— Чего ж ты сразу камней не захватил?
— В целях безопасности, близко на машине подъезжать не резон, там мог быть сторож, запомнит номер и…
— Мишка, — заревела я, наконец-то сообразив, что произошло. — Что ж нам теперь делать? Ведь никто не поверит, что мы не виноваты.
— Это точно, — кивнул он удрученно. — Труп проворонили и… Ладно, — почесав в затылке, заявил он через некоторое время. — Кончай хныкать. Потопали отсюда. Один умный человек, не помню кто, утверждал, что из любой ситуации можно найти выход, если, конечно, мозги есть. У тебя как с этим делом?
— С каким? — не поняла я.
— С мозгами, конечно.
— Не знаю. По-моему, не очень, — вздохнула я.
— Тогда делай что говорю, авось и прорвемся.
— Мишка, может, в милицию, пока не поздно?
— Поздно, матрешка, поздно. — Он взял меня за руку, и мы побрели по тропинке в сторону города.
— Как ты думаешь, что они сделают с машиной, то есть с Юрием Павловичем? — помолчав немного, спросила я.
— Смотря какое на них произведет впечатление покойный. Если сильное, бросят машину вместе с ним, если убойное, сделают за нас нашу работу: труп утопят, а тачку разобьют, а если к трупам они равнодушны, то скорее всего решат заработать.
— Как можно заработать на трупе? — растерялась я.
— Очень просто. Позвонят завтра по телефону и предложат его выкупить.
— И что мы будем делать? — боясь упасть в обморок, пролепетала я.
— Мы будем искать убийцу. Настоящий убийца — наш единственный шанс не угодить в тюрьму…
— А как мы его найдем?
— Пока не знаю.
Мы уже вышли к ближайшим домам, Мишка огляделся, желая сориентироваться, и потянул меня за руку.
— Но для того, чтобы найти убийцу, нам понадобится время, именно поэтому следует максимально оттянуть момент счастливого свидания с милицией. Поэтому я сейчас отправлюсь в кабак, чтобы граждане меня увидели и запомнили. А ты иди домой, вычистишь ковер и все уберешь как следует. Ясно?
— Ясно, — кивнула я. — Только я боюсь одна домой. А если милиция приедет?
— Будем надеяться на лучшее.
Через двадцать минут мы расстались, я бросилась к дому сестры, а Мишка отправился в тот самый ночной клуб, где она трудилась, чтобы через некоторое время заявить о том, что у него угнали машину. Мне представлялось это ужасно глупым, потому что, насколько я помнила, возле клуба была охраняемая стоянка. Но Мишка заявил, что помнит об этом, и для начала заглянет в бар в переулке, выпьет пару рюмок, чтобы при случае можно было объяснить, почему он оставил машину в переулке, а не на стоянке. Я только рукой махнула, сильно сомневаясь, что такие хитрости нам помогут, но, вернувшись домой, принялась за уборку, как и велел Мишка. Памятуя об отпечатках пальцев, я протерла всю мебель, которой мог коснуться Юрий Павлович, отмыла пол и даже сменила лампочку в проклятущей настольной лампе, из-за которой и начался весь этот ужас. С ковром дело обстояло значительно хуже, сколько я его ни терла, пятно все равно осталось. Когда вернулся Мишка, я так намучилась с этим пятном, что совершенно забыла о милиции.
— Не оттирается, — пожаловалась я. Мишка воззрился на пятно, затем присел, достал зажигалку и сигарету, прикурил и начал вести себя в высшей степени странно: ткнул горящую сигарету в ковер, мрачно приговаривая:
— Ну, давай, давай.
Тут я вспомнила, что три часа назад у нас свистнули труп, Мишкин мозг мог не выдержать этого испытания. Я тревожно наблюдала за действиями моего непрошеного родственника, и уже было собралась звонить в «неотложку», но он, уловив мою заинтересованность, пояснил:
— Нам необходим небольшой пожарчик.
— Что? — еще больше перепугалась я.
— Пошевели мозгами, если они у тебя есть. Ментовская экспертиза все равно докажет, что на ковре была кровь, три ее, не три… А если в ковре на этом месте будет дырка, объяснить все очень просто: пришел из кабака, был пьян в стельку, закурил, начался пожар, и вместо кровавого пятна у нас что?
— Дырка.
— Точно. Причем исключительно благодаря твоему присутствию в доме я сам жив остался. Ты вовремя проснулась и потушила пожар.
Я кивнула и порадовалась не тому, конечно, что мы затеяли пожар, а тому, что он не свихнулся и изъясняется очень даже толково. Его старания увенчались успехом, правда, на это ушло с десяток сигарет, я предложила не мучиться и плеснуть на ковер немного бензинчику, но Мишка обиделся:
— Ментов не проведешь, все должно быть натурально… Нет, ты подумай, если верить газетам, у нас половина пожаров от этих самых сигарет И что? Пачка кончается, а никакого толку.
Наконец ковер загорелся, пламя приблизилось к пятну, а мы напряженно замерли: а ну как потухнет? Мишка, стоя на корточках, легонько дул в нужную сторону и в конце концов своего добился, от пятна мы избавились, а также 01 большей части ковра, потушили огонь и, кашляя распахнули окно, чтобы не задохнуться от дыма.
— Что теперь? — спросила я.
— Теперь надо хорошо подумать.
— Я спать хочу.
— Я тоже. Но времени у нас в обрез. Так что идем в кухню пить кофе.
Я заварила две чашки, одну поставила перед Мишкой, а другую выпила сама и тяжко вздохнула:
— Ты заявил, что машину угнали?
— Утром. Сейчас я пьян в стельку и устроил пожар.
— Вот если бы мы сразу вызвали милицию…
— Вот если б ты не огрела его лампой… — съязвил Мишка, а я обиделась:
— Он первый начал.
— Разумеется, я что, спорю? А теперь сосредоточься и вспомни, что он при этом говорил?
— Чепуху какую-то…
— А конкретнее?
— Злился очень… Какая разница?
— Вот что, дорогая, объясняю популярно, если ты его не кокнула…
— Не если…
— Помолчи немного. Так вот, если это не ты (будем исходить из того, что ты не врешь) и не я (про себя я точно знаю), выходит, его убил кто-то третий. Верно?
— Верно, — хмуро кивнула я, хотя и не верила Мишке, такому типу ничего не стоит человека укокошить… Но, с другой стороны, он зачем-то вернулся в квартиру? Очень глупо, по-моему…
— Этого третьего нам и надо найти. Детективы читаешь?
— Иногда.
— Значит, должна знать: начинать нужно с самого простого. Кому понадобилось кокнуть Юрку?
— Откуда мне знать? — возмутилась я. — Я два дня в этом городе, самого-то Юрку и то не знаю…
— Верю. Но нам до зарезу нужен убийца. Так что придется тебе напрячь память…
— У меня ее начисто отшибло, — пожаловалась я. — Правда. Я точных слов не помню. Он говорил: «Вы что-то затеяли…»
— Кто вы?
— Мы с Катькой, наверное.
— Вот что, милая, мы так и в самом деле в тюрьму сядем.
— Я не помню, — заревела я. — Все так быстро произошло. Он влетел, я слова сказать не успела, а он начал нервничать. Я ничегошеньки не поняла, то есть не поняла, что он имел в виду.
— Но Катьку он точно в чем-то обвинял?
— Да. — Я закусила губу, сообразив, что придется рассказать Мишке о Катькином замысле, о ее желании выдать меня за свою особу… «А что, если именно это имел в виду Юрий Павлович. Конечно, это. Рассказывать Мишке всю правду, наверно, не стоит. Катька ужасно поступила со мной, то есть из-за ее глупых идей я оказалась и таком чудовищном положении, но она моя сестра, и если я расскажу о том, что она собиралась с любовником на Канары… с Мишкой они развелись. Хотя, может, он врет. Лучше мне помолчать завтра встретимся с Катькой, и пусть она сам и разбирается со своим бывшим мужем. А я уеду домой». Тут до меня дошло, что уехать скорее всего не получится, а если и уеду, милиция меня и в Костроме найдет. При этой мысли я заревели громко и горько, а Мишка разозлился:
— Навязалась на мою голову. Ну хоть что-то ты помнить должна?
— Говорю, я даже не сообразила, чего он злится, то есть чего ему от меня надо, и испугалась.
— Так… А чего ж ты его в квартиру пустила?
— Я думала, это кто-то к Катьке.
— Так не было же Катьки…
— Она должна была прийти.
— Ясно, — затосковал Мишка.
— Чего тебе ясно? — насторожилась я.
— Ясно, что сядем. Убийство, а у нас ни одной зацепки. Труп и тот сперли. Кончай реветь, — накинулся он на меня, — и иди спать.
— А как же подумать?
— С тобой надумаешь…
— Что ж, ты один думать будешь? — с надеждой спросила я.
— Я тоже спать пойду. Может, в последний раз в своей постели ночевать придется, а там… — И он запел дурным голосом:
— По тундре, по железной дороге, где мчит курьерский Воркута — Ленинград…
В общем, запугал он меня до такой степени, что ни о каком сне и речи быть не могло, хотя я легла и даже глаза зажмурила. Перед моим мысленным взором являлись картины, одна безрадостнее другой. Я тихонько плакала и прислушивалась: не подъедет ли милиция?
Ближе к восьми утра я не выдержала и отправилась в ванную, подумала и открыла окно с намерением проветрить комнату, посмотрела вниз и замерла с открытым ртом. Прямо возле ворот гаража стояла машина. Мишкину машину я в крайнем волнении не очень разглядела, но эта тоже была «девятка» и тоже фиолетового цвета. Повращав глазами некоторое время, я, теряя тапки, кинулась в спальню напротив.
Мишка спал, но, когда я, не удержавшись, заорала, он мгновенно проснулся и уставился на меня.
— Менты? — спросил он со вздохом.
— Нет, — покачала я головой. — Машина.
— Какая машина? — скривился он.
— Не знаю. Похожа на твою.
— Чего ты болтаешь?
— Да ты подойди к окну, — рявкнула я. Мишка кинулся к окошку, открыл раму и едва не вывалился. Когда я вновь увидела его физиономию, она была слегка очумевшей, он сказал что-то непристойное, поспешно натянул штаны и скатился по лестнице. Я бросилась за ним, опомнилась, вернулась в спальную, надела шорты и футболку. Когда я наконец спустилась вниз, машина уже стояла в гараже, а Мишка ходил вокруг нее, озадаченно хмурился и тихонько насвистывал.
— Что там? — робко спросила я.
— Ничего, — пожал он плечами.
— А где Юрий Павлович?
— Понятия не имею.
— Но в багажнике его нет?
— В багажнике только канистра с бензином закрыли ее неплотно, и он расплескался, вон страшная.
— Где же Юрий Павлович? — заволновалась я. — Ведь это твоя машина?
— Машина-то моя, а вот канистра нет. Сдается мне, кто-то эту канистру нарочно закрыл неплотно…
— Зачем? — окончательно перестав понимать, что к чему, спросила я.
— А зачем мы ковер жгли?
— Ты думаешь…
— Ничего я не думаю. Голова у меня болит, и от твоих вопросов ей легче не делается.
— Куда же он исчез? — запричитала я, робко заглядывая в багажник. — Мишка, а вдруг он сам… то есть вдруг мы все напутали и он…
— Не чуди, — отмахнулся он презрительно и вновь принялся свистеть, потом сказал со вздохом:
— Свистнули покойничка. Машину, между прочим, вымыли, а для верности еще и бензинчик разлили.
— Кому это надо?
— Это вопрос, над которым я в настоящий момент ломаю голову. Шла бы ты отсюда, толку от тебя ни на грош… Лучше завтрак какой-нибудь сваргань.
Возражать против критики я сочла неразумным и в самом деле отправилась на кухню. Завтракали мы в гробовом молчании. Вымыв посуду, я взглянула на часы и решила, что мне пора собираться на свидание с сестрой. Еще неизвестно, сколько времени займет дорога до этого пригорода. Для начала следовало улизнуть от Мишки. Если Катька его увидит, то чего доброго сбежит, и что мне тогда делать?
— Ты не возражаешь, если я уйду на пару часов? — робко начала я.
— Куда? — повернулся ко мне Мишка, до той поры с пристальным вниманием разглядывавший стол.
— Я хотела немного прогуляться по городу… это отвлекает… может, я что вспомню… Еще мне надо отбить телеграмму подруге. Вряд ли получится сегодня вернуться, как я собиралась, а она будет беспокоиться.
— Иди, — легко согласился Мишка. — Надумаешь удрать, помни, что дело это безнадежное. Менты тебя быстренько найдут, только получишь больше… — Дослушивать я не стала, поднялась в спальную, переоделась, проверила деньги в кошельке и торопливо покинула дом. Часы показывали 9.45.
В какой стороне находится нужный мне пригород, я и понятия не имела, прикинула, что в такой ситуации экономить грех, и, последовав совету Катьки, остановила такси.
Примерно через полчаса я уже вышагивала возле универмага, нетерпеливо поглядывая по сторонам, подгоняя время и готовя вступительную речь. Речь увлекла меня, шаги я все ускоряла и вскоре уже носилась рысью на небольшом пространстве возле универмага. Когда я взглянула на часы, то и увидела, что большая стрелка показывает пять минут двенадцатого. «У меня часы вперед убежали», — кусая губы, решила я и принялась высматривать Катьку. Стрелка уверенно двигалась по кругу, а сестры все не было. На смену беспокойству пришел самый настоящий страх. Ведь мы договаривались… Катька сама хотела, чтоб я сюда приехала, почему же не явилась? А что, если она махнула на Канары? Помирилась со своим любовником… Могла бы позвонить… или Мишку испугалась? Если честно, все эти догадки вызывали у меня смятение, а сердце сжалось в предчувствии беды. Какой бы бесшабашной ни была сестра, но она бы непременно позвонила. А если она как-то узнала об убийстве и решила не появляться? А что, на сестрицу это даже очень похоже… Чушь, как она могла узнать об убийстве, если о нем еще в милиции не знают (здесь я торопливо сплюнула через плечо). Проторчав возле универмага до двенадцати, я окончательно убедилась, что Катьку сегодня не увижу, добрела до парка, плюхнулась на скамейку и заревела. Что теперь делать? Если бы мы не проворонили труп, можно было бы идти в милицию, а так куда мне теперь? Я хлюпала носом, вытирала глаза платком и не сразу сообразила, что рядом со мной на скамейке кто-то сидит.
— Ну что, надула тебя сестрица? — услышала я Мишкин голос, вздрогнула и, повернувшись, увидела его по соседству, он вертел в руках ключи от машины и хмуро разглядывал окрестный пейзаж.
— Ты откуда взялся? — спросила я, желая выиграть время.
— За тобой следил. Дураку ясно, что ты темнишь, вот и решил прогуляться. Тебе Катька велела здесь ждать?
— Велела, — вздохнула я.
— Но не явилась. Тебе это ни на что не намекает?
— Нет, — подумав немного, честно ответила я.
— А зря. Напрягись немножко, и тебе станет ясно: Катька в этой истории увязла по самые уши.
— Почему ты так думаешь? — испугалась я.
— Во-первых, ключи, убийца вышел из квартиры и запер за собой дверь. Каким-то образом ключи попали к этому типу. Я семь месяцев отсутствовал, до этого момента ключи мы не теряли, значит, попали они к нему от Катьки. Есть еще вариант: Юрика застрелила твоя сестрица, но, если честно, я в это не верю: Катька стерва, но умна и осторожна и рисковать не станет.
— У нее могли украсть ключи, — вступилась я за сестру.
— Могли, — кивнул Мишка. — Но то, что убийство как-то с ней связано, не вопрос. Зачем-то Юрка явился к нам и скоропостижно скончался… Есть еще одна штука… Не хотел тебе говорить, но уж теперь все равно: в квартире был пистолет, по крайней мере, до моего отправления в СИЗО, лежал в спальне в тумбочке, в верхнем ящике, а теперь его там нет, и что-то подсказывает мне, что пристрелили Палыча из этого самого пистолета. Во всяком случае, я не удивлюсь, если так оно и окажется. Теперь понимаешь?
— За что ты в СИЗО сидел? — спросила я.
— А-а… — Мишка махнул рукой. — Не история, а полное дерьмо. Повздорил с одним мужиком, Катькиным хахалем, а когда он домой возвращался, какой-то козел возьми да и проломи ему голову. Мужик на кладбище, а я, само собой, в тюрьму. Ведь для ментов все яснее ясного, а пока разобрались, что к чему, прошло семь месяцев. Можешь мне поверить, я планировал провести их иначе.
— Да уж, — кивнула я, приглядываясь к, так сказать, родственнику. Семь месяцев в тюрьме ни за что ни про что — это не шутка. Мишка, должно быть, страшно сердит на сестрицу, и очень может быть, что нарочно на нее наговаривает Однако в его словах о ключах и оружии проглядывает здравый смысл. Катька в самом деле никогда особо не страдала избытком нравственности, и вся эта история лишнее тому подтверждение.
Да, было от чего сойти с ума, и я уверена, что с него уже сошла. Рассказывать Мишке о планах сестрицы мне очень не хотелось и совета спросить не у кого. Видимо, следы сильнейшей душевной борьбы отразились на моем лице, потому что Мишка, понаблюдав за мной с пристальным вниманием, заявил с необычайной ласковостью:
— Ты это… если чего знаешь, не держи в себе, помни, нас сию минуту могут запихнуть в каталажку, причем лет на десять — это меня, тебя чуть меньше…
Я почувствовала в его словах суровую правду и решилась. В конце концов, Катька тоже хороша: бросила меня в такой момент. Пора вспомнить, что спасение утопающих дело рук… и так далее…
— Она хотела уехать на Канары, — вздохнула я.
— Ну и что? — не понял Мишка.
— Мне неудобно говорить об этом, вы все-таки муж и жена.
— Мы развелись. И вообще, не беспокойся, я стойкий парень и готов пережить любой удар. Скупая мужская слеза — и я опять в полном порядке.
— Что ты паясничаешь? — разозлилась я. — Ведь если б сестра была тебе совершенно безразлична, не стал бы ты кому-то там голову проламывать.
— Я не проламывал, — обиделся Мишка. — Больно надо. Да если б я начал морду бить всем, с кем твоя сестрица трахалась, никаких бы кулаков не хватило. Морду я набил ему потому, что он в карты жулил.
— Да, — покачала я головой. — Интересная у вас семья.
— Слушай, наша семья — это наши проблемы, и тебя они не касаются. Я на твоей сестрице женился сознательно, хотя подозревал, что она шлюха, но мне на это сперва было наплевать. А потом и подавно, когда выяснилось, что она просто стерва и за паршивый доллар готова удавиться, а не только на спину запрокинуться. У вас что, было несчастное детство?
— Нормальное детство у нас было, — обиделась я. — Но если поведение жены тебе было безразлично, что ж ты с кулаками на меня накинулся, то есть на нее?
— Так это из-за ее показаний. Катька меня здорово подставила. Если ее послушать, то выходило, что я ее ревновал и этого придурка неоднократно грозился убить. Ну и так далее…