Лара задержалась еще на некоторое время в туалетной комнате. Уж ей-то Эйприл могла не рассказывать, что такое итальянские мужчины. Они становятся щепетильными лишь после того, как женятся на тебе. Собирался ли Ник жениться на ней? Для ее возраста она еще очень недурно выглядела, к тому же была знаменитостью. Ее имя стояло в одном ряду с такими звездами, как Лана Тэрнет, Эва Гарднер… Лара уже довольно много знала о Нике, но ей нужно было выяснить целую уйму подробностей.
Когда она вернулась к остальным, Эйприл в это время танцевала с Сэмми. Лара сняла жакет, и Ник снова не мог оторвать взгляд от ее груди.
— Хотите танцевать? — предложил он.
Лара кивнула. Они поднялись, и Ник, взяв ее под руку, повел к площадке, битком забитой танцующими. В зале гремел зонг Кэртиса Мэйфилда.
Глядя друг другу в глаза, они двигались в такт музыке, повторяя весь набор относящихся к танцу ритуальных движений. Он танцевал хорошо, держался прямо и непринужденно. Музыка играла так громко, что разговаривать было просто невозможно. Потом оркестровый грохот вдруг сменился медленной, плавной, чувственной мелодией Исаака Гайеса «Никогда не говори «прощай».
Ник смотрел на Лару своими карими глазами, в которых сквозило откровенное желание. Он медленно привлек ее к себе, и его ногти впились в ее бархатную кожу, просвечивающуюся сквозь паутину блузки. Лара выдержала его взгляд, а когда она оказалась совсем близко от него, то физически ощутила его возбуждение, которое она в нем вызывала. Музыка, близость мужчины подействовали на нее так, что она на какое-то мгновение захотела забыть все, слиться с ним, видеть и ощущать только его одного. Она дала волю своему чувству и тесно прижалась к Нику.
— Эй, Беби, послушай, у меня нет слов, чтобы сказать тебе, как мне хорошо с тобой, — пробормотал он, — мне нет нужды тебе это доказывать, ты и сама все видишь и знаешь, с того самого момента, когда мы с тобой увиделись в первый раз.
Она слегка отстранилась от него, посмотрела ему в глаза и медленно покачала головой.
— Нам нужно с тобой увидеться, — продолжал Ник. — Давай завтра вместе пообедаем? Ну, скажем, где-нибудь на пляже, где не так много народу и где нам никто не мог бы помешать.
— Нет уж, извини! — сказала Лара, полностью отстранившись от него, так что они перестали танцевать и остались стоять на площадке среди колышущейся толпы. — Лично я могу встретиться с тобой где угодно и когда угодно, мне бояться некого!
Ник снова привлек ее к себе.
— Но послушай, девочка, ты же знаешь, что у меня Эйприл, она милая, добрая, хорошая женщина, и я ни в коем случае не хотел бы ее обидеть.
— Вот и не обижай! — уколола она его. Она снова взяла себя в руки.
— Только не надо так! — сказал Ник. — Ты же чувствуешь то же самое, что и я, я вижу. Если бы я мог снять сейчас твои узкие трусики, я бы доказал тебе, что…
Лара оборвала его на полуслове. Она зазывающе смотрела на него широко раскрытыми зелеными глазами.
— Нисколько в этом не сомневаюсь! Тогда давай возьмем и сейчас же уйдем отсюда. Ты скажешь Эйприл «до свидания», я поцелую Сэмми в щечку — и все дела! Вот тогда я сама сниму для тебя свои узкие трусики…
— Ну, и дрянь же ты! — разозлился Ник.
Ее зеленые глаза вспыхнули.
— А ты лучше? Просто я честно сказала тебе то, что думала. Если уж мы так жаждем друг друга, то что нам может помешать быть вместе?
— Ты же знаешь, что!.. — застонал он.
— Да, но это твоя проблема, тебе и решать! — Лара покинула танцплощадку и присоединилась к остальным. Такого удачного начала она и не ожидала.
13
Единственным днем, когда Бет могла видеть Фрэнка, было воскресенье. Похоже, что он вообще бывал дома только по воскресеньям. На неделе он вставал раньше всех и уходил еще до того, как все просыпались, возвращался же поздно ночью, когда весь дом уже спал.
В этот день Фрэнк полностью посвящал себя детям. Утром он уходил с ними гулять в парк и возвращался только к обеду. После обильного обеда, состоящего из множества различных мучных блюд — Анна-Мария готовила сама — он увлеченно играл с ними, отдаваясь им весь без остатка. Он был хорошим отцом, если таковым можно назвать человека, уделявшего своим детям всего лишь один день в неделю.
Его жена Анна-Мария — спокойная, несколько туповатая и ограниченная женщина — не проявляла особого интереса к Бет, как, впрочем, их занятиям с нею английским языком. Фрэнк и дети говорили с ней по-итальянски, а поскольку они составляли весь смысл ее жизни, то она считала, что знать английский ей совсем не обязательно. Она целыми днями только и делала, что пекла, шила или писала письма своим родным в Сицилию. Дом она покидала крайне редко.
Бет все больше тяготилась своей работой, казавшейся ей крайне нудной и скучной. Дети, правда, были хорошо воспитаны и послушны. Она занималась с ними один час в день английским, и это доставляло им удовольствие, даже самым маленьким. Других дел у Бет не было. Дети постарше ходили в школу. Двухлетнюю девчушку она укладывала после обеда поспать. Время от времени она прибирала на место разбросанные игрушки. Вот и все ее заботы.
Две недели спустя Бет встретилась с Касс.
— Боюсь, что ничего у меня не получится, — сказала она ей. — Я его просто не вижу!
Касс кивнула:
— Я вообще считаю, что все это дурацкая затея. Думаю, что тебе нужно дать задний ход, ни к чему тебе все это.
Бет тут же подумала о своей коммуне, о своем ребенке, о друзьях. Ей так хотелось согласиться с Касс, собрать свои пожитки и исчезнуть. Но это означало бы, что она потерпела поражение, а ей вовсе не хотелось капитулировать. Она обязана довести свое дело до конца, чем она хуже своих сестер?
— Как дела у Лары и Рио, от них что-нибудь слышно? — спросила она.
— По-моему, у них все идет хорошо, — ответила Касс. — Сегодня вечером я встречаюсь с Дюком. Я ему скажу, о чем мы сейчас говорили, он наверняка согласится. Тебе нужно выйти из игры!
— Но почему же? — Лицо Бет порозовело. — Я сестра Маргарет или нет? Я тоже хочу участвовать в возмездии, как и другие!
— Бет, ты совершенно не подходишь для этого, я с самого начала говорила!
— Но я уже ввязалась в это и должна довести все до конца.
В тот вечер Бет решила во что бы то ни стало дождаться Фрэнка. Она специально надела длинную, белую ночную сорочку с рюшками, расчесала свои прямые белые волосы и распустила их. Сегодня он должен обязательно обратить на нее внимание. Она выглядела очень юной и привлекательной.
Из окна своей комнаты Бет могла видеть главный подъезд дома. В два часа ночи к дому подъехала машина, в которой сидели три человека. Двое из них вышли и направились к входной двери подъезда. Затем один из них вернулся, сел в машину, и она уехала. Итак, Фрэнк вернулся.
Бет продолжала неподвижно стоять у окна, покусывая пересохшие от страха губы. Она знала все привычки Фрэнка и по звуку его шагов могла определить, что он делает. Вот он прошел в свою комнату, переоделся и пошел на кухню, где всегда сам себе готовил кофе и поджаривал гренки.
Еще одна машина с переключенными на ближний свет фарами медленно проехала мимо дома. В ней сидели двое мужчин. Фрэнк, похоже, держал резервную охрану, следившую за его телохранителями.
Бет все еще стояла у окна, зябко поеживаясь. А что если она сейчас пойдет на кухню, а он захочет ее? Что тогда? Она понятия не имела, как вести себя с такими крупными мужчинами. Вот Лара или Рио — это другое дело, видали они таких фрэнков и им подобных! А вот для Бет Фрэнк Бассалино был слишком крепкий орешек. Что же все-таки ей делать? Она должна что-нибудь придумать. Но что? Как ей заставить его клюнуть на приманку и заглотнуть крючок? Нужно наконец сделать первый шаг. И именно сегодня, сейчас…
Она подумала о Маргарет и о том человеке, который отдал приказ убить ее. И это придало ей решимости и хладнокровия.
Фрэнк сидел на кухне, глубоко задумавшись, глядя прямо перед собой в пустоту. Кругом одни проблемы, куда ни глянь! «Полипы», те наседают: гони больше денег, не то неприятностей не оберешься! Банда Крауна совсем распоясалась — тоже нужно предпринять что-то. Энцио уже сбил мозги набекрень своими звонками, постоянными упреками. Насадил кругом своих шпионов. Тоже мне! Уверяет, что отошел от дел, а сам все туда Я же, все сует свой нос не в свои дела!
Думал Фрэнк и о том, сколько у него прибавилось проблем и со сбором податей с ресторанов и салунов, находящихся под его «защитой». Кое-кто из их владельцев, пользуясь его трудностями, вздумал избавиться от его опеки.
В последнее время у его ребят произошло несколько неприятных инцидентов, и некоторые крысы из питейных и обжорных заведений осмелились задавать вопрос, почему, собственно, они должны платить дань одновременно и полиции, и Фрэнку Бассалино, если это все равно не избавляет их от всякого рода вымогателей, а то и вообще от опасности взлететь на воздух?
Фрэнк не без основания полагал, что этот «бунт» дело рук организации черных, руководимой Боско Сэмом, королем наркобизнеса. Ему стало известно, что Боско Сэм замыслил план внедрения в бизнес Бассалино и людей Крауна.
Фрэнк дал понять черномазому, что готов сесть с ним за стол переговоров и обсудить все вопросы. А пока тот чесался, прикидывая что к чему, Фрэнку удалось убедить владельцев подопечных салунов и ресторанов в том, что в их же собственных интересах следует, как и прежде, производить отчисления в пользу Фрэнка. В общем, пока бунт он утихомирил.
К досаде Фрэнка у него появилась и проблема, так сказать, личного характера, которую доставила ему Анна-Мария, с ее огромным животом. Иногда он места себе не находит из-за того, что не с кем как следует потрахаться. Недавно у него на этой почве вышла неприятная история. Пару недель назад он нанял для Анны-Марии новую служанку, Эстер. Поскольку Эстер знала, что он за человек, то и Фрэнк полагал, что у нее нет иллюзий в отношении того, что ее могло ожидать. Это была темноглазая, полногрудая девушка с пышными бедрами. Так вот, Фрэнк однажды просто-напросто развернул ее к себе задом, наклонил вперед, вставил член и сделал примерно десять медленных толчков. На этом неожиданно весь его секс и закончился. Раздосадованный, он запрокинул ей голову назад, и принялся ее бить, мять груди и шлепать по ягодицам.
Не в силах больше выносить побои, девушка начала защищаться, что распалило его еще больше и доставило ему удовольствие. Эстер стала громко кричать, звать на помощь полицию, из ее расквашенного носа текла кровь.
Фрэнку потребовалось немало времени, чтобы успокоить ее. Раздосадованный и расстроенный, он ушел к себе в комнату.
Эта история не предвещала ничего хорошего, потому что, вероятнее всего, не укрылась от Анны-Марии. С тех пор прошло две недели, а он все никак не мог придумать, как ему загладить вину перед своей женой. Как она сильно изменилась! А ведь была такой желанной, такой молодой и невинной. Разве он стал бы изменять ей, будь она сейчас такой, как прежде? Появление Бет прервало его размышления как раз на этом месте.
— Извините, пожалуйста, — сказала она, — я не знала, что здесь кто-то есть. Я не могла заснуть, и вот решила пойти на кухню и разогреть себе немного молока.
— Теплое молоко пьют лишь старые девы, — медленно процедил Фрэнк. Раньше он не замечал, что Бет такая красивая.
Она нервно засмеялась, открыла холодильник, достала молоко и перелила в кастрюлю. Фрэнк молча наблюдал за ней, за каждым ее движением. Он заметил, что она совсем не красилась. Фрэнк терпеть не мог крашеных женщин. Они всегда напоминали ему тех похотливых, грязных проституток в черных бюстгальтерах и засаленных чулочных подвязках, которых так обожал Энцио. Отец привел Фрэнка к ним в первый раз, когда ему исполнилось тринадцать. Этой мерзости он никогда не забудет и не простит.
— Как с работой, все в порядке?
— Да, мистер Бассалино, спасибо, — ответила Бет, нервно помешивая ложкой молоко. Она наклонила голову, и прядь нежных волос упала ей на лицо.
— Как дети, не балуются?
— Они очень милые, — ответила она. Бет повернула голову, чтобы посмотреть на него, и ему понравилось ее чистое, свежее лицо. От ее внимания не ускользнуло, что он ее хочет. Если бы она только могла побороть в себе отвращение!
— Ты очень хорошенькая, — сказал Фрэнк. — Для чего тебе нужно прятаться и нянчиться с детьми?
— Я люблю спокойную жизнь.
Молоко начало закипать. Бет, словно зачарованная, смотрела, как оно пенится, пузырится, поднимается кверху, перехлестывает через край, и не заметила, как немного горячей пены пролилось ей на руку.
От неожиданной боли она вскрикнула.
Фрэнк хотел было сказать: «Какого черта!», но сдержался и, увидев ожог, пришел ей на помощь, смазав спиртом больное место.
— Мне очень жаль! — Она взглянула на него своими синими, испуганными глазами. — Я заговорилась с вами и отвлеклась…
Они стояли так близко друг к другу, что она чувствовала запах его тела, и ей хотелось повернуться и убежать. Однако вместо этого она придвинулась к нему еще ближе, и тот, не владея собой, схватил ее под руки, поднял, как ребенка, и поцеловал — сначала нежно, потом все крепче и требовательней.
Она не произнесла ни слова, лишь сомкнула свои сухие губы, слегка скривившиеся от отвращения.
— Боже мой! — воскликнул он, — ты такая легкая, будто пушинка, и совсем не умеешь целоваться. Сколько тебе лет?
В его руках она чувствовала себя, словно пойманная птичка. Он был такой сильный, что, казалось, без труда раздавит ее, если захочет.
— Мне уже двадцать, — прошептала она.
— Ты когда-нибудь была с мужчиной?
— Мистер Бассалино, вы делаете мне больно, пожалуйста, отпустите меня.
Фрэнк послушно отпустил ее.
— Ты знаешь, что я хочу сделать с тобой? — спросил он хриплым голосом.
Бет кивнула и быстро опустила глаза.
— Хорошо, тогда иди в свою комнату, не бойся, никто тебя не увидит. Раньше тебе уже приходилось это делать?
Он надеялся, что она скажет нет. После Анны-Марии ему больше ни разу не встречались девственницы. Да и откуда? Все женщины, с которыми ему приходилось иметь дело, были проститутками.
— Я уже не девушка, — ответила Бет. Она легко произнесла эти заученные слова. — Это случилось, когда я была еще совсем маленькая — всего двенадцати лет. С моим отчимом — он был пьяный. Я тогда не понимала, чего он хотел от меня! Потом у меня родился ребенок. С тех пор у меня никого не было.
Фрэнк молча слушал ее. Она ему очень нравилась. Один раз с пьяным родственником — это не в счет. И потом, ей было тогда всего двенадцать. Его рука скользнула к поясу ее ночной рубашки.
— Мистер Бассалино, я не могу так! — Она смотрела на него широко раскрытыми от испуга глазами. — Ваша жена, дети… Это нехорошо…
— Я тебе заплачу. — Он смотрел на нее, не отрываясь, — Сто долларов, прямо в руки. Согласна?
Она замотала головой.
— Мне кажется, вы не понимаете меня. Вы такой привлекательный, но обстоятельства не позволяют. Я у вас на службе, вы и ваша жена мне доверяете. И если мы с вами… Ну, вы понимаете, что я имею в виду, — какими глазами я завтра утром буду смотреть на миссис Бассалино, на вас, на все это?..
Фрэнка глубоко тронула ее порядочность. Слишком мало ему попадалось людей, способных испытывать угрызения совести. Но плотские желания все еще превалировали над здравым рассудком и сентиментальностью Фрэнка.
— А что ты будешь делать, если я тебя прогоню?
Бет снова отрицательно замотала головой. При этом ее рассыпавшиеся по лицу мягкие, светлые волосы просто очаровывали его. Как бы он хотел обвить ими свои бедра, другие, самые чувствительные места своего тела… Он непременно Должен добиться ее. С ней — он был уверен в этот Момент — его ждет неземное блаженство.
— Так чего же ты хочешь? — спросил он. Фрэнк по своему опыту знал, что люди всегда чего-то хотят.
— Мне ничего не нужно, — ответила она просто и мягко. — С самого начала, как только я увидела вас, я поняла, что мне не нужно было принимать ваше предложение. Вы первый мужчина, о ком я могла сказать себе, что он не такой, как все, что он меня поймет. Вы первый мужчина, которого я хотела бы иметь… Но поскольку вы женаты, ничего из этого не выйдет.
Фрэнк снова обнял ее своими сильными руками, целуя ее лицо, губы, шею, скользя руками по ее телу. Все ее попытки вырваться были тщетны — он был еще сильнее чем тот, который изнасиловал ее.
Бет не могла больше сопротивляться и даже почувствовала какое-то облегчение от того, что скоро это свершится. Он ее хочет, все идет так, как она задумала и рассчитала.
Она почти не почувствовала, как он поднял ее на руки и понес в ее комнату. «Все в порядке, — бормотал он, — все идет хорошо, ничего не бойся!» Хорошо, что она накануне своего выхода на кухню покурила травки, запасенной на экстремальный случай, когда надо все перетерпеть. Это ее расслабило, сняло остроту восприятия всего происходящего…
Он снял с нее рубашку, запер дверь и торопливо разделся. «Я не сделаю тебе больно, — несвязно бормотал он, — тебе не будет больно, как в предыдущий раз».
Она подалась чуть назад под тяжестью его тела и плотно закрыла глаза, как только он раздвинул ей ноги. А потом, когда она почувствовала его — страх и напряжение у нее как рукой сняло. Бет с трудом удержалась, чтобы не расхохотаться: природа наделила грозного Фрэнка членом не больше, чем те, что бывают у десятилетних мальчишек.
14
Войдя в ресторан, Лерой Езус Баулс остановился в дверях, медленно обводя взглядом сидевших в зале гостей, пока не остановился, наконец, на человеке, занимавшем отдельный столик в углу.
Он решительно двинулся в этом направлении, но владелец ресторана, раскрыв рот, бросился ему наперерез, чтобы втолковать пришельцу, что свободных мест нет. Как же! У нас приличный ресторан, и присутствие черных здесь считается нежелательным, даже если они хорошо одеты и всем своим видом, как например Лерой, показывают, что при деньгах.