С ним же явно затеяли какую-то странную игру. Почему-то сразу не арестовали и не промыли мозги, а ведь для них это плевое дело. Даже не задержали «до выяснения» гражданина, нелегально живущего в общежитии для «отверженных». Гражданина, сосед которого — давно разыскиваемый властями опасный террорист. Нурминену вообще казалось маловероятным существование подполья в условиях тотальной всепроникающей слежки. Или противники режима Радетелей как-то ухитряются обходить все мыслимые ловушки?
В ту ночь Лаури так и не заснул, просидев до рассвета у открытого панорамного окна. Вид сверкающего огнями города гипнотизировал, но сон так и не пришел. Чувство, что он влип в какую-то очень плохую историю, не позволяло расслабиться даже на пару часов. Быть может, утренний поход в мастерскую вернет прежнее душевное равновесие? Верилось в это плохо, однако пропустить очередной рабочий день он не мог. Власти проверят его место работы, и, если Нурминен не окажется в мастерской, возникнут неприятные вопросы и неизбежно связанные с ними новые проблемы.
* * *Сами с Матти уже были на посту, полируя бока какого-то допотопного одноместного мотопикапа.
— Запаздываешь, дружище! — строго заявил Сами, внимательно разглядывая темные круги под глазами Лаури. — Неужели вчера снова напился?
— Если бы!
— Тогда почему у тебя такой вид? Морда грустная, как у разоблаченного хонтийского шпиона.
— Много будешь знать…
— Лаури, знаешь, что мне пришло в голову? — неожиданно заявил усмехающийся Матти, вытирая о рабочую спецовку испачканные руки. — Надо бы выяснить, как там поживает та необычная девица. Ну, которую мы встретили, когда отмечали День Всеобщего Единства!
Нурминен недоуменно уставился на друга:
— Не понял?
— А что тут непонятного? Неужели ты забыл тот памятный день? У меня вот отрешенная физиономия нашего непосредственного начальника по-прежнему как живая стоит перед глазами.
— Я же просил не напоминать, — простонал Лахтинен, швыряя в Матти перчатки.
Порра ловко увернулся и, как ни в чем не бывало, продолжил;
— От Сами разило такими могучими спиртовыми парами, что, когда мы везли его в чиновничьем авто домой, я искренне опасался, что внутренняя изоляция салона вполне могла не выдержать… Однажды, кстати, был такой примечательный случай в армии: взвод десантников хорошенько набрался перед важным вылетом. Где они раздобыли выпивку, о том военная разведка до сих пор гадает. Не иначе как хонтийские вредители ловко сработали. Ну, влезли, значит, эти тридцать два красавца на одну-единственную летающую платформу и как задышали все разом чистейшим перегаром! А ведь по правилам можно перевозить только десять человек. Платформа заходит на посадку и внезапно — хрясть пополам! Бравые герои так и посыпались на голову врагу, не ожидавшему такой стремительной атаки. Сражение, между прочим, наши выиграли.
— Издеваешься?!
— Да нет, Лахтинен вот подтвердит!
Лаури повернулся к Сами, но тот ему не ответил, сотрясаясь от приступа безудержного хохота.
Порра же был серьезен как никогда:
— Напомни мне, как звали ту необычную девушку?
— Кажется, Кайса! — нехотя ответил Нурминен.
— Кажется? Да ты ее тогда чуть глазами не сожрал! Без малого не набросился на бедняжку прямо в кафе. А ее имя наверняка запомнил на всю жизнь. Татуировку на бицепсе еще не сделал? Вы ведь вроде как даже телефонными номерами обменялись?
— Кажется, я потерял ту бумажку. А может — выбросил.
— Да ну? Сами, ты это слышишь? Он выбросил телефонный номер такой потрясающей женщины! Поверить не могу!
— А ты не допускаешь возможности, что она мне просто не настолько понравилась? — раздраженно соврал Лаури.
— А ты видел ее глаза?
— Ну видел и что с того? Глаза как глаза, такие же, как у всех…
— Ну не скажи! Это глаза совершенства! Ты же, кажется, тогда совсем не пил, поэтому не мог не заметить эти волнующие пушистые ресницы…
— Матти, отвяжись!
— Нет, не отвяжусь! В этой Кайсе ощущается некая чарующая тайна. Хорошо, если во всей Пандее отыщется еще парочка таких женщин!
— Женщины с тайной порою могут быть очень коварны, — философски заметил Лахтинен. — Особо опасны они для одиноких мужчин, если слишком близко их к себе подпустить…
— От этого только острее ощущения! — не сдавался Порра.
— Ладно, юморист, заканчивай утреннее представление! — улыбнулся другу Нурминен. — Расскажи лучше, что там за тайное собрание, на которое ты недавно ходил?
— Ах, это! — разочарованно отмахнулся Матти. — Оно не стоит серьезного обсуждения.
— В самом деле, братец, мне тоже очень интересно, — оживился Сами. — Давай, выкладывай, зачем ты туда ходил?
— Да так, от скуки!
— И что там обсуждалось?
— Исходящая от клейменых нешуточная опасность!
Лахтинен присвистнул;
— А ну-ка с этого места, пожалуйста, как можно подробней!
— Да что рассказывать — нарочито беззаботно зевнул Порра. — Очень правильные, между прочим, ребята, сознательные. Называют себя «Проклятой Тысячей», хотя я так и не понял, почему. Пандейские граждане, по их мнению, несправедливо страдают, когда всякая шваль вроде «отверженных» забывает о своем месте.
— В самом деле?
— Именно! И я всецело с ними солидарен. Ребята предложили создать на добровольных началах небольшие отряды самообороны для борьбы с зарвавшимися клеймеными. Желают помочь Радетелям очистить наш город от скверны. Поспособствовать, так сказать, Радетелям в борьбе с социально опасными элементами.
— Великие цели никогда не доводят до добра! — неприязненно скривился Лахтинен. — Если говорят, что хотят помочь Радетелям, значит, сперва утопят всю страну в крови.
— Да они же хотят как лучше! — искренне удивился Матти. — Потому что невозможно сидеть на одном месте без дела и видеть, как после взрывов гибнут беззащитные ни в чем не повинные люди!
— Так значит, ты теперь один из них? — грустно констатировал Нурминен, переглядываясь с помрачневшим Сами.
— Да, теперь я один из них! — с вызовом подтвердил Порра.
— Я бы мог с тобой поспорить… — тихо проговорил Лахтинен. — Мог привести тучу аргументов в пользу того, что ничем хорошим это не закончится. Только не буду. Все-таки ты — не просто мой друг, Матти, ты мне как брат… Слишком много всего мы пережили вместе, и когда-то смогли выжить только потому, что помогали и верили друг другу… Если это — твой выбор, я уважаю его, хотя он мне и поперек горла. И все же — подумай хорошенько, потому что это решение из тех, которые в будущем способно изменить всю твою жизнь.
Порра молча отвернулся, разглядывая медленно подметающего противоположную сторону улицы дворника.
Сами коротко кивнул каким-то своим угрюмым мыслям, после чего, открыв капот грузового фургона, принялся со скрежетом что-то подкручивать. Между старыми друзьями пробежала тень. Нурминен хорошо это почувствовал, как и ту боль, что неожиданно разбередила душу, боль оттого, что они становятся другими.
Глава 8
ЛИЦОМ К ЛИЦУ
Гимназия была старая, основанная лет пятьдесят тому назад, еще при последнем императоре. Изначально она носила имя Его Императорского Высочества принца Кирну — наместника великого княжества Пандейского.
Большое трехэтажное здание из красного кирпича с причудливыми башенками и зубчиками отчего-то здорово напоминало древнюю крепость. Стрельчатые окна со свинцовыми перегородками и разноцветными стеклами, складывающимися в картинки из истории Саракша. Широкая мраморная лестница, по обоим бокам которой застыли фантастические животные, охраняющие вход в храм знаний. Тяжелая, обитая по краям желтым металлом дверь.
Лэйхо смутно помнил, как его, восьмилетнего мальчика, привели сюда в первый раз.
По случаю начала нового учебного года на торжества прибыл сам высочайший патрон образовательного заведения. Понятное дело, Антти тогда еще плохо понимал, что за высокий, худой и усатый дяденька в усыпанном золотыми наградами мундире, украшенной перьями шляпе и с саблей на поясе обратился к гимназистам с крыльца со словами напутствия. Его больше интересовала красивая девочка с большими белыми бантами и огромным букетом цветов, оказавшаяся рядом. Это уже потом он узнал, что перед ними выступал член императорской семьи, знаменитый авиатор, летавший на самом большом самолете в мире, гордо именовавшемся «Горным Орлом».
И именно его, принца Кирну, статуя поначалу высилась на ныне пустующем постаменте перед зданием гимназии. Его Императорское высочество был запечатлен в том же парадном мундире, с вытянутой вперед левой рукой, на ладони которой, как на взлетной полосе, разместилась в сотни раз уменьшенная копия его любимого именного бомбовоза. Правая же рука указывала вверх, в небо. Наместник словно предлагал детям полетать вместе с ним в поднебесье, ощутить тот незабываемый восторг, который охватывает человека, глядящего сверху на удаляющуюся землю.
И именно его, принца Кирну, статуя поначалу высилась на ныне пустующем постаменте перед зданием гимназии. Его Императорское высочество был запечатлен в том же парадном мундире, с вытянутой вперед левой рукой, на ладони которой, как на взлетной полосе, разместилась в сотни раз уменьшенная копия его любимого именного бомбовоза. Правая же рука указывала вверх, в небо. Наместник словно предлагал детям полетать вместе с ним в поднебесье, ощутить тот незабываемый восторг, который охватывает человека, глядящего сверху на удаляющуюся землю.
Когда через девять лет грянул Великий Ужас, как называли пандейские учебники истории первую ядерную войну, а за ним последовал распад империи, принц поначалу стал во главе независимого государства Пандея. Но правил он совсем недолго: хоть Кирну и был, как говорят его современники, человеком добрым и умным, но слишком уж многое связывало его с ненавистной народу династией. Произошла революция, отправившая Его Императорское Высочество в изгнание. На великокняжеском престоле оказался его полуторагодовалый сын-наследник, опекаемый регентским советом. Еще через год и малютку выслали вслед за отцом, а к власти пришли Радетели — группа высших офицеров, наведшая в стране порядок.
Статую принца потихоньку сняли с пьедестала и отнесли на задний двор, где она лежала до сих пор, превращенная гимназистами в своеобразную скамейку. На ней в свое время частенько сиживал и юный Лэйхо, сбегавший на задний двор вместе с парочкой друзей, чтобы прогулять неподготовленный урок или попросту подымить сигареткой, не мозоля глаз классному руководителю. Пустое же место на постаменте оставалось таковым непродолжительно. Вскоре его занял монумент первому Первому, который и был разрушен пару дней назад.
Изуродованную статую, разумеется, прибрали. То ли отреставрируют, то ли новую пришлют, кто знает. Не это сейчас интересовало господина комиссара. Хотя если бы кто-нибудь спросил мнение Антти по данной проблеме, то он бы, возможно, высказал крамольное предложение вернуть назад на пьедестал Его опальное Высочество. Вместе со старым именем гимназии. А что, нынешние историки отзываются о Кирну сочувственно, Радетели тоже время от времени вспоминают о нем как о мудром правителе и удачливом военачальнике. Вот и на последней праздничной демонстрации, во время пролета над площадью Согласия боевой авиации, Первый вспомнил о принце и его личном именном бомбовозе «Горный Орел», пожалев, что никто не знает, где сейчас находится эта реликвия, по праву принадлежащая народу Пандеи.
Все это так, да только вряд ли кто поинтересуется соображениями начальника Особого Антитеррористического Подразделения Департамента Благополучия по вопросам восстановления памятников архитектуры. Ну и не надо! У него есть и другие, более животрепещущие проблемы.
* * *Комиссар не хотел ехать в родную гимназию со столь неприятной миссией. Лучше бы попросту зашел, как и планировал, к Ирне Саари поболтать об успехах и проблемах Ниссы, а заодно пригласил бы молодую учительницу куда-нибудь сходить вместе, приятно скоротав вечерок. Однако не все складывается так, как мы того хотим Необходимо провести дознание по инциденту, точнее, даже по двум, включая и покушение на него самого. Можно, конечно, отправить сюда Осту Салминена с командой рядовых безопасников, но ведь они могут напортачить так, что потом как бы не пришлось переводить ребенка в другое учебное заведение. И это всего за четыре года до выпуска! Нет уж, лучше самому за всем приглядеть…
Инспектору и трем капралам (включая водителя, который как-то расположил к себе Лэйхо после пережитого вместе происшествия) комиссар поручил расспросить ребятню и нескольких молодых преподавателей, а сам взял на себя администрацию гимназии и, само собой, дочкин класс.
Решив оставить общение с директором и его заместителями на потом, Антти поднялся на второй этаж, где и размещалась аудитория, закрепленная за восьмым классом, среди учеников которого значилась Нисса Лэйхо.
Глянул на часы. До перемены оставалось минут десять или пятнадцать. Что ж, подождем, время терпит. Зачем мешать учебному процессу?
Он подошел к окну и стал с любопытством смотреть на улицу. Окно выходило как раз на площадку с осиротевшим пьедесталом. Унылая картинка не добавляла хорошего настроения. Антти отвернулся и осторожно присел на краешек подоконника.
Из-за двери доносился ровный и спокойный голос Ирны Саари. Говорила преподавательница громко, так что можно без труда разобрать, о чем идет речь.
— Встаньте на морском берегу, — рассказывала Ирна, — и проследите за движением корабля, отошедшего от пристани. Сначала он будет двигаться как бы по плоскости, но чем дальше будет уходить, тем выше подниматься, пока не скроется в атмосферной дымке, заслоняющей остальную часть Мира.
Ага, все ясно. Если речь идет о мироустройстве, значит, география. Тут комиссар не силен. Уж слишком все запутанно и отвлеченно. Никакой суровой конкретики.
— Наш Саракш — уникален и неповторим. Под нашими ногами находится твердая поверхность Сферы Мира, а над головами — гигантский, но конечного объема газовый шар неизвестного пока науке состава, обладающий не вполне изученными пока физическими свойствами. Существует теория о том, что плотность газа быстро растет к центру газового пузыря, и там происходят какие-то таинственные процессы, вызывающие регулярное изменение яркости Мирового Света, обуславливающие смену дня и ночи. Кроме короткопериодических, суточных, изменений состояния Мирового Света, существуют долгопериодические, порождающие сезонные колебания температуры и смену времен года. Сила тяжести направлена от центра Сферы Мира перпендикулярно к ее поверхности. Таким образом, наш мир существует на внутренней поверхности огромного пузыря в бесконечной тверди, заполняющей остальную Вселенную. Все понятно?
— Поня-а-а-а-атно, — прозвучал в ответ нестройный хор детских голосов.
— Раз так, то кто ответит мне, каков наш мир? Кто желает? Ты, Пасси Айкио?
— Саракш, — раздался чуть хрипловатый мальчишеский басок, — не плоский и не выпуклый — он вогнутый. Его атмосфера весьма плотна и фосфоресцирует днем и ночью.
— Молодец, правильно. Садись. А какие еще теории существуют?..
Комиссар сначала прислушивался, но быстро потерял нить повествования и снова посмотрел в окно.
Цепкий натренированный глаз задержался на двух мужских фигурах возле постамента. Один — среднего роста, худощавый и неопределенного возраста, что-то яростно втолковывал второму, плотному седоголовому коротышке. Крепыш, видимо, не соглашался, тряс головой и отталкивал от себя худого, когда тот пытался схватить его за рукав и тащить в сторону улицы.
Любопытно, что там происходит? Очевидцы ли это инцидента с памятником, увидевшие прибытие безопасников и раздумывающие, дать или нет показания? Или родственники, встречающие ребенка после занятий? Хорошо бы кого послать, проверить.
Интересно, где сейчас мои парни?
* * *Пока комиссар вертел головой по сторонам, спорщики исчезли. А тут и звонок прозвенел. Из аудиторий в коридор посыпались галдящие гимназисты.
— Ой, пап, а ты чего здесь? — настороженно глянуло из-под длинной светлой челки дите.
— Да вот, зашел к твоему классному руководителю поговорить, обсудить кое-какие педагогические проблемы, — уклончиво ответил Лэйхо, хотя понимал, что складно врать не получится. Все равно скоро вся гимназия будет активно обсуждать визит сотрудников Департамента Благополучия.
— Нис, ты в буфет пойдешь? — нарисовался рядом с дочерью невзрачный темноволосый паренек.
Тот самый Паси Айкио, собственной персоной. Неужели пытается ухаживать?
Дочь, не повернув головы, процедила сквозь зубы:
— Не видишь, я с папой разговариваю? Подожди минутку.
— Иди-иди, — усмехнулся комиссар. — Потом поговорим. Я пока с госпожой Саари парой слов перекинусь.
К ним как раз шла сама Ирна, заметившая визит уважаемого родителя.
— Я скоро, пап, — чмокнула его в щеку девушка и унеслась, увлекая за собой молодого человека.
— Чему обязаны, господин комиссар? — натянуто улыбаясь, поинтересовалась преподавательница. Хотя наверняка догадывалась, чем вызван визит столь высокого чиновника из органов госбезопасности.
— Дела родительские, — усмехнулся в ответ Лэйхо. — Ну и государственные, само собой… Как же без них?
— Тогда прошу ко мне в кабинет…
Зайдя в помещение, Антти сразу обратил внимание на небольшую карманного формата книжечку в желто-черной мягкой обложке, лежавшую на учительском столе. Перехватив его взгляд, молодая женщина смутилась, словно ее застали за чем-то не вполне приличным, но быстро овладела собой и, взяв в руки брошюру, протянула ее гостю.