— Ты не отвечаешь по домашнему номеру, — услышал я голос матери. — Я забеспокоилась.
Справедливое замечание, если учесть, что воскресный телефонный звонок мамы — один из пунктов моего еженедельного расписания.
— Где ты?
— На работе.
— У тебя все в порядке?
— Все отлично.
Мне было неловко, оттого что Рози оказалась свидетельницей столь личного разговора. Я постарался побыстрее закончить его, отвечая предельно кратко. Рози начала смеяться — к счастью, не так громко, чтобы услышала моя мать, — и корчить рожицы.
— Мама? — спросила она, когда мне наконец удалось нажать отбой.
— Совершенно верно. Как ты догадалась?
— Ты говорил как шестнадцатилетний мальчишка, отчитывающийся перед мамочкой…
Она запнулась. Видимо, мое раздражение бросалось в глаза.
— Или как я, когда разговариваю с Филом.
Надо же, оказывается, и Рози испытывала трудности в общении с родителями. Моя мама — прекрасный человек, но она слишком активно делится личной информацией. Рози схватила кусок пиццы и повернулась к монитору:
— Полагаю, ничего нового.
— Напротив, новостей полно. Исключены еще пятеро, осталось проверить всего четверых. Включая этого.
Результат высветился на экране, пока я говорил по телефону.
— Всё, Анвара Хана тоже можно вычеркивать.
— Слава Аллаху. — Рози потянулась к таблице.
— Это был самый трудный в мире заказ, — напомнил я ей. Доктор Хан заказал пять разных коктейлей, словно наверстывая упущенное за вечер. С мероприятия он уходил в обнимку с доктором Голд.
— Да, и я тоже приложила к этому руку. Плеснула чуток рома в его «Деву Коладу».
— Ты дала ему алкоголь?
Я полагал, что это было против личных или религиозных установок доктора Хана.
— По ходу, теперь ему не светят семьдесят две девственницы,[22] — заметила Рози.
Я был знаком с этой религиозной теорией. Моя позиция, как я уже не раз говорил декану, состоит в том, что к верованиям, пусть даже не обоснованным научно, следует относиться с должным уважением. Но именно сюжет про девственниц мне почему-то кажется абсурдным.
— Довольно странное желание, — сказал я. — Почему нужны именно девственницы? По мне, так женщина с сексуальным опытом куда предпочтительнее.
Рози рассмеялась и откупорила два пива. Потом вдруг пристально посмотрела на меня, чего я никогда себе не позволяю в отношении других:
— Какой ты все-таки… удивительный. Самый удивительный человек из всех, кого мне доводилось встречать. Не знаю, почему ты все это делаешь, но все равно спасибо.
Она чокнулась со мной бутылкой и выпила.
Приятно, что мои усилия оценены. Но это было как раз то, что меня беспокоило, — то, что мы обсуждали с Клодией. Рози наконец заинтересовалась моими мотивами. Она ведь подавала заявку на проект «Жена», и, видимо, у нее были какие-то ожидания на этот счет. Пришло время поговорить начистоту:
— Вероятно, ты думаешь, я делаю это, чтобы начать романтические отношения.
— Признаюсь, такая мысль приходила мне в голову, — сказала Рози.
Что и требовалось доказать.
— Мне очень жаль, если я создал ошибочное впечатление.
— Что ты имеешь в виду? — удивилась Рози.
— Ты меня не интересуешь в качестве партнерши. Мне следовало бы сказать тебе об этом раньше, но ты действительно совсем не подходишь.
Я пытался оценить реакцию Рози, но чтение по лицам — не мой конек.
— Что ж, тебе, наверное, будет приятно узнать, что я это переживу. Кстати, насчет тебя я могу сказать то же самое: офигенно неподходящий.
Какое облегчение. Выходит, я не задел ее чувства. Но между тем мой вопрос так и остался без ответа.
— Тогда почему ты подавала заявку на проект «Жена»?
Про «заявку» я, конечно, загнул, ведь Джин не предлагал Рози заполнить анкету. Но ее ответ вызвал еще больше вопросов, поскольку свидетельствовал о серьезном недопонимании.
— Проект «Жена»? — произнесла она таким тоном, будто впервые слышала об этом.
— Джин прислал тебя ко мне по проекту «Жена».
— Он сделал что?
— Ты не слышала о проекте «Жена»? — спросил я, пытаясь скорректировать исходную позицию.
— Нет, — отчетливо произнесла она, как будто втолковывала что-то ребенку. — Я никогда не слышала о проекте «Жена». Но готова выслушать. В подробностях.
— Конечно, — сказал я. — Но нам придется совместить это с пиццей и пивом.
— Разумеется, — ответила Рози.
Я довольно детально объяснил суть проекта и даже рассказал о своих консультациях с Джином и полевых испытаниях на холостяцких вечеринках. Я закончил свой рассказ вместе с последним куском пиццы. Рози слушала, не перебивая, — разве что иногда восклицала «Блин!» и «Мать!»
— Итак, — подытожила она, — этот проект еще в работе?
Я объяснил, что чисто технически он, конечно, в работе. Но в отсутствие квалифицированных кандидатур никакого продвижения по проекту не отмечается.
— Печалька, — сказала Рози. — И что же эта идеальная женщина себе думает, а?
— Я полагаю, что моим критериям удовлетворяет далеко не одна женщина. Но тут как с поиском донора костного мозга. Очень важно точное совпадение.
— Могу лишь выразить надежду, что найдутся женщины, которые осознают свой гражданский долг и пройдут тест.
Надо же, какой интересный комментарий. А ведь я не рассматривал участие в этом проекте как обязанность и уж тем более — как исполнение долга. В последнее время, размышляя над причинами неудач проекта «Жена», я с грустью думал о том, как много в мире женщин, которые отчаянно ищут спутника жизни и готовы заполнять любые анкеты — при крайне низкой вероятности пройти отбор.
— Это же все по желанию, — сказал я.
— Как благородно. А ты не пробовал взглянуть на это с другой стороны? Любая женщина, которая соглашается на такой тест, счастлива, оттого что ее будут рассматривать как вещь. Ты скажешь, что это их выбор. Но если ты подумаешь о том, как часто общество вынуждает женщину относиться к себе самой как к вещи, то, возможно, изменишь свое мнение. Мне вот что интересно: действительно хочешь женщину, которая готова на все унижения? Такая жена тебе нужна?
Рози заметно злилась.
— Знаешь, почему я так одеваюсь? Откуда эти очки? Да просто я не хочу, чтобы ко мне относились как к вещи. Если б ты только знал, как меня оскорбило то, что ты думал обо мне как о кандидатке…
— Тогда почему ты пришла ко мне в тот день? — спросил я. — Ну, когда произошел Инцидент с Пиджаком?
— А помнишь, у тебя дома, на балконе, я задала вопрос о размере яичек?
Я кивнул.
— Тебя не смутило, что я на первом же свидании спрашиваю об этом?
— Да не так чтобы очень. На свидании я слишком сосредоточен на том, чтобы самому что-нибудь не ляпнуть.
— Отлично, отмазка засчитана. — Казалось, Рози немного успокоилась. — Так вот, на самом деле я задала этот вопрос, потому что поспорила с Джином. Джин, эта сексистская скотина, утверждал, что мужчина по природе своей не моногамен, а доказательством служит размер его яичек. И это он отправил меня к специалисту по генетике, чтобы тот разрешил наш спор.
Мне понадобилось несколько минут, чтобы полностью переварить все сказанное. Выходит, Джин не готовил ее к романтическому ужину. Эта женщина — Рози — приняла мое предложение о свидании просто так, без всякого сценария. Меня захлестнуло волной необъяснимого удовлетворения.
Но Джин ввел меня в заблуждение. И еще, кажется, он использовал Рози в корыстных целях, надеясь заработать на споре.
— Ты много проиграла? — спросил я. — Это сильно смахивает на эксплуатацию: профессор психологии заключает пари с барменшей.
— Ни черта я не барменша.
Судя по лексике, Рози снова начинала злиться. Но вряд ли она могла опровергнуть факты. Я осознал допущенную ошибку. Заяви я что-нибудь подобное в аудитории — и неприятностей не избежать.
— Работница бара.
— Бармен — таков общепринятый термин, — сказала она. — Но дело не в этом. В баре я всего лишь подрабатываю. А так я пишу диссертацию по психологии, усек? На кафедре Джина. Теперь тебе все понятно?
Конечно! Я вдруг вспомнил, где я ее раньше видел. Это она спорила с Джином после его лекции. Это ее Джин пригласил на чашку кофе — что он обычно проделывал с симпатичными женщинами. Но она отказалась. Не знаю почему, но мне это было приятно. Если бы только я узнал ее сразу, когда она зашла в мой кабинет, всех этих недоразумений можно было бы избежать. Теперь все встало на свои места. Даже тот спектакль, что она устроила, интересуясь поступлением на медицинский факультет, уже не выглядел абсурдом. Все стало понятно, кроме двух моментов.
— Почему же ты мне сразу не сказала?
— Потому что я барменша и не стыжусь этого. Хочешь — бери меня, хочешь — уходи. — Я решил, что она употребила метафору.
— Почему же ты мне сразу не сказала?
— Потому что я барменша и не стыжусь этого. Хочешь — бери меня, хочешь — уходи. — Я решил, что она употребила метафору.
— Замечательно, — сказал я. — Это объясняет почти все.
— Ну и отлично. Только почему «почти»? Давай уж идти до конца.
— До сих пор не понимаю, почему Джин ничего мне не сказал.
— Потому что он говнюк.
— Джин — мой лучший друг.
— Ну и бог вам в помощь, — сказала она.
Теперь, когда мы объяснились, пора было заканчивать с проверкой ДНК, хотя наши шансы на успех в тот вечер таяли на глазах. В списке кандидатов значилось еще четырнадцать человек, а у нас осталось только три образца. Я подошел к анализатору.
— И все же, — сказала Рози, — я спрошу еще раз. Почему ты все это делаешь?
Я вспомнил, как сам ломал над этим голову и пришел к выводу, что делаю это исключительно из научного интереса и альтруизма по отношению к ближнему. Но здесь я вдруг осознал, что все это неправда. Только что мы исправили многочисленные ошибки и разъяснили все недоразумения. И не стоило громоздить новые.
— Не знаю, — просто ответил я.
Отвернувшись к аппарату, я начал загружать образец. От работы меня отвлек звон разбитого стекла. Рози швырнула мензурку — к счастью, пустую — об стену.
— Как же все задолбало!
И ушла.
На следующее утро в дверь моего кабинета постучали. Рози.
— Заходи, — сказал я. — Полагаю, ты хочешь узнать результаты последних трех анализов.
Рози неестественно медленным шагом подошла к моему столу, где были разложены данные по проекту «Жена». То, что было призвано изменить мою жизнь.
— Нет, — сказала она. — Я и так знаю, что они отрицательные. Даже если ты позвонил бы и сказал, что есть совпадение.
— Совершенно верно.
Она стояла и молча смотрела на меня. Я знаю, что долгие паузы — это приглашение к разговору, но никак не мог сообразить, что бы такого дельного сказать. В конце концов она сама прервала молчание:
— Ты извини, что я вспылила вчера.
— Я могу это понять. Ничто так не раздражает, как долгая и упорная работа впустую. Но в науке это встречается сплошь и рядом. — Я помнил, что она не только барменша, но и аспирантка. — Ты ведь и сама это знаешь.
— Я имею в виду твой проект «Жена». Я считаю, что он неправильный, но ты ничем не отличаешься от любого другого мужчины в оценке женщин — разве что говоришь об этом честно и откровенно. Как бы то ни было, ты столько сделал для меня…
— Очередное заблуждение. К счастью, мы все прояснили. И теперь можем продолжать проект «Отец», избавившись от всего личного.
— Только после того, как я пойму, почему ты это делаешь.
Опять этот мучительный вопрос. Но ведь она с радостью работала над проектом, когда думала, что в его основе лежит мой романтический интерес, хотя и не отвечала взаимностью.
— В моей мотивации ничего не изменилось, — сказал я. И это была правда. — Дело было в тебе. Я думал, что интересую тебя в качестве партнера. К счастью, это предположение основывалось на непроверенной информации.
— Но разве тебе не нужно время, чтобы заниматься своим проектом?
Вопрос был задан весьма кстати. Данные на моем мониторе сулили прорыв.
— У меня хорошие новости. Кажется, появилась та, кто соответствует всем требованиям.
— Что ж, — сказала Рози, — значит, я тебе больше не нужна.
Очень странный ответ. Рози и не была мне нужна — во всем, что не связано с ее собственным проектом.
16
Ее звали Бьянка Ривера, и она подходила мне во всем. Было лишь одно препятствие, устранению которого мне нужно было посвятить какое-то время. В анкете Бьянка упомянула о том, что дважды выигрывала чемпионат по бальным танцам и в качестве партнера ей нужен был умелый танцор. Итак, у нее тоже есть требование; это справедливо. К тому же выполнить его не составляло труда. У меня на примете было идеальное место, куда я собирался пригласить Бьянку.
Я позвонил Реджине, помощнице декана, и убедился в том, что она еще продает билеты на факультетский вечер. Потом отправил Бьянке электронное письмо с приглашением. Она приняла его! Свидание с женщиной моей мечты назначено. До него — десять дней. За это время я должен научиться танцевать.
Джин зашел в мой кабинет, когда я разучивал танцевальные па.
— А я-то Дон, всегда думал, что статистика долголетия основывается на браках с живыми женщинами.
Он явно намекал на скелет, который я прижимал к себе вместо партнерши. Я позаимствовал его на кафедре анатомии, и никто не поинтересовался, зачем он мне. Судя по размеру таза, это был мужской скелет, но для урока танцев это значения не имело. Я объяснил Джину суть происходящего, кивая на стену — где, как на экране, мелькали сцены из фильма «Бриолин».
— Полагаю, — сказал Джин, — в твой почтовый ящик залетела мисс Безупречность… хотя нет, прошу прощения — доктор Безупречность, кандидат наук.
— Ее зовут не Безупречность, а Бьянка Ривера.
— Фото?
— Ни к чему. Место свидания указано предельно точно. Она придет на факультетский вечер.
— Ни фига себе. — Джин вдруг замолчал, а я возобновил танец. — Дон, вечер в следующую пятницу.
— Совершенно верно.
— Ты не научишься танцевать за девять дней.
— За десять. Я начал вчера. Шаги просты для запоминания. Мне всего лишь нужно потренировать движения. Это куда легче, чем восточные единоборства.
Я продемонстрировал сказанное.
— Очень впечатляет, — сказал Джин. — Присядь-ка, Дон.
Я сел.
— Надеюсь, ты не очень злишься на меня из-за Рози, — сказал он.
Я уже почти забыл.
— Почему ты не сказал мне, что она твоя аспирантка? И про пари?
— Со слов Клодии я понял, что вы с Рози прекрасно проводите время. И решил, что если она сама тебе об этом не сказала, значит, на то были причины. Рози, может, и слегка чокнутая, но уж точно не дура.
— Совершенно верное замечание, — заметил я. Кому, как не профессору психологии, разбираться в материях человеческих взаимоотношений?
— Я рад, что хотя бы один из вас рассуждает здраво, — сказал Джин. — Должен признаться, Рози не очень довольна мной, равно как и жизнью в целом. Послушай, Дон, я уговорил ее пойти на вечер. Одну. Если бы ты знал, как часто Рози прислушивается к моим советам, ты бы понял, скольких трудов мне это стоило. Я хотел предложить то же самое и тебе.
— Прислушиваться к твоим советам?
— Нет, пойти на вечер одному. Или пригласить Рози в качестве партнерши.
Теперь я понял, к чему клонит Джин. Он настолько зациклен на своем влечении, что секс мерещится ему повсюду. Но на этот раз он глубоко ошибся.
— Мы с Рози подробно обсудили наши отношения и четко обо всем договорились. Никто из нас в них не заинтересован.
— А с каких это пор женщины научились четко договариваться? — спросил Джин.
В свете моего судьбоносного свидания с Бьянкой я опять обратился за советом к Клодии. Полагая, что она будет присутствовать на вечере в качестве супруги Джина, я честно сказал, что мне, возможно, потребуется ее помощь. Но оказалось, что Клодия ни сном ни духом не ведала о факультетском торжестве.
— Просто будь самим собой, Дон, — сказала Клодия. — Если она не захочет принять тебя таким, какой ты есть, значит, это не тот человек, который тебе нужен.
— Думаю, маловероятно, чтобы какая-нибудь женщина приняла меня таким, какой я есть.
— А как же Дафна? — спросила Клодия.
Тут она была права: Дафна не походила ни на одну из женщин, с которыми я встречался. Отличный ход: опровержение встречным доводом. Кто его знает — а вдруг Бьянка окажется молодой и танцующей версией Дафны!
— А что с Рози? — спросила Клодия.
— Рози совершенно не годится.
— Я не об этом, — сказала Клодия. — Принимает ли она тебя таким, какой ты есть?
Я задумался. Это был трудный вопрос.
— Думаю, да. Потому что она не рассматривает меня как партнера.
— Пожалуй, это хорошо, что ты чувствуешь так, — сказала Клодия.
Чувствую! Чувствую, чувствую, чувствую! Чувства как раз и нарушали мой покой. Мало того, что проект «Отец» волновал меня куда больше, чем проект «Жена», — а тут еще возникли переживания по поводу Бьянки.
Всю жизнь меня критикуют за эмоциональную скупость, словно в этом есть моя вина. Консультации с психиатрами и психологами — включая и Клодию — обычно начинаются с установки, что мне следует быть «в контакте» со своими ощущениями. Но на самом деле меня подталкивают к тому, чтобы я отдался чувствам. Между тем меня вполне устраивает то, как я с ними сосуществую: я умею их обнаруживать, распознавать и анализировать. Это очень полезный навык, и я не против его развития. Иногда чувствами можно наслаждаться — взять хотя бы мою благодарность сестре, которая навещала меня даже в трудные времена, или примитивное ощущение счастья после бокала вина. Но просто необходимо держать ухо востро и не позволять чувствам травмировать душу.