– Ради бога, простите, – повторяла Джесс. У нее были закатаны рукава, на лице застыло угрюмое сосредоточенное выражение.
– Все в порядке. Вы чистите машину, не я.
– Я заплачу, чтобы ее как следует отмыли.
Эд поднял бровь. Он раскладывал на сиденье пластиковый пакет для мусора, чтобы дети не промокли, когда сядут обратно.
– Ну, то есть сама ее отмою. В любом случае, в ней будет лучше пахнуть.
Через некоторое время они забрались обратно в машину. О запахе никто не упоминал. Эд опустил окно до упора и взялся за навигатор.
– Итак, – начал он, – мы едем в Шотландию. По проселочным дорогам. – Он нажал кнопку «место назначения». – Глазго или Эдинбург?
– Абердин.
Эд посмотрел на Джесс.
– Абердин. Ну конечно. – Он обернулся, стараясь не выдавать своего отчаяния. – Все довольны? Вода? Пластиковый пакет на сиденье? Гигиенические пакеты на месте? Хорошо. Тогда в путь.
Выезжая на дорогу, Эд услышал голос сестры. «Ха-ха-ха, Эд. ПОЛУЧИЛ?»
Вскоре после Портсмута пошел дождь. Эд ехал по проселочным дорогам с постоянной скоростью тридцать восемь миль в час, и дождь моросил на него сквозь последние полдюйма окна, закрыть которые Эд был не в силах. Ему приходилось сосредоточенно следить, чтобы не вдавить педаль газа. Езда на столь степенной скорости действовала на нервы – как невозможность почесать там, где чешется. В конце концов Эд включил систему автоматического поддержания скорости.
Никки заснул. Джесс что-то пробормотала насчет того, что он только вчера вышел из больницы. Эду захотелось спросить, что случилось, но стоит ли выяснять, насколько глубоко эта семья увязла в неприятностях?
Учитывая черепашью скорость, у него было время украдкой изучить Джесс. Она молчала и в основном смотрела в сторону, словно Эд ее раздражал. Теперь он вспомнил, как она со вздернутым подбородком (она была невысокой) и немигающим колючим взглядом требовала денег в коридоре. А потом он вспомнил, как она вела себя в баре, как ей пришлось нянчиться с ним всю дорогу домой. Похоже, она до сих пор считает его козлом. Забей, сказал он себе. Два, максимум три дня. И ты никогда их больше не увидишь. Будь с ними мил.
– Итак… вы убираетесь во многих домах?
Она немного нахмурилась:
– Да.
– У вас много постоянных клиентов?
– Это загородный комплекс.
– Вы… Вы хотели этим заниматься?
– Хотела ли я стать уборщицей? – Она подняла бровь, как бы спрашивая, не шутит ли он. – Гм, нет. Я хотела стать профессиональным аквалангистом. Но родилась Танзи, а детские коляски плохо держатся на плаву.
– Ладно, это был дурацкий вопрос.
Джесс потерла нос:
– Да, это не работа моей мечты. Но она не так уж плоха. Я могу уделять время детям, и мне нравится большинство людей, у которых я убираюсь.
Большинство.
– На это можно прожить?
Она резко повернула голову:
– Что вы имеете в виду?
– Только то, что сказал. На это можно прожить? Дело прибыльное?
Джесс замкнулась.
– Нам хватает.
– Нет, не хватает, – заявила Танзи с заднего сиденья.
– Танзи!
– Ты всегда говоришь, что у нас нет денег.
– Это лишь фигура речи. – Джесс покраснела.
– А вы чем занимаетесь, мистер Николс? – спросила Танзи.
– Я работаю на компанию, которая выпускает программное обеспечение. Ты знаешь, что это такое?
– Конечно.
Никки поднял взгляд. Эд наблюдал в зеркало заднего вида, как он снимает наушники. Заметив, что за ним следят, парень отвернулся.
– Вы разрабатываете игры?
– Нет, не игры.
– А что?
– Ну, последние пару лет мы работаем над программой, которая, надеюсь, приблизит общество без наличных денег.
– Как это?
– Ну, когда вы что-то покупаете или оплачиваете счет, вы просто помахиваете телефоном, в котором есть что-то вроде штрихкода, и за каждую транзакцию платите крошечную сумму денег, примерно одну сотую фунта.
– Придется платить, чтобы заплатить? – спросила Джесс. – Это никому не понравится.
– А вот и нет. Банки это обожают. Торговцам это нравится, поскольку одна универсальная система идет на смену картам, наличным, чекам… и транзакция обходится дешевле, чем при оплате кредитными картами. Так что это выгодно обеим сторонам.
– Некоторые из нас платят кредитными картами только в безвыходной ситуации.
– Тогда программа будет привязана к банковскому счету. Вам ничего не придется делать.
– То есть если каждый банк и торговец возьмет на вооружение вашу систему, у нас не останется выбора.
– До этого еще далеко.
Повисла короткая пауза. Джесс подтянула колени к подбородку и обхватила их руками.
– То есть, в сущности, богатые – банки и торговцы – станут еще богаче, а бедные еще беднее.
– Ну, в теории – возможно. Но в этом вся прелесть. Сумма такая крошечная, что вы ничего не заметите. И это будет очень удобно.
Джесс пробормотала что-то неразборчивое.
– Сколько, вы сказали? – спросила Танзи.
– Примерно одна сотая фунта за транзакцию. Чуть меньше пенни.
– Сколько транзакций в день?
– Двадцать? Пятьдесят? У всех по-разному.
– Итого пятьдесят пенсов в день.
– Именно. Пустяки.
– Три с половиной фунта в неделю, – сказала Джесс.
– Сто восемьдесят два фунта в год, – подсчитала Танзи. – Смотря насколько меньше пенни. И не високосный ли год.
Эд оторвал одну руку от руля.
– Максимум. Даже для вас это не так уж и много.
Джесс развернулась на сиденье:
– Что можно купить на сто восемьдесят два фунта, Танзи?
– Две пары школьных брюк в супермаркете, четыре школьные блузки, пару обуви. Спортивный костюм и пять пар белых носков. Если покупать в супермаркете. Итого восемьдесят пять фунтов девяносто семь пенсов. На сто фунтов можно купить продуктов на девять целых две десятых дня или меньше, если ожидаются гости и мама купит бутылку вина. Магазинной марки. – Танзи минуту подумала. – Или уплатить месячный муниципальный налог на собственность категории D. Мама, у нас ведь категория D?
– Да. Если не поменяли.
– Или провести три дня на базе отдыха в Кенте. Вне сезона. Сто семьдесят пять фунтов, включая налог на добавленную стоимость. – Танзи наклонилась вперед. – Мы отдыхали там в прошлом году. Нам добавили бесплатную ночь за то, что мама подшила хозяину занавески. А еще там была водяная горка!
Повисла короткая пауза.
Эд собирался заговорить, когда Танзи просунула голову между передними сиденьями.
– Или целый месяц убирать пятикомнатный дом, включая стирку простыней и полотенец, по текущим маминым расценкам. Плюс-минус фунт. – Она удовлетворенно откинулась на спинку сиденья.
Они проехали три мили, повернули направо на Т-образном перекрестке, затем свернули налево на узкий проселок. Эд временно лишился дара речи. Никки снова надел наушники и отвернулся. Солнце ненадолго скрылось за облаком.
– И все же, – произнесла Джесс, закинув босые ноги на приборную панель, и наклонилась, чтобы включить музыку, – давайте надеяться, что у вас все получится.
12. Джесс
Бабушка Джесс часто говорила, что ключ к счастливой жизни – короткая память. Нужно признать, что говорила она это до того, как заболела старческим слабоумием и стала забывать, где живет, но Джесс ее понимала. Необходимо забыть о тех деньгах. Она ни за что не выживет в одной машине с мистером Николсом, если позволит себе слишком напряженно думать о том, что сделала. Марти утверждал, что она совершенно не умеет скрывать свои чувства – они отражаются на ее лице, словно деревья в неподвижном пруду. Через несколько часов она не выдержит и во всем признается, как какой-нибудь северный кореец. Или сойдет с ума и примется ковырять обивку салона ногтями.
Джесс сидела в машине, слушала болтовню Танзи и говорила себе, что найдет способ вернуть деньги до того, как мистер Николс ее раскусит. Она возьмет часть выигрыша Танзи. Или как-нибудь заработает. Она говорила себе, что мистер Николс всего лишь предложил их подбросить и надо просто вежливо беседовать с ним пару часов в день.
Время от времени она оглядывалась на своих детей и думала: «А что еще мне оставалось делать?»
Откинуться на спинку кресла и наслаждаться поездкой было так просто! На насыпях вдоль проселочных дорог росли полевые цветы, а когда дождь закончился и облака разошлись, за ними открылась небесная лазурь, как на открытках пятидесятых годов. Танзи больше не тошнило, и с каждой милей плечи Джесс постепенно расправлялись. Она осознала, что уже много месяцев не чувствовала себя хотя бы отчасти непринужденно. В ее жизни постоянно звучала фоновая барабанная дробь беспокойства: «Что еще сделают Фишеры? Что творится у Никки в голове? Что делать с Танзи?» И под всем этим пульсировала мрачная басовая перкуссия: «Деньги. Деньги. Деньги».
– С вами все в порядке? – спросил мистер Николс.
Выдернутая из своих раздумий, Джесс пробормотала: «Да, спасибо». Они неловко кивнули друг другу. Мистер Николс не расслабился. Это было очевидно по тому, как время от времени он выпячивал подбородок, как о чем-то напряженно размышлял, спрятавшись за солнечными очками, как костяшки его пальцев побелели на руле. Джесс не понимала, какого черта он предложил их подбросить, но ничуть не сомневалась, что он пожалел об этом, едва Танзи заныла, что ей нужен гигиенический пакет.
– Гм, вы не могли бы перестать барабанить?
– Барабанить?
– Ногами. По приборной панели. – (Джесс посмотрела на свои ноги.) – Это очень отвлекает.
– Вы хотите, чтобы я перестала барабанить ногами.
Он глядел прямо перед собой через лобовое стекло:
– Да. Прошу вас.
Она спустила ноги, но так было неудобно, и через мгновение она засунула их под себя и положила руку на окно.
– Ваша рука.
– Что?
– Ваша рука. Теперь вы барабаните по колену.
Она машинально постукивала по колену.
– Вы хотите, чтобы я сидела неподвижно, пока вы за рулем.
– Этого я не говорил. Но когда вы барабаните, мне сложно сосредоточиться.
– Вы не можете вести машину, если я шевелю какой-либо частью своего тела?
– Дело не в этом.
– Тогда в чем?
– В том, что вы барабаните. Когда кто-то барабанит… меня это… раздражает.
Джесс глубоко вдохнула:
– Дети, никому не шевелиться. Ясно? Мы же не хотим раздражать мистера Николса.
– Дети этого не делают, – спокойно возразил он. – Только вы.
– Ты все время ерзаешь, мама.
– Спасибо, Танзи. – Джесс сжала руки перед собой.
Она сидела и стискивала зубы, сосредоточившись на том, чтобы не двигаться, стараясь думать о хорошем, а именно о том, что мистер Николс не передумал. Они проехали уже почти шестьдесят миль, и он не передумал. А когда на твоих плечах лежит ответственность за весь дом, довольно приятно на время перестать быть главной.
Джесс откинулась на подголовник, закрыла глаза и выбросила из головы все мысли о деньгах и о дурацкой машине Марти, все волнения за детей. Пусть уплывают прочь вместе с милями! Она внимала тихому гулу дорогого мотора. Ветерок из открытого окна гладил ее по лицу, музыка заполняла уши, и на короткое мгновение Джесс ощутила себя женщиной, ведущей совсем другую жизнь.
Они заехали пообедать в паб под Оксфордом, вышли из салона и потянулись, тихонько вздыхая от облегчения и хрустя суставами. Мистер Николс нырнул в паб, а Джесс села за стол для пикника и распаковала бутерброды, которые поспешно нарезала сегодня утром, когда выяснилось, что их все-таки подбросят до Шотландии.
– Мармайт[11], – скривился Никки, вернувшись и разлепив два куска хлеба.
– Я спешила.
– Другого ничего нет?
– Джем.
Никки вздохнул и полез в сумку. Танзи, сидя на краю скамьи, уже уткнулась в задания по математике. Она не могла читать в машине, поскольку от этого ее тошнило, и потому хваталась за любую возможность поработать. Джесс наблюдала, как Танзи сосредоточенно пишет алгебраические уравнения в тетради, и в сотый раз размышляла, откуда она такая взялась.
– Вот. – Мистер Николс поставил на стол поднос. – Надо думать, всем хочется пить. – Он пододвинул к детям две бутылки колы. – Я не знал, что вы предпочитаете, и взял всего понемногу.
Он купил бутылку итальянского пива, больше похожего на сидр, бокал белого вина, еще одну колу, лимонад и бутылку апельсинового сока. Себе он взял минеральную воду. Посередине подноса лежала горка чипсов с разными вкусами.
– Вы все это купили?
– В пабе очередь. Мне не хотелось возвращаться и спрашивать.
– Я… У меня нет столько наличных.
Мистер Николс удивленно посмотрел на нее:
– Это всего лишь напитки. Можно подумать, я купил вам дом.
У него зазвонил телефон. Он схватил его и зашагал прочь по парковке, разговаривая на ходу.
– Предложить ему наши бутерброды? – спросила Танзи.
Джесс наблюдала, как мистер Николс шагает по узкой улице, сунув руку в карман, и исчезает из виду.
– Не сейчас, – сказала она.
Никки промолчал. Когда Джесс спросила, где у него болит, он пробормотал, что хорошо себя чувствует.
– Все наладится. – Джесс протянула к нему руку. – Правда. Мы немного отдохнем, разберемся с Танзи и решим, что делать дальше. Иногда нужно время, чтобы разложить в голове все по полочкам. Мыслить ясно.
– Я не думаю, что проблема у меня в голове.
Джесс дала ему обезболивающее. Она смотрела, как Никки запивает таблетки колой и осторожно вытягивает свои длинные конечности. Джесс пыталась подвинуть пса, чтобы он не прижимал Никки к дверце машины, но это оказалось непросто. На полу Норман не помещался. Он мог сидеть посередине заднего сиденья – его даже пристегнули ремнем, – но постепенно перетекал в горизонтальное положение. Собака-оползень: голова на коленях Танзи, огромный зад теснит Никки по кожаному сиденью.
Никки пошел выгуливать собаку, горбясь и шаркая ногами. Джесс задумалась, нет ли у него сигарет. Никки был не в духе, потому что его «Нинтендо» разрядился миль двадцать назад. Знает ли он, чем заняться, если пуповина с игровой приставкой перерезана?
Она молча смотрела ему вслед.
Джесс думала о том, что его редкие улыбки становятся все более редкими. Он насторожен и в те немногие часы, которые проводит за пределами своей комнаты, похож на рыбу, вытащенную из воды, бледную и беззащитную. Джесс вспомнила, как Никки смотрел на нее в больнице – безропотно, равнодушно. Говорят, нельзя быть счастливее своего самого несчастного ребенка.
Танзи склонилась над статьями:
– Наверное, мне придется переехать, когда подрасту.
Джесс взглянула на дочь:
– Что?
– Например, в университет. Очень не хочется расти рядом с Фишерами.
Танзи написала в тетради число, затем стерла одну цифру и заменила на четверку.
– Они меня немного пугают, – тихонько сказала она.
– Фишеры?
– Мне приснился кошмар про них.
Джесс сглотнула.
– Тебе нечего их бояться, – сказала она. – Они просто глупые мальчишки. Так поступают только трусы. Они пустое место.
– Они не похожи на пустое место.
– Танзи, я обязательно придумаю, как их приструнить, и мы все исправим. Хорошо? Спи спокойно. Я все исправлю.
Они сидели в тишине. На улочке было тихо, только трактор пыхтел вдалеке. Птицы кружили над головой в бесконечной синеве. Мистер Николс шел обратно. Он держал спину прямо, как будто принял решение, и небрежно помахивал телефоном. Джесс потерла глаза.
– Пожалуй, я закончила с комплексными уравнениями. Хочешь посмотреть? – Танзи протянула матери исписанную цифрами страницу.
Джесс взглянула на открытое милое личико дочери, протянула руку и поправила очки на ее носу.
– Да, – ослепительно улыбнулась она. – Я с удовольствием посмотрю на твои комплексные уравнения.
Следующий отрезок пути занял два с половиной часа. Мистер Николс барабанил по рулю, как будто они застряли в пробке (вовсе нет). Ему позвонили два раза: женщина по имени Джемма (бывшая жена? Мистер Николс бросил трубку) и кто-то из его конторы. Мистер Николс сказал, что перезвонит позже. После второго звонка он молчал целых сорок минут. Когда они заехали на заправку, позвонила женщина с итальянским акцентом, и после слов «Эдуардо, милый» мистер Николс выхватил телефон из держателя, вышел из машины и встал у насоса.
– Нет, Лара, – говорил он, отвернувшись. – Мы это уже обсудили… Что ж, твой адвокат ошибается… Можешь сколько угодно называть меня лобстером, это ничего не изменит.
Никки задремал. Его иссиня-черные волосы прикрывали распухшую скулу, лицо во сне стало мягче. Танзи бесшумно напевала и гладила собаку. Норман во сне громко пукнул пару раз и постепенно пропитал машину своим запахом. Никто не жаловался. Это даже замаскировало застоявшийся запах рвоты.
– Детям нужно перекусить? – спросил мистер Николс, когда они наконец добрались до окраины какого-то крупного города. Джесс уже перестала обращать внимание на указатели. Большие офисные центры сверкали через каждые полмили, на их фасадах красовались незнакомые названия, связанные с менеджментом или технологиями: «АККСИС», «ТЕХНОЛОДЖИКА», «МЕДИАПЛЮС». Вдоль дорог тянулись бесконечные автомобильные парковки. Пешком никто не ходил.
– Можно поискать «Макдоналдс». Здесь должна быть тьма «Макдоналдсов».
– Мы не едим в «Макдоналдсе», – отрезала Джесс.
– Вы не едите в «Макдоналдсе»?
– Да. Могу повторить, если хотите. Мы не едим в «Макдоналдсе».
– Вегетарианцы?
– Нет. Может, поищем супермаркет? Я сделаю бутерброды.
– «Макдоналдс», вероятно, обойдется дешевле, если дело в деньгах.
– Дело не в деньгах.
Джесс не могла ему объяснить, что стереотипная мать-одиночка выпрашивает пособие, курит, живет в муниципальном доме и кормит детей в «Макдоналдсе». А значит, этого делать нельзя. По возможности.
Джесс тихонько вздохнула, глядя прямо перед собой.
– Ладно, тогда давайте поищем ночлег. Может, при гостинице будет ресторан.
– Если честно, я собиралась спать в машине.
Мистер Николс съехал на обочину и повернулся к Джесс:
– Спать в машине?
От смущения она стала язвительной.
– У нас с собой Норман. Ни одна гостиница его не примет. Мы прекрасно переночуем и здесь.
Мистер Николс достал телефон и коснулся экрана: