Что же до Лениного предложения… Бог знает, почему Леонид решил, что оно покажется Алеше заманчивым. Он никогда не мечтал об актерской карьере, тем более о переезде в чужую страну. Зачем? У него и здесь есть все, что нужно, а миллионные гонорары, слава, полчища журналистов… Если бы это привлекало его, он бы в свое время не ушел из спорта. Нет, никогда не был любителем прыгать выше головы, изо всех сил рваться к успеху. Если бы речь шла о том, чтобы помочь брату, вытащить его из затруднительного положения, Лешка мог бы скрепя сердце согласиться на эту работу, но ведь Леня объяснил, что за эту возможность дерутся сотни желающих. Значит, никакой острой необходимости в нем нет. К тому же как бы Алексею ни было это неприятно признать, но он немного опасался снова подпасть под влияние, из-под которого с таким трудом когда-то вырвался. Нет уж, к черту! Работа есть, деньги какие-никакие капают, на хлеб с маслом хватает. А суетиться, ни с того ни с сего менять налаженную жизнь ради призрачных перспектив он не охотник, слишком много утомительных телодвижений и мало удовольствия.
Алексей свернул в тихий переулок, припарковал машину у тротуара и вышел на улицу. Дождь хлестал изо всех сил, а Лазарев, разумеется, не захватил из дома зонтик. Мужчина натянул на голову ветровку и, пригибаясь, перебежал на другую сторону улицы, где за черными пиками решетки забора виднелся недавно отремонтированный старинный особняк, в котором располагалась частная психиатрическая клиника «Мед Информ». Он проскочил в проем белых каменных ворот, миновал мощенный брусчаткой аккуратный дворик с красиво засаженной цветами клумбой и поспешил к невысокому, выкрашенному в радостный голубой цвет зданию с белыми колоннами по фасаду и треугольной крышей, на фронтоне которой мокли под дождем обнаженные античные герои.
Отдуваясь и вытирая мокрое лицо, Алеша влетел в здание. Путь преградил плечистый охранник в серой форме.
— Моя фамилия Лазарев, я к доктору Богдановой, — представился Алексей.
Охранник кивнул:
— Второй этаж направо. Проходите, вас ждут.
Он поднялся по ступенькам на второй этаж и оказался в светлом просторном коридоре, толкнул нужную ему обитую темно-красной кожей дверь и оказался в уютной приемной. Напротив стоял стол секретаря, в настоящий момент почему-то пустовавший, у стены — вешалка, с подоконника тянулись ветки цветов. В противоположном конце приемной располагался кабинет психиатра. Алексей неуверенно огляделся по сторонам, ища глазами, к кому бы обратиться. В этот момент дверь открылась, и на пороге появилась… Вера.
На мгновение Алеше показалось, что какая-то неведомая сила, со свойственным ей странным чувством юмора, вдруг, играючи, перебросила его на двадцать лет назад, в холодный летний день 1985 года. Будто бы он, восемнадцатилетний пацан, несся под проливным дождем к любимой девушке. И вот наконец она стоит перед ним, такая красивая, нежная, золотистая, а он, дурак такой, робеет и не может вымолвить ни слова.
Вера, конечно, изменилась. Собранная, строгая, в темно-сером платье из какой-то мягкой струящейся ткани, тяжелые волосы цвета бледного золота собраны в пышный пучок на затылке, ухоженные руки с идеальным маникюром сжимают стопку документов. Лицо сдержанное, спокойное, на губах приветливая улыбка, обращенная к случайному клиенту.
Алеша молчал, и Вера первая заговорила:
— Добрый день! Секретарь на обеде. Проходи… те, пожалуйста.
Он принялся неуклюже стаскивать ветровку, зацепил плечом вешалку, в последний момент поймал ее и установил на место. Вера наблюдала за ним, не меняя выражения лица, так же спокойно и отрешенно. Леша наконец повесил куртку на крючок и пригладил ладонью мокрые от дождя волосы. Врач кивнула, приглашая пройти в кабинет.
Лазарев, все еще не освоившись с этой неожиданной ситуацией, сел на краешек удобного мягкого кресла, Вера устроилась напротив, за массивным письменным столом. Она помедлила немного, перебирая бумаги, помолчала, затем вежливо обратилась к нему:
— Я слушаю.
— Погоди, дай в себя-то прийти, — помотал головой Лазарев. — Это действительно ты?
— Я, — просто кивнула она.
— Ффух, — все еще не мог поверить он. — М-да… А воды тут у вас выпить можно?
— Конечно, пожалуйста!
Вера грациозным движением поднялась из-за стола, прошла к помещавшемуся в углу небольшому шкафчику, достала графин с водой, плеснула в стакан и подала Алеше. Он пригубил и поставил стакан на стол.
— Ну у тебя и выдержка, однако, — выговорил он, с усмешкой глядя на Веру.
— Я знала, что ты… вы придете, — потупившись, объяснила она. — Секретарь записала имя и фамилию.
— А-а, — протянул Алеша. — А я не понял… У тебя другая фамилия…
— Да, я была замужем, — подтвердила Вера.
— Была? — переспросил Алексей.
— Так какая у тебя проблема? — перевела разговор Вера.
— А, проблема, да… Ты извини, я как-то немного растерялся. В общем, проблема с бабушкой, помнишь ее?
Вера коротко кивнула.
— В общем, у нее старческий маразм или что-то в этом роде. Она…
Алеша сбивчиво рассказывал о болезни старухи, не отводя глаз от Веры, любуясь нежным изгибом шеи, словно клонившейся набок под тяжестью бледно-золотого узла волос, разглядывая четкий излом бровей, родинку у губ. Подумать только, эти губы он когда-то целовал, и они отвечали ему. Эти волосы касались его лица. Он даже помнил их запах — нагретой солнцем хвои, речной воды, песка. Стоило, оказывается, один раз увидеть ее, и из памяти тут же выскочили все эти их короткие обжигающие встречи, быстрые взгляды, смешные словечки — все это общее, нежное, чистое, почти детское, что оказалось потом разломано, втоптано в грязь. Ведь сейчас эта женщина могла бы быть его женой… Могла бы, если бы все не повернулось по-другому.
— В общих чертах мне понятно, — кивнула Вера. — Но, конечно, нужно ее осмотреть. В нашу клинику, я думаю, она ехать не захочет…
— Исключено, — покачал головой Алексей.
— В принципе, иногда я выезжаю к пациентам на дом… — произнесла Вера, и в ее тоне Алеша впервые почувствовал неуверенность.
Что это? Неужели и ее, такую сдержанную, спокойную, истинную леди, расшевелила эта их встреча?
— Да, это то, что нужно. Дома она пойдет на контакт, — торопливо согласился он. — Когда ты сможешь приехать? Записать тебе адрес?
— Не надо, я помню, — Вера осеклась и, словно рассердившись на себя, добавила резко: — Я буду завтра в половине седьмого. Устраивает?
— Конечно, — обескураженный ледяным тоном, согласился Алеша.
Вера помедлила, взглянула на него с хорошо разыгранным недоумением, словно не понимая, почему он все еще здесь.
— Это все? — наконец спросила она.
Алексей придвинулся ближе, облокотился на стол, и Вера машинально подалась назад. Он заглянул ей в глаза, снизу вверх, стараясь уловить во взгляде хоть каплю живого человеческого чувства, хоть малейший отголосок их прошлого.
— Как ты живешь? Расскажи! — попросил он. — Мы ведь столько лет не виделись.
Вера неприязненно поморщилась, резко встала из-за стола. С грохотом отъехало к стене черное кресло.
— Профессиональная этика не предполагает ведения личных разговоров с клиентом, — отчеканила она.
— Ничего себе! — Алеша вскочил на ноги, вытянулся и гаркнул: — Йа, йа, майн фюрер.
Против воли, Вера рассмеялась. Этот тихий, звенящий смех, словно тоже выплывший откуда-то из прошлого, сломал висевшее в воздухе напряжение.
— Я серьезно, Алеша, — вдруг мягко сказала она. — Или мы будем общаться как врач и клиент, или я подскажу тебе другого специалиста. Договорились?
— Не надо другого, лучше ты, — ответил Лазарев. — Если я очень постараюсь, может быть, смогу удержаться от дурацких шуток.
— Начни прямо сейчас, — посоветовала Вера. — Значит, завтра в половине седьмого. Счет у секретаря.
— Хорошо. До завтра.
Алеша направился к выходу из кабинета, с порога в последний раз оглянулся на Веру. Женщина стояла у окна и зачем-то деловито переставляла цветочные горшки. На Алексея она больше ни разу не взглянула.
* * *Он вышел, затворил за собой дверь, попрощался с уже воцарившейся за столом шустрой секретаршей и направился вниз, к машине. Алексей так и не увидел, как Вера после его ухода медленно опустилась на пол, прислонилась спиной к стене и бессильно сжала руками голову.
«Черт возьми, взрослая женщина, а распереживалась, как девчонка!» — корила она саму себя. Ведь знала же, что он придет, сразу все поняла, когда утверждала составленный секретаршей список заявок. Первой мыслью было — направить обратившегося за консультацией Лазарева к одному из многочисленных специалистов принадлежавшей ей клиники. Сама она давно достигла такого статуса, что могла себе позволить рассматривать лично только особо интересные случаи или таких высокопоставленных пациентов, которым нельзя было отказать.
— Хорошо. До завтра.
Алеша направился к выходу из кабинета, с порога в последний раз оглянулся на Веру. Женщина стояла у окна и зачем-то деловито переставляла цветочные горшки. На Алексея она больше ни разу не взглянула.
* * *Он вышел, затворил за собой дверь, попрощался с уже воцарившейся за столом шустрой секретаршей и направился вниз, к машине. Алексей так и не увидел, как Вера после его ухода медленно опустилась на пол, прислонилась спиной к стене и бессильно сжала руками голову.
«Черт возьми, взрослая женщина, а распереживалась, как девчонка!» — корила она саму себя. Ведь знала же, что он придет, сразу все поняла, когда утверждала составленный секретаршей список заявок. Первой мыслью было — направить обратившегося за консультацией Лазарева к одному из многочисленных специалистов принадлежавшей ей клиники. Сама она давно достигла такого статуса, что могла себе позволить рассматривать лично только особо интересные случаи или таких высокопоставленных пациентов, которым нельзя было отказать.
А потом рассердилась на себя — что за непрофессионализм, Вера Николаевна! Отказывать человеку в помощи всего лишь на основании того, что вы с ним когда-то, много лет назад… Да кто об этом сейчас помнит? Он тебя, дурочку, и не узнает наверняка. И думать о тебе забыл, конечно. Забыл еще тогда, сразу же.
И, не удержавшись от искушения встретиться с собственной юностью, не только назначила Лазареву личную консультацию, но и попросила секретаря выставить ему счет по минимальной ставке. Обычно на консультацию профессора Богдановой пациенты записывались за несколько недель, и обходилась она им в три раза дороже, чем прием рядового специалиста ее же клиники.
* * *Тогда, много лет назад, сначала было очень больно. Почему не звонит, не приходит? Почему не пытается ее вернуть? Правда, она сама прогнала его тогда, у больницы. Но ведь сказала сгоряча, от боли, от невыносимой пустоты внутри. А потом прошло время, боль притупилась, пустота затянулась, а Алеши больше не было.
Что, собственно, было-то потом? Несколько лет упорной, до потемнения в глазах, учебы. Что угодно, лишь бы забыться, отключить память, любезно высвечивающую из темноты новые и новые картинки прошлого. Она, в общем, неплохо держалась, улыбалась, ходила на дискотеки с однокурсниками, даже пару раз целовалась с кем-то в темном углу, за сценой, стараясь подавить отвращение от снующих по телу незнакомых суетливых рук. И только иногда накатывало, подступала к горлу какая-то звериная тоска, да такая, что хотелось скорчиться на полу и завыть, вжавшись головой в колени. В один из таких моментов она все-таки не выдержала, набрала знакомый номер, и старческий голос сказал из трубки:
— Алешу? А он в Сочи уехал, с женой. — И заскрипел подозрительно: — А кто спрашивает?
— Никто, — ответила она и положила трубку.
Действительно, никто, так, картинка из прошлого.
А еще через месяц она собственными глазами убедилась в том, что давно перестала существовать для Алеши. После этого короткого телефонного разговора никак не могла найти себе места, успокоиться и однажды, не выдержав, поехала к его дому. Спрятавшись за кустом сирени, содрогаясь от презрения к самой себе и ненавидя за слабость, увидела-таки ничуть не изменившегося, а, напротив, еще более великолепного, ослепительного, сияющего беззаботной мальчишеской улыбкой Алешу. Он вошел в подворотню под руку с молодой женой, в которой Вера с удивлением узнала Марианну. Вместе они пересекли двор и остановились перед лужей, затем Алеша лихо вскинул жену на руки, а та, заливисто хохоча, ухватилась за его точеную шею.
Веру словно накрыло ледяной волной. В одну секунду перевернулось все мировосприятие. Ее для него просто нет, она перестала существовать. Нужно выжечь из души все надежды и строить свою собственную отдельную жизнь, иначе она просто погибнет, навсегда погрузившись в бесплодные воспоминания и сожаления.
И начала строить. Блестяще окончила институт, осталась на кафедре писать кандидатскую. Через несколько лет была уже известным молодым специалистом с рядом публикаций в зарубежных журналах. А еще через какое-то время весь психиатрический мир говорил о инновационной методике лечения маниакального психоза доктора Богдановой. Да, к тому времени она уже носила эту фамилию.
Странное, почти случайное замужество. Ну как же, все говорили, что хороший парень, так тебя любит, да и пора уж. Она согласилась, и первое время все действительно было хорошо. Потом выяснилось, что с детьми у нее после того случая вряд ли что-то получится. Нет, надежда, конечно, есть, но необходимо долго лечиться, сдавать какие-то бесконечные анализы, валяться по больницам. И муж, хороший парень, сразу как-то поскучнел, начал придираться по мелочам. В общем, через несколько одинаковых безрадостных лет они разбежались.
А дальше снова работа, работа — пациенты, лекарства, больницы. И через какое-то время работы под руководством известного профессора медицины защитила докторскую, а на скопленные деньги открыла свой первый частный кабинет. Дальше — больше. Теперь, к тридцати восьми годам, она — хозяйка собственной психиатрической клиники, одной из самых престижных и дорогих в Европе.
Что же с личной жизнью? Короткие, ни к чему не обязывающие, не оставляющие следа в душе романы. За столько лет научилась, к счастью, держать себя в руках, никому не отдаваться полностью, не пускать в душу. Наверно, поэтому ей и удалось стать таким известным, востребованным в своей сфере специалистом, открыть частную практику, что, не обремененная счастливой личной жизнью, тратила все силы на работу. Кто знает, не обожгись она в юности так сильно, может быть, и не вышло бы из нее специалиста мирового уровня.
И вдруг, после стольких лет, к доктору Вере Николаевне, жесткому, уверенному в себе профессионалу, давно научившемуся отключать все человеческие эмоции, является на прием тот самый человек из прошлого. И Вера Николаевна кусает губы, дрожит и теряет голос, как девчонка.
Она поднялась с пола, одернула юбку, бросила на себя сердитый взгляд в зеркало: «Тоже мне, Наташа Ростова! Возьми себя в руки!» Алеша, судя по всему, остался тем же мальчишкой — безалаберным, безответственным, ненадежным. Все так же порхает, шутит, смеется. Вера же изменилась: она серьезная деловая женщина, и у нее нет времени на вполне заслуженный нервный срыв. Есть работа, пациенты, долг, и распускаться от случайной встречи с прошлым она себе не позволит.
Вера решительно подошла к двери, выглянула и обратилась к секретарше:
— Пожалуйста, Наташа, кто у нас следующий сегодня?
5
Марианна арендовала офис для своей адвокатской конторы в высотном здании Бизнес-центра. Найдя нужный адрес, Леонид даже присвистнул. Ничего себе, монументальное место выбрала его невестка. Огромная бетонно-стеклянная громадина высилась над оживленным проспектом, зеркальные окна фасада резали глаз отраженной синевой неба. Большая парковка усеяна дорогущими иномарками. Стоять близко от здания было неприятно — казалось, оно вот-вот обрушится на тебя всеми своими плитами, балками и перекрытиями.
Леонид поспешил войти внутрь. В просторном светлом холле, среди пальм в кадках и массивных аквариумов с экзотическими рыбами, помещалась стойка ресепшн. Макеев назвал вышколенной секретарше номер нужного офиса и попросил вызвать Лазареву Марианну Владимировну. Девушка предложила подождать, и он уселся в низкое кресло, обитое такой мягкой кожей, что уже дотрагиваться до нее пальцами было удовольствием. В аквариуме сновали туда-сюда разноцветные рыбины. Леонид машинально наблюдал за ними, кривя губы в усмешке.
Марианна, вероятно, изумится такой настойчивости. Ей, бедняжке, и невдомек, что прийти сюда его попросил ее собственный законный муж. Макеев вспомнил утренний разговор с Алексеем.
— Слушай, можно тебя попросить, — обратился к нему брат. — Заедешь сегодня за Маришкой после работы, а? Прогуляетесь, сходите куда-нибудь… Тебе несложно будет?
Леонид испытующе посмотрел на брата. Что это значит? Что-то заподозрил? Проверяет на моральную устойчивость?
— Нетрудно, конечно, — равнодушно пожал плечами он. — А в чем дело?
— Да понимаешь… — замялся Алеша. — Вечером должна прийти психиатр, бабушку смотреть. А Марианна всегда заводится, когда посторонние в доме… Ну я и подумал, что лучше без нее все это прокрутить.
— Ясно, — осклабился Леонид. — Докторишка-то симпатичная?
Алексей поморщился и отвел глаза.
— Да ну, брось, дело не в этом. Ты не подумай чего…
— Шучу! — Леня хлопнул брата по плечу. — Не беспокойся, мы с твоей супругой найдем чем заняться.
— Ну и прекрасно! — ответил Алеша, даже не обратив внимания на откровенную иронию Макеева.