41
Жизнь не научила Навлоцкого, что короткий путь не бывает легким. В спешке он бросился напрямик. И увяз в сугробе. С каждым шагом проваливался безнадежно, снег забивался в ботинки, лез в рот, залезал под распахнутое пальто, лип на лицо. Пушистый снежок, блестящий на солнышке, обратился холодной массой, хуже трясины, в которой человек увязал безнадежно. Навлоцкий бился пойманной птичкой, волны паники захлестывали, он плохо владел собой. Не мог уже понять, где верх, где низ, а только беспомощно молотил руками.
– Руку! – раздался голос с небес.
Он замер и обернулся на голос.
– Уйдите! – закричал он, пытаясь ползти по рыхлому снегу и падая в него лицом. – Нет! Оставьте меня!
– Иван Иванович, вы похожи на котенка, утопающего в тазу. Хватайтесь за руку и не валяйте дурака…
Навлоцкий лежал на спине и надрывно хватал ртом воздух. При всем отчаянном положении он походил на котлету, обвалянную в муке. К нему была протянута рука настоящей помощи. И он из последних сил потянулся к ней. Его выдернули с такой силой, что на какое-то мгновение он взлетел. Но не упал. Его поймали, поставили на ноги и даже отряхнули перчаткой.
– Эк вас угораздило…
Он еще не мог поверить, что человек этот, внушавший ему необъяснимый страх, не убил, не задушил, а попросту спас.
– Вы это… чего… – только и проговорил Навлоцкий. Вид его был комичен и ужасен одновременно: волосы, торчащие перьями, багровое лицо в ошметках снега и растерзанный наряд. Жертва кораблекрушения в снегах. Он не мог еще совладать с дыханием, выбрасывая резкие, свистящие выдохи.
– Шел мимо, вижу – человек погибает. Дай, думаю, помогу утопающему, – сказал Ванзаров, отряхивая его пальто за кромку.
– Так вы… не это… не того?
– Убивать вас? Да с какой стати. Живой вы куда полезнее сыскной полиции.
– Да, полиция – это хорошо, – проговорил Навлоцкий, приходя в себя. – Иногда полиция – это очень хорошо… Не думал, что такое скажу… Благодарю вас, а то я как таракан в банке тут…
– Полиция – всегда хорошо! Особенно сыскная, – заявил Ванзаров. – Что это вы на станцию собрались? Не желаете участвовать в крысиных бегах за наследством?
Навлоцкий пробормотал что-то невразумительное.
– Иван Иванович, коли спас от ужасной смерти в снежинках, давайте начистоту…
От такого предложения было некуда деваться: Навлоцкий кивнул.
– Меня можете не опасаться… Во всяком случае, здесь и теперь. Подозреваю, что в полицейской картотеке на вас заведена карточка. Ничего существенного, так, мелкие грешки жульничества. Иначе я бы вас знал.
С этим нельзя было не согласиться. Навлоцкий только глубоко вздохнул. Как спасенный на песчаном берегу. То есть снежном.
– Лучше, когда понимаешь, с кем имеешь дело, – продолжил Ванзаров. – Хочу предложить вам честный обмен, хоть вы и жулик.
– Что вы от меня хотите? – не слишком уверенно спросил Навлоцкий, который настолько овладел собой, что стал поправлять прическу.
– Немного. Вы рассказываете все, что случилось у Кторова и вашего приятеля, а я не дам вас в обиду. Даже если на вас захотят повесить всех собак…
– Ничего на меня повесить нельзя…
– Что ж вы на станцию решили бежать? – Ванзаров указал направление, покрытое непроходимым снегом.
– Никуда я не бежал…
– Бежали, и еще как. Это логично: господину Веронину удобнее всего сделать вас козлом отпущения. Есть шанс вернуть все потерянное, и даже с прибытком. Разве от такого откажется?
– Орест и меньшего не упустит из рук, – сказал Навлоцкий.
– Рад, что нашли общий язык. Теперь ваш черед. Вспоминайте, что случилось двадцать лет назад, за что теперь Веронин расплатился состоянием…
Навлоцкий хотел бы, да деваться некуда: позади непроходимый снег, не убежишь, а впереди этот могучий господин.
– Я тут ни при чем… – сказал он.
– Разумеет, вы тут ни при чем, это очевидно, – сказал Ванзаров. – К делу, а то замерзнете…
– Кторов был игрок средней руки…
– То есть шулер.
Нехотя Навлоцкий подтвердил.
– Раз или два перебежал Веронину дорогу. Орест его предупредил, чтобы в его игру не совался. Но Кторову было все нипочем. Тогда Веронин решил его проучить. И заманил его в игру. Кторов угодил в ловушку и спустил все, что у него было. Проиграл что-то чрезвычайно много: двадцать или тридцать тысяч, уже не помню.
– И как расплатился?
– Расплатился. Претензий к нему Орест не имел. Вероятно, дом продал. Потом совсем исчез, сгинул. Поговаривали, что уехал в Америку… И вот ведь: правдой слух оказался… Миллионы нажил… – Навлоцкий задумался и тут же встрепенулся. – В той игре участия я не принимал.
– Я и подумать о таком не мог, – согласился Ванзаров. – Остается только один вопрос: кто же убил господина Кторова-Маверика…
– Тут и думать нечего…
Думать всегда полезно. Тем не менее Ванзаров изобразил глубокую задумчивость. Это выражение он давненько отработал перед зеркалом.
– Иными словами, указываете на Веронина Ореста Семеновича…
Совершенно ожив, Навлоцкий вцепился спасителю в рукав пальто.
– Да вы сами посудите… – с жаром шептал он. – Орест спустил ему все состояние, дочь поставил на кон, а шансов, что возьмет реванш, было немного. Такая фортуна Кторову шла, что я подобного не припомню. Закон карточный есть: кому проигрался, в другой раз с ним без всего останешься. Орест это знает. Что ему делать? Ночью пришел к Кторову, отделал его как следует, забрал свои чеки и американские дорожные мог прихватить. Обыщите его, наверняка найдете!
– Это серьезные факты, – согласился Ванзаров. – Вечером заявите Веронина убийцей, может, состояние выиграете…
– Я не смогу… – Навлоцкий опустил голову.
– А что так?
– Деньги, которые проиграл, это ведь его. У меня ничего нет. Он меня точно убьет.
– Как же убьет, когда его за убийство в тюрьму посадят, а с такими миллионами уедете куда хотите… Новая жизнь на Лазурном Берегу..
– Нет, я не смогу…
– Резонно, – сказал Ванзаров. – Веронин обещал вам нечто, от чего вы не можете отказаться. Что же это, если не его дочь Марго? Обещал отдать ее в жены, несмотря на ваши долги? Не так ли?
Навлоцкий не нашелся что ответить. Удар пришелся в незащищенное место.
42
Разыскной рапорт № 8 [8]Ваше превосходительство!
Исключительный опыт и наблюдательность позволили мне избежать ловушки, подготовленный хитрым противником. Слишком долгое отсутствие Джокера навело меня на мысль, что это не может быть просто случайность. Во всяком случае, не в такой напряженной ситуации. Я понял, что мне необходимо любой ценой установить его местонахождение. Для этого мною были применены методики оперативного наблюдения, которые дали немедленный результат. Наблюдая за поведением доктора, я понял, что он скрывает Джокера намеренно. Установив, где чаще всего он находился за последнее время, я составил схему его перемещений. Линии движения сходились в одной точке, где, казалось, его ничто не должно заинтересовать. Точка эта представляла собой кладовое помещение невдалеке от кухни. Выбрав момент, когда меня никто не мог видеть, я пробрался к этому помещению. Дверь была на запоре, но замки являются для меня легким препятствием. Устранив препятствие, я очутился внутри. Там было достаточно холодно, можно сказать – ледник. Было темно. Я зажег потайной фонарь. Меня окружали продовольственные запасы. Поводив лучом фонаря, я обратил внимание на крупный предмет, накрытый одеялом. От него шел еле заметный, но ощутимый запах. Стоило убрать одело, как передо мной предстал результат фактического преступления. Джокер был мертв. Судя по признакам, мертв был никак не меньше двенадцати часов. Следовательно, вся сцена с ночным нападением была разыграна только для того, чтобы убить его по-настоящему. Обнаружение тела Джокера полностью меняет диспозицию. Я уже не готов столь точно утверждать, что шайка этого Пуйрота провернула убийство. Для этого, мне кажется, они недостаточно сильны. С другой стороны, нельзя не видеть, что смерть Джокера выводит поиск требуемой вещи на новый уровень. Нахождение его убийцы будет означать и нахождение вещи. Задача усложняется многократно. Но и тем ценнее будет ее решение. Зная страшную правду, которую пока скрывают от всех, я имею некоторое преимущество. Воспользоваться им я решил незамедлительно. Закрыв кладовое помещение так, чтобы преступник не знал о моем появлении, я прямиком направился в номер Джокера. И не ожидая более помощи Лотошкина, провел досмотр багажа. Как и следовало ожидать, обыск не дал ничего. Искомая вещь не нашлась ни в чемоданах, ни в самом номере. Что лишний раз подтверждает: теперь она в руках убийцы. Иду по следу и всем опытом чую, что развязка близка…
Ваш Францевич, ротмистр в отставке43
Все смешалось в пансионе санатория «Курорт». Игнатьев заперся у себя и не показывал носа. Дверь номера американца упала, и некому было ее поднять. В бельэтаже о чем-то громко спорили Стрепетовы. А из номера камердинера доносились звуки хлопающего шкафа. Ванзаров постучал официально. За дверью все затихло, Лотошкин как будто затаился. Пришлось постучать еще раз. В ответ раздраженно спросили: «Чего надо?»
43
Все смешалось в пансионе санатория «Курорт». Игнатьев заперся у себя и не показывал носа. Дверь номера американца упала, и некому было ее поднять. В бельэтаже о чем-то громко спорили Стрепетовы. А из номера камердинера доносились звуки хлопающего шкафа. Ванзаров постучал официально. За дверью все затихло, Лотошкин как будто затаился. Пришлось постучать еще раз. В ответ раздраженно спросили: «Чего надо?»
– Не заставляйте меня без нужды вышибать дверь, – сказал Ванзаров.
Такое обращение подействовало. Лотошкин приоткрыл створку, защищаясь ею, как щитом, и поглядывал недобро.
– Что вам угодно? – сказал он куда более вежливо.
– Мне угодно допросить вас по делу об убийстве вашего хозяина, мистера Маверика…
– Я не имею к этому ровно никакого отношения… – еще успел ответить Лотошкин, как вылетел в коридор вслед за дверью. Ванзаров несильно дернул на себя дверную ручку и вошел. На узкой кровати лежали два чемодана, раззявив нутро. Сорочки и белье сложены аккуратно. Оставалось сверху поместить дневной костюм и надеть на себя дорожный, уже приготовленный на кресле. В ближайших планах камердинера числился побег.
– Далеко собрались? – спросил Ванзаров, осматривая убранный номер, в котором не осталось ни следа от жильца.
– Хозяин мертв, как мне сообщили, расчет я не получу, так зачем тут время тратить? – последовал ответ.
– Не жалко господина американца? Все-таки он вам платил недурно…
– Меня бы кто пожалел, – ответил Лотошкин, приглаживая висок.
– Поездку придется отменить.
– С какой стати?
– Во-первых… – Ванзаров опрокинул ближний чемодан на кровать. Посыпался ворох одежды. Ничего примечательного там не нашлось.
– Что вы себе позволяете! – взвизгнул камердинер.
– …Дорога закрыта снегом. Только что одного спас из снежной ловушки, – продолжал Ванзаров, не замечая возмущения, и проделал такой же трюк с другим чемоданом… – но самое печальное: вы – основной подозреваемый.
Смысл сказанного дошел до сознания Лотошкина исключительно быстро.
– Подозреваемый? – спросил он с глубочайшим изумлением. – В чем же?
– В убийстве, разумеется… – ответил Ванзаров.
– Это глупость какая-то, господин полицейский.
– Отчего же глупость? Вечером намерен огласить вас убийцей. Посмотрим, что получится. Вдруг сорву куш… Лучше кандидатуры, чем камердинер, сыскать нельзя. Это только в криминальных романах камердинеры кристально чисты. Мой опыт говорит, что прислуга чаще всего и бывает виновна. Не находите?
Лотошкин стоял с гордой осанкой, всем видом показывая, кто тут джентльмен, а кто хам, залезающий в чужие вещи.
– Повторю: к его смерти я не имею никакого отношения, – заявил он. – Прошу вас покинуть мой номер. И без того нанесли грязь…
Действительно, ботинки Ванзарова оставили сырые следы. Вот так преступники и попадаются: на мелочах вроде грязных подошв.
– Чай на ночь заваривали?
– Что в этом такого? – ответил Лотошкин. – Не отравил же я его…
– Откуда вы знаете, что мистер Маверик был отравлен?
Простой вопрос привел камердинера в смущение. Он принялся теребить кончик носа и покашливать.
– Я не знал, это так, к слову… – говорил он не слишком уверенно.
– А вот мы проверим… – Ванзаров подступил к нему. – Покажите пальцы!
Камердинер протянул руки, будто в мольбе просил снисхождения и милости. Пальцы с чистой, гладкой кожей. Ногти аккуратно подстрижены. Руки холеные, ничего тяжелее подачи костюма не знавшие.
– Что вы там хотите найти?
– Следы яда, – ответил Ванзаров, при этом заметив, как округлились глаза бойкого малого. – Неумелые отравители часто травят и себя заодно. Не заметят, как капля попадет на кожу, а через день-другой – все, отправляются в мертвецкую. С ядом аккуратно обращались?
– Да какой яд! – Лотошкин отдернул руки. – Чай заварил, пожелал доброй ночи и ушел. Ничего больше не знаю! И не хочу знать!
– А может, знаете наверняка? Отчего не пустились в погоню за наследством? Кого покрываете? Кто сообщник?
Лотошкин отшатнулся к стене, прижался спиной и изготовился к самому худшему. Быть может, в его камердинерских мозгах промелькнула картинка расстрела. Вот его выведут сейчас и пристрелят как собаку. Кровь брызнет, он падет подкошенный. Брызги красного на чистом снегу. Как красиво…
– Пощадите… – пролепетал он.
Ванзаров нежно хлопнул его по плечу, отчего Лотошкин малость присел.
– Не порите чушь, Иван Иванович, никто вас пальцем не тронет. Только помощь следствию надо оказать непременно.
– Я… конечно… всемерно… полиции… всегда… – заплетался языком камердинер, сам побелевший лицом.
– Кто к вам обращался, чтобы проникнуть в номер Маверика?
– Ах, вот оно что… – У Лотошкина отлегло от сердца. – Так бы сразу и сказали… Да этот Францевич все кругами ходил, деньги сулил. До чего неприятный тип…
– Месье бельгиец?
– И он туда же… Жаль, к языкам способностей не имею, он мне говорит что-то, улыбается, а я понять не могу. Так и разошлись ни с чем.
– А господин Веронин?
– Нет, даже близко не подходил… – сказал Лотошкин. – А вот дочь его…
– Что? – слишком резко спросил Ванзаров и вовремя осекся. – Что дочь?
– Вчера, когда вышел от хозяина, встретил ее тут, внизу. Улыбается мне и говорит: как твой хозяин намерен завтра выиграть, раскрой тайну? Девичьи улыбки – дело пустое…
– Что вы ответили? – поторопил Ванзаров.
– Как полагается: в интерес хозяина нос не сую.
– Разумно. Она предлагала вам деньги?
– Ничего похожего, – твердо ответил Лотошкин. – Усмехнулась так и говорит: значит, судьба решит. И ушла к себе. Красивая она, конечно, как ведьма. Только от красивых одна беда. Уж поверьте моему опыту…
Оспаривать опыт, какого и у него было в достатке, Ванзаров не стал.
– В котором часу это было? – спросил он.
– Вот уж на часы не смотрел. К чему?
– Вот и чудесно… – Ванзаров одарил его одной из завораживающих улыбок, всегда имевшихся в запасе. – Иван Иванович, из номера без нужды не выходите.
– Как прикажете…
– Еще одно…
Лотошкин был готов к услугам.
– Мы с вами раньше не встречались? Лицо мне ваше знакомо. В картотеке Департамента полиции не числитесь? В отделе жуликов и мошенников?
Подобную честь Лотошкин отмел решительно. Он честный камердинер. И точка.
44
Записная книжка Г. П.
Дорогая Агата, какое изумительное наслаждение вас ждет в конце! Я, ваш покорный слуга, торопливо пишущий эти строчки, сгораю от нетерпения узнать финал. И всеми силами приближаю его. Вы знаете мою страсть: наблюдать за проявлениями человеческой натуры. Долгая тренировка и практический опыт полицейского выковали оружие, которому нет равных. Этот невидимый меч мне очень пригодился. Оценивая и разбирая со всех сторон происшедшее за последние часы, я понял, что упустил нечто важное. Быть может, я переоценил своего противника. На самом деле то, что предстало перед моими глазами, не имело хитрого умысла, а было плоско и примитивно, как чайное блюдце.
Умение критически оценивать свои ошибки так же важно для сыщика, как и зоркий глаз. Я решил перепроверить сам себя. Для этого я выбрал наиболее слабое звено: доктора с ужасной фамилией Могилевский. Отведя его в сторону, я принялся методично и настойчиво заманивать его в мышеловку. Пока он сам не заметил, как оказался пойманным. Доктор вынужден был раскрыть мне большой секрет, о котором я и так догадывался: мистер Маверик вовсе не болен. Он умер. Причем, по заверению доктора, смерть эта была не от естественных причин или сердечного удара. Вероятнее всего, его отравили. Доктор попросил меня сохранить тайну. Иначе ему крепко достанется. Нельзя сомневаться, под чьим нажимом ему заткнули рот. Сообщив все, что мог, доктор отказался провести меня к телу. Но пояснил, что это чрезвычайно опасно. Пожалев несчастного, которого я выжал как лимон, я отправился в читальню, чтобы со всех сторон обдумать сложившуюся ситуацию.
Искать убийцу не входит в мои планы. Пусть этим занимается русская полиция. Но с другой стороны, если не было никакого спектакля и все происходило на самом деле, мистер Маверик выиграл кучу денег, а господин Веронин их проиграл и на самом деле пытался вернуть их, поставив на карту дочь, возникает занятный парадокс. Вор, укравший ценную вещь, за которой я был направлен, может быть, мертв. Да, разумеется, вы правы, дорогая Агата, – это ненасытный мистер Маверик. Как он похитил вещь – не столь важно. Не исключаю, что был нанят профессионал, который передал краденое ему. Но тогда получается, что с его смертью вещица могла попасть только в одно место – к его убийце. Мистер Маверик мог не знать, что за вещью и за ним идет настоящая охота. Пока он громил в карты соперника, ему готовилась ловушка. В которую он угодил прошлой ночью. Так что мне теперь волей-неволей предстоит найти его убийцу. Чтобы потребовать у него пропавшую драгоценность. Этот фокус не так прост, как кажется…