Я продолжаю повторять себе, что не похоже, будто мы на самом деле занимаемся сексом на видео. Не то, чтобы я была голой. Просто такое ощущение, что на видео я голая. И все, о чем я могу думать, – все в школе видели это видео, видео со мной в один из самых интимных и по-настоящему романтичных моментов моей жизни. Кроме того, кто-то заснял его. Кто-то был там. То воспоминание должно было быть только моим и Питера, а теперь оказалось, что вместе с нами там был какой-то случайный, чрезмерно любопытный человек. Оно больше не только наше. Сейчас оно кажется мишурой. Оно определенно выглядит именно так. В ту минуту я чувствовала себя свободной и безрассудно смелой, может быть, даже сексуальной. Не знаю, когда я вообще ощущала себя сексуальной за всю свою жизнь. А сейчас мне просто хочется исчезнуть.
Я лежу на кровати, уставившись в потолок, телефон возле меня. Марго и Китти запретили мне смотреть видео. Они пытались забрать у меня телефон, но я сказала, что он нужен мне, потому что должен позвонить Питер. Затем я украдкой посмотрела видео, и до сих пор там более сотни комментариев, ни одного хорошего.
Китти играет с Джейми Фокс-Пиклом на полу, а Марго отправляет электронное письмо в службу по обслуживанию клиентов Инстаграм, когда в окно стучит Крис. Марго открывает ей, и Крис забирается внутрь, дрожащая, с раскрасневшимся лицом.
– Она в порядке?
– Думаю, она в шоке, – отвечает Китти.
– Я не в шоке, – говорю я. Но, возможно, я в шоке. Может быть, это шок. Это странное, сюрреалистичное ощущение, будто я онемела, но в тоже время все мои чувства обострились.
Марго обращается к Крис:
– Почему ты не можешь входить через парадную дверь, как нормальный человек?
– Никто не открыл. – Крис скидывает сапоги и садится на пол рядом с Китти. Поглаживая Джейми, она говорит. – Во-первых, хорошо, что едва ли можно догадаться, что это ты. А во-вторых, это действительно сексуально, так что тут нечего стыдиться. Я имею в виду, ты выглядишь великолепно.
Марго испускает звук отвращения.
– Это настолько не относится к делу, что я даже не знаю, с чего начать.
– Я всего лишь пытаюсь быть честной! Объективно, это отстой, но так же объективно, Лара Джин выглядит на нем потрясающе.
Заползая под одеяло, я произношу:
– Я думала, что ты едва могла сказать, что это была я! Знала же, что мне не следовало подписываться на эту лыжную поездку. Я ненавижу гидромассажные ванны. Зачем бы мне по собственной воле лезть в горячую ванну?
– Эй, радуйся, что была в пижаме, – заявляет Крис. – Ты могла бы быть обнаженной!
Высунув голову из-под одеяла, я сердито гляжу на нее.
– Я бы никогда не была обнаженной!
– Никогда бы не была обнаженной, – фыркает Крис. – А ты знала, в чем реальная фишка? Некоторые люди называют себя никогда-обнаженными, и все время носят одежду, даже в душе. Например, джинсовые шорты.
Я отворачиваюсь от Крис.
Кровать прогибается, когда на нее забирается Марго.
– Все будет хорошо, – говорит она, откидывая одеяло. – Мы заставим их убрать видео.
– Это не имеет значения, – отвечаю я. – Его уже все видели. Все считают меня шлюхой.
Глаза Крис сужаются.
– То есть, ты хочешь сказать, что если девушка занимается сексом в джакузи, то это делает ее шлюхой?
– Нет! Это не то, что я говорю, это то, что говорят люди.
– Тогда что ты говоришь? – требует она.
Я поглядываю на Китти, которая заплетает волосы Крис в микрокосички. Она сидела очень тихо, поэтому мы забыли, что она была здесь, и не выгнали ее.
– Считаю, что, если ты готова, и это то, что ты хочешь сделать, и предохраняешься, то все нормально и тебе следует делать то, что хочешь.
Марго добавляет:
– Общество слишком зациклено на том, чтобы осрамить женщин за наслаждение сексом, одобряя при этом мужчин. Я имею в виду, что все комментарии только о том, что Лара Джин – шлюха, но никто ничего не говорит о Питере, а он прямо тут, с ней. Этот нелепый двойной стандарт.
Я об этом не подумала.
Крис смотрит на свой телефон.
– Как, например, то, что пока мы здесь сидим, мне отправили это видео три разных человека.
Я всхлипываю, и Марго укоряет:
– Крис, это не помогает. Совсем. – Мне же она говорит: – Если люди что-нибудь скажут, просто будь действительно самодостаточной, словно это ниже тебя.
– Или же просто, войди в образ, – предлагает Крис.
Из-за ее спины Китти произносит:
– Никто ничего не скажет Ларе Джин, потому что она – девушка Питера. А это значит, что она под его защитой, как в «Клане Сопрано».
Марго произносит в ужасе:
– Бог мой, ты смотрела «Клан Сопрано»? Где ты могла видеть «Клан Сопрано»? Его даже больше не показывают по телевизору.
– Я посмотрела его по запросу. Уже на третьем сезоне.
– Китти! Прекращай его смотреть! – Марго закрывает глаза и покачивает головой. – Неважно. Прямо сейчас это не самое главное. Мы поговорим об этом позже. Ларе Джин не нужен парень, чтобы ее защищать.
– Нет, Китти правильно подметила, – говорит Крис. – Дело не в том, что Питер парень. Ну, не совсем. Речь о том, что он популярен, а она нет. Вот, где защита вступает в игру. Без обид, Эл Джи.
– Я и не обижаюсь, – отвечаю я. Немного обидно, но ведь это правда, да и сейчас для меня не время оскорбляться из-за чего-то столь незначительного в сравнении с предполагаемым сексом на видео.
– Что сказал об этом Кавински? – спрашивает меня Крис.
– Пока ничего. Он все еще на тренировке по лакроссу.
Мой телефон сразу же начинает гудеть, и мы втроем смотрим друг на друга, широко раскрыв глаза. Марго поднимает его и глядит.
– Это Питер! – Она бросает мне телефон, словно горячий картофель. – Давайте не будем им мешать, – говорит она, подталкивая Крис. Крис же игнорирует ее.
Я не обращаю внимания на них обеих и отвечаю на телефонный звонок.
– Алло. – Мой голос тоненький, как тростник.
Питер начинает быстро говорить.
– Окей, я видел видео, и первое, что я собираюсь тебе сказать – не психуй. – Он тяжело дышит, похоже на то, что он бежит.
– Не психуй? Как я могу не психовать? Это ужасно. Ты знаешь, что говорят обо мне в комментариях? Что я шлюха. Питер, они думают, что мы занимаемся сексом на том видео.
– Никогда не читай комментарии, Кави! Это первое правило…
– Если ты сейчас скажешь «Бойцовского клуба», я брошу трубку.
– Прости. Хорошо, знаю, это отстой, но…
– Это не «отстой». Это в буквальном смысле кошмар. Мой самый сокровенный момент выставлен на всеобщее обозрение. Я абсолютно унижена. То, что говорят люди…, – мой голос срывается. Все – Китти, Марго и Крис, смотрят на меня грустными глазами, из-за чего я чувствую себя еще более печально.
– Не плачь, Лара Джин. Пожалуйста, не плачь. Обещаю тебе, я все исправлю. Я заставлю того, кто ведет Anonybitch, удалить его.
– Как? Мы даже не знаем, кто они! И, кроме того, я готова поспорить, что вся наша школа его видела. Учителя тоже. Я точно знаю, что учителя просматривают Anonybitch. Однажды я была в комнате отдыха факультета и подслушала, как мистер Филипе и миссис Райан говорили, в каком плохом свете это выставляет нашу школу. А что насчет приемной комиссии колледжа и наших будущих работодателей?
Питер хохочет.
– Будущих работодателей? Кави, я видел гораздо хуже. Черт, я видел фотографиисамого себя, которыебыли гораздо хуже. Помнишь ту фотку, где моя голова в унитазе, а я голый?
Я содрогаюсь.
– Я никогда не видела ту фотографию. Кроме того, это ты, а не я. Я не занимаюсь подобного рода вещами.
– Просто доверься мне, ладно? Обещаю, я об этом позабочусь.
Я киваю, хотя и знаю, что он меня не видит. Питер могущественный. Если кто-то и может исправить такое, то только он.
– Послушай, я должен идти. Тренер надерет мне задницу, если увидит меня с телефоном. Я позвоню тебе вечером, ладно? Не ложись спать.
Мне не хочется вешать трубку. Мне хотелось бы пообщаться подольше.
– Ладно, – шепчу я. Когда я вешаю трубку, то все трое – Марго, Крис и Китти – глазеют на меня.
– Ну? – спрашивает Крис.
– Он говорит, что позаботится об этом.
Китти самодовольно произносит.
– Я же говорила.
– Что это вообще значит – «он об этом позаботится»? – восклицает Марго. – Он не очень-то зарекомендовал себя ответственным.
– Это не его вина, – произносим мы с Китти одновременно.
– О, я точно знаю, кто несет за это ответственность, – объявляет Крис. – Моя дьяволица кузина. – Это вышибает из меня дух.
– Что? Почему?
Она одаривает меня скептическим взглядом.
– Потому что ты забрала ее мужчину!
– Но ведь Женевьева изменила Питеру. Они расстались из-за этого. Не из-за меня!
– Как будто это имеет значение! – Крис покачивает головой. – Ну же, Лара Джин. Помнишь, что она сделала Джамиле Сингх? Когда пустила слух, что у ее семьи был индонезийский раб только потому, что у нее хватило смелости встречаться с Питером после того, как они расстались? Я всего лишь говорю, что не стала бы считать ее не способной на подобный пакостный ход.
– Потому что ты забрала ее мужчину!
– Но ведь Женевьева изменила Питеру. Они расстались из-за этого. Не из-за меня!
– Как будто это имеет значение! – Крис покачивает головой. – Ну же, Лара Джин. Помнишь, что она сделала Джамиле Сингх? Когда пустила слух, что у ее семьи был индонезийский раб только потому, что у нее хватило смелости встречаться с Питером после того, как они расстались? Я всего лишь говорю, что не стала бы считать ее не способной на подобный пакостный ход.
Во время лыжной поездки Женевьева сказала, что знала о поцелуе, и значит, это Питер рассказал ей о нем в какой-то момент их отношений – хотя, сомневаюсь, что он поведал ей о том, что он был тем, кто поцеловал меня, а не наоборот! Даже если так, мне трудно поверить, что она могла так жестоко поступить со мной. Джамиля Сингх и Женевьева никогда не любили друг друга. Но мы с Джен когда-то были лучшими подружками. Да, последние несколько лет мы мало общались, но Джен всегда была преданна своим друзьям.
Это, скорее всего, один из тех ребят, которые зависают в комнате отдыха или, может быть…. Не знаю. Это может быть кто угодно!
– Я никогда ей не доверяла, – говорит Марго. Потом она обращается к Крис, – без обид. Я знаю, она твоя кузина.
Крис фыркает.
– Зачем мне обижаться? Я ее терпеть не могу.
– Я совершенно уверена, что это именно она поцарапала бок бабушкиной машины своим велосипедом, – произносит Марго. – Помнишь, Лара Джин?
На самом деле, это была Крис, но я этого не говорю. Крис начинает покусывать ногти и бросать на меня паникующие взгляды, и я отвечаю:
– Не думаю, что Женевьева была той, кто разместил видео. Это мог быть любой, кто мог случайно видеть нас в ту ночь.
Марго обнимает меня за плечи.
– Не волнуйся, Лара Джин. Мы заставим их убрать видео. Ты же несовершеннолетняя.
– Покажи его снова, – прошу я. Китти прокручивает его на начало и нажимает воспроизведение. Каждый раз, когда я смотрю его, у меня возникает одинаковое сосущее ощущение в животе. Я закрываю глаза, так чтобы не видеть. Слава Богу, единственное, что можно расслышать – звуки леса и плеск воды в гидромассажной ванне. – Оно… оно настолько же ужасное как я помню? Ну, действительно выглядит так, как будто мы занимаемся сексом? Только честно. – Я открываю глаза.
Марго смотрит, уставившись на него, голова склонена.
– Нет, действительно не похоже. Просто похоже на…
– На страстные поцелуи взасос, – вставляет Крис.
– Верно, – соглашается Марго. – На просто страстные поцелуи.
– Девочки, вы клянетесь?
Они отвечают в унисон:
– Клянемся.
– Китти? – спрашиваю я.
Она закусывает губу.
– Для меня выглядит как секс, но я здесь единственная, кроме тебя, у кого никогда не было секса, поэтому, откуда знаю? – Марго испускает вздох удивления. – Прости, я прочитала твой дневник. – Марго замахивается на нее, и Китти быстро уползает, словно краб.
Я делаю глубокий вдох.
– Хорошо. Я могу с этим жить. Ну, кого заботят страстные поцелуи, верно? Это всего лишь часть жизни, так ведь? И даже едва ли можно различить мое лицо? Нужно по-настоящему меня знать, чтобы знать, что это была я. Моего полного имени здесь нигде нет, а просто Лара Джин. На свете, должно быть, миллион Лар Джин, верно? Верно?
Марго ошеломленно кивает.
– Я никогда не видела, чтобы кто-то проходил через все пять стадий горя так быстро. Ты действительно невероятно быстро приходишь в норму.
– Спасибо, – говорю я, чувствуя долю гордости.
Но позже, сидя в темной комнате, когда сестры и Крис ушли, а мы с Питером пожелали друг другу доброй ночи, и он в миллионный раз заверил меня, что все будет хорошо, я опять смотрю в инстаграм, на все комментарии. И чувствую себя униженной.
Я спрашивала Питера, кто, по его мнению, мог это сделать, он ответил, что не знает. Вероятно, просто какой-то озабоченный жалкий парень, сказал он. Я не спрашиваю то, о чем все еще думаю, о том, что до сих пор стоит поперек горла. Была ли это Женевьева? Могла ли она действительно ненавидеть меня настолько сильно, чтобы захотеть так больно обидеть?
Я помню тот день, когда мы обменялись браслетиками дружбы.
– Это доказывает, что мы – лучшие подружки, – сказала она мне. – Мы ближе друг с другом, чем с кем-либо еще.
– А как насчет Элли? – спросила я. Мы всегда были трио, хотя Женевьева предпочитала проводить больше времени в моем доме, в основном, потому, что мама Элли была строга в отношении мальчиков и интернета.
– Элли нормальная, но ты мне нравишься больше, – ответила она, и я почувствовала себя виноватой, но удостоенной чести. Я нравилась Женевьеве больше всех. Мы были близки, ближе, чем с кем-либо еще. Браслеты были доказательством. Как же я дешево продалась тогда, всего лишь за браслет из веревочки.
7
На следующее утро я одеваюсь в школу с особой тщательностью. Крис сказала, что мне следует сделать акцент на том, что подразумевает наряд типа смотрите-на-меня. Марго же посоветовала мне быть выше всего этого, а значит надеть что-то такое же зрелое, как юбка-карандаш или, может быть, мой зеленый вельветовый пиджак. Но моя интуиция подсказывает мне слиться, слиться, слиться. Огромный свитер, который больше похож на одеяло. Леггинсы. Коричневые сапоги Марго. Если бы я могла носить бейсболку в школе, то надела бы, но головные уборы носить не разрешается.
Я делаю себе миску хлопьев с ломтиками банана, но могу проглотить только несколько ложек. Я слишком нервничаю. Марго замечает и засовывает плитку с кешью в мою сумку на потом. Мне повезло, что она все еще здесь, чтобы позаботиться обо мне. Завтра она уезжает обратно в Шотландию.
Папа ощупывает мой лоб.
– Ты заболела? Вчера вечером ты тоже почти ничего не съела за ужином.
Я качаю головой.
– Наверное, просто спазмы. У меня скоро начнутся месячные. – Следует только произнести волшебное слово «месячные», и я знаю, что дальше он давить не будет.
– А-а, – протягивает он, кивая головой с видом знатока. – После того, как у тебя в животе будет немного еды, прими два ибупрофена, чтобы он был у тебя в организме.
– Поняла, – отвечаю я. Мне стыдно за ложь, но она крошечная, да и для его же блага. Он не должен узнать об этом видео, никогда.
Питер подъезжает к нашему дому в кои-то веки вовремя. Он на самом деле придерживается нашего договора. Марго провожает меня до двери и говорит:
– Просто держи голову высоко, ладно? Ты ничего плохого не сделала.
Как только я сажусь в машину, Питер наклоняется и целует меня в губы, что все еще ощущается как-то удивительно. Я так застигнута врасплох, что случайно кашляю ему в рот.
– Прости, – говорю я.
– Не беспокойся, – отвечает он, как всегда дружелюбно. Он кладет руку на спинку моего сиденья, сдавая назад, а затем бросает мне свой телефон. – Проверь Anonybitch.
Я открываю его Инстаграм и перехожу на страницу Anonybitch. И вижу запись, которая была ниже нашей – изображение парня в отключке, с пенисами, нарисованными перманентным маркером по всему лицу. Теперь оно на первом месте новостной ленты. Я ахаю. Видео в гидромассажной ванне исчезло!
– Питер, как ты это сделал?
Питер усмехается горделивой усмешкой.
– Прошлой ночью я написал сообщение Anonybitch и сказал им убрать это дерьмо, иначе мы подадим на них в суд. Я сообщил им, что мой дядя юрист и мы оба с тобой – несовершеннолетние. – Он сжимает мою коленку.
– Твой дядя, правда, юрист?
– Нет. Он владеет пиццерией в Нью-Джерси. – Мы оба смеемся, и это ощущается таким облегчением. – Послушай, не беспокойся ни о чем сегодня. Если кто-нибудь что-нибудь тебе скажет, я надеру ему задницу.
– Мне просто хотелось бы знать, кто это сделал. Я могла поклясться, что мы были одни в ту ночь.
Питер качает головой.
– Мы же не сделали ничего такого плохого! Я имею в виду, кого заботит, целовались мы в этом чертовом джакузи или нет? Какая разница, занимались ли мы там сексом? – Я хмурюсь, и он быстро добавляет, – знаю, знаю. Ты не хочешь, чтобы люди думали, что мы сделали что-то, чего мы не делали. Мы определенно этого не делали, и именно это я и сказал той сучке Anonybitch.
– Для парней и девушек это по-разному, Питер.
– Знаю. Не злись. Я собираюсь выяснить, кто это сделал. – Он смотрит прямо перед собой, такой серьезный и непохожий сам на себя, и из-за всех его хороших намерений его профиль выглядит как-то благородно.
О, Питер, почему ты такой красивый! Если бы ты не был таким красавцем, то я никогда бы не забралась к тебе в ту горячую ванну. Это все ты виноват. За исключением того, что нет. Ведь я – та, кто снял свои носки и туфли, и забралась в нее. Я тоже этого хотела. Я просто ценю, что он воспринимает все настолько серьезно, что написал электронное письмо от нашего имени. Знаю, что Женевьеву подобная ситуация ничуть бы не беспокоила – у нее никогда не было проблем с ППИ (публичным проявлением интереса) или нахождением в центре внимания. Но меня это беспокоит, очень беспокоит.