– Ниецки?
– Да. Так его и звали, я хорошо помню. Чех или поляк. Или венгр. Вот это уже не помню. А вы были знакомы?
– Нет. Но я видел, как его убили.
– И как это было? – казалось, врач задал этот вопрос из вежливости.
– Его избивали на ринге.
– Конечно, – припомнил старичок. – Я слышал об этом, но мне такие вещи не интересны. Плохо, очень плохо, что так получилось. Но было уже поздно. Внутричерепная гематома, смещение позвонков шейного отдела, ушиб… – Доктор осекся, поняв, что заболтался, махнул рукой. – А что с его противником по рингу?
– Ничего… – Павел помолчал. Добавил неохотно: – Завтра мне предстоит с ним драться.
Доктор осуждающе покачал головой:
– Зачем? Не понимаю, зачем?.. – развел он руками.
Процедурная, по сравнению с мертвым коридором, выглядела по-домашнему обжитой. Здесь тихо мурлыкала классическая музыка, теплилась ненужная при свете дня настольная лампа, рифленые оконные стекла были задернуты кружевными занавесками, на стенах висели кашпо с цветами, а над кушеткой красовался календарь, больше похожий на анатомический атлас.
– Вы знаете, зачем вас вызвали? – поинтересовался доктор, моя руки.
– Догадываюсь, – ответил Павел, осматриваясь, замечая не только цветы и календарь, но и упаковки ампул в застекленном шкафу, блистающий хромом инъекционный пистолет на тумбочке возле кушетки, щипцы устрашающего вида…
– Мы проведем стандартную процедуру. Бояться ничего не надо, все нехорошее, что вы слышали, это пустые страшилки.
Павел уже понял, что старичок-доктор любит поговорить Наверное, не будь здесь слушателя, он все равно нашел бы с кем пообщаться: с цветами, с мебелью, с инструментами.
– …Биоактивация проводится уже много лет. Вся процедура отработана, и ничего хитрого тут нет. Обычно все манипуляции проделывает сестра, но поскольку пациентов нет, я совсем заскучал без дела, вот и решил сам вами заняться. Вы не против?
– Нет, – Павел покачал головой.
– Вот и хорошо. А вы раздевайтесь, одежду оставьте на вешалке, сами проходите на кушетку… – доктор звенел обоймой ампул.
– Совсем раздеваться? – спросил Павел, оставшись в нижнем белье.
– Нет, вовсе не обязательно, – отозвался доктор, заряжая инъекционный пистолет. – Мы вам сделаем два укола внутримышечно, два внутривенно – с паузой минут в двадцать, а потом я угощу вас сладкой пилюлей. Надеюсь, вы никуда не спешите?
– Нет, – ответил Павел, укладываясь на холодную кушетку вниз животом.
– Сначала мы чуть-чуть подправим вашу иммунную систему, – ласково, словно разговаривая с ребенком, проговорил доктор. – Больно не будет, не бойтесь.
– Я не боюсь боли, – сказал Павел.
– Все боятся боли. Просто некоторые больше бояться в этом признаться.
Ледяное сопло хромированного пистолета прижалось к ягодице Павла, присосалось к коже словно пиявка. Доктор, лопоча что-то доброе, нажал на спуск. Пистолет вздрогнул, свистнул, зашипел. Павел дернулся, ощущая, как немеет ягодичная мышца.
– Уже все! – радостно объявил доктор. – Осталось три укола. Вы крови не боитесь?
– Нет, – сказал Павел, чувствуя себя едва ли не оскорбленным. – Я же солдат.
– Ну и что. Я знал многих солдат, которых тошнило от вида крови. Солдату это простительно. А вот для хирурга неприемлемо… – Доктор потряс новую капсулу, наполненную какой-то мутной жидкостью, перезарядил громоздкий пистолет. – Я почему про кровь вас спросил? Просто два укола в вену придется делать по-старинке, обычным шприцем. Так надежней, да и мне привычный.
– Хорошо, док. Как скажете.
Металл прижался к коже. Тонкая как игла струя сыворотки, не повредив кожу, вонзилась в мышцу.
– А это что было? – спросил Павел.
– Вирус, вырабатывающий гемоглобин, – охотно ответил доктор. – Можете забыть про усталость и одышку. Теперь ваш организм будет получать столько кислорода, сколько ему потребуется… Так-с… – доктор отложил пистолет, потер руки. – Переворачивайтесь на спину. Нам осталось два раза уколоться. Дайте руку.. Ага. Вены у вас хорошие. Замечательные вены. На таких венах можно обучать сестер…
Павел уже не слушал бормотание старика. Он следил, как доктор набирает приготовленный раствор в большой шприц.
– Слушайте, док, у вас там пузырьки.
– И что? – Доктор уставив иглу шприца в потолок, пощелкал по нему пальцем.
– Я слышал, это опасно. Воздух может попасть в кровь.
– Ерунда, молодой человек! Впрыснуть воздух в вену очень непросто. Уж поверьте моему опыту.
Павел усмехнулся, подумав, что слова доктора можно истолковать по разному. Сказал:
– Значит, вы уже пытались ввести воздух в вену? Не получалось?
– Да что вы такое говорите! – возмутился старичок.
– Извините…
Шутка получилась неудачная. Павел смутился. А доктор, видимо, обиделся. Он уже ничего не говорил, не бормотал под нос. Он быстро делал свое дело: жгутом перевязал пациенту руку над локтем, велел поработать кулаком, воткнул иглу в надувшуюся вену, чуть оттянул поршень, впустив кровь в шприц, потом медленно стал вводить раствор. Закончив, прижал место укола ваткой, смоченной в спирте, отбросил использованный шприц. Сказал сухо:
– Через пятнадцать минут уколем другую руку.
– А это что был за укол, док? – спросил Павел, надеясь, что обиженный старичок смягчится.
– Стандартная процедура, – равнодушно сказал доктор, отворачиваясь. – Обычно мы ничего не объясняем солдатам. – Он отошел от кушетки, сел за письменный стол, придвинул к себе какую-то папку, зашуршал бумагами. Нашел, что искал, нахмурился, вдумчиво что-то читая. Потянулся к компьютеру, пощелкал клавишами, почесал в затылке, хмыкнул, покачал головой. Стал что-то черкать на полях, то и дело посматривая на монитор.
Павел наблюдал за стариком.
Доктор увлекся, забыв о пациенте. Видимо, что-то в разложенных бумагах не давало ему покоя. Вновь послышалось бормотание.
– Док, – негромко позвал Павел.
На него не обращали внимания.
– Док! – Павел повысил голос.
– Что?
– Пятнадцать минут прошло. Пора делать укол.
Доктор фыркнул:
– Уж позвольте мне об этом судить, молодой человек.
Он снова зарылся в свои бумаги, отгородился ими от пациента. Насупился. Потер лоб ладонью.
Павел разглядел, что на папке написана знакомая фамилия. Сказал:
– А я его знаю.
– Что? – Доктор выглянул из-за бумаг.
– Я знаю этого человека… С ним что-то не так, док? У него что-нибудь с мозгами не в порядке? Я это заметил.
Доктор помолчал, словно раздумывал, простить солдата за его неумную шутку или же еще немного подуться. Решил простить. Спросил с интересом:
– А что у него с мозгами?
– Не знаю. Но, похоже, он немного не в себе.
– В чем это выражается?
– Ну, хотя бы в том, что он недавно убил человека.
– Да? Кого?
– Рядового Ниецки. Того самого, что умер здесь.
Доктор полистал бумаги. Нашел фотографию, долго ее разглядывал. Вслух прочитал:
– Рядовой Порт Некко. Возраст – тридцать один год. Коэффициент интеллекта… – Доктор глянул на Павла, пожал плечами: – Не знаю. С головой у него все в порядке, хотя, конечно, не блещет.
– А что там вас так заинтересовало? – Павел был рад, что разговорил доктора. Ему было безразлично, что нашел в этих бумагах старик, он просто хотел хоть как-то загладить свою вину.
– Кровь, – сказал доктор. – У него очень странная кровь. А именно гемопоэз. Да и состав очень интересный. Миоглобин в два раза выше обычной нормы. И лизин… Странно – это же незаменимая аминокислота, но анализ показывает… – Доктор вновь забормотал что-то совершенно непонятное. – Либо анализы неверны, либо он прошел биоактивацию какими-то новыми препаратами, о которых я ничего не слышал. Почему, однако, никто не замечал этого раньше?..
– Док, укол, – напомнил Павел, уже начиная скучать на жесткой неудобной кушетке. Да и прохладно было.
– Да, сейчас, – встрепенулся старик, откладывая бумаги.
Второй укол в вену он сделал так же молча и сосредоточенно, как и первый, и Павел не решился спросить, что же теперь, после этой процедуры изменится в его организме. Сможет ли он легче переносить радиацию, или раны его станут лучше заживать, или же нервные импульсы будут быстрей скакать по всяким там дендритам и аксонам.
Он решил, что выяснит это позже. Ведь в его распоряжении были книги и сеть.
А вот продолговатую полосатую таблетку, что напоследок протянул ему доктор, Павел опознал сразу. Такие таблетки давали не только военным. Их целыми контейнерами доставляли в беднейшие страны Африки.
– Зачем мне это, док?
– Обычная процедура, – доктор положил таблетку Павлу на ладонь.
– Нас неплохо кормят.
– Выпейте, молодой человек. Вы обязаны.
– Хорошо, – Павел поднес таблетку ко рту, слизнул ее, подав голову вперед, проглотил. Полосатая капсула прошла не сразу, застряла в пересохшей гортани. Павел почувствовал, что на глазах выступили слезы. Он протянул руку, попытался сказать, что ему требуется вода, поперхнулся. И таблетка проскочила. Но неприятное колючее чувство в горле осталось.
– Хорошо, – Павел поднес таблетку ко рту, слизнул ее, подав голову вперед, проглотил. Полосатая капсула прошла не сразу, застряла в пересохшей гортани. Павел почувствовал, что на глазах выступили слезы. Он протянул руку, попытался сказать, что ему требуется вода, поперхнулся. И таблетка проскочила. Но неприятное колючее чувство в горле осталось.
– Теперь я смогу переваривать опилки? – откашлявшись, отхрипевшись, спросил Павел.
– Не сразу, – ответил доктор. – Где-нибудь через недельку. Когда микрофлора кишечника разовьется. Не забудьте – если вам когда-нибудь назначат антибиотики, обязательно повторите прием.
Павел кивнул.
Полезная штука эти полосатые таблетки. Генетически измененная кишечная палочка, способная перерабатывать клетчатку в усваиваемые организмом вещества, так же, как делают это простейшие жгутиковые в кишечнике термитов и мокриц.
– И не увлекайтесь опилками и бумагой, – чуть улыбнулся доктор. – Помните: организму нужны витамины, белки и еще много чего.
– Я не люблю отруби, – отшутился Павел, и подумал, что есть еще в мире люди, которые только за счет отрубей и выживают.
Они поговорили о пустяках – Павел уходить не торопился, ведь занятия еще не кончились. А пожилой доктор, уже забыв о неудачной, обидной для него шутке, был рад общению с живым, неглупым, кажется, человеком. Он посоветовал обратить самое пристальное внимание на свои ощущения в ближайшие несколько дней. Сказал, что возможно повышение температуры, головокружение и тошнота. Успокоил, что это нормально. И тут же предупредил, что возможны неприятные и даже опасные сюрпризы: обмороки, слабость, временное ухудшение слуха и зрения, болезненные ощущения, зуд. Посоветовал ограничить физические нагрузки, пока организм будет перестраиваться.
Павел напомнил доктору, что завтра ему предстоит схватка на ринге. Доктор только покачал головой.
Они расстались почти друзьями.
А когда улыбающийся Павел вышел за дверь, и его уверенные шаги заглохли где-то в самом конце длинного гулкого коридора, доктор, привстав, достал из шкафа еще одну пластиковую папку, положил ее перед собой, рядом с бумагами рядового Некко. Раскрыл, пролистал. Вздохнул, признавая, что чего-то недопонимает.
Состав крови двух новобранцев был идентичен.
Миоглобин, лизин – один к одному. Значительно выше нормы. Вдобавок к этому какие-то необычные антитоксины…
Значит, анализы верны. Такая ошибка не может повториться дважды.
Доктор хмурился, досадуя, что нет у него сейчас нормальной лаборатории, нет возможности заняться наукой, как когда-то.
А ведь все было! В свое время он вел целое научное направление, у него была своя школа и мировое имя, он получал премии, награды, участвовал в международных симпозиумах, конференциях. А что теперь? Кто он сейчас? Военный доктор! Бывший ученый, ставший ненужным, неугодным, и сосланный в Сибирь делать уколы, назначать таблетки, учить молоденьких медсестер штопать рваные раны…
Вот они – перед ним. Два солдата, две загадки.
Материал для научного исследования.
Рядовой Некко.
И рядовой Курт.
Кроме странного состава крови у них есть еще нечто общее.
Один год рождения.
А даты рождения отличаются только на три дня.
Кто же они?
3
Медицинский модуль располагался довольно далеко от прочих строений Форпоста, в тихом углу, где воздух был чище и свежее, где было больше солнца, куда не доносилось гудение дизелей, а рев идущих на посадку транспортов не глушил щебет птиц.
В казарму Павел пошел пешком, хотя мог бы воспользоваться скоростной кабиной подземки. Транспортная система Форпоста уже работала. Все удаленные районы Форпоста, его основные постройки, были связаны системой туннелей, в которых скользили по монорельсам десятиместные вагончики, похожие на комфортабельные гробы.
Павел никуда не спешил. У него еще было время. Только после ужина он становился свободным человеком, и только тогда он мог покинуть казарменную часть Форпоста и отправиться в его жилой сегмент, в военный городок, где в номере гостиницы его ждали мама, сестра и любимая девушка.
Пока же торопиться незачем. Занятия закончатся через полчаса, впрочем, возможно, лейтенант Уотерхилл отпустит всех пораньше. Но в любом случае, все вернутся в казарму, а уж там сержант Хэллер найдет занятие для каждого…
Помня наставления доктора, Павел прислушивался к своим ощущениям. Ничего особенного он не чувствовал, ну разве только ягодицы болели.
Жаль, что не расспросил доктора о последних уколах. Старичок словоохотлив, даже чересчур, возможно и выболтал бы то, о чем не положено говорить.
Павел знал, что информация о биоактивации является служебной, не подлежащей разглашению. Конечно, особой тайны нет, что-то можно найти в сети, о чем-то прочитать в книгах. Но хотелось бы получить достоверные сведения, а не мешанину реальных фактов, слухов, догадок и домыслов… Павел предполагал, что доктор, делавший ему уколы, не обычный военный костоправ, каких немало в гарнизонах. Возможно, старик этот из тех ученых, что оказались не у дел во время длительного противостояния с пришедшим из космоса врагом. Возможно, доктор этот многое мог рассказать…
Кончились зеленые насаждения. Придвинулись вплотную бетонные кубы складов. За ними уже виднелись казармы. В небо тянулась башня на посадочной площадке, щетинились острые иглы антенн. Сверкал стеклянный купол спортивного комплекса.
Завтра бой! – вспомнил Павел.
Вдруг биоактивация поможет справится с противником?
Но доктор говорил, что первое время возможны слабость, вялость, тошнота.
Пока же никаких неприятных ощущений – лишь тупая боль в ягодицах…
Забетонированная дорожка сворачивала направо, уводя к корпусу офицерского профилактория. Казармы были впереди, и Павел решил срезать путь, не желая встречаться сейчас с кем-нибудь из командного состава, и отвечать на вопросы, обязательные в подобных случаях.
Павел сошел с тропы и двинулся к складам напрямик через пустырь, поросший низким редким кустарником.
Было заметно, что люди здесь ходят не часто. Павел словно оказался на маленьком кусочке заповедной нетронутой земли, той самой земли, что была здесь испокон веков, до того момента, как прибыли сюда военные строители и стали грохочущими экскаваторами сдирать тонкую почву, заливать обнаженную землю бетоном, вбивать в нее сваи, рыть котлованы, возводить стальные скелеты каркасов.
Просто удивительно, почему не пострадал этот участок. Скорей всего, по проекту здесь должен был разместиться небольшой парк. Но, торопясь сдать работу в срок, строители забыли засыпать плодородную почву, посадить деревья и вечнозеленую траву. А принимающая комиссия не заметила недоделку. Или посчитала это мелочью – зачем солдатам парк?
В пыльной жухлой траве стрекотали кузнечики; щелкая, коричневыми брызгами разлетались у Павла из-под ног. Если смотреть в небо, если не обращать внимания на гул двигателей, на перестрелку, доносящуюся со стороны стрельбища, то может показаться, что нет здесь никакого Форпоста. Есть лишь жаркое солнце и покатые вершины далеких сопок. Шуршащая трава и цепляющие одежду кусты. Лето!..
Павел ударился обо что-то ногой, зашипел от боли в ушибленном пальце. Опустил глаза.
Из травы торчал ржавый коленчатый вал. Чуть подальше валялась разодранная покрышка. Громоздились изжеванные листы жести. Блестели острые бутылочные осколки. Растекся черной лужей давным-давно растаявший гудрон.
Неприметная удобная свалка в самом центре Форпоста. Если забредет сюда какая-нибудь комиссия – будет папе-командиру изрядная головомойка.
Он осмотрелся. Заметил какое-то движение возле самых складов, привстал на цыпочки, выглянув из-за кустов.
Там, спрятавшись за глухими стенами от всего мира, дрались два человека. Должно быть тренировались, спарринговали. Но почему не в зале? Почему здесь, на пустыре, за безлюдными складами, словно таясь ото всех?
Павел обогнул мешающие обзору заросли, подошел чуть ближе, всмотрелся внимательней.
Нет! Они не тренировались!
Павел замер, не смея поверить очевидному.
Один солдат безжалостно избивал другого!
– Эй, – нерешительно сказал Павел, не зная, как себя вести.
Его конечно же не услышали.
Один человек корчился на земле. Другой вяло топтал его ногами, словно хотел проучить, унизить, но не собирался уродовать, оставляя заметные следы избиения.
Павел наклонился, выворотил из земли ржавую арматурину. Выпрямившись, гневно крикнул во весь голос:
– Эй, там!
Избивающий остановился, оглянулся.
И Павел, разглядев знакомое лицо, задохнулся от неожиданно накатившей ярости, стиснул железный прут, шагнул вперед.
– Некко! – прохрипел он, сам пугаясь своей лютой злобы. – Ты! Подлец!..
Здоровяк, кажется, испугался. Он попятился, взгляд его заметался. Сейчас он походил на гиену, которую лев отгоняет от законной добычи.