Папа стоял рядом со скульптурой и, чтобы не свалиться, держался за металлическую лопату, словно собирался ее отнять. Каменный работяга с плоским лицом был на две головы выше отца, однако раствор, из которого его изваяли, давно потрескался, и теперь гиганта мог обидеть любой.
Батя кивком приказал вернуться в зал, и Олег подчинился.
— Давай, — сказал Валера. — Я передал, что ты готов.
— Наверное, это почетно — быть последним, — задумчиво проговорил Карпов.
— Это опять ты? А где Пионер?
Карпов попытался что-нибудь съязвить, но чувство юмора осталось висеть в колодце.
Вот, пожалуй, и все. Он вспомнил, как это начиналось, как игрушечно, неопасно выглядели его первые догадки, и ему вдруг стало смертельно обидно за то, что он так ничего и не сделал. Ведь это он первым почуял неладное и забил тревогу. Впрочем, не стоит себя обманывать. Его окопы так и остались невырытыми, а блиндажи — непостроенными. Чему он посвятил эти два года? Лишь тому, чтобы уцелеть.
Да, Карпов уцелел. И теперь жалел об этом. А может — перехватило дыхание, — он и был одним из тех, кто нес в себе инфекцию?
Карпов попробовал плиту ногой. Твердая.
Через мгновение транспорт перенесет Пионера в новый, неосвоенный мир. А когда очередная цивилизация будет приобщена к Системе, он снова отправится в путь. Пионера не интересуют ни средства, ни сама цель. Процесс — вот его призвание. Он будет исследовать бесконечность до тех пор, пока не доберется до самого конца. Конца Света.
Олегу захотелось обняться — все равно с кем, лишь бы услышать простое «до свидания». Но на всей Земле даже и на такую малость уже никто не был способен.
И тогда он сказал самому себе:
— Прощай.
Это я
— Это я.
— Ты?..
— Глупый вопрос.
— Да… наверно. — Человек в голубой майке провел пяткой по полу, словно убеждаясь в его существовании, и выпрямился на табурете. Глаза он не закрыл, это ему не требовалось. — Значит, опять ты…
— Я мешаю? — Голос не обиделся, только спросил. Он либо требовал ответов, либо отвечал сам, но своего отношения при этом не выказывал.
— Иногда, — признался человек. — Иногда ты мне не просто мешаешь, а… э-э… как бы…
— Трудно выразить мысль? Я заметил, это с тобой не впервые.
— М-м-м… — Человек в майке не хотел спорить. Он снова шаркнул по полу, бегло ощупывая пальцами теплый линолеум. — Ты мне жизнь сломал, — сказал он неожиданно для себя и, как он надеялся, для голоса.
— Серьезно?!
— Странные поступки… Выставил меня на посмешище. Ты всегда заставлял меня совершать странные поступки. Люди этого боятся.
— Тебя давно уже никто не боится.
— Ну да. Тоже твоими стараниями…
— Я говорю только правду, — заметил голос невпопад, но человек его понял.
— Почему это?
— А зачем мне врать? — Голос как будто пожал плечами, хотя на это он, конечно, был не способен.
— А зачем люди врут? Ведь тот клад во дворе…
— Выкопали на прошлой неделе. Надо было проявить настойчивость. Еще бы десять сантиметров, и…
— И меня прямо там закололи бы! — Человек не часто осмеливался перебивать голос, но сейчас не сдержался. — Их было двое… Что я мог сделать? Закололи бы на месте!
— А так не закололи. И клад достался другому.
— Кому?
— Менее достойному.
Человеку было любопытно, но он знал: если голос не говорит сразу, упрашивать его бесполезно.
— Это ведь не единственный случай, ты меня и после подводил!
— Ну, давай, давай, — откликнулся голос. — Вали в кучу, сразу со всем разберемся. Еще претензии имеются?
— О-о! Претензий у меня к тебе хоть отбавляй. Жизнь поломал, говорю же. Летать…
— А, ясно. Сам виноват. Тебе оставалось сделать последний шаг.
— С крыши…
— Ты испугался. Не поверил.
— Мне опять не дали.
— Опять двое?
— Больше. Двое были внизу, у машины, а кроме них еще четверо. Спасатели. Собирались меня от чего-то спасать…
— Только один шаг! Они не смогли бы тебя остановить.
— А я… я правда полетел бы?
— Вот, ты и сейчас не веришь.
— Я же мог разбиться…
— Любой мог бы. Но не ты. Не в тот раз. Тогда был особый день, специальный день для полетов. Ты не воспользовался. А упрекаешь почему-то меня.
— Но это так трудно! Сразу взять и… и что-то такое…
— Опять не находишь нужных слов? Надо развиваться.
— Да уж! Советы твои… Хватит! Вон куда меня загнали.
— Тебе вредит нерешительность. Ты не умеешь доводить дело до конца. А это очень важно. Вспомни хотя бы…
— Помню, помню! — Человек поерзал на табурете, точно собирался сдвинуть его в сторону. На самом деле не собирался. Табурет был привинчен к полу. — Помню, — сказал он мстительно. — Раздеться на улице…
— Да. А что такого?
— Это же неприлично.
— Брось!
— На меня так смотрели…
— Не все ли равно, как на тебя смотрели?
— Я не успел.
— Тебе оставалось снять только майку. Это заняло бы одну секунду.
— Я не видел смысла…
— Зачем тебе смысл? Это просто игра.
— Игра во что?
— В свободу.
— В свободу?! — воскликнул человек. — Издеваешься, да?.. Вот она, моя свобода. На всю жизнь!
— Ты сам все испортил. Как с кладом, как с полетом. В каждом деле необходима точка. Если точки нет, ничего не получается.
— И уже никогда не получится.
— У тебя есть еще один шанс.
— Последний?..
— Других и не бывает. Любой шанс — последний.
— Доиграть в свободу?..
— Доиграть до конца. И в конце получить.
— Свободу? — повторил человек.
— Игра делает тебя свободным. Не надо только останавливаться.
— Ну?.. Я слушаю.
— Через десять минут тебя выпустят.
— На помывку?
— Тебя выпустят совсем.
— Что-то я…
— Сомневаешься?
— Нет… Нет, я не сомневаюсь, — твердо сказал он.
— Хорошо. Тебя встретит человек в сером пиджаке. Он отвезет тебя к детской площадке и отдаст сверток.
— К площадке, где был клад?
— К той самой.
— А сверток большой?
— Два килограмма. У площадки ты увидишь черный «Сааб». Ты подойдешь к левому переднему колесу, нагнешься и приложишь сверток под днище.
— Приложу?.. Как это?
— Не твоя забота. Он приклеится сам. После этого медленно уходи.
— Куда?
— Не важно. Просто уходи. Бежать нельзя. Разговаривать ни с кем нельзя. Оглядываться нельзя.
— И… это и будет конец нашей игры? Я стану свободным?
— Раз и навсегда, — заверил голос, — но лишь при условии, что ты снова не бросишь все на полпути. Не испугаешься, не передумаешь.
— Не испугаюсь. Не передумаю. — У человека задрожали руки, по майке расползлось темное пятно пота. — Не испугаюсь, нет… все сделаю. Стану свободным…
— Это я.
— Ты?..
— Глупый вопрос.
— Возможно, ты прав… — Человек в белом халате встал из-за стола и повернулся к окну. Окно выходило во двор, ничего примечательного за ним не было, однако всякий раз, когда в голове просыпался голос, человек вставал и отворачивался от двери. Ему не удавалось избавиться от артикуляции, и он опасался, что кто-нибудь из коллег однажды застанет его врасплох. — Почему ты никогда не посещаешь меня дома? Боишься, жена услышит?
— Это ты боишься. А я ничего не боюсь. Здесь обстановка располагает. Все под боком.
— Ну да. И валокордин найдется, и койки свободные…
— Это не я сказал. Это ты сказал.
— А что, есть разница?
— Если ты ее уже не видишь, тебе действительно пора в палату.
— Это не я сказал, — ухмыльнулся человек. — Кстати, спасибо тебе.
— За деньги? Ерунда, мне нетрудно. Надеюсь, они тебя выручили?
— Еще бы! Только… почему это было… в такой форме?
— В форме клада? Тебе не понравилось?
— Ну-у… Просто странно. Клад на детской площадке… Очень странно.
— Ты предпочел бы лотерейный билет. Или умирающего дядю-миллионера в Канаде.
— В общем, да. Что-нибудь более реалистичное.
— Ты считаешь, что дядя-миллионер — это реально?
Человек в белом халате потеребил цветок на подоконнике и, отломив сухой листик, кинул его в плетеную корзину.
— Да в принципе мне без разницы, — сказал он. — Спасибо, ты меня здорово выручил.
— Ты стал свободным?
— Гм… да, в определенном смысле… Почему ты мне помог?
— Есть две причины. Первая: я тебе помог, потому что ты в этом нуждался. А вторая… А вот со второй сложнее.
— Это говоришь ты? — удивился человек.
— Не мне сложнее, тебе. Надо поверить. Это трудно.
— Я попробую.
— Ну-ну, посмотрим… Я хочу подарить тебе свободу, — сказал голос. — Деньги этого не дают, ты уже убедился.
— Нет, отчего же…
— Нет, отчего же…
— Не избавление от долгов, а настоящую, полную свободу.
— Такое возможно?
— Надо только поверить. Точнее, довериться.
— Один… один мой знакомый уже как-то доверился… — осторожно начал человек в халате.
— Ты про того психа, что прыгал с крыши и снимал трусы на улице?
— Так он все-таки псих?
— Забавно. Назначаешь ему лечение, а потом спрашиваешь, не псих ли он. Разумеется, псих. Но держат его здесь несправедливо. Ведь он неопасен.
— С крыши чуть не сиганул…
— Он не собирался. Это было обычное шоу. Артистическая натура. Ему постоянно нужно чье-то внимание. И здесь ему очень плохо.
— Кому у нас хорошо? — хмыкнул человек.
— Ему гораздо хуже, чем тебе было в тот момент, когда тъ! искал деньги.
— Это правда?
— Я всегда говорю правду. Ты, вероятно, догадываешься, чего я от тебя хочу.
— Смутно.
— Не надо кривить душой. Я все чувствую. Я даже чувствую, что ты согласен. Ты сделаешь то, о чем я тебя попрошу.
— Не уверен.
— Ты поднимешься на четвертый этаж и проверишь у дежурной медсестры журнал. Потом отправишь ее за старыми записями. Санитарам скажешь, что их ждут на пятом.
— Вот уж не уверен…
— Ты откроешь палату, — настойчиво продолжал голос, — и проводишь его вниз.
— На выходе могут быть проблемы. У нас не терапевтическое отделение, просто так больные не выписываются.
— В твоем столе лежит чистый бланк с подписью главврача. Печать поставишь сам.
— Все-то ты знаешь… — вздохнул человек.
— Это я.
— Ты?..
— Глупый вопрос.
— Не тяни. Давай конкретно. — Человек в кровати посмотрел на часы и скривился: опять проспал. Сегодня он собирался встать пораньше. Не получилось.
— Я буду конкретным, — пообещал голос. — Одевайся и спускайся к машине.
— Чего это вдруг? С каких это пор ты мною командуешь?
— С тех пор, как ты родился.
— Не хами, — сказал человек.
— Я не собираюсь тебе больше ничего доказывать. Да и времени уже не осталось.
— Но хотя бы объяснить!.. — Человек растерялся: голос впервые был столь категоричен.
— Это пожалуйста, объясню. Семена дали всходы.
— Уже?!
— А ты хотел ждать следующей весны?
— Нет, но я считал…
— Считать будешь потом. Сейчас ты просто поедешь и откопаешь то, что закапывал. Место, надеюсь, не забыл?
— Как можно!.. Между качелями и песочницей. А что там?., что там выросло?
— Твоя свобода.
— Это как?
— Ты же загадывал желание, верно? Сегодня оно сбудется. Только, будь добр, не променяй его на какую-нибудь ерунду, как в прошлый раз.
— Я просто… проверить.
— Имеешь право. Но если снова будешь меня проверять, постарайся придумать что-нибудь менее циничное, чем голый мужчина. Вообще, довольно странная фантазия, ты не находишь? Ладно бы — обнаженная девушка, или, если угодно, десять обнаженных девушек… Нораздевающийсяпосредиулицымужик… В этом есть что-то нездоровое.
— Он же не до конца разделся, — ответил человек в кровати.
— У тебя хватило совести попросить меня, чтобы он оставил на себе майку.
— Да, такая позорная голубая майка!
— Не всем же быть банкирами… Поднимайся, тебе уже пора. «Шевроле» оставишь в гараже, поедешь на «Саабе».
— Я хочу на «Шевроле».
— Не капризничай. На «Саабе» и без охраны.
— А если на «Шевроле»? — упрямо спросил человек.
— Тогда ничего не выйдет. Можешь даже не пытаться.
— Хорошо, — сказал мужчина, помолчав. — На «Саабе», но с охраной.
— Не торгуйся, это некрасиво.
— Но у меня последнее время неприятности, и я боюсь…
— С тобой ничего не случится, я гарантирую.
— Он гарантирует!.. — буркнул человек и, повалявшись в кровати еще с минуту, рывком встал.
* * *Человек в сером пиджаке сдвинул в сторону усик микрофона и, закинув руки за голову, покрутился в кресле. Затем оттолкнулся от стола и, переехав к незапертому сейфу, достал прямоугольный сверток. Взвесив его в ладони, он вернулся к столу и положил сверток перед собой.
— Это я.
— Ты?..
— Глупый вопрос.
— Согласен. — Человек в пиджаке не очень-то верил во всякие голоса, но недавно вынужден был признать, что с ним кто-то разговаривает. Видимо, виной был хронический стресс. — Что тебе надо?
— Мне надо, чтоб ты никуда не ходил. Никого не встречал и ничего не передавал.
— Ну, здрасте!.. Акция готовилась три месяца. С какой стати мне ее отменять?
— У вас все получится, это уже ясно. Я хотел бы усложнить задачу.
— Ты спятил. Задачу надо не усложнять, а упрощать. Иначе растет риск.
— В этом весь интерес.
— Не говори глупостей!
— Ты ведь понимаешь, что я могу все переиграть?
— Это ты можешь, — нехотя произнес человек в пиджаке. — Как с той крышей, да?.. Чуть не угробил мне исполнителя.. — Он же не спрыгнул. Ты попросил оставить его в живых, и я оставил. А теперь я прошу: перенеси то, что мы подготовили, на другой день.
— На какой другой?! — взвился человек. — Поздно переносить! Если сегодня будет осечка…
— Я все улажу, не волнуйся.
— Нет. — Человек взял со стола сверток и направился к двери.
— Тогда я решу этот вопрос самостоятельно, — предупредил голос. — Загляни-ка в сейф.
— Что там?
— Сам увидишь.
— Там ничего нет.
— А ты все-таки посмотри.
Человек остановился и, приблизившись к сейфу, открыл дверцу. На нижней полке лежал еще один сверток, точь-в-точь как первый.
— Не-е-ет!.. — простонал он.
— Угадаешь, какой из них фальшивый? — вкрадчиво спросил голос. — Никогда не угадаешь.
— Зачем это?..
— Я уже сказал: мне стало неинтересно. Нужен другой способ, более изящный.
— Послушай… У меня есть задание, его надо выполнить. Вот и все. При чем тут твое изящество?!
— А при чем твое задание? Кстати, от кого ты его получил?
Человек в пиджаке задумался и сел в кресло.
— Не вспомнишь, — сказал голос.
— От… от тебя?!
— От кого же еще?
— Я устал… — Он подкатился к сейфу и забросил туда сверток, попутно отметив, что обе полки снова пусты. Впрочем, это его уже не волновало. — Я устал… мне надоело…
— Вот и мне тоже, — ответил голос. — Нам нужно что-нибудь другое.
— Согласен. — Человек снял серый пиджак и остался в голубой майке. Пиджак он пристроил на вешалку, рядом с белым халатом. Потрогав вялый цветок на подоконнике, он обошел привинченную к полу табуретку и улегся на широкую кровать. — Нужно что-нибудь другое… — медленно повторил он. — А что именно?
— Не знаю. Придумай сам.
— Я никогда ничего не придумывал.
— А ты попробуй. Это нетрудно.
— Да?..
— Попробуй, попробуй! — поддержал голос. Человек свесил ногу и провел пяткой по теплому линолеуму.
— Это я, — неуверенно произнес он.
— Ты?., ты?., ты?., ты?.. — раздалось где-то внутри и повторилось семь миллиардов раз.
Человек посмотрел в бесконечный потолок и улыбнулся.
— Глупый вопрос…
Стрелка
Артем торопился, как только мог, но все равно опаздывал. Это ж надо было выдумать — назначить встречу в метро! Вроде не дети уже по свиданкам-то бегать. Приехал бы к ней с шампанским, с цветочком — все, как полагается. Посидели, выпили, потом музычка медленная, расслабляющая. Довальсировали до дивана — свет, естественно, гаснет, — и «давай, Любаша, познакомимся поближе».
А тут на тебе: «Проспект Мира», в центре зала. Хрен ей, а не цветочек!
Артем в который раз посмотрел на часы — нет, никак не успеть. Ничего, не графиня, подождет.
Он сбежал по лестнице и на мгновение остановился у книжного киоска. Ехать предстояло через весь город, а тратить время впустую Артем не любил.
«Чего-нибудь легонького, отвлекающего, — думал он, скользя взглядом по цветастым корешкам. — Желязны, что ли, взять? Тоже не угадаешь».
В самом углу примостилась не слишком толстая книжка карманного формата с многообещающим названием «Стрелок». Обложку украшала неизменная девица с пулеметом на шее. Пулеметчица сильно смахивала на Любу, и Артем не устоял.
Войдя в вагон, он сел на свободное место, благо вечером от «Ясенева» поезда шли полупустыми. Артем тоскливо посмотрел на схему метро и начал читать.
Никодим нес кастрюлю с картошкой, поэтому дверь ему пришлось толкать коленом.
— Все лежишь? — спросил он, входя в комнату.
— Ну и че? — покосилась на него Варя.
— Скоро пролежни будут.
— Не будут. Я переворачиваюсь.
— Это ты молодец, — с притворной заботой замел Никодим. — Я-то боялся — так и валяешься целыми днями, а ты вот переворачиваешься. Умница.
— Че приперся? — обозлилась Варвара.