— И? — спросил Абернети, Джеймс подался вперед, ожидая ее ответа.
— Я просто не знаю. Не знаю, кто мог желать его смерти. Не леди Беттина, конечно. Да и слуг он никогда не обижал. Он так редко бывал в том доме, что… Я абсолютно не знаю, кто застрелил моего мужа, мистер Абернети. Все, что я знаю, что это не я. И я скорее отдам свою жизнь, чем несправедливо обвиню другого человека.
— На сегодня достаточно. — Абернети отложил перо. — Спасибо, что рассказали мне свою историю.
Кейт торопливо вытирала глаза платком.
— Если джентльмены не возражают, я бы хотела немного отдохнуть в своей комнате.
— Ну, разумеется, — в один голос объявили оба джентльмена и, так как Кейт встала, тоже поднялись со своих мест.
Когда герцогиня вышла из комнаты, Джеймс снова опустился на стул и, скрестив руки на груди, посмотрел на Абернети.
— Вы думаете, она говорит правду?
На лице адвоката не отразилось ничего. Сняв очки с носа, он аккуратно сложил их и убрал во внутренний карман сюртука.
— Это не мое дело — решать, говорит она правду или лжет, милорд. Мое дело защитить ее. И я намерен осуществить это. Со всей решимостью.
— Я понимаю, но все же? Что вы думаете? — настаивал Джеймс, не спуская с адвоката внимательных глаз. Черт подери, он начинает говорить, как Лили. Но Абернети профессионал и в проницательности ему не откажешь. Джеймс хотел услышать его мнение.
Абернети не спеша собрал бумаги и убрал их в портфель. Поднялся и направился к двери, но, прежде чем подойти к ней, он повернулся к Джеймсу.
— Я думаю, если то, что она говорит, неправда, то она лжет чертовски искусно.
Глава 11
Его разбудила музыка. Проникновенные звуки «Лунной сонаты» Бетховена доносились из бального зала. Какое-то время Джеймс прислушивался, опираясь на локоть, затем, стряхнув остатки сна, встал с постели. Набросив темно-зеленый халат, он затянул потуже пояс и направился на второй этаж.
Кейт сидела за фортепьяно, пара свечей едва освещала ее лицо. Закрыв глаза, она полностью погрузилась в музыку.
Джеймс осторожно кашлянул.
— Вы так талантливы, — сказал он, эхо вторило его словам в пустом зале.
Увидев его, Кейт тотчас ошиблась нотой и перестала играть.
— Милорд!
— О, пожалуйста, не останавливайтесь. — Джеймс подошел ближе, понимая, что на ней нет ничего, кроме ночной рубашки и надетого поверх нее халата. — Это прекрасно! — воскликнул он, не будучи уверен, о чем говорит — о музыке или о ней самой в этом шелковом халате, с роскошной копной волос, свободно спадающих на плечи. В свете свечей ее лицо казалось не просто красивым, а волшебным.
— Простите, что разбудила вас, — вполголоса произнесла Кейт, виновато опуская голову. — Никак не могла заснуть. Я надеялась, что двери закрыты и музыки не будет слышно.
Подойдя к пианино сбоку, он уперся плечом в инструмент и встретился с ней глазами.
— На самом деле, я очень чутко сплю, боюсь, меня не трудно разбудить. — Джеймс улыбнулся. — Кроме того, я всегда рад услышать Бетховена. Особенно эту вещь.
— Это моя любимая, — призналась Кейт и покраснела, что придало ей еще больше очарования. — Я не играла с тех пор, как меня арестовали. В Маркингем-Эбби я обычно играла каждый день.
— Кажется, ваша светлость, вашу жизнь там нельзя назвать счастливой? — сдвинув брови, поинтересовался Джеймс.
Глаза Кейт вспыхнули.
— Пожалуйста, не обращайтесь ко мне «ваша светлость».
— Я заметил вчера, что вы попросили об этом и адвоката Абернети. Вам не нравится ваш титул?
Она покачала головой, и золотистые локоны рассыпались по плечам.
— Нет, и никогда не нравился.
— Почему? — Он удивленно приподнял брови.
— Это отвратительный титул. Как будто бы я лучше, чем кто-то другой. Ваша светлость. Ваша светлость. Ваша светлость.
— И все же я не понимаю. — Джеймс продолжал внимательно вглядываться в ее черты.
— Я не герцогиня, — прошептала она, встречая его взгляд глубокими озерами своих глаз. — Я — простая девушка, которая вышла замуж за герцога.
Джеймс понимающе кивнул. Почему-то это имело для него смысл, и почему-то она не переставала удивлять его. До того, как они познакомились, он ожидал, что она будет держаться высокомерно. Вместо этого она напоминала ему потерянную душу.
Кейт слегка тряхнула головой, словно хотела покончить с серьезностью их разговора.
— Я думаю то, что мы беседуем посреди ночи, полуодетые, это… против всяких правил… — Она взглянула на него, и ее щеки залились краской.
Джеймс заметил, что полы его халата разошлись, приоткрывая голую грудь. — Он улыбнулся, упираясь локтем в крышку пианино и подперев подбородок рукой.
— Кажется, немного поздно беспокоиться о правилах этикета. Но я готов согласиться, в нашем общении действительно нет ничего обычного.
Кейт покраснела еще больше, и Джеймс моментально пожалел о своих словах. Он выпрямился.
— Да. — Она робко улыбнулась, но отвела глаза. — Полагаю, вы правы.
Минуту-другую они молчали, потом Кейт заговорила снова:
— Можно я задам вам один вопрос, милорд? — Она сделала беспокойный жест руками.
— А сейчас вы едва ли правы. — Он снова улыбнулся. — Если я не буду обращаться к вам «ваша светлость», то и вы не должны говорить мне «милорд».
На ее лице вновь расцвела улыбка, и его сердце забилось быстрее.
— Я не знала, что и вам не нравится ваш титул.
— Мне нравится, — ответил он. — Но я настаиваю, если мы собираемся покончить с формальностями, то можем обращаться друг к другу по имени. Я не против, и если вы согласны, то….
— Да, разумеется, — кивнула она. — Можете звать меня Кейт.
— А вы можете звать меня Джеймс, — сказал он и поклонился.
— Прекрасно! Можно вас кое о чем спросить, Джеймс?
Ответом была улыбка.
— Я должен вам ответ, как я понимаю.
Оставив руки на клавишах, но не нажимая на них, Кейт спросила:
— Почему вы привезли меня сюда? В ваш дом, как я понимаю. У вас ведь много других поместий?
— Да, есть и другие. Несколько. Здесь и за городом.
Она закусила губу.
— Тогда почему вы не отвезли меня в какой-нибудь другой дом?
Джеймс облокотился о крышку пианино.
— В другом доме я не мог бы обеспечить вашу безопасность.
— Так вы привезли меня сюда, чтобы обеспечить мою безопасность? — нахмурившись, спросила Кейт.
— А вас это удивляет?
На этот раз она кивнула, локоны снова качнулись, и Джеймс с трудом удержался от того, чтобы не протянуть руку и не коснуться их, особенно того, что упал на щеку.
— Да.
— Почему? — спросил он.
— Я думаю, — она слегка пожала плечами, — вы поселили меня здесь, чтобы следить за мной. Быть уверенным, что я не сбегу.
— А вы хотите сбежать? — усмехнулся Джеймс.
Она покачала головой и расправила плечи.
— Нет, я готова принять свою судьбу.
Сейчас Джеймс мог разглядеть ее лицо. Она говорила правду. Он чувствовал это. Кейт действительно готова принять свою судьбу. Джеймс много думал о ней со дня их первой встречи, но нет, в ней не было и намека на трусость. Какова бы ни была ее вина, Кейт Таунсенд — смелая женщина. По-настоящему смелая. Ей присущ тот род смелости, который позволяет смотреть в лицо смерти. Тот род смелости, который помогал ей выстоять перед вероломством мужа, посмевшего привезти любовницу в дом. Та смелость, которая дала ей силы потребовать развода, смотреть в глаза обществу, не желая подчиняться его законам, и вести жизнь несчастливую, но соответствующую принятым правилам.
— Когда мы покидали Тауэр, вы сделали… — Она прокашлялась. — Я видела, как вы отдали честь стражнику.
Джеймс смотрел на пустой бальный зал. Она заметила и это? Какая же она внимательная, эта герцогиня. Она немножко напоминала… его самого. Джеймс повернул голову, чтобы лучше видеть Кейт.
— Когда я был еще очень молод, только-только окончил университет, я был произведен в офицеры и два года служил в армии.
Кейт не могла сдержать вздох удивления.
— У вас не было родного брата. Ваш отец, должно быть, беспокоился? Ведь вы единственный наследник.
Джеймс прикрыл рот рукой, пряча улыбку. Кажется, сейчас роли поменялись, и теперь он подвергается допросу со стороны герцогини. Прекрасная игра.
— Это правда. У меня не было ни братьев, ни сестер. Мой отец и я, мы… — Отвернувшись, он смотрел в темноту, подыскивая подходящее слово. — По правде сказать, мы чаще спорили, чем соглашались друг с другом. Включая и мое желание служить в армии.
Кейт убрала руки с клавиатуры и положила их на колени.
— Я… я рада, что все закончилось благополучно.
— Как и я. — Он снова улыбнулся.
— Еще один вопрос, — сказала Кейт, улыбнувшись в ответ.
Джеймс наклонил голову.
— Как и я. — Он снова улыбнулся.
— Еще один вопрос, — сказала Кейт, улыбнувшись в ответ.
Джеймс наклонил голову.
— Да?
— Зачем вам печатный станок, ведь вам не нужны деньги?
Ах, опять эта наивность. Настоящая аристократка никогда бы не стала говорить о деньгах. Но Кейт была очень проницательна. Чертовски проницательна и практична.
— Вы правы на этот счет, — согласился он. — Деньги тут ни при чем.
— Тогда что? — Она склонила голову набок, и свет свечей, падавший на ее волосы, сделал их похожими на золотую канитель. От Кейт исходил легкий аромат клубники. И Джеймс хотел… попробовать ее.
Сдерживая стон, готовый вырваться из уст, он провел ладонью по лицу. Кейт задала хороший вопрос. Зачем ему понадобился печатный станок? Вызов? Забава? Нечто скандальное, что он не мог позволить себе в реальной жизни? Все ответы одинаково правдивы, но было что-то еще. Что-то такое, чего он не знал, а проницательность герцогини позволила ей заметить.
— Вам доставляют удовольствие скандалы? — спросила она.
— Нет, конечно. Порядок, правила, правда. Именно эти вещи всегда были важны для меня. Я рассказываю истории. Но, прежде всего, я наслаждаюсь правдой.
Она отвернулась.
— Однако не верите, что я говорю правду? — спросила она.
Губы Джеймса сложились в жесткую линию. Он не мог позволить себе жалеть ее. Не должен продолжать интересоваться, убила ли Кейт своего мужа. Лили была права. Всю свою жизнь он пытается все исправить, а Кейт не вписывалась в рамки его нового проекта. И потом, находиться рядом с женщиной, над которой нависла угроза смертного приговора, было чистым безумием. Он резко отклонился от пианино.
— Я убежден, какова бы ни была ваша история, она будет продаваться очень хорошо.
Глава 12
На следующее утро Джеймс проснулся в обычное время. С помощью слуги он побрился и оделся. Проведя утреннюю тренировку по фехтованию, Джеймс вернулся из клуба, позавтракал и прошел в кабинет. Фемида трусила следом за ним. Повиляв хвостом, она улеглась на коврике подле его ног.
Джеймс старался сконцентрироваться на бумагах, лежащих на столе, но в его голове снова и снова всплывали события ночи.
Кейт сказала, что, скорей всего, он привез ее сюда для того, чтобы иметь возможность следить за ней. Да, частично так и было, но все же основная причина заключалась в том, что он беспокоился о ее безопасности. Если бы общество узнало, что он поселил ее в Мейфэре в своем городском доме, то не прошло бы и часа, как собралась бы толпа и разнесла бы весь дом. И тогда, если бы ей причинили вред или, хуже того, убили, Джеймсу пришлось бы нести ответственность за нее. Он не мог допустить такого хода событий. Нет. Держать ее здесь, подле себя, это и был лучший выбор. Защитить ее, и он намерен был осуществить это.
Но если быть честным с самим собой, то была и другая причина. И эта причина заставляла его беспокойно ерзать на стуле, в глубине души ощущая свою вину. Несмотря на то, что он говорил себе прошлой ночью, он хотел находиться в непосредственной близости от Кейт, чтобы, наконец, получить ответ на мучивший его вопрос — виновна она или нет? Она убила Маркингема? Или кто-то другой? Все свидетельства пока были не в ее пользу. Но она казалась такой мягкой и искренней, не способной причинить вред даже букашке. В самой Кейт было нечто несовместимое с обвинениями, выдвинутыми против нее.
Джеймс бросил перо на стол и обхватил голову руками. И почему, черт подери, его так влечет к ней? Он вел жизнь монаха. Правда, случались отдельные эпизоды, с тайной вдовой, например, но он отнюдь не был распутником. Мимолетные интрижки не интересовали его. Да и любовь вряд ли вызывала его интерес. Он был закоренелый холостяк. Все это так, но Кейт заставила его испытывать чувства, которые слишком долго спали… слишком долго. И это было совершенно неуместно. К тому же она только что потеряла мужа, и, что еще страшнее, ее обвиняли в убийстве. Как можно было ухаживать за ней, оказывая знаки внимания? Сколько раз прошлой ночью ему приходилось удерживать себя от того, чтобы прикоснуться к ее волосам? А этот пленительный запах — клубники и мыла… он так и манил Джеймса, стоило Кейт подойти ближе. «Нет, — говорил он себе. — Держи свои руки при себе, как это ни трудно». Он прежде всего джентльмен. Да, он не может запретить своему организму реагировать на нее, но он, черт подери, может побороть это влечение и, несомненно, сделает это.
Легкий стук в дверь нарушил ход его мыслей, и Джеймс поднял глаза. То же сделала и Фемида.
В дверях появился Лок.
— Милорд, — кланяясь, сказал дворецкий, — у нас визитеры.
Джеймс скрипнул зубами. Визитеры? Кто? Никто не должен знать, что Кейт находится в его доме. Где она? Нужно проинструктировать миссис Хартсмид: в том случае, если кто-то приезжает с визитом, Кейт не должна выходить из своей комнаты.
— Маркиза Колтон и графиня Эшборн, — доложил Лок.
Джеймс облегченно вздохнул. Ну, слава богу! Лили и Энни? Тогда не стоит беспокоиться.
— Скажите леди, я скоро буду.
Дворецкий смущенно кашлянул.
— Они приехали повидать не вас, милорд.
Джеймс снова взглянул на дворецкого, его брови сошлись на переносице.
— Не меня?
— Нет, они пожаловали сюда, чтобы увидеть ее светлость.
Джеймс отклонился на спинку кресла. Положив ладони на грудь, он тихонько барабанил пальцами.
— Они уже здесь?
— Да, и настаивают на встрече с ее светлостью, — с поклоном отвечал Лок.
Пряча улыбку, Джеймс покачал головой. Лили и Энни абсолютно неисправимы. Только они способны заявиться в дом, где обитает недавняя узница и где ей быть не следует.
— Что ж, проводите их в одну из гостиных и пригласите ее светлость.
Кейт шла в голубую гостиную, ее ладони вспотели, а сердце неукротимо билось. Она на секунду задержалась у двери и сделала глубокий вздох. За этой дверью ее ждут две леди, представительницы того социального класса, с которым ей предстояло бы общаться в будущем, если бы… Вместо этого единственная леди, с которой она познакомилась за эти годы, была мать ее мужа, и она невзлюбила Кейт с первого взгляда. О, и еще леди Беттина. Более неприятной женщины она никогда не встречала. Кейт провела ладонями по юбке, стараясь успокоиться. Одна надежда, что эти дамы не такие высокомерные, как ее свекровь, и не такие ужасные, как леди Беттина.
Джеймс рассказывал, что эти две гостьи входили в ближний круг его друзей и знали, что он привез Кейт в свой дом. Очевидно, он доверял им. Полностью. Но значило ли это, что и она могла доверять им? Они здесь только для того, чтобы взглянуть на нее? А может быть, чтобы посмеяться над ней? Или спросить, зачем она подвергает опасности их друга?
Что ж, сколько бы она ни гадала, это ничему не поможет. Если прийти сюда их побудило любопытство, она должна войти и покончить с этим. Взявшись дрожащими пальцами за ручку двери, она повернула ее и вошла в гостиную. Две молодые леди сидели на кушетке посреди комнаты, о чем-то оживленно болтая и смеясь. Как только Кейт появилась в дверях, они моментально прекратили разговор и посмотрели на нее.
— А вот и вы, ваша светлость, — сказала та, что постарше, и Кейт не могла не заметить, что эта леди настоящая красавица. — Вот и вы.
Кейт растерянно заморгала, не зная, как реагировать. Тон дамы был приветлив, но Кейт не была уверена, кто эти леди, чужие или….
— Садитесь, пожалуйста, — предложила леди. — Это непростительная невежливость со стороны Медфорда — не прийти и не познакомить нас. И тем более удивительно, потому что обычно он весьма щепетилен в подобных вопросах. Он не удостоился бы титула Лорд Совершенство, будь иначе. — Красавица подмигнула Кейт, и на этот раз ошибки быть не могло, кто бы ни была эта леди, ее искренность не вызвала сомнения. — Идите к нам, мы познакомимся и еще лучше проведем время одни, чем с чопорным виконтом.
Она встала и протянула обе руки навстречу Кейт. И Кейт направилась к ней.
— Официально я — маркиза Колтон, — представилась молодая дама. — Но вы можете звать меня Лили. — Она снова подмигнула, и Кейт вздохнула с облегчением. О, как чудесно! Они против церемоний. И от них она не услышит ненавистное «ваша светлость».
— А это моя сестра, графиня Эшборн, — продолжала Лили.
Юная особа поднялась, потянулась к Кейт и пожала ее руку с нескрываемым энтузиазмом.
— Пожалуйста, зовите меня просто Энни. — Энни была почти так же красива, как ее сестра, те же темно-каштановые волосы и мягкие карие глаза. Обе леди настолько не соответствовали тому, что представляла себе Кейт, что она почувствовала, как напряжение постепенно оставляет ее. И тут же с ужасом спохватилась, поняв, что до сих пор ничего не ответила на приветствия сестер, и они обе смотрят на нее с выражением ожидания на лицах.