— А кто жил здесь? — спросил Вратко. Ему хотелось занять товарищей беседой, чтобы отвлечь викингов от невеселых мыслей.
— Люди… — пожал плечами Вульфер, очевидно не поняв вопроса.
— Я не про это… Монастырь женский или мужской?
— Да как тебе сказать? И мужской, и женский…[63]
— Да?! — воскликнул Олаф. — Я бы ушел в такой монастырь! Клянусь молотом Тора!
— Я бы не советовал, — усмехнулся сакс. — Порядки там были пожестче, чем в раздельных монастырях, а работали монахи с монашками до седьмого пота. Не то что сейчас — так и норовят с крестьян три шкуры содрать.
— Жиреют святоши помаленьку? — скривился Гуннар.
— Да уж… Не тощают. Я думаю, это все началось с той поры, как здесь, в Стринешальхе, провели собор епископов и аббатов со всего острова: из Нортумбрии и Мерсии, из Суссекса и Уэссекса, из Корнуолла и Кента… Святые отцы решали: по какому обряду вести церковные службы и проводить таинства — по кельтскому или по римскому. Здешняя аббатиса Хильда[64] стояла за кельтский манер, зато король Освиг настаивал на римском. Куда было епископам деваться? Согласились и приняли римских послов. Не все, правда, согласились. Святой Кутберт Линдисфарнский,[65] так тот от сана отказался…
Сакс замолчал, насторожился.
До развалин оставалось каких-то полсотни шагов.
— Что-то почуял? — спросил Гуннар.
Вульфер остановился и втянул воздух ноздрями.
Покачал головой:
— Не нравится мне что-то…
— Что не нравится?
— Чужим духом пахнет. Вроде как люди тут были…
— Пикты? — Олаф повел плечами, будто примериваясь немедленно ввязаться в драку.
— Не знаю.
Лохлайн приблизился. Сказал, поглядывая на алеющий небосклон:
— Нужно укрыться в развалинах. Там мы сможем отбиваться, если нападут.
«А они нападут? — подумал Вратко. — Почему, если одни людские племена встречают другие, нужно обязательно убивать? Неужто нельзя полюбовно договориться?»
Кормщик обдумал слова динни ши. Почесал бороду:
— Кто-нибудь из вас уже был внутри? Кто-то знает, сколько там входов-выходов? Есть ли укрытия? Не загоним мы себя в ловушку?
Вульфер покачал головой.
— Не знаю. Я там не был. Но если есть подземелья…
— Мы не можем драться в чистом поле! — гордец Лохлайн выглядел немного испуганным, когда выкрикнул эти слова. — Нас окружат!
— Ну, положим, у нас нет уверенности, что пикты охотятся за нами, — попытался успокоить его Вратко. — Может, они просто мимо проходили? Да и проходили ли?
— Я же говорил — вроде, — немножко обиделся оборотень.
— Ладно! Чего спорить? — махнул рукой Гуннар. — Болтай, не болтай, а в подземелья лезть придется. Пойдемте!
— Раньше влезешь — раньше вылезешь! — пошутил Олаф, напомнив новгородцу погибшего при Стэмфордабрюгьере остряка Сигурда.
— Может, разведать сперва? — предложил Вульфер.
Глаза повернувшегося к нему Лохлайна сузились от гнева.
— Некогда уже! Светает!
— Ну, ты же не тролль. В камень, поди, не превратишься.
— Когда взойдет солнце, на моих воинов можете не рассчитывать! — решительно предупредил динни ши. — И не обижайтесь после!
— Ты никак пугать нас вздумал? — Олаф посмотрел на него сверху вниз. Викинг превосходил подземельщика ростом головы на три, не меньше.
— Я сказал! — скрестил руки на груди десятник.
Его воины сгрудились позади предводителя, бросая на людей недобрые взгляды.
— Ну, ведь решили уже, что идем, — примирительно произнес кормщик. — Чего спорить по пустякам?
Вблизи развалины выглядели куда хуже, чем издали. Кроме того, поднявшееся над окоемом дневное светило позволяло разглядеть копоть на белых камнях, которые не скрывал даже плотно увивший стены плющ, и обгоревшие балки со стропилами, лежащие у подножья кладки.
— Вон то, похоже, трапезная, — ткнул пальцем сакс. — Там часовня, а вон то — капитул.[66] В нем крыша сохранилась лучше всего… Думаю, надо там укрыться. Заодно вход в тайник поищем. Что-то мне подсказывает…
Поначалу Вратко не понял, что происходит.
Один из динни ши, плечистый воин по имени Маркан, вскрикнул и повалился навзничь. Из его груди торчало короткое древко метательного копья. Рядом согнулся угрюмый Домналл, двумя руками вцепившись в дротик, воткнувшийся ему в живот.
— Засада! — во весь голос заорал Гуннар, крутанув над головой Злое Жало.
И тут со всех сторон, вопя и завывая, на них бросились смуглые низкорослые воины, одетые в звериные шкуры.
Глава 11
Схватка
— Пикты! — Клинок Олафа очертил в рассветном воздухе широкую дугу.
Сразу четверо нападающих отпрыгнули, опасливо пригибаясь.
«Умирать не торопятся», — промелькнула в голове Вратко отстраненная мысль.
— Ig, biastan!!![67] — Нехта разрядил самострел прямо в лицо пикта.
— О-о-один! — протяжно прокричал Гуннар, сбивая с ног ударом копейного древка раскрашенного охрой и сажей воина.
Обдавая ветерком, у щеки новгородца просвистело копье. Ударилось о камень и, зазвенев, отскочило.
Вратко впервые попал в такую передрягу. У Гейт-Фулфорда войска саксов и урманов бились по правилам, строем. Воины чувствовали плечо товарища и защищали друг друга. У Стэмфордабрюгьера новгородца в бой не пустили, но сражение опять же происходило чинно — строй против строя, не считая свалки, возникшей под «Опустошителем земель». Здесь же царила неразбериха. Бойцы обрушивались на врагов, как придется, лишь бы зацепить сталью. Презрев благородное искусство, целили клинками в пах и живот, тыкали копьями в глаза, не гнушались ударить в спину. Удивительно, что оружие как бы обминало новгородца. Уже несколько раз отточенная сталь пролетала в волоске от него, но не прикасалась, не ранила.
А вокруг кипел бой.
Пикты размахивали топориками с узкими лезвиями, короткими дубинками, тыкали копьями с наконечниками, напоминающими листья ясеня.
Новгородец, словно завороженный, смотрел, как один за другим падают воины динни ши. Лишь Нехта, бросивший самострел, и Лохлайн с перекошенным от ярости лицом, успешно противостояли натиску, встав спиной к спине. Пикты наседали на них со всех сторон, улюлюкая и рыча.
Гуннар и Олаф тоже отбивались, стоя рядом и громогласно выкрикивая имена валькирий. Как там сказал Хродгейр перед битвой с саксами?
Хильд, и Хлекк, и Скеггьельд,
Рандгрид, Радгрид, Регинлейв,
Гейр, Херфьетур, Гейрахед…[68]
Бородатый пикт, лицо которого покрывали черные и белые полосы, налетел на Вульфера и, прежде чем старик успел закрыться, ударил его в лоб обухом топора. Сакс упал. Кровь заливала ему глаза, и он попытался смахнуть ее рукавом. Изогнувшись, словно дикий зверь, пикт повернулся в прыжке и повторно замахнулся, на этот раз стараясь ударить Вульфера лезвием.
Вратко, позабыв о мече, который и сам не заметил, как вытащил из ножен, ударил дикаря плечом в бок, сбил с ног, но и сам не устоял — упал сверху. Пикт извернулся рысью и попытался ударить парня топором в живот. Без размаха получилось плохо. Словен только охнул и в ответ мазнул противника крестовиной меча по лицу. Почувствовал, как сильные пальцы вцепились в запястье и начинают выкручивать руку.
Он попытался ударить пикта локтем, пнул коленом между ног, но понял, что промазал. Тело дикаря оказалось неожиданно твердым, будто выточенным из дуба. Такого кулаками бить — ничего, кроме синяков, не заработаешь. Даром что ростом на полголовы ниже Вратко. Наверняка опытный воин, на счету которого немало побед и убитых врагов. Словен попробовал «боднуть» пикта, но тот подставил плечо и в свою очередь лягнул парня по голени. Вратко ойкнул, дернулся и выронил меч. С перепугу, должно быть не думая о защите, схватил пикта двумя руками за горло и сдавил что было сил.
Бородач сперва замахнулся топориком, но захрипел, выпучил глаза — видно, Вратко, сам того не ожидая, крепко придавил кадык — и бросил оружие. Принялся отдирать пальцы новгородца от горла, дергаясь при этом, как припадочный. Они покатились, свиваясь, как две змеи. Пикт хрипел и багровел на глазах. Ему почти удалось отцепить пальцы левой руки Вратко, но словен, сцепив зубы, держался, не отпускал. Хотя бы правой.
«Ты мужик крепкий, — думал он. — Но с викингами веслами не ворочал, не греб против ветра…»
Всякий раз, оказываясь сверху, пикт норовил упереться коленом в живот Вратко и расцепиться. Новгородец же встряхивал голову врага, стараясь ударить его затылком о камни, которых было разбросано по двору монастыря великое множество.
А вокруг звенела сталь. На нескольких языках кричали люди и нелюди.
После очередной попытки Вратко вышибить дух из противника пикт дернулся и обмяк.
После очередной попытки Вратко вышибить дух из противника пикт дернулся и обмяк.
Неужели получилось?!
Парень отпустил смятое горло врага и встал на четвереньки. Пальцы нащупали гладко отполированную деревяшку, сомкнулись на ней. Древко? Похоже на то…
Краем глаза заметив мелькнувшую тень, Вратко вскочил и ткнул копьем наугад.
Пикт охнул и выронил дубинку. Из оскаленного рта на всклокоченную бороду хлынула кровь. Слабеющие пальцы скользнули по древку. Убитый дикарь медленно осел, увлекая за собой копье. А Вратко все никак не мог оторвать взгляда от его остекленевших глаз.
— Не спи — замерзнешь!!! — Олаф размашистыми движениями меча просто смел двух пиктов. Щеку викинга заливала кровь. Алые капли окропили лоб, но хотелось верить, что это чужая кровь.
Новгородец дернулся. Застрявшее между ребер поверженного врага копье вышло с большим трудом. Но Вратко успел широким полукругом отвести удар топорика. Лезвие оставило глубокую щербину на твердом дереве.
Набросившийся на парня пикт заорал что-то неразборчиво и снова ударил, целясь в голову. Отшатнувшись, Вратко почувствовал, что лопатки уперлись в твердый и холодный камень древних развалин. Отбить вражеское оружие он не успевал…
Седой волк, светлую шерсть которого пятнали там и сям темные, влажно поблескивающие метки, обрушился пикту на спину, сомкнул зубы на затылке. Вратко передернулся от ужаса, но, тем не менее, руки сами довершили начатое движение, воткнув острие копья врагу в горло. Не зря Гуннар старался, учил…
— Не зря я тебя учил! — загремел кормщик.
Он стоял широко расставив ноги. Злое Жало покоилось на плечах, словно коромысло у молодицы. Рядом настороженно озирался Олаф, удерживая меч двумя руками. С широкого лезвия медленно капала кровь.
Лохлайн с непонятным ожесточением вытирал клинок о меховой балахон лежащего у его ног пикта. Нехта тяжело дышал, опустившись на одно колено, по лицу его струилась кровь, заливая глазницу.
Вокруг застыли мертвые тела динни ши и раскрашенных дикарей. Лишь немногие шевелились. Но легкораненых среди них не было.
Несомненно, победа.
Но какой ценой?
И что теперь делать? Не оставаться же в окружении трупов, которые и похоронить-то толком не получится, чтобы не выдать себя.
Кашляющий звук привлек внимание новгородца.
Волк горбился, как блюющая собака, на куче тряпья. Прежде чем парень успел сообразить, что же происходит, конечности зверя начали расти, спина — лысеть на глазах, хвост, будто по волшебству, втянулся, мелькнули дряблые старческие ягодицы…
— Первый раз вижу! — крякнул Гуннар.
Вратко кивнул, не отрывая взгляда от оборотня.
Чего уж тут говорить? Не каждый день выпадает случай понаблюдать обращение волка в человека. Счастье еще, что оба они числят тебя в друзьях.
Голова зверя тоже волшебным образом приобретала человеческий облик: округлялись и прижимались к голове уши, жесткая шерсть на морде превращалась в седоватую бороду, а на темени прорисовалась плешь, втянулась узкая морда, а зубы становились самыми обычными, человеческими, хоть и крепкими не по возрасту.
Голый Вульфер, стоя на четвереньках, утер окровавленную бороду о плечо, сплюнул тягучую розовую слюну.
— Терпеть не могу… — пробормотал он под внимательными взглядами спутников. — Терпеть не могу оборачиваться так быстро, да еще на людях…
— Вот и оставался бы! — с нескрываемым презрением бросил Лохлайн. — Убийца…
— А ты с ними что, в бирюльки играл? — нахмурился, поворачиваясь к динни ши Гуннар.
— Я? Я дрался честно! — вскинул подбородок десятник и быстрым движением вскочил на ноги.
Олаф, перекинув меч в левую руку, в два шага оказался рядом с подземельщиками, сграбастал хрупкого воина за шиворот и почти без усилий оторвал от земли:
— Мы все дрались честно! Понял? Запомни! Мы. Все. Дрались. Честно.
Динни ши смешно дрыгнул ногами, но свой меч он выронил, вернее, оставил в теле последнего убитого им пикта, а потому зашарил по поясу в поисках ножа.
Олаф еще раз встряхнул его. Словно вожак стаи непослушного щенка.
— Ты запомнил? Никаких склок, или я тебя в море выброшу! Хочешь?
Лицо Лохлайна побелело, стало по цвету похожим на окружающие их развалины.
— Не надо. Отпусти… — прохрипел он. Видно, ворот кольчуги передавил горло.
— Пообещай, что не будешь ссор искать, — отпущу, — мрачно пообещал Олаф. — А не то…
— Обещаю…
— Не так. Скажи сам, что не будешь.
Лохлайн зыркнул глазами вправо-влево, ожидая если не помощи, то хотя бы сочувствия Нехты, но тот, отвернувшись, пытался перевязать голову оторванным рукавом рубахи.
— Обещаю. Я не буду искать ссоры.
— Ни с кем, — подсказал здоровяк.
— Я не буду ни с кем искать ссоры.
Олаф разжал пальцы. Пятки динни ши стукнулись о камни. Он охнул, прошипел едва слышно:
— ’S е biastan a th’ annta![69]
На его удачу, хёрды не понимали речь народа Холмов, а Вратко, опасаясь новой размолвки между спутниками, толмачить не собирался.
Гуннар окинул мрачным взором шипящего от ярости динни ши и, повернувшись спиной, отправился осматривать тела поверженных врагов и соратников. Словен видел, как дважды взметнулось Злое Жало, пригвождая к земле пикта, очевидно подающего признаки жизни.
Парень прошел мимо прыгающего на одной ноге Вульфера — сакс пытался попасть в штанину, но выходило почему-то плохо, должно быть, сказывалось возбуждение схватки, а быть может, старик не вполне пришел в себя после превращения в волка и обратно. Остановился Вратко около Нехты, безуспешно обматывающего голову тряпкой. Повязка никак не хотела удерживаться и соскальзывала на заостренное ухо.
— Помочь?
Динни ши пожал плечами:
— Если хочешь.
Словен взял у него из рук лоскут, встряхнул, расправил. Примерился было обязать голову и вздрогнул: глаза у Нехты не было. Вместо него из-под изувеченного века выглядывали красно-черные сгустки и потеки слизи.
— Что, плохо дело? — заметил заминку парня подземельщик.
Вратко честно кивнул:
— Очень плохо. Боюсь, быть тебе без глаза.
Воин скривился:
— Ты же ворлок. Можешь мне вырастить новый глаз?
— Не могу, — ответил новгородец. — Не знаю, есть ли чары, способные вернуть потерянный глаз или руку, например. Ваша королева может?
— Если и может, то я не слыхал, чтобы она снизошла до кого-то из простых воинов.
Подошедший Лохлайн заметил:
— И Керидвена не может. Если бы могла врачевать волшебством, оставила бы она сына горбуном?
— Это точно, — согласился Вратко, заматывая голову Нехты. А сам подумал: «Десятник, кажется, зол на весь свет. Если он в любой миг готов перемывать кости своей королевы, ее советников, то как же достается таким же воинам, как и он, не говоря уже о викингах или оборотне Вульфере?»
— Эй, сереброволосый! — окликнул Лохлайна Гуннар. — Тут один из твоих вроде бы дышит еще!
Десятник скорым шагом поспешил на зов. Может, и правда, удастся помочь раненому.
Вратко еще раз проверил, хорошо ли держится повязка Нехты, и повернулся к Вульферу, который уже справился с портами и застегивал куртку.
— Почти два десятка, — грустно и немного растерянно проговорил оборотень. — Мы еще хорошо отделались. Если бы не урманы…
— Да брось ты! — добродушно отмахнулся Олаф. Он очень быстро переходил от решительных и жестких поступков к легкой ленце и шутливому настроению. — Нелюди тоже постарались. Добрые бойцы, жаль росточком не вышли. А у меня получилось две головы одним взмахом срубить, — похвастался он, подмигнув Вратко. — А то у Асмунда был такой счет. Мы когда-то кнарр у свейских берегов захватили. Бонды глупость сделали — начали сопротивляться, стрелы пускали… Вот Асмунд через борт сиганул и помахал мечом всласть. Пока мы к нему на подмогу подоспели, он пятерых уложил, из них двоих — одним ударом. А я, сколько пытался, все никак не получалось. Зато теперь… Слушай, Подарок Ньёрда, как ты думаешь, смогу я три головы одним ударом снести?
— Да откуда же мне знать? — удивился новгородец.
— Ты и четыре сможешь, если постараешься, — серьезно проговорил Вульфер, шаря глазами по развалинам. Казалось, его мысли витали где-то далеко отсюда.
— Правда?! — обрадовался Олаф. — Надо попробовать!
Он принялся вытирать меч обрывком шкуры и посторонился, уступая дорогу Гуннару.
Кормщик подергал бороду. Спросил невесело:
— Что дальше делать будем?
— Моя вина, — невпопад ляпнул Вульфер. — Надо было осмотреть монастырь…
— Не вини себя. Никто из нас не подумал о засаде, — ответил викинг.
— Я подумал, но не настоял. Поленился.
— Ты предлагал, я помню, — вмешался Вратко. — Лохлайн не захотел.
— Подземельщик — заносчивый гордец, — негромко проговорил Гуннар. — Не могу обещать, что я или Олаф не придушим его в следующий раз. Нелюдь…