Но все же, все же, до тысяча семьсот восемьдесят девятого революционного года было еще далеко, и все как-то приспособились, жили, помаленьку воруя где только можно и по привычке поругивая свою бестолковую власть. Этакое серенькое вонючее болото, можно сказать — «стабильность», а можно — «застой», когда никакие проблемы не решаются никак, лишь забалтываются, копятся годами, десятилетиями, а потом — ка-ак рванет!!! И вот вам, пожалуйста — якобинцы, «враги народа», Робеспьер с гильотиной и революционными трибуналами.
Но это — когда еще. А пока — все хорошо, прекрасная маркиза, все хорошо, все хо-ро-шо! Спокойно — главное. Правда здесь, вот здесь, в Онфлере, не очень — богатства жителей городка вызывали сильную зависть у англичан, но, опасаясь сильной французской армии и целого полка местной конно-полицейской стражи, высаживать десант английские рейдеры не рисковали, ограничиваясь тупой бомбардировкой города и ультиматумами, без всяких политических пошлостей предлагавшими горожанам просто-напросто откупиться.
Вот за это Громов англичан уважал — по крайней мере — честно! И был у британских каперов как бельмо на глазу со своим сорокапушечным «Красным Бароном», надежно защищавшим город до подхода подкрепления из Гавра. Такую уж роль отвел ему старый приятель Антуан, воспринятый «высоким» онфлерским обществом с большим почтением и честью. Маркиз Антуан Мари-Жан де Флери де Сент-Обан — так теперь именовался бывший пиратский шкипер, с удовлетворением — и некоторой толикой удивления — обнаруживший полное отсутствие своих давних врагов по всей Нижней Нормандии, от Шербура, Авранша, Сен-Ло и до Пэй-д'Ож включительно. Все его враги давно перебрались в Париж, точнее сказать в — Версаль, куда маркиз де Сент-Обан тотчас же и отправился, заручившись письмами от всего местного истеблишмента. Он был здесь свой, и многие кое в чем на него надеялись. Как заметила одна не первой молодости дама: «Антуан уехал в Америку юношей, а вернулся настоящим рыцарем, шевалье!»
Пристроить — если в данном случае будет уместно столь одиозное слово — Громова на приличную его капитанскому званию должность для маркиза, как он и обещал ранее, не составило совершенно никакого труда, как сильно подозревал Андрей — потому что никто из местных дворян не горел особым желанием возглавить военно-морскую оборону города, флот которой насчитывал три шлюпа и одну старую шхуну. А тут нате вам, словно подарок с небес на головы свалился — славный капитан Андре де Тоннер с личным фрегатом! Да еще и с состоянием, непонятно как накопленным… то есть если человек из Америки прибыл богатым, так понятно — как…
Таким образом, с легкой руки своего друга, маркиза де Сент-Обан, кандидат исторических наук, бывший предприниматель в области логистики и транспортных перевозок, Андрей Андреевич Громов, он же — капитан Эндрю Гром, он же — шевалье де Тоннер, стал помощником губернатора Онфлера — сухонького и глуховатого старичка, барона де Риля — по военно-морскому делу.
Первое, что сделал Андрей на сем поприще, это полностью освободил один шлюп от фальконетов, мушкетов и прочего, облегчив его, насколько возможно, и превратив в довольно быстрое посыльное судно, главной задачей которого было в случае опасности добраться через Сену до Гавра, за помощью.
Старичок губернатор никакой помощи не оказывал, но и в дела Громова не вмешивался — спасибо и на том. Правда, как-то раз все же высказался, шутливо погрозив новому заместителю пальцем:
— Не сильно-то надейтесь на Гавр, любезный месье Тоннер! Пока до него доберутся, пока они пришлют подкрепление… пришлют, конечно же, попробовали бы не прислать — у них там целый жандармский полк, все молодцы в красных мундирах, один к одному! — однако торопиться с этим не будут, Гавр — город молодой, нашему славному Хонфлеу — завистник и первый конкурент. Так что не очень-то на подмогу надейтесь!
Замечание было весьма существенное, несмотря на старомодную манеру губернатора произносить слова и строить фразы. Даже город он называл по-старому — Хонфлеу, слово то было не французским — норвежским, ибо город когда-то основали именно норвежские викинги, и приставка «флеу» произошла от норвежского — «флот» — «устье реки». Так город и назывался — Хонфлеу, — и лишь в последнюю сотню лет название постепенно офранцузилось — перестали произносить первую букву, а окончание — «флеу» переделали в понятное всем «флер» — «цветок».
Кстати, губернатор здесь почти ничем не распоряжался, лишь олицетворяя собой традиции, вся власть, как и везде в провинциях, да и в Париже тоже, принадлежала различного рода интендантам — полиции, правосудия, финансов — полномочным представителям короля, лично им назначаемым и обладавшим самыми широкими полномочиями. Прежний сюр-интендант Онфлера, некий месье де Брюи, не так давно был отозван со своей должности, отозван за вопиющие злоупотребления и самое наглое воровство, причем все это, естественно, не дало бы никакого повода для отставки, если бы не могущественные враги и их интриги.
Де Брюи, по слухам, когда-то был лавочником, затем разбогател на торговле лесом, получив назначение на губернаторскую должность за крупную взятку, сунутую нужным людям в Версале. Они и пролоббировали его назначение, и сам король пожаловал новоявленному губернатору дворянское звание… далеко не за просто так. Брюи — благородную приставку «де» — «из» — он получил вовсе не при рождении — был из простолюдинов, обычный пройдоха-нувориш, никаким уважением местных шевалье никогда не пользовавшийся… вот они и интриговали, правда, и бывший лавочник тоже поднаторел в подобных делах, быстро скушав зачинателя всех интриг — старого маркиза Жан-Мари де Сент-Обана, вскоре скончавшегося «от огорчения». Его сын Антуан — ныне вернувшийся — тотчас же воспользовался ситуацией и, заручившись поддержкой местной аристократии, бросился со всех ног в Версаль — восстановить честное имя отца, ну и заодно… может, чего еще выгорит?
В результате всех пертурбаций высшая власть в Онфлере пока находилась в таком вот подвешенном состоянии, мягко говоря, вовсе не способствуя действенной обороне города от английских рейдеров.
Кроме зама по морским делам — шевалье де Тоннера — Громова, — поддержанного местным дворянством с подачи молодого маркиза, еще имелся заместитель, так сказать, «по сухопутью» — командир полка конно-полицейской стражи барон Жан-Батист д'Эвре, высокий, всегда подтянутый, мужчина с красивым и мужественным лицом, очень похожий на молодого Жана Маре.
И был еще господин Эмиль Дюпре, хозяин приносящей весьма солидный доход лесопилки и, по совместительству, начальник местной милиции — так тогда именовалось городское ополчение, здесь, в Онфлере, насчитывающее около трехсот человек, что, в общем-то, немало. Месье Дюпре к благородному сословию никакого отношения не имел, и выглядел соответствующе — невысокого роста, крепенький, с круглым крестьянским лицом и хитроватым, себе на уме, взглядом.
После обедни Громов заглянул домой — Бьянка уже ушла на рынок в компании недавно нанятой служанки — сбросил, ввиду прояснившегося неба и резкого потепления — плащ, прихватил «верного грума» Тома и, прицепив шпагу, отправился делать запланированные еще вчера визиты. Собственно говоря, нужно было навестить-то всего двоих — полковника и главного милиционера.
Начал Андрей с милиции — что было куда ближе, полк конно-полицейской стражи квартировал чуть ли не за городом… впрочем, тоже не особенно далеко, — а вот месье Дюпре и его милицейская рота, как и договаривались, ожидали визита «господина капитана» на просторной площади близ приземистой, но с высокой округлою башенкой, церкви Святого Леонарда.
«Рота» — около пяти дюжин человек, вооруженных кто во что горазд и столь же разнообразно одетых — по не особо-то молодцеватой команде своего командира попыталась отсалютовать гостю одновременно поднятыми на плечи ружьями… Получилось плохо — некрасиво и невпопад, а несколько тщедушных пареньков с мушкетами вообще не смогли вскинуть на тощие плечи свое тяжеленное оружие.
— Здравствуйте, господа милиционеры! — вытянувшись, громко поздоровался Громов, краем глаза отметив, что провальное приветствие ополченцев не отразилось на круглом лице их командира вовсе никак.
Ни тени смущения! Словно все так и должно было быть.
— Кто уж пришел, — месье Дюпре обвел свое воинство рукою. — Кого сумели позвать. Но вы не переживайте, господин капитан, — когда надо, эти молодцы соберутся быстро.
— Надеюсь, — скептически ухмыльнулся Андрей. — Пушек у вас, я так понимаю, нет?
— Пушки у старых ворот, в бастионе, — начальник ополчения флегматично пожал плечами, словно бы речь шла не о жизненно важном деле, а о погоде или о видах на урожай. — У нас вот мушкеты. А эти мальчики — Анри, Клод, Жан-Пьер и прочие — смею вас уверить — отличные стрелки.
— Надеюсь, — скептически ухмыльнулся Андрей. — Пушек у вас, я так понимаю, нет?
— Пушки у старых ворот, в бастионе, — начальник ополчения флегматично пожал плечами, словно бы речь шла не о жизненно важном деле, а о погоде или о видах на урожай. — У нас вот мушкеты. А эти мальчики — Анри, Клод, Жан-Пьер и прочие — смею вас уверить — отличные стрелки.
— Хорошо, — не выдержав, скривился господин капитан. — Но по английскому десанту лучше стрелять залпами и с короткого расстояния, так что особая меткость здесь не очень-то и нужна.
— Совершенно с вами согласен, месье! — начальник милиции закивал, натянув на лицо весьма одиозную улыбку. — Это все хорошие, проверенные в деле, парни, которые, случись чего, будут защищать своих жен, матерей и детей! Они, правда, не умеют маршировать, становиться во фрунт и все такое прочее, но ведь это не главное, верно?
— Да, наверное…
Махнув рукой, Громов обескураженно поправил на голове треуголку, обшитую золотым галуном, и поспешно распрощался с ополченцами и их неотесанным командиром.
Что и сказать — то еще было воинство… Похоже, все эти зачем-то оторванные от своих дел людишки ни черта не умеют, да и не стремятся уметь, так что один Бог знает, как они будут действовать в случае высадки англичан?! И как они вообще действовали? Наверняка палили куда попало, выпучив от страха глаза.
Да-а… на ходу обернувшись, Андрей неожиданно подмигнул почтительно шедшему позади Тому:
— Будем надеяться, что воины конно-полицейской стражи окажутся куда боеспособней! А эти, что ж… одно слово — милиция! Да и начальничек у них — тот еще тип. На редкость неприятный!
— Он чем-то похож на полковника Роджерса, сэр! — улыбнулся грум.
Громов закивал:
— Ну да, ну да — одного поля ягоды.
До расположения полка конно-полицейской стражи молодой человек не дошел. В гавани вдруг ударила пушка, судя по выстрелу — огромное девяностошестифунтовое орудие, установленное в небольшой крепости, прикрывавшей вход в порт со стороны моря. Зря такая пушка не вякала — подавала сигнал, услышав который, все горожане понимали — случилось нечто экстраординарное.
— Беги, позаботься о Бьянке, — озабоченно распорядился Андрей. — А я — на фрегат!
Фрегат — так теперь именовался «Красный Барон», да он им и был — грозным сорокапушечным кораблем, рейдером, способным вести бой где угодно. Экипаж — кроме тех матросов, что пришли на судне из Америки вместе с Громовым и изъявили желание остаться — был пополнен отрядом морской пехоты в количестве полторы сотни человек; по большей части — молодые новобранцы, которых еще нужно было как следует подготовить.
Юркнув в узкий проулок, Громов выбежал на набережную Сен-Этьен, застроенную большими каменными домами. Напротив, через залив, отражались в воде узкие здания набережной Святой Катерины. Все эти набережные, в нынешнем своем виде обустроенные лет двадцать назад по приказу тогдашнего королевского фаворита сюр-интенданта Кольбера (умного и дельного мужика с несчастливой судьбою), представляли собой изумительно красивый открыточный вид, придающий всему городку неповторимое романтическое очарование, позднее запечатленное на картинах Будена, Моне и прочих великих художников, по большей части — импрессионистов.
Впрочем, со всех ног несущегося к покачивающейся у причала разъездной шлюпке Громова сейчас не трогали никакие красоты.
«Красный Барон», повернувшись левым бортом к морю — стоял на якоре чуть в стороне от причала, где позволяла глубина.
Андрей быстро поднялся по сходням.
— Господин капитан… — бросился с докладом вахтенный.
— Сам вижу! — оборвал его капитан. — Боцман! Лейтенант! Снимаемся с якоря. Канонирам зарядить орудия. Всем — готовиться к бою. Сигнальщики — на мачты. Сигналить — «делай, как я»!
Матросы подняли якорь. Упали на бушприте паруса — блинд и бом-блинд — хлопнули, поймали ветер.
— Поднять марселя! Курс — норд-норд-ост!
Пронзительно засвистела боцманская дудка.
Поднимая паруса, забегали по вантам матросы. Судно дернулось, легло на левый галс и, развернувшись, плавно пошло навстречу вражеской флотилии, состоявшей их девяти кораблей под белыми, с красными большими крестами, флагами Ее величества королевы Анны.
Позади фрегата послушно следовали все остальные суда Онфлера — три шлюпа и шхуна. Моряки прекрасно понимали своего капитана — запертый в узкой гавани флот, лишенный всякой возможности маневрирования, был бы обречен на гибель.
Английские рейдеры, при ближайшем рассмотрении, оказались вовсе не такими уж и страшными, по большей части представляя собой достаточно небольшие суда — шхуны и шлюпы. Большим был только один — с виду раза в полтора мощнее, нежели флагманский корабль капитана Тоннера.
С мощным бушпритом и тупорылой надстройкою на носу, он шел, гонимый боковым ветром… вот изменил галс…
— Самый главный наш враг, — опустив подзорную трубу, сухо заметил Громов. — Правый галс! Вы что смеетесь, Шарль?
Шарль Дюбуа — молодой, но уже достаточно опытный шкипер, сменивший на этом посту маркиза, еле сдерживал смех:
— Я, кажется, знаю это судно, месье капитан.
— Знаете?
— Это «Соверен», раньше называвшийся «Морская дева». Весьма вместительный работорговый корабль, ныне ставший фрегатом, да ему сто лет в обед… ну не сто, так уж восемьдесят — точно.
— Да уж, — Андрей задумчиво поднял подзорную трубу. — А пушек-то на него наставили с избытком! Черт! А ведь он от нас отворачивает! Не решается биться.
— Зато остальные решаются, месье капитан!
— Вижу!
Здоровенный английский флагман трусливо повернул к югу, да так неловко, что ветер стал сносить его к берегу… Однако все остальные суда бесстрашно шли на французов, а некоторые уже открыли огонь из носовых пушек, не причинивших никакого вреда.
— Не стрелять! — сразу предупредил капитан. — Подпустить ближе. Мушкетеры — заряжай. Приготовиться к левому повороту… Поворот!
Хлопнул блинд. Дернулись стеньги. Взяв на рифы часть парусов, «Красный Барон» резко ухватил ветер и повернулся так быстро, что вырвавшиеся вперед вражеская шхуна и шлюп вдруг оказались прямо напротив борта фрегата.
— Огонь! — не мешкая, приказал Громов.
Корпус судна вздрогнул от выстрела двадцати пушек, большая часть которых метала солидные двадцатичетырехфунтовые ядра, удар которых на таком расстоянии вряд ли бы выдержал и фрегат, тем более — дешевый, выстроенный из сырого леса, или старый… как «Соверен».
Первый же залп «Барона Рохо» разнес шлюп и шхуну в щепки! Правда, это стало видно лишь минут через десять, когда развеялся дым… Тем временем артиллеристы перезарядили орудия.
— Залп!
Корабль снова содрогнулся от огневой мощи, правда, вражеские корабли стали куда осторожнее, живенько развернувшись к фрегату бушпритами, а кое-кто — и кормою. Теперь уж точно не попасть. Разве что подойти ближе…
— Поворот правый галс! Догнать цели!
Ага, догони… Юркие суденышки, оставив одни косые паруса, уже разбегались в разные стороны — их преследованием занялись мелкие суда французской эскадры, «Красный Барон» со всей поспешностью направился к «Соверену», опасно приблизившемуся к городу и уже успевшему сделать бортовой залп.
В подзорную трубу Андрей хорошо видел, как со стороны южных складов, за церковью Святого Этьена, поднялся густой черный дым, также видно было, как с английского фрегата спустили шлюпки, высаживая десант. А черт знает откуда взявшиеся в гавани вражеские шлюпы уже шли к причалам.
— Возвращаемся! — принял решение капитан. — Обойдем «Соверен» с носа, сделаем залп — и в гавань. Канонир! Правый борт заряжай ядрами, левый — картечью.
— Слушаюсь, месье капитан!
Английский фрегат снова окутался дымом, потом, чуть погодя, еще… и еще…
Город горел в нескольких местах, а первые добравшиеся до причалов шлюпки уже высаживали десант — Андрей это все хорошо видел, вот только сделать пока ничего не мог, слишком уж слабым был нынче ветер.
— Ничего, господин капитан, — утешил шкипер. — Там их есть кому встретить. Милиция, конно-полицейская стража…
— Милиция, — Громов хмыкнул. — Невелика надежда! А вот полицейские стражи, те да, те, похоже, могут…
— На парадах они маршировать могут! — бросил месье Дюбуа с неожиданной злостью. — Ах, какая выправка, ах как они печатают шаг — засмотришься! Но вот воевать… Ну нет, это совсем другое дело! Знаете, месье, я как-то больше все же на ополченцев надеюсь.
— Ну надо же! — удивленно покачав головой, Громов махнул рукой. — Канониры, приготовиться… Огонь!!!
На вражеском фрегате, конечно, спохватились, но разгадали громовский маневр… не то чтобы слишком поздно — английские моряки вовсе не были идиотами — но… Просто «Соверен» оказался слишком уж неповоротливым судном, тем более здесь, в устье Сены, где легкий ветер уравновешивался течением реки.