тень.
– Пропустите, – несмотря на внезапно вспыхнувший страх, жестко потребовал Аксенов. – Я тороплюсь, меня пациент ждет.
Вместо ответа тень вскинула руки. Без сомнения, них был короткий металлический лом.
– Помогите! – заорал Аксенов. – Бандиты!
Он успел услышать звук распахивающихся автомобильных дверей и топот ног, когда тяжесть лома обрушилась на него. Правую руку пронзила острая боль. Аксенов вскрикнул и схватился за место ушиба.
Тут же раздалось несколько громких хлопков. Вспыхнул яркий свет фонарика.
– Владимир Николаевич, с вами все в порядке? – спросил обеспокоенный мужской голос.
Над ним склонились двое крепышей в костюмах.
Пострадавшего резко подняли и поставили на ноги. Боль в руке от этого стала еще сильнее. Аксенов дикими глазами смотрел на тело нападавшего.
– Вы убили его? – спросил он потрясенно.
– Это не стоит вашего беспокойства, – ответил один из крепышей. – Он нападал, мы защищались. Разберемся. Вы в порядке?
– Не уверен, – ответил Аксенов. – А, черт… Рука… Ладно, поехали там разберемся…