14
Войдя в ресторан, Лерой Езус Баулс остановился в дверях, медленно обводя взглядом сидевших в зале гостей, пока не остановился, наконец, на человеке, занимавшем отдельный столик в углу.
Он решительно двинулся в этом направлении, но владелец ресторана, раскрыв рот, бросился ему наперерез, чтобы втолковать пришельцу, что свободных мест нет. Как же! У нас приличный ресторан, и присутствие черных здесь считается нежелательным, даже если они хорошо одеты и всем своим видом, как например Лерой, показывают, что при деньгах.
Но прежде чем владелец ресторана подоспел к нему, Лерой, нагнувшись, успел положить на пол какой-то пакет и толкнуть его ногой в сторону человека, сидевшего в углу. После этого пришелец круто развернулся и молниеносно исчез.
Владелец ресторана испуганно схватился за голову, потом кинулся в угол, куда был отфутболен пакет. Если бы он знал, что он делает…
В тот же вечер телевидение представило подробный репортаж с места происшествия: «В «Меджик Гардене», известном ресторане в Манхеттене, было совершено покушение с применением взрывного устройства. При этом погибло четырнадцать человек, двадцать четыре ранено. Полиция начала расследование сразу по нескольким направлениям».
Лерой прослушал сообщение и, ругнувшись про себя, включил телевизор.
— Что ты сказал, мой сладкий? — спросила его ослепительная чернокожая красавица. Ей было неполных двадцать. Это была девица с вьющимися, каштанового цвета волосами, огромными карими глазами, словом, экстра-класс.
— Ничего, — ответил Лерой, — ничего такого, что тебя могло бы заинтересовать.
— Меня волнует все, что касается тебя, — прошептала девушка, прижавшись к его спине и гладя его волосы.
Он нетерпеливо передернул плечами, отстраняясь от нее. Эх, кабы найти ему такую девочку, которая бы не совала нос в его беспокойные дела! А эти все лезут и лезут, куда их не просят.
Лерою было двадцать два, рост метр девяносто, худощавый, но очень сильный. Правильные черты лица он унаследовал от своей матери, шведки по национальности, а коричневые глаза и темную, шоколадного цвета кожу, от отца, выходца с Ямайки.
Одевался Лерой всегда безукоризненно — костюм, жилетка, шелковые рубашки. Носки и трусы он носил тоже из натурального шелка.
Он во всем предпочитал черный цвет — в одежде, выбираемых им женщинах, машинах, мебели. Это казалось почти наваждением, но объяснялось довольно просто: мать привила ему вкус ко всему дорогому, и она же своим воспитанием на всю жизнь перекрыла ему дорогу к белым.
— Может, сходим сегодня в кино? — предложила чернокожая девушка, — на ночной сеанс. Мне завтра не нужно на работу, так что…
— Ничего не выйдет, Мелани, — спокойно ответил Лерой, — мне сегодня еще предстоит работа.
— Кем ты работаешь? — продолжала выспрашивать Мелани. Она знала его всего три недели, а спать с ним начала две недели назад. Знала ж она о нем лишь то, что у него роскошная квартира, куча денег и что с ним интересно.
— Повторяю, не будь слишком любопытной, — сказал Лерой бесстрастным тоном. — Переговоры, всякие там дела — тебя это абсолютно не касается!
— Ах, какой ты! — Мелани помолчала немного, а затем снова спросила: — Когда тебе нужно уходить?
— Не сейчас, чуть позже.
— Если хочешь, я подожду тебя здесь, буду согревать тебе постель. Мне завтра утром все равно не нужно рано вставать, так что я могла бы остаться на всю ночь. Ты хочешь, чтобы я осталась?
— Я всегда этому рад, но не сегодня.
На глазах у Мелани выступили слезы.
— Я чувствую, что у тебя появилась другая, — запричитала она, — ты с ней договорился, потому и уходишь!
Лерой вздохнул. Какие все-таки они все одинаковые, просто удивительно. Почему бы ему наконец не найти такую девочку, которая бы не болтала зря, а понимала его. Он всегда очень тщательно выбирал себе подруг. Никаких проституток, наркоманок!
Он встречался только с манекенщицами, актрисами или певицами. Мелани, например, появилась недавно на обложке журнала «Коспомолитэн», а та девушка, что была до нее, оказалась второй на конкурсе «Мисс черная Америка». Черт бы их побрал с их титулами!
— Только этого не хватало! — рассердился Лерой, когда Мелани разразилась рыданиями. — Ну посмотри, твои красивые глазки покраснеют, и краска размажется, а я этого терпеть не могу.
— Так я останусь? — спросила Мелани, вся в слезах.
Лерой покачал головой.
— Сколько раз тебе нужно повторять, в другой раз! Сегодня я занят, у меня дела.
15
Рио притягивала к себе сексопилов и лесбиянок, как сука кобелей во время течки. Они роились вокруг нее небольшими крикливыми группками, экстравагантно разодетые, впадающие в эйфорию от всякого исходящего от нее пустяка, злые на язык и охочие до сплетен.
Рио вся эта раболепная свита нисколько не смущала. Она прекрасно уживалась со всей этой оравой, будучи уверенной, что в каждом этом сумасбродном типе есть доброе начало.
Только с достойными, порядочными мужчинами ей почему-то всегда было трудно. Можно сказать, что ей просто не везло на них. Как например с Ларри Болдингом. Она находила, что они оба были просто напичканы дурацкими предрассудками, неискренностью и прочим дерьмом. От сознания этого она становилась колючей, раздражительной и резкой.
Прежде Рио никогда не приходилось бывать в Лондоне, но там у нее было много друзей, всегда с нетерпением ожидавших, когда же наконец она навестит их. Например, Пичис — не то мальчик, не то девочка — сказочно красивая блондинка, ныне работающая дамской моделью и превратившаяся в таковую в результате операции по изменению пола. Или Перри Эрнандо, исполнитель мексиканских песен и гомосексуалист, постоянно шныряющий по Лондону в поисках новых «талантов» в своем духе.
Вместе с остальными они завалились к ней в номер, притащив с собой дюжину шампанского и какую-то сногсшибательную травку для курения, которую поставляла им одна безымянная американка. Затем вся компания вместе с Рио отправилась в ресторан «Трэмп», по словам Пичис и Эрнандо, единственное местечко, куда в Лондоне и стоило пойти. Это было для Рио как нельзя кстати. Именно туда она и собиралась сегодня наведаться. Насколько ей было известно, этот ресторан был излюбленным местом времяпрепровождения Анжело Бассалино, где он обычно появлялся с дамами своего сердца. Рио уже успела собрать о нем достаточно обширную информацию, уделив время доскональному изучению его привычек. Она выяснила, что на сегодняшний день у него были по крайней мере три женщины: первой из них была не бог весть какая известная актрисочка, блондиночка, худая, как жердь; второй — замужняя матрона, обладательница четырех детей и жирного, как боров, богатого мужа; третьей — чернокожая девица крупье, крутившая рулетку в одном из казино.
Анжело, как видно, любил женщин просто за то, что они были женщины, самки, невзирая ни на рост, ни на фигуру, ни на цвет кожи, уж не говоря об интеллекте. В этом отношении у него не было никаких комплексов. Подобный тип мужчины встречается чаще, чем можно себе представить.
Уяснив это, Рио решила действовать по ситуации и отказалась от какого-либо конкретного плана действий. Она чувствовала себя уверенно и ничуть не сомневалась в успехе. Уж в ком-ком, а в людях она разбиралась. Стоит ей только захотеть — и она вскружит голову любому. Уж она-то всегда сообразит, на что подцепить Анжело.
Эх черт, зря она, наверное, вовлекла в осуществление своего плана Бет и Лару! Рио одна вполне могла бы управиться со всеми этими тремя ублюдками — Фрэнком, Ником и Анжело. Откуда Ларе — и уж тем более Бет! — знать, как найти их слабые места, как бить их в эти болевые точки до тех пор, пока они не загнутся или не превратятся в жалкую труху. Конечно, затащить их в постель — на это Лары и Бет еще хватит, но на этом все и закончится. Нет настоящего хладнокровия. Вот Маргарет — это совсем другое дело, та бы наверняка справилась. Это была сущая ведьма, искушенная буквально во всем…
Рио хорошо помнила, при каких обстоятельствах они встретились с Маргарет в первый раз. Стояла зима. Дул холодный, пронзительный ветер. И еще Рио помнила, что в тот день ей ужасно хотелось спалить дом, в котором она жила. Это была сумасбродная идея, но в тот момент она была готова на все.
Да, поначалу Рио казалось, что это был бы наилучший финал разыгравшейся тогда трагедии: будущее — все пожирающее огромное пламя! Но потом Рио вспомнила о людях — других людях, живущих в этом же доме — и все задуманное показалось ей абсолютной бессмыслицей, включая и ее прощальное письмо к Ларри Болдингу, которое также пожрало бы беспощадное пламя. Этот тип еще поплатится! Она и мертвая доберется до него и — будь она проклята! — до его политической карьеры!
Рио тщательно сделала тогда макияж, экстравагантно расцветив лицо экзотической косметикой, надела плотно облегающее красное платье от Гальстона. В конце концов, она была суперзвездой, а звездам не подобает бесследно исчезать с небосклона. Пусть все запомнят этот ее последний час!
Рио тщательно сделала тогда макияж, экстравагантно расцветив лицо экзотической косметикой, надела плотно облегающее красное платье от Гальстона. В конце концов, она была суперзвездой, а звездам не подобает бесследно исчезать с небосклона. Пусть все запомнят этот ее последний час!
Мозг ее был затуманен наркотическим кайфом — так ей легче было отправиться в свое последнее путешествие.
Было уже три часа утра, когда Рио врубила какую-то дикую музыку на полную громкость. Она достала опасную бритву, оставленную у нее Ларри — он терпеть не мог электробритвы — и откинула лезвие. Затем сделала глубокие надрезы на запястье сначала правой, а потом и левой руки. Боли она не ощущала. Словно зачарованная, она смотрела на то, как кровь, вспучиваясь, бежала из порезов, стекала на платье. Рио заливалась бессмысленным смехом. Окружающее потеряло для нее всякую цену, отошло куда-то в сторону — никаких тебе обязательств, никаких забот, ничего!
Она продолжала смеяться, пока не потеряла сознание и не упала на пол. Кровь из вскрытых вен продолжала струиться на белый чистый ковер.
То, что произошло дальше, воссоздавалось потом в ее сознании, словно через пелену тумана. Помнится, сначала она увидела озабоченное лицо какой-то женщины, склонившейся над ней. Потом она почувствовала, как ее подняли и понесли. Она слышала приглушенные голоса, доносившиеся откуда-то издалека. И наконец она очнулась. Сколько же дней она пролежала? Два, три? Женщина сидела за столом, рядом с ее кроватью и что-то писала. Дужки ее сдвинутых на лоб очков с дымчатыми стеклами придерживали пряди длинных черных волос, чтобы те не спадали ей на лицо.
Рио не могла пошевелиться. Она лежала на какой-то странной кровати, в незнакомой комнате, с забинтованными по локоть руками.
Слабым голосом она позвала. Молодая дама подняла голову и посмотрела на нее своими зелеными глазами. Ее лицо, лишенное косметики, полные губы понравились Рио с первого взгляда — нельзя сказать, что оно было красиво или даже привлекательно, но оно излучало тепло и доброту. Рио не могла понять, как она здесь очутилась, что все это значит?
По лицу Маргарет скользнула улыбка. Она поднялась — высокая, с маленькими грудями, одетая в джинсы и просторную спортивную майку с короткими рукавами и треугольным вырезом.
— Ну, мне кажется, ты выкарабкалась, — произнесла она хрипловатым голосом. — Твоя жизнь висела на волоске, но что-то подсказывало мне, что с тобой будет все о’кей. Кстати, меня зовут Маргарет, я живу по соседству с тобой. Твое счастье, что я вовремя проснулась из-за грохота в твоей комнате. Обычно ведь у тебя бывало тихо, вот я и решила посмотреть, в чем дело. Знаешь, там можно было бы сделать потрясающее фото для прессы — ты лежишь вся в красном — платье, кровь — и все это на белом ковре! Прямо-таки жаль было тебя спасать. Но, детка, стоило ли такое делать из-за какого-то типа? — Маргарет укоризненно покачала головой. — Твой Ларри Болдинг дерьмо! Мне не обязательно знать его лично, чтобы прийти к такому выводу, но, судя по состоянию, до которого он тебя довел, я уверена, что он действительно дерьмо. Детка, разве можно из-за таких вот типов бросаться жизнью?
Рио пришлись по душе доводы Маргарет, выраженные очень убедительно и просто. Больная пробыла у нее две недели, а затем снова вернулась в свою квартиру. И за эти две недели она узнала о жизни больше, чем за все предыдущие годы.
Маргарет относилась к тем редким людям, которые готовы жертвовать собой ради других. Казалось, главной целью ее жизни было творить добро для своих ближних, и всю свою энергию она действительно отдавала этому. Ее всегда охватывало жгучее негодование, когда она видела, что к женщинам относятся, как к людям второго сорта. Покончить с этим — вот конкретная задача, которую она ставила перед собой и своими единомышленниками. При этом Маргарет не ограничивалась красивыми словами, статьями и декларациями, подобно другим поборникам женского равноправия, а шла к униженным, говорила с ними обо всем прямо и откровенно, делала для них все, что было в ее силах.
В сумрачном свете ресторана Рио, сидевшей за столиком в уютной нише, было достаточно удобно наблюдать за посетителями, оставаясь незаметной. Наконец, она увидела, как вошел Анжело в сопровождении маленькой худой блондинки. Рио долго, изучающе, разглядывала его, а затем решительно встала и прямиком направилась к его столику, усевшись напротив.
— Эй, Анжело! — В ее голосе звучал вызов. — Правда ли говорят, что ты считаешься лучшим жеребцом в этом городе?
У Энцио в тот день состоялись три телефонных разговора. Первым делом он позвонил Фрэнку в Нью-Йорк.
— Я собираюсь к тебе наведаться, — сразу начал он, — как погода?
Фрэнк сразу понял, что отца интересует вовсе не погода.
— А что погода? Как всегда, — ответил он с наигранным безразличием.
Он знал, что ФБР наверняка прослушивает его телефон.
— Я приеду в любом случае, — буркнул Энцио. — Гостиница и все прочее, как обычно, за тобой. Так что изволь обо всем позаботиться.
— Не думаю, что тебе сейчас стоит приезжать, — ответил Фрэнк, пытаясь скрыть свое раздражение. Почему отцу всякий раз нужно вмешиваться в его дела?
Но Энцио настаивал на своем.
— Я хочу повидать своих внуков, а потом мне нужно уладить кое-какие дела. Понимаешь, что я имею в виду?
— Понимаю.
Фрэнк точно знал, что отец хотел этим сказать: Энцио имел в виду панику, поднявшуюся после взрыва бомбы в «Мэджик Латерн». Но Фрэнк уверенно владел ситуацией. Первым делом он срочно организовал несколько митингов протеста и затребовал необходимую ему информацию.
Вначале его подозрение пало на Боско Сэма, затем на людей Крауна, но некоторые факты говорили против этого. В тот вечер, когда взорвалась бомба, его адвокат Томазо Виторелли встречался со своим осведомителем в том самом ресторане.
Энцио положил трубку. Он знал, что Фрэнк наверняка остался недоволен его звонком. «Конечно, Фрэнк и один может справиться с этим делом, — думал Энцио. — Однако небольшое подкрепление не помешает. И вообще, что плохого в том, что Энцио Бассалино появится в Нью-Йорке?»
Банда Крауна пыталась закрепиться в некоторых сферах их бизнеса, что ей, к счастью, не удалось, но создала для клана Бассалино дополнительные трудности. Это во-первых. А во-вторых, возникали проблемы со сбором податей. Энцио считал, что без его присутствия Нью-йоркскому филиалу их фирмы сейчас не обойтись. Он был уверен, что с его прибытием все проблемы разрешатся. Может даже, ему удастся все уладить при личной встрече с Рицци Крауном, как-никак они знали друг друга столько лет, почему бы и нет?
Второй звонок адресовался Нику в Лос-Анжелес.
— Что новенького? — как обычно спросил Энцио.
Ник коротко поведал ему о последних новостях.
— Да, так, хорошо. — Энцио откашлялся и привычно сплюнул в пепельницу, стоявшую на его письменном столе. — Завтра я лечу в Нью-Йорк, было бы неплохо, чтобы и ты на пару дней туда заглянул.
— А это для чего? — Ник не выразил ни малейшего желания покидать Западное побережье.
— Было бы неплохо, если бы ты приехал, — нетерпеливым голосом повторил Энцио. — На месте все и узнаешь.
— О, боже… — пробормотал Ник.
— Что боже? — взорвался Энцио. — Не можешь расстаться на пару дней со своей старухой? Она что, и дня не проживет без твоего члена?
— Ну, раз нужно — я приеду, — нехотя согласился Ник. — А что, не такая уж плохая идея слетать в Нью-Йорк. Можно взять с собой Лару, так что и Эйприл ничего не узнает.
— О’кей, о’кей, я еще позвоню тебе. — Энцио не терпелось закончить разговор.
Ник, по его мнению, был дурак. Вообще Энцио считал дураком всякого мужчину, который шел на поводу у женщины. Он всегда похвалялся тем, что сам ни одной женщине никогда не позволял сесть себе на голову. Баба есть баба — и этим все сказано, а их кругом хоть пруд пруди. Используй их, прежде чем они начинают приставать к тебе, как банный лист, и предъявлять претензии, это означает, что самая пора давать им отставку.
В комнату, жеманно ступая, вошла Мэри-Энн. Как обычно, она была в бикини, с высоко зачесанными назад волосами, собранными в узел. Она остановилась перед Энцио, молча отколупывая лак с ногтей, пока он не спросил ее:
— Ну, в чем дело?
— Алио пришел, — сказала она, — он там, внизу, у бассейна. Он попросил сандвич, а повар куда-то ушел.
— Ну так сделай ему сама, — буркнул Энцио, недовольный, что его очередной разговор по телефону с Анжело откладывается.
— Какой ему сделать? — глупо спросила она.
— Откуда я знаю, спроси у него. — Она все больше начинала надоедать ему, даже ее большие груди уже не привлекали его, как прежде.
— Кажется, у нас есть сыр, — вслух размышляла Мэри-Энн, — и огурцы. Ты не знаешь, он любит огурцы? — продолжала она.