Полет на незнакомой машине российским офицерам, всегда незаслуженно ругающим отечественные «вертушки», не слишком понравился. Показалось, что у этого вертолета и вибрация более сильная, и звукоизоляция почти отсутствовала. Но капитан Хулио Сезар Альварес к венесуэльским вертолетам, должно быть, привык и чувствовал себя вполне раскованно и комфортно. Он устроился рядом с Тамарой и, как истинный идальго, что-то рассказывал ей, тыча пальцем в иллюминатор. Шум двигателя в салоне стоял такой, что кроме самой Ставровой едва ли кто-то еще слышал рассказ венесуэльского офицера. А, судя по его жестам, рассказ этот был чем-то вроде вводной экскурсии. Какое-то время к словам Альвареса пытался прислушиваться сидевший рядом капитан Радимов, отличавшийся почти детским любопытством, но скоро ему надоело ловить отдельные слова, и Костя откинулся на спинку жесткого пластикового кресла.
В салоне было темновато, потому что иллюминаторы оказались непривычно маленькими. Поэтому Кирпичникову, решившему более подробно рассмотреть карту местности, куда они летели, пришлось подсвечивать себе фонариком.
Городок Ла-Фрия располагался всего в семи километрах от границы с Колумбией. Плотного обустройства и прикрытия границы, как это было, скажем, в Советском Союзе, в Латинской Америке вообще никогда не было. Да и в мировой практике это, скорее всего, редкость, требующая гигантских государственных затрат. Здесь жители двух соседних стран часто просто ходят за границу в гости друг к другу, не спрашивая разрешения у властей и даже не имея в кармане никакого документа, удостоверяющего личность. Пограничники, а они там обязательно есть, старательно закрывают глаза на такие перемещения, хотя стараются контролировать возможное передвижение грузов. Но уровень жизни населения в приграничных районах двух стран примерно одинаков, и на контрабанде делать свой бизнес здесь было бессмысленно. А если грузы и шли, то все знали, что это за грузы. Чаще отправляли чистый кокаин, изредка листья коки. Однако большие плантации коки в приграничных районах не росли, поэтому караваны шли, как правило, из срединных районов Колумбии – из Медельина, из Перейры и даже из далекого Кали.
Местные жители могли бы договориться и с пограничниками, и с таможенниками. Но наркокартели действовали более жестко. Они не договаривались, а ставили условия. И уже много раз случалось, что целые погранпосты, не пожелавшие эти условия принять, уничтожались. Причем и по ту, и по эту стороны границы. Но если в Венесуэле еще стремились навести порядок и усилили пограничников, чтобы пресечь наркотрафик, то в Колумбии положение было более сложным. Там существовала вооруженная оппозиция правящим силам, основу которой составляли силы FARC, называемые иногда революционными вооруженными силами Колумбии. Конфликт Венесуэлы и Колумбии начался после того, как правительство Колумбии обвинило власти Венесуэлы в укрывательстве боевиков. Тогда президент Венесуэлы Уго Чавес отозвал из Боготы своего посла и значительную часть персонала посольства. Но колумбийцы грозили представить доказательства, что на венесуэльской территории после коротких боевых действий нашли пристанище более полутора тысяч боевиков.
При почти полной условности границ правительство Венесуэлы было не в состоянии воспрепятствовать проникновению даже такой большой группы повстанцев на свою территорию. Но обвинения на этом не закончились. Во время одного из налетов регулярной армии Колумбии на лагерь повстанцев там были обнаружены бронебойные гранатометы АТ-4 шведского производства. Гранатометы, по меркам российской армии, очень примитивные, но в армиях стран Латинской Америки, вооруженных устаревшей бронетехникой, они тоже являлись силой. Шведская сторона по номерам на гранатометах смогла установить, что оружие было продано Венесуэле двадцать лет назад, то есть еще до прихода к власти президента Чавеса. Значит, он не мог нести никакой ответственности за то, что было сделано до него. Но Колумбия вкупе с США тут же выдвинули другую версию, дополняющую первые обвинения. Утверждалось, что правительство Чавеса ведет переговоры с повстанцами о поставках ПЗРК «Игла» и «Игла-С». Чавес это утверждение назвал провокацией и подписал с российским правительством договор на поставку БМП-3 и танков Т-72, которые собирался использовать для реализации плана «Западный щит». Этот «щит» должен был полностью перекрыть границу с Колумбией.
В самой же Колумбии обстановку накаляли не столько повстанцы, сколько многочисленные наркокартели. И само правительство страны постоянно пыталось связать их друг с другом, утверждая, что финансирование деятельности FARC осуществляется за счет торговли кокаином. Те же силы FARC снабжают даже не банды, а почти вооруженные силы наркоторговцев оружием, которое, в свою очередь, получают из Венесуэлы. Разобраться, кто в этой ситуации говорит правду, а кто пытается списать свои внутренние проблемы на внешние причины, было не слишком сложно, но группе Кирпичникова и не ставилась такая задача. Задача была одна – отстоять интересы российских поставщиков оружия и отбить охоту у конкурентов к проведению провокаций…
* * *– Вон там, вдалеке, смотрите, – прокричал Альварес, чтобы всем было слышно. – Самая высокая гора в Венесуэле, пик Боливар, – пять тысяч семь метров. Европа своим Монбланом гордится, а Монблан ровно на двести метров ниже.
– Признаться, на пик походит мало, – так же громко сказал Денисенко. – Я на Памире бывал, там пики настоящие, острые. А это просто гора.
– Гора, – согласился капитан. – Но у нас ее зовут пиком. Горы Кордильера-де-Мерида вообще у нас в стране самые высокие. А пик Боливара – самая высокая точка этих гор. Я сам там не был, туда только альпинисты ходят. Даже из Европы приезжают. И, кажется, из России. На пик простому человеку не взобраться, нужна специальная подготовка. Но, говорят, красота оттуда открывается необыкновенная.
Владимира Алексеевича вид пика Боливара, честно говоря, не поразил. Склоны довольно пологие, и пик не слишком высокий. Человеку, исходившему в своей жизни немало гор, удивиться было нечему. Но, видя гордость венесуэльского капитана, командир благоразумно промолчал, а Старогоров, только недавно переведенный в Департамент «Х» с пограничной заставы, расположенной в Дагестане на границе с Грузией и имевший понятие о настоящих горах, сказал так же громко:
– Красиво…
Хулио Сезар Альварес оценкой был доволен и, улыбаясь, сел в свое кресло.
– Лететь осталось недолго. Скоро прибудем.
Понятие «недолго» все же является достаточно растяжимым, и вылилось оно в сорок минут ожидания. Но, видимо, эти сорок минут в значительной степени были потрачены на поиск конкретного места, потому что вертолет кружил, слегка завалившись набок, над сельвой, а один из двух пилотов даже вышел в салон и, подозвав капитана, что-то уточнял у него с картой в руках. Наконец, вертолет на какое-то время завис в воздухе, потом стал снижаться по крутой косой линии. И даже посадка была не совсем вертикальной. Впечатление складывалось такое, что этот вертолет по вертикали вообще не умеет летать.
– Там люди, – кивнув за иллюминатор, сказал Валеев.
– Там половина моих людей, – объяснил Альварес. – Вторая половина с нами.
Место для посадки было выбрано не слишком подходящее. Вдоль берега неширокой и мелкой речки тянулись заросли тростника. Имеющий понтоны вертолет сел прямо на воду, придавив высокий тростник. Но это, пожалуй, было единственным в округе местом, где он имел возможность не зацепиться винтами за деревья.
Из кабины вышел один из пилотов, похлопал по плечу Альвареса, то ли поприветствовал, подняв руку с раскрытой ладонью, всех остальных, то ли попрощался этим жестом и пожелал удачи, и раскрыл дверцу. Первым прямо в заросли тростника выпрыгнул Хулио Сезар, показав, что глубина речки здесь не достигает и колен, и забрал из вертолета свой рюкзак. Следом за капитаном один за другим выгрузились российские офицеры. Альварес вежливо взвалил на второе плечо рюкзак Тамары Васильевны. К вертолету уже подбежали бойцы группы Альвареса и, согласно его команде, начали выгрузку оборудования, которое подавали остальные коммандос. Гималай Кузьмич, естественно, руководил всем процессом, прекрасно зная, что и как сказать. Испанский язык в такой ситуации для «старшины роты» было просто незаменим. И он этим владением пользовался с толком. С трудом воспринимая беглую испанскую речь, к тому же еще и приукрашенную возгласами, Кирпичников сумел расслышать и понять, что объяснял коммандос бывший прапорщик ВДВ:
– Если повредите приборы, наша миссия будет провалена. Мы тогда можем смело отправляться домой… Осторожнее! Осторожнее!
Капитан Альварес остановился на берегу, поджидая Кирпичникова и остальных, передал рюкзак Ставровой одному из солдат, и тот стал бегом подниматься с ним на заросшую густыми кустами и редкими деревьями невысокую горку, начинавшуюся метрах в трех от берега.
– Неприятности у нас, господин подполковник, – сразу передал Хулио Сезар то, что сообщили ему встречающие. – С той стороны получены агентурные данные. Из Колумбии.
Владимир Алексеевич поставил свой рюкзак на камень.
– Рассказывай.
– В Какуте работает группа разведки Генштаба Колумбии вместе с группой американцев.
– Какута – это…
– Крупный приграничный город. Центр провинции, в которой обосновались пограничное управление и разведцентр Генштаба, который и принимает американцев. Там среди обслуживающего персонала есть наш человек. К серьезным данным он допуска не имеет, но всякую мелочь передать может. Он и сообщил. Вчера утром американцы просматривали видеозапись, сделанную в нашем лагере. Съемка дневная. Видимо, снимали с земли, из травы. Подползали вплотную. Впечатление было такое, что оператор ползал между бойцов. Или же в лагере установили видеокамеры, которые поочередно ведут съемку. Так наш человек это охарактеризовал, хотя он имел возможность наблюдать за просмотром всего пару минут.
– Кем он там работает?
– Официантом. Отношение к нему, как к неодушевленному предмету, его не стесняются. И потому он сумел кое-что увидеть и услышать.
– Видеокамеры в лагере… – задумался Владимир Алексеевич.
– Да. Хотя я не представляю, как это можно сделать. До нашего прибытия камер не было. Никто не знал, где мы поставим лагерь. Даже мы сами не знали. Место выбирали на ходу. Понравилось, стали обустраиваться. Лагерь охраняется днем и ночью. Пройти сложно, у меня ребята надежные. Я их старательно готовил, и на эту операцию взял только самых лучших. И не верю, чтобы они пропустили кого-то в лагерь.
– Территорию проверяли?
– Каждый клочок земли руками перебрали, ползали на коленях весь вчерашний вечер и сегодняшнее утро с самого рассвета. Ничего.
– Интересно… С той стороны видно, когда прилетает вертолет?
– Видно. Но вертолеты здесь летают часто. Контролируют границу.
– Наш прилет могли зафиксировать. Значит, опять постараются сделать съемку. Слышишь, Тамара Васильевна?
Ставрова стояла рядом и слышала весь разговор.
– Я уже прикидываю, когда будем запускать «ведро». Инфракрасный режим всю траву просветит насквозь.
– Как только Гималай Кузьмич распакует груз, попроси его сразу заняться нужным контейнером. Радимов страхует, Старогоров – за ноутбук. Работу все знают.
– Хорошо, командир. – И Тамара Васильевна быстро пошла к вертолету, чтобы передать заместителю по хозчасти его распоряжение.
* * *Контейнер нашли сразу и тут же распаковали. Венесуэльские коммандос, таская груз из вертолета в наспех установленные палатки, с любопытством посматривали на странную технику, что привезли с собой эти русские. С чем-то подобным они еще не встречались, хотя с российским оружием были знакомы хорошо. И прежде всего, с автоматами Калашникова.
Перевозить через океан раскладной столик со стульями, что использовали при испытаниях инженеры из группы Авсеева, оперативники, естественно, не стали. Его вполне заменял контейнер из-под оборудования и был в чем-то даже более удобным. Работать за таким «столом» можно было даже стоя. По крайней мере, ни Тамара Васильевна, уже выставившая на контейнер «ведро» и джойстик, ни Станислав Юрьевич, раскрывший и загрузивший ноутбук, претензий не высказывали.
– Я готова, – сообщила Ставрова.
– Устанавливаю связь, – сказал Старогоров и защелкал компьютерной «мышкой». – Готово. Есть связь. «Ведро» активировано, можно запускать.
Плавный взлет БПЛА ВВП заставил коммандос открыть рты. «Ведро» в самом деле не слишком походило на летательный аппарат, и вообще с первого взгляда трудно было предположить, что этот, грубо говоря, кусок железа может летать. Но он полетел. Не быстро, не резко, чем-то напоминая полет вертолета, хотя и не было у «ведра» внешних винтов, выходящих за пределы его корпуса. И еще венесуэльцев удивляло то, что полет этот был почти беззвучным.
– Включаю изображение, – доложил Старогоров. Вся группа собралась у контейнера. Новички еще не видели аппарат в действии, и потому удивлялись не меньше венесуэльских коммандос. Денисенко вообще встал за плечом майора и из-за его спины заглядывал в монитор.
– Надо же, я себя сверху вижу, – сказал подполковник, улыбаясь.
– Включаю инфракрасный режим, – доложил Станислав Юрьевич. – Пошло нормально, но нужна ширина обхвата.
– Тамара Васильевна, сможешь по спирали идти кругами? – спросил Кирпичников.
– Не вижу проблемы. Только чуть выше поднимусь, чтобы с деревьями не столкнуться.
– А увидим что-то с большой высоты? – высказал сомнения капитан Радимов.
– В инфракрасном режиме обязательно увидим.
«Ведро» начало медленно набирать высоту.
– Нет, таким зеленым я себе не нравлюсь, – сказал Денисенко и развел в стороны руки, чтобы увидеть на мониторе свои движения. Компьютер показал, что зрение у камеры «вентилятора» прекрасное.
– Я пошла на спираль, – предупредила Ставрова.
– Давай. Мы следим, – ответил Станислав Юрьевич, не отрывая взгляда от монитора.
Глава седьмая
БПЛА ВВП сделал первый небольшой круг и высветил всех собравшихся у контейнера и венесуэльских коммандос, которые возвращались с последними контейнерами в лагерь во главе с капитаном Альваресом. Он уже несколько раз приходил и уходил, но вопросов пока не задавал. На втором круге беспилотник захватил более широкую панораму. И уже через несколько секунд движение «ведра» прервалось возгласом майора Старогорова.
– Стоп! Что там такое? Лежит кто-то…
Сразу несколько человек шагнуло к монитору, в том числе и венесуэльский капитан. Он и ответил на вопрос.
– Наверное, наша собака. То-то я смотрю, не видно ее…
– Кость грызет, – сказал один из венесуэльских бойцов. – Ей сегодня громадную кость бросили. Пока всю не разгрызет, не встанет и не залает.
– Проверьте, – потребовал Кирпичников. – Это десять шагов.
Альварес кивнул ближнему солдату. Тот побежал и издали закивал головой. В высокой траве в самом деле лежала собака. Тревога была напрасной.
– Странная собака, – сказал Владимир Алексеевич. – Незнакомые люди прилетели, а она даже не тявкнула и посмотреть не вышла.
– Эта собака, – усмехнулся Альварес, – такой характер имеет: если ест или грызет что-то, с места не тронется даже в землетрясение. Мы ее не для охраны держим. Так… Пристал к группе пес, его подкормили, вот и остался. Иногда убегает, потом снова прибегает. Не испугался, потому что кость дали.
– Тамара Васильевна, продолжай, – распорядился подполковник.
Ставрова тронула ручку джойстика, и «ведро» пошло дальше между четырех густых и высоких деревьев. Дважды оно замирало, натыкаясь на ветви, но в конце концов преграду удалось благополучно преодолеть. Беспилотник свернул в сторону реки.
– Стоп! – скомандовал Старогоров. – Опять что-то там есть. Рядом с тропой, где мы шли. Извивается…
– Это змея, похоже, – сказал Денисенко. – Капитан, у вас тут анаконды, оказывается, водятся…
– Давно не встречались. Раньше, говорят, были. Теперь их только в Амазонке видят. Чаще в Бразилии, чем в Перу. А в верхнем течении уже практически перевелись.
– Анаконда большая, а это мелочь, – раздумывая над чем-то, сказал Станислав Юрьевич. – И вообще… Змея же хладнокровная, она «светиться» должна слабо. А эта ярче собаки. И даже человека. Очень сильное свечение, как излучение. Не понимаю, что это…
Кирпичников шагнул ближе к монитору, посмотрел.
– По очертаниям я бы тоже на змею подумал. Костя, посмотри-ка… Лопатку на всякий случай приготовь. Со змеями лучше лопаткой…
Радимов одним движением выхватил из-за спины малую саперную лопатку, способную заменить топор, и сделал это так ловко, словно не было на чехле никакого крепления. Глянув в монитор, чтобы определить место, где пряталась гадина, он бросился в выбранном направлении. Капитан Альварес заспешил за ним.
Костя из виду не пропал. Все видели, как он остановился в каком-то месте, замер со слегка отведенной за спину лопаткой, сделал шаг, другой – и тут же нанес быстрый и резкий удар. После чего наклонился, взял что-то в руки и заспешил назад к основной группе. На контейнер рядом с ноутбуком упали две части разрубленной змеи. Но это не было живым телом. С первого взгляда два куска пластикового корпуса и можно было бы принять за змею. Но из оставленного лопаткой среза торчали провода и микросхемы.
Вперед шагнул Гималай Кузьмич, взял в руки один из кусков «змеи», уцепил за что-то пальцами и вытащил из-под гибкой шкуры витой провод. Отбросил в сторону.
– Это антенна. Теперь «змея» может снимать нас сколько угодно. Сигнал передаваться не будет. Можно было бы ей и «моргалы-камеры» выбить, но интересно будет на досуге покопаться. Да и нашим спецам, думаю, отправить такое не мешало бы. Вдруг да надумают что-то такое же сделать. Я не думаю, что эта штука запатентована. Хотя всякое может быть. Если они уже торгуют ими, значит, могут и запатентовать.