– На чем такая система базируется?
– На психологии. Он учит психологически вступать в «рукопашку», превращая ее не в демонстрацию определенного удара или приема, а в непрерывный контактный бой, который не дает возможности сосредоточиться и подготовиться к ответным действиям даже более сильному противнику. Причем сам действует отработанными каскадами ударов в болевые точки. Поражающих ударов, перемежая их со множеством отвлекающих. Мне несколько странно, что Сергей Викторович тренирует детей-спортсменов, потому что его стиль – откровенно неспортивный. Это стиль, поражающий противника, со множеством ударов, которые в спорте запрещены. И именно поэтому наиболее действенны в настоящей, боевой «рукопашке».
– Ну, может быть, в этом и есть смысл. Спортивная сторона меня меньше всего интересует, но вот боевая составляющая… Посмотрим, насколько это может быть полезным для нас. У меня все. Не забудь, что тебя ждет машина. Доставят до подъезда и проводят до квартиры два бойца охраны. Так будем спокойнее.
– А если следователь заявится с ордером на арест?
– Они ордер сейчас, кажется, сразу не дают. Сначала проводят задержание на трое суток, потом в течение этих суток должны через суд выбрать меру пресечения. Так, кажется, обозначено в Уголовно-процессуальном кодексе. Я приказал охране не подпускать к тебе посторонних, даже предъявляющих удостоверения ФСБ. Никакого задержания произвести не позволяй. Если будут осложнения, звони напрямую мне. Я буду выходить на самые «верха». Срывать нашу комбинацию я не позволю. А каждый упущенный день в подготовке грозит крахом операции. Я ставлю вопрос только так!
– Ко мне сегодня брат должен из деревни приехать. Обещает что-то интересное рассказать…
– Поскольку меня можно рассматривать как твоего соучастника, завтра утром поделись. Машина утром за тобой приедет. Будь готов.
– Я готов.
У Владимира Алексеевича ни на минуту не возникло желания показать, что он сам себе лучшая защита. Но Кирпичников в силу своего боевого опыта понимал, что это просто ненужное бахвальство, способное навредить делу.
Машина довезла подполковника до самого подъезда. Сначала из нее вышел только один охранник. Владимир Алексеевич сказал ему код замка подъездной двери. Охранник вошел, поднялся, как и договаривались, на четвертый этаж пешком, потом поднялся еще на два этажа, осмотрел лестничные клетки на этажах и между этажами, проверил наличие замка на чердачном люке и на лифтной шахте – и только после этого вышел и остановился у двери. Подполковник Кирпичников в сопровождении второго охранника быстро миновал дорожку и вошел в подъезд. Вдвоем, один впереди, второй сзади, охранники сопроводили подполковника до двери квартиры, которую он открыл своим ключом. За дверью стоял Виктор Алексеевич – вышел встретить младшего брата. Охранники переглянулись с подполковником.
– Все в порядке. Свободны. Утром жду вас.
Охранники сразу ушли.
– Рыбки привез?
– Не до рыбалки было. Сейчас все расскажу, – сказал, как пригрозил, старший брат.
Как обычно, Владимир начал с заварки чая, чтобы успокоиться после длинного рабочего дня и ощутить наконец домашний уют. Виктор с удовольствием налил чашку и себе. Но посчитал, что за столом самое время поговорить о делах.
– У нас в деревне летом так шумно не бывает, как сейчас. Хотя одно утешает, без громкой музыки все обходится, – сказал он.
– Следаки веселятся? – поинтересовался младший брат.
– Прихожане понаехали. Все, кто на службу приезжал. И кто постоянно, и кто изредка. Обсуждают. Все это митинг какой-то напоминает. Ругают власти, ругают патриарха. Спорят со священниками, которые тоже приехали. Одни за отца Викентия, другие – против. Вообще, из деревни Гайд-парк какой-то сделали.
– А что именно говорят?
– Что патриарх у нас отступник, что православие не укрепляет, как и большинство епископов, которые его выбрали, а потом вслед за патриархом подписали экуменистическую хартию… Это, с точки зрения православия, ересь, но назвать патриарха еретиком можно только после того, как его признает еретиком Собор. А до этого отец Викентий не имел права не упоминать патриарха в ектенье. С точки зрения церковных установлений все, конечно, правильно, но что делать, если Собор состоит не из простых священников, а из епископов и тех простых людей, кого епископы выберут? Они за свои посты боятся и против патриарха не пойдут, потому что они священники только наполовину, а еще наполовину – чиновники. Обыкновенные церковные чиновники. И не видят, что церковь все больше и больше теряет в народе авторитет.
– Ничего удивительного, – вздохнул Владимир Алексеевич. – Авторитет церкви патриарху не нужен. Он человек неглупый и понимает, что авторитет будет только тогда, когда церковь станет сильной и единой, и он всеми доступными способами против нее борется. Если ты помнишь, еще Бжезинский говорил, что победить Россию можно только после того, как будет уничтожена православная церковь. Вот патриарх и выполняет заказ. Чей только?
– Тех же, кто всю остальную Россию изводит, – сказал Виктор Алексеевич, – кто такого министра обороны поставил, что армия стонет… Но я тебе о другом рассказать хотел.
– Говори.
– Ко мне два следователя приезжали. Поочередно. Как будто это дело расследуется двумя ведомствами, не знающими, что другие делают. Один из наших, из райцентра. В возрасте уже мужик. Он сразу мне сказал, что звонил твоему генералу, и тот дал устные показания, которые еще следует запротоколировать…
– Я в курсе.
– Потому наш следственный комитет к тебе и не спешит. А потом приезжал молодой. Номер машины нашей области. Я подозреваю…
– Следственное управление областного ФСБ, – подсказал младший брат.
– Да. Ты знаешь?
– Видимо, тот же тип, что ко мне заявлялся. Сюда, домой. Наш генерал выяснил, откуда он.
– Скользкий, надо сказать, молодой человек.
– Сопли всегда скользкие, особенно во власти… И что он?
– Его интересовали какие-то документы, касающиеся расстрела царской семьи. Дескать, эти документы были у отца Викентия. И задавал мне совершенно конкретные вопросы по поводу содержания этих документов. Хотел уверить меня, что батюшка читал мне конкретные тексты. Может быть, он и читал, но я отказался категорически. По моему мнению, этот следователь не убийц отца Викентия ищет, а на самого батюшку материалы собирает. Компромат… В лучшем случае, он ищет документы, которые могут стать причиной своего рода социального взрыва.
– У меня про документы не спрашивал, но вопросы задавал по той же схеме и по той же теме: не говорил ли мне батюшка о расстреле царской семьи и об убийстве Григория Распутина, и еще что-то по той же тематике. Да и про ритуальное убийство тоже. К сожалению, отец Викентий ничего не читал мне. Но этот сопливый следак пытался в протокол записать то, что хотел бы услышать. Я подписывать отказался и выгнал его. А что за документы? Ты в курсе?
– Я разговаривал с благочинным[8], он приехал заниматься похоронами отца Викентия. Отец Феофан человек серьезный, он поддерживал нашего отца Викентия. Если бы не благочинный, отца Викентия, как собирались многократно, давно бы за штат отправили[9]. Я рассказал о разговоре со следователем. Отец Феофан тоже имел с ним беседу и тоже ничем поделиться не пожелал. На мой вопрос о документах ответил, что отец Викентий переслал в Священный Синод на рассмотрение ксерокопии документов, доказывающих, что убийства Григория Распутина и царской семьи являются ритуальными религиозными убийствами.
– А почему в Священный Синод? – удивился подполковник. – Насколько я понимаю, это вопрос исторической правды, и он уже многократно обсуждался, но пока отвергается историками, несмотря на многочисленные доказательства.
– Это еще и церковный вопрос, – возразил старший брат. – Дело в том, что Николай Второй причислен к лику святых в ранге страстотерпца. То есть убитого своими соотечественниками за веру. В том же случае, если бы было совершено ритуальное религиозное убийство, царя должны были бы провозгласить великомучеником. И у отца Викентия были на руках воспоминания кого-то из участников убийства, причем в тексте имелись прямые ссылки и на убийство Распутина. Именно по этой причине батюшка настаивал на рассмотрении данного вопроса на заседании Священного Синода. Так отец Феофан сказал. Но из канцелярии Священного Синода даже ксерокопии документов, присланных отцом Викентием, куда-то исчезли, хотя они были зарегистрированы в журнале входящих документов. Правда, зарегистрированы почему-то в числе прошений. Наверное, потому, что батюшка просил рассмотреть документы.
– Но найти их не смогли?
– Не смогли. Даже дома обыск был, как матушка рассказывала. Все перерыли, даже в собачьей будке искали. До того ли ей сейчас, в такое время, когда сына хоронит! А они без чувств… Искать приехали…
– Но найти их не смогли?
– Не смогли. Даже дома обыск был, как матушка рассказывала. Все перерыли, даже в собачьей будке искали. До того ли ей сейчас, в такое время, когда сына хоронит! А они без чувств… Искать приехали…
– Будем надеяться, что не найдут, а документы попадут в руки добрым людям, – сказал Владимир Алексеевич. – Обвинение хоть кому-то предъявили?
– Сначала говорили, что строители виноваты, хотя улик против них никаких. Оружия не нашли. Пуля от пистолета Макарова, с глушителем. Я следователя спрашивал – нашего, районного. Говорит, что убийца сработал очень чисто и вся надежда на заключение баллистической и трассологической экспертизы. Если только пистолетный ствол где-то еще «засветился». Других концов у них нет.
– Тяжелый случай…
– Тяжелый.
– Если профессионал работал, вряд ли найдут.
– Хотели бы найти, прислали бы квалифицированную бригаду из Москвы. Здесь есть хорошие сыскари. А если не хотят, сваливают работу на местных. А у них и опыта никакого…
– Похороны когда?
– Завтра. Я потому к тебе и заехал, что спросить хотел. Не поедешь?
– Боюсь, генерал не отпустит. После угрозы этого сопливого следователя меня занесли в список подозреваемых; Апраксин мне даже охрану выделил, чтобы избежать любой потери времени при подготовке к операции.
– Куда готовишься отправиться?
– За границу.
– Ну, ладно… Пей чай, а то уже остыл, наверное. Мне пора. Надо собираться. В ночь поеду, ночью дороги свободнее.
Глава пятая
Проводив брата, Владимир Алексеевич снова разогрел чайник, потому что не любил остывший чай, и долго сидел на кухне, раздумывая над ситуацией, которая могла бы возникнуть после опубликования тех самых документов, которые ищет следователь ФСБ. Сам Владимир Алексеевич пошел бы с другого конца: стал бы искать пропавшие из канцелярии Священного Синода копии документов. Вполне вероятно, что именно они и стали поводом для убийства. В самом деле, ведь не ектенья же толкнула убийц на такие кардинальные меры.
Аналогичные проступки честных священников у всех на слуху, и стали в последнее время достоянием гласности. Свежи в памяти склоки вокруг детского приюта при Боголюбском монастыре во Владимирской области. Пресса и телевидение по чьей-то указке сверху раздули грандиозный скандал, а затеял его благочинный Суздальского района. Про него самого, поклонника рок-музыки и приверженца татуировок, мало кто говорил что-нибудь хорошее. Одно время даже в педофилии обвиняли, но дело то ли не доказали, то ли успешно замяли. Наверное, для такого случая и замяли, чтобы в свое время использовать. И использовали. Благочинный поднял скандал об издевательствах в монастыре над детьми из приюта. Было следствие. Никакого криминала не нашли, возбужденное уголовное дело закрыли. И люди недоумевали, зачем все это было затеяно. И только позже стала понятна истинная подоплека. Духовник Боголюбского монастыря священник Петр Кучер, оказывается, пел ектеньи точно так же, как делал это убиенный отец Викентий. Это оскорбляло высшие духовные чины. Был устроен скандал, в результате которого отца Петра Кучера вывели за штат, хотя и оставили за ним право проживания при монастыре. Уволили и настоятельницу. Сам виновник скандала был лишен должности благочинного, но, как поговаривали, вовсе не за этот скандал, а за прежние грешки, но при этом остался настоятелем церкви, в которой служил и раньше. Такие люди, ничем не гнушающиеся, берущие на себя грех клеветы и подлога, могут еще сгодиться церковной власти.
Если бы дело было только в правильности пения ектеньи, отца Викентия тоже, скорее всего, вывели бы за штат. Но он был еще и обладателем ценных, взрывоопасных для политической ситуации в стране документов, что, скорее всего, послужило причиной его гибели. Следователи ФСБ не понимать этого не могут. Но они, похоже, ставят задачу не преступника найти, а только документы. Следователи межрайонного следственного комитета, вполне вероятно, вообще не разрабатывают версию убийства из-за документов. И тому, возможно, есть свои причины.
Стал бы преступник убивать батюшку Викентия, не зная, где хранятся документы? Нет! Ему, по большому счету, тоже нужны были именно бумаги. Значит, он знал, где они хранятся. Иначе сначала попытался бы выведать, куда священник их запрятал. Способов добыть необходимые сведения множество – соответствующие психотропные препараты, например. Противостоять им могут единицы, но священников этому наверняка не учат. Получается, что преступник пошел на убийство после того, как завладел документами. Из этого можно было сделать вывод, что отец Викентий прятал их где-то рядом с церковью, в церковном дворе или же в самой церкви. Впрочем, последняя, кажется, не была еще открыта, и убийство произошло на церковном дворе.
Это была только первая версия, пришедшая на ум подполковнику Кирпичникову. В действительности все могло быть иначе. Но, чтобы строить другие версии, нужна была информаия. А следов не осталось. Значит, работал профессионал. Но сомнения в профессионализме убийцы вызывал тот факт, что выстрел был произведен из пистолета Макарова. ПМ – вовсе не то оружие, с которым предпочитают работать киллеры. Слишком ненадежен, из него плохо целиться… По крайней мере, сам Кирпичников предпочел бы другой пистолет. Любой профессионал выбрал бы что-нибудь типа АПС[10], «Беретты-92», современного российского пистолета «Грач»[11] или, на худой конец, какой-нибудь «Глок». Хотя настоящие спецы с «Глоком» связываться не будут, потому что это не боевой, а полицейский пистолет, и предназначен он в большей степени для устрашения, чем для боя, в котором его облегченный пластмассовый корпус, особенно при автоматическом режиме стрельбы, болтается как бамбуковая удочка, тонким концом которой пытаются удержать на весу гирю. Но для одного-единственного выстрела хватило бы и модного «Глока». Хотя киллер не мог предположить заранее, что ему потребуется только один выстрел. Даже если он стрелок опытный и уверен в себе, он обязан был предвидеть другие варианты. Допустим, придется уходить от преследования и отстреливаться. Здесь «Глок» значительно уступает серьезным пистолетам.
Если брать за основу версию, которая пришла в голову Владимиру Алексеевичу, найти киллера возможно только выйдя на заинтересованных в документах лиц. А это уже прямое дело следственного управления ФСБ, поскольку и милиция, и прокуратура старались не забираться в дебри внутриконфессиональных отношений. И по причине своей природной осторожности, и по причине некомпетентности. А следственное управление ФСБ, похоже, не собирается вникать во внутрицерковные разборки именно благодаря своей компетенции, предпочитая позицию страуса, засунувшего голову в песок. Значит, надежды на то, что следствие даст результаты, нет никакой.
Это, конечно, возмущало, но Владимир Алексеевич не видел необходимости вести частное следствие. Его никто об этом не просил и никто не делегировал ему таких полномочий. Значит, убийство священника в тихом полузабытом селе останется шрамом в душе, но не более… Таких отметин душа носит множество, и они время от времени начинают болеть, потому что личные обиды наносятся не личности. Они наносятся всегда только системе, хотя достаются личностям. Так было с расформированием бригады спецназа ГРУ. Уничтожалась система боеспособности Российской армии, как и уничтожается до сих пор. Все ведущие армии мира имеют в своем распоряжении целые войска специального назначения – а в России расформировывают и ликвидируются даже ведомственные, но при этом самые боеспособные части. Может ли это не оставлять на душе человека, всю свою жизнь отдавшего армии, невидимые шрамы? И вот добавляется новый, уже с другой стороны. Хотя Владимир Алексеевич едва знал священника отца Викентия, но остался о нем довольно высокого мнения как о предельно честном, искреннем человеке, болеющем за страну и за свою веру.
* * *Утро началось со звонка в дверь. Подполковник Кирпичников уже был готов к выходу. В дверной глазок он увидел фигуры двух охранников из Департамента «Х» – значит, пришла машина. По лестнице спустились они быстро. У двери своего кабинета Владимир Алексеевич издали увидел знакомую фигуру. У подполковника Денисенко еще не было своего ключа и, как всегда невозмутимый и слегка задумчивый, он дожидался приезда офицеров.
– Приветствую, Анатолий Станиславович, – Владимир Алексеевич всегда с трудом выговаривал труднопроизносимое сочетание имени и отчества, но делал это обязательно и со старанием. – Рад видеть тебя в наших рядах. А я хотел сразу по приходу пропуск на тебя выписывать.
– Генерал приказал, мне уже выписали. Здравствуй, Владимир Алексеевич, – Денисенко крепко пожал протянутую руку. – Давненько не виделись. Хочу поблагодарить тебя, что не забываешь о сослуживцах. Может, мы еще для чего-то сгодимся. Не старики вроде, и силы есть, и опыт. Обидно, что такое добро пропадает.