Ежедневно она разговаривала с Крисом Бесселем и полковником Робертсом в Штатах, но те не могли сказать ничего утешительного. Каждую ночь у себя в комнате она молилась, как когда-то маленькой девочкой, на коленях и со слезами. Но след остыл. Ни ее молитвы, ни вся мощь ЦРУ не могли отыскать Кайлу и «Цветы ислама». Каждый день Хейзел много времени проводила с Гектором Кроссом, черпая силы в его обществе.
— Уже месяц ничего не слышно! — говорила она по меньшей мере раз в день. — Они чрезвычайно искусно играют в кошки-мышки. Многолетняя практика.
Он отвечал:
— Они не торопятся. Надо ждать. Но помните, Кайла жива. Утешайтесь этой мыслью.
— А что слышно от Тарика и Утманна? Они уже должны что-нибудь узнать.
— Это чертовски неспешная игра, — повторил он. — Если Тарик или Утманн сделают хотя бы малейшую ошибку, они неизбежно погибнут. Они работают под прикрытием. Живут, едят и спят со Зверем. Их нельзя торопить, нельзя даже связаться с ними. Пытаться это сделать все равно что пустить им пулю в голову.
— Жаль, что мы ничего не можем, — жаловалась она.
— Кое-что можно, миссис Бэннок.
— Что именно, Кросс? — оживилась она. — Я сделаю все, что вы предложите.
— Тогда предлагаю: перестаньте посылать сообщения Зверю на мобильный телефон Кайлы.
— Как?.. — Она замолчала, покачала головой и призналась: — Я только повторяю сообщение, которое мы отправили им раньше. Что мы ждем. Но откуда вы…
Она снова замолчала.
— Откуда я знаю, что вы делаете? — закончил он за нее. — Иногда вы совсем не так умны, как полагаете, Хейзел Бэннок.
— А вы, Гектор Кросс… вы думаете, будто умнее всех на свете, чтоб вас! — выпалила она.
— Приятно иногда бывает так сорваться, а, Хейзел?
— Не смейте называть меня Хейзел, высокомерный ублюдок!
— Отлично, миссис Бэннок! Ваш словарь постоянно совершенствуется. Вскоре вы будете соответствовать моим высоким требованиям.
— Я вас ненавижу, Гектор Кросс. От всей души ненавижу.
— Нет, неправда. Вы для этого слишком умны. Приберегите ненависть для более достойного объекта.
Он рассмеялся. Смех был заразительный, мягкий и понимающий, и Хейзел невольно тоже засмеялась, но в ее смехе пробивалась истерика.
— Вы неисправимы, — сказала она сквозь смех.
— Теперь, когда вы меня раскусили, можете называть меня Гектор или просто Гек, как хотите.
— Спасибо. — Она пыталась сдержать смех. — Но я никак не хочу, Кросс.
* * *— Как можно заставить их попробовать освободить девушку?
Шейх Хан смотрел на внука в ожидании ответа.
— Вначале им надо узнать, где мы ее держим.
Адам заговорил, старательно обдумав ответ. Его дед кивнул.
— Тогда они попросят помощи у своих друзей из Вашингтона. Мы знаем, что мать дружит с американским президентом. Он пошлет множество своих крестоносцев, чтобы одолеть нас. — Шейх Хан взялся за бороду и глядел в глаза внуку, дожидаясь, когда тот поймет так же ясно, как он сам. — Американцам потребуется много недель и даже месяцев, чтобы подготовить удар. Мы можем за несколько часов покинуть дворец и уйти в пустыню. Гектор Кросс, убийца моих сыновей, это знает. Станут ли они с ее матерью ждать, пока вмешается американская армия?
— Да! — уверенно ответил Адам. — Если только…
Шейх Хан увидел, как глаза внука загорелись — решение было принято, — и его сердце разбухло от гордости.
— Да, Адам? — поторопил он молодого человека.
— Если только не убедить их, что девушке грозит смертельная опасность или даже опасность хуже смерти, — сказал Адам, и дед улыбнулся, отчего глаза его почти скрылись в складках кожи. — Тогда они придут к нам, придут без колебаний и страха.
— И тогда мы — что? — радостно прошептал шейх Хан. Адам сразу ответил:
— Уедем из этой каменной клетки, из крепости. Понадобится такое место, где красота будет подчеркивать ужас происходящего. — Он подумал и сказал: — Бассейн с кувшинками в Оазисе Чуда!
— Мы сначала покажем им опасность и потом позволим узнать, где мы? Или сначала они узнают где, а потом воочию увидят, что происходит?
Шейх Хан сделал вид, что обдумывает вопрос, но Адам не стал ждать:
— Вначале пусть увидят страдания девушки. Когда они узнают, где она, то не мешкая, не задумываясь бросятся сюда.
— Я горжусь тобой, — сказал шейх Хан. — Ты станешь великим полководцем и безжалостным воином Аллаха.
Адам поклонился, принимая похвалу. Потом поманил одного из доверенных стражников, который стоял у двери, сложив на груди руки. Стражник незамедлительно подошел и опустился на одно колено, слушая приказ.
— Пошли за фотографом, — негромко велел Адам. — Прикажи ему завтра утром ждать у главных ворот дворца после утренней молитвы. Пусть прихватит видеокамеру.
* * *Рабыни вывели Кайлу из тесной каморки, где ее держали с тех пор, как привели в Оазис Чуда. Ее умыли, поливая водой из кувшинов, и переодели в свежее платье, длинную черную абайю, а голову и волосы закутали черной тканью. Потом Кайлу отвели к главному входу во дворец, где четверо вооруженных автоматами охранников ждали, чтобы отвезти ее в Оазис.
После душной камеры воздух пустыни казался чистым и теплым. Кайла с облегчением вздохнула. Она давно потеряла интерес к тому, что произойдет с ней дальше. И шла, охваченная тупой покорностью. На середине спуска по горной тропе она поняла, что внизу, у водоема, заросшего роскошной зеленью, собралась толпа. Люди стояли в определенном порядке, выстроившись полукругом. Все это были мужчины. Подойдя ближе, она увидела, что в центре круга сидит на ковре, скрестив ноги, человек в традиционных белых штанах, черном жилете и чалме, но, хотя его лицо скрывала куфия, она узнала Адама. И почувствовала облегчение. Кайла не видела его целый месяц, с того дня, как ее сфотографировали с экземпляром «Интернешнл геральд трибьюн» в руках. Ей захотелось кинуться к нему. В этой грубой, жестокой толпе он был единственным, кому она могла верить. Она знала, он защитит ее. Он свет во тьме ее отчаяния. Кайла начала протискиваться к нему, но мужчины с обеих сторон удержали ее и все тем же неторопливым шагом повели вниз с холма. Внезапно перед Кайлой появился еще один человек. Он пятился перед ней, наведя на ее лицо большую, черную профессиональную видеокамеру.
— Улыбнись, мисси, — просил он. — Смотри, сейчас вылетит птичка.
Его английский был почти непонятен.
— Уходи! — крикнула ему Кайла, собрав последние остатки своего былого своенравия. — Оставь меня в покое. — Она бросилась на него, но он отскочил, держась вне пределов ее досягаемости. Охрана схватила ее за руки и оттащила. Оператор продолжал снимать. Они вошли в полукруг вооруженных людей в масках, и Кайла жалобно крикнула Адаму: — Пожалуйста! Адам, пусть они меня не мучают.
Адам отдал приказ. Охрана подтолкнула ее вперед и заставила сесть рядом с ним на яркий ковер в рисунках. Подошел оператор и склонился рядом. Он установил камеру на штатив. Направил ее на Адама, и механизм негромко зажужжал. Адам снял куфию, закрывавшую его лицо, и посмотрел прямо в камеру.
— Кайла, — заговорил он на почти безупречном английском с едва уловимым французским акцентом, — эту видеозапись пошлют твоей матери, чтобы показать ей: о тебе хорошо заботятся. Можешь передать ей любое сообщение. Говори в камеру. Скажи, что скоро поступит требование выкупа. Попроси ее немедленно заплатить. Как только деньги будут получены, все твои неприятности закончатся. Тебя освободят и отправят домой к матери. Поняла?
Она молча кивнула.
— Сними покрывало, — мягко приказал Адам. — Пусть мать увидит твое лицо. — Медленно, словно в трансе, Кайла сбросила покрывало на плечи. — Теперь смотри в камеру. Хорошо, вот так. Теперь поговори с матерью. Скажи ей, что у тебя на сердце.
Кайла прерывисто вздохнула и сказала:
— Здравствуй, мамочка. Это я, Кайла. — Она замолкла и покачала головой. — Прости. Сболтнула глупость. Конечно, ты меня узнала. — Она собралась с мыслями. — Эти люди держат меня в жутком месте. Я очень боюсь. Я знаю, что со мной произойдет что-то ужасное. Они хотят, чтобы ты послала им денег. И обещают за это отпустить меня. Мамочка, пожалуйста, помоги. Не позволяй им так со мной обращаться. — Она всхлипнула и закрыла лицо руками. Ее голос, и без того глухой, от горя и ужаса зазвучал еще глуше. — Пожалуйста, мамочка, дорогая. Ты одна на всем свете можешь меня спасти.
Она заплакала громче, и ее речь стала невнятной. Адам протянул руку и нежно погладил ее по волосам. Потом посмотрел прямо в камеру.
— Миссис Бэннок, хочу сказать вам, что меня очень огорчает судьба вашей дочери. Кайла — милая юная девушка. Настоящая трагедия, что ее впутали в это дело. Я хотел бы чем-нибудь помочь. Однако не я распоряжаюсь этими людьми. Они сами себе закон. И только вы в состоянии положить конец этому ужасу. Выполните просьбу Кайлы. Заплатите выкуп, и ваша прекрасная дочь немедленно вернется к вам.
Он встал и вышел из поля зрения камеры. Его место заняли четверо в масках. Оружие они отложили. Поставили Кайлу, повернули лицом к камере. Справа в кадр вошел еще один мужчина в маске и снял с пояса кинжал с рукоятью из носорожьего рога и кривым десятидюймовым лезвием, украшенным золотой арабской вязью. Он прижал клинок к горлу Кайлы под подбородком, почти касаясь кожи.
— Нет! Пожалуйста! — взмолилась она. Группа целую минуту простояла неподвижно. Потом человек в маске стал медленно опускать лезвие. Оно коснулось левой груди Кайлы, очерченной тканью абайи. Свободную руку мужчина положил девушке на правую грудь. Взял ее в горсть и почти игриво покачал. Кайла удвоила сопротивление, и мужчины в масках, державшие ее, негромко засмеялись. Их смех напоминал кашель гиен, сбежавшихся на запах крови, принесенный ветром.
Мужчина с кинжалом зацепил пальцем ворот абайи и распахнул его. Просунул лезвие в пространство между тканью и кожей девушки. Кайла почувствовала прикосновение холодного металла, застыла и смотрела на нож, двигавшийся между ее грудей. Ткань разделилась, и одна грудь вывалилась. Кожа была бледной, как сливки, сосок рубиново-красный. Мужчина спрятал кинжал в ножны и полез другой рукой в разрез на платье. Извлек вторую грудь, и, держа по одной в каждой руке, стиснул их так жестоко, что нежные соски напряглись и Кайла вскрикнула от боли. Он отпустил груди и пальцем разорвал платье донизу. Под абайей Кайла была голая. Оператор навел камеру и неторопливо, подробно снимал все ее тело, задержавшись на груди и потом медленно переместившись к золотистым волосам на лобке.
Кайла покорно стояла. Она не сопротивлялась, когда четверо мужчин уложили ее на спину и придавили к ковру. Двое держали ей руки, прижимая запястья. Другие двое схватили за лодыжки. Ноги они широко раздвинули. Оператор сменил фокус, делая крупноформатную съемку. Кайла мотала головой.
— Пожалуйста, не надо, — умоляла она. — Пожалуйста…
Мужчина, стоявший над ней, распустил пояс и спустил мешковатые шаровары до лодыжек. Он посмотрел Кайле между ног, потом плюнул себе на правую ладонь. Растер слюну по головке члена, смазывая его. Камера следила за каждым его движением. Член напрягся и выступил из спутанной массы угольно-черных лобковых волос. Он был огромен. Кайла смотрела, широко раскрыв глаза, потеряв от ужаса дар речи. Мужчина наклонился между ее колен и лег на нее. Кайла пыталась оттолкнуть его, но люди в масках крепко держали ее за ноги. Мускулистые ягодицы мужчины поросли густой шерстью, как у животного. Они сжались и надавили. Кайла громко закричала и судорожно изогнулась. Он совершал мощные движения, а остальные мужчины из круга наблюдателей отложили оружие, подошли ближе и, спустив штаны, выстроились в цепочку, постепенно возбуждаясь, пока дожидались своей очереди.
Как только первый мужчина встал, второй немедленно занял его место. После четвертого насильника Кайла перестала дергаться, она больше не кричала и не сопротивлялась. После шестого пошла кровь, много крови, алой крови на бледных бедрах. Когда десятый мужчина встал, улыбаясь, и натянул шаровары, камера повернулась к Адаму, который бесстрастно следил за происходящим. Он посмотрел в объектив.
— Очень жаль, что вы стали свидетельницей насилия, миссис Бэннок, — тихо сказал он. — Не думаю, что ваша дочь сможет выдержать это еще раз. Мы с вами можем прекратить надругательство немедленно. Вам нужно только перечислить нам через банк в Гонконге десять миллиардов долларов США. Вы знаете, как связаться с людьми, которые мучают Кайлу. Банковские реквизиты и условия перевода вам сообщат, когда вы будете готовы заплатить.
* * *Весь день Хейзел носила «Блэкберри» под блузкой, повесив на шнурке на шею. Она приклеила его липкой лентой между грудей, так что даже когда бежала, прыгала с парашютом или тренировалась вместе с мужчинами, могла подойти после первого же звонка. По ночам она клала его под подушку и, просыпаясь, часто обнаруживала, что держит его в руке. Так она чувствовала себя ближе к Кайле.
Когда телефон наконец зазвонил, она сидела в ситуационном центре, где Гектор Кросс проводил ежедневный инструктаж. «Кроссбоу» по-прежнему должен был успешно выполнять свои обязанности — обеспечивать безопасность. Гектор понимал, что враг способен воспользоваться смятением, вызванным похищением Кайлы, и внезапно нанести новый удар. Совещание закончилось, и Гектор осмотрел собравшихся.
— Вопросы? Ладно! Я вас больше не задерживаю…
Он замолчал, услышав звонок телефона под оливково-зеленым костюмом-«сафари», который был на Хейзел.
— О боже! — прошептала она и, расстегивая пуговицы, извлекла телефон.
— Оставьте нас! — резко приказал Гектор своим людям. — Уходите! Немедленно!
Все немедленно повиновались, и Пэдди О’Куинн закрыл за собой дверь. Хейзел уже поднесла телефон к уху и кричала в микрофон:
— Алло! Кто это? Говорите! Пожалуйста, говорите!
Гектор взял ее за плечо. Осторожно потряс.
— Хейзел, это не обычный звонок. Либо текстовое сообщение, либо приложение.
От волнения она не обратила внимания на то, что сигнал другой, и теперь с лихорадочной торопливостью определила его тип.
— Вы правы, — выпалила она. — Это приложение. Похоже на фотографию или видео. Да, видео! Длинное… двенадцать мегабайт.
— Подождите! Не открывайте!
Гектор пытался остановить ее. У него было дурное предчувствие. Ему хотелось подготовить Хейзел. Но она будто не слышала и уже просматривала видео на маленьком экране.
— Это Кайла! — радостно воскликнула она. — Она жива. Слава богу! Посмотрите же, Кросс!
Он подошел к ней, обойдя стол.
— Бедняжка! Такая красивая… трагически красивая.
На экране Кайла шла к мужчине, сидевшему на ковре в окружении вооруженных арабов в масках. Лицо мужчины тоже было закрыто куфией. Но камера приблизилась, на экране остались только его голова и плечи. Мужчина открыл лицо.
— Кто этот человек, Кросс? Вы его знаете? — возбужденно спросила Хейзел.
— Нет, я впервые его вижу. Но теперь никогда не забуду, — негромко ответил Гектор. Адам произнес короткую речь. Они молча слушали, глядя на экран, как на ядовитую гадину.
— …Заплатите выкуп, и ваша прекрасная дочь немедленно вернется к вам, — негромко закончил Адам.
— Я заплачу, — прошептала Хейзел. — Заплачу столько, сколько они захотят.
— Мне жаль, миссис Бэннок, — мягко сказал Гектор, — но он лжет. Все, что он говорит, ложь. Это Зверь, а он отец лжи.
Изображение на экране сменилось. К Кайле подошел араб с ножом.
— Он ее не тронет. Он не может. Я заплачу. Сколько угодно, лишь бы они не мучили мою малышку!
В ее голосе звучала истерика.
— Будьте мужественны! Ради Кайлы — будьте мужественны.
— Ведь это же люди, а не звери, — сказала она. — Они не тронут невинную юную девушку, которая не причинила им никакого зла.
— Да, не звери. Но самые свирепые звери добры и благородны по сравнению с этими тварями.
Араб над Кайлой обнажил свой огромный пенис. Хейзел всхлипнула и схватила Гектора за руку. На экране начал развертываться ужас, и она замолчала. Но дрожала, словно в лихорадке.
— Выключите! — приказал Гектор, но Хейзел покачала головой. Ее рука сдавила руку Гектора как стальными тисками. Он не мог поверить, что она так сильна, но не пытался высвободиться, хотя от боли заслезились глаза: он не мог отказать Хейзел в утешении, какое мог дать. Обоим казалось, что многократное насилие над ее дочерью тянется бесконечно. Гектор чувствовал, как в нем поднимается гнев, какого он никогда прежде не испытывал. И когда на экране снова появилось лицо Адама, Гектор нашел для своей ненависти точку приложения. Он смотрел на это лицо, стараясь навсегда запечатлеть его в памяти. Наконец ужасная запись закончилось, экран потемнел. Гектор и Хейзел не шевелились и долго молчали, продолжая смотреть на пустой экран.
— Я заплачу, если смогу, — прошептала Хейзел.
— У вас нет столько, сколько они просят. Десять миллиардов долларов, — сказал Гектор, и это был не вопрос, а утверждение. Она покачала головой и выпустила его руку.
— «Бэннок ойл» принадлежит не мне. Компания принадлежит акционерам. Семьдесят три процента выпущенных акций — собственность трастового фонда Генри. У меня есть право голосовать от числа этих акций, но нет права их продавать. Только два с половиной процента общего капитала компании зарегистрировано на мое имя. Если я продам акции и все остальные свои активы, возможно, наберется пять миллиардов. Ну, пять с половиной. Можно поторговаться.
— Даже не думайте! — сказал Гектор. — Будь у вас хоть двадцать миллиардов, этого не хватило бы. Они хотят чего-то другого.
— Но что еще мы можем сделать?
— Надо тянуть время, пока не вернутся Утманн и Тарик. Ответьте этим ублюдкам, что собираете деньги, но на это требуется время. Говорите им что угодно. Ответьте на их ложь своей.