– Я родился и вырос с ними, сэр.
– Все так говорят, – парировал Альфред Джонсон. – Говори, какой у тебя опыт?
– Я работал на животноводческом ранчо в Южной Америке; объезжал лошадей для скачек. Я начал ездить верхом, прежде чем научился ходить, и я люблю хороших лошадей, – ответил Карлос.
– Звучит довольно красноречиво, – усмехнулся Джонсон. – Есть рекомендации?
– Те, которые у меня были, – на испанском и португальском, – ответил Карлос, – я не захватил их с собой, потому что не думал, что кто-нибудь поймет, что в них написано.
– Черт возьми, я неплохо знаю испанский – по крайней мере чтобы возить мой цирк в Испанию, – сказал Джонсон. – А это еще кто?
– Это моя жена, сэр.
– Жена, да? – Глаза Джонсона сузились. – А у вас есть свидетельство о браке? Мне в моем цирке не нужны всякие вертихвостки.
Марина почувствовала, как кровь прилила к ее щекам.
Как смеет мужчина, кто бы он ни был, говорить о ней в таком тоне? А вот Карлоса, казалось, это совсем не задело.
– Я покажу вам его, если хотите, сэр, – подобострастно ответил он. – Вообще-то оно в Париже. Мы поженились там всего десять дней назад. Сейчас у нас медовый месяц.
– Десять дней назад, да? – переспросил старый Джонсон, окинув Марину взглядом, от которого ей захотелось закричать. – Ты даже не купил своей «жене» обручальное кольцо.
Интонация, с которой Джонсон произнес слова «своей жене», вызвала у Марины желание влепить наглецу пощечину.
– Раз уж вы заговорили об этом, – начал Карлос, словно извинялся перед владельцем цирка, – у моей жены есть кольцо, но мы были вынуждены заложить его. Мы порядком поиздержались, вот и ищем работу.
– Вот, значит, в чем дело, – проговорил Альфред Джонсон. – Мне не особенно нужны женщины в цирке – с ними одни только хлопоты.
– Вот увидите, от моей жены будет толк, – заверил его Карлос. – Она очень хорошо шьет. До замужества она была в ученицах у портнихи. Если нам предоставят собственное жилье, она готова чинить одежду актеров.
Марина глубоко вздохнула. В своем вранье Карлос зашел слишком далеко.
Последовала долгая пауза; затем – словно это решение было навязано ему, а не принято по собственной воле – Альфред Джонсон проворчал:
– Ну ладно, девяносто франков в неделю – в том случае, если ты действительно умеешь обращаться с лошадьми.
– Дайте мне самое упрямое животное – если хотите, необъезженное, – и я продемонстрирую вам, как я умею ездить верхом.
– Нет! – возразил Альфред Джонсон. – Ты будешь конюхом, а не чертовым артистом. Если я замечу, что ты меня обманываешь, что ты недокармливаешь лошадей, если животные будут тощими и неухоженными, я пинком под зад выставлю тебя отсюда, так что будешь лететь до самого Парижа. Ты меня понял?
– Понял, сэр.
– Хорошо. Тогда чего ты ждешь?
– Я просто думаю о том, где мы будем жить, – ответил Карлос. – У нас нет собственного вагончика, да и денег на его покупку.
– Я должен был это предвидеть, – с кислым видом произнес Альфред Джонсон. – Я беру на работу людей, а они еще требуют, чтобы я предоставил им жилье. А потом того гляди еще потребуют, чтобы я их бесплатно кормил. Ну да ладно. Если уж на то пошло, есть у меня один свободный вагончик, но вы будете платить за него двадцать пять франков в неделю и отремонтируете его за свой счет. Ясно?
– Да, сэр, спасибо.
Альфред Джонсон повысил голос:
– Люк, где ты, черт возьми?
– Иду.
Из другого вагончика по утоптанной траве прибежал юноша лет шестнадцати. У него были длинные темные волосы, нагловатые черные глаза, высокие скулы и смуглая кожа. Марина поняла, что перед ней цыган. Юноша дружелюбно улыбнулся Карлосу и Марине, затем таким же подобострастным тоном, каким только что говорил Карлос, обратился к Альфреду Джонсону:
– Я вам нужен?
– Да, – ответил владелец цирка. – Отведи эту пару – они утверждают, что женаты, – в вагончик Марио, а затем покажи мужчине, где находятся лошади. – Мистер Джонсон отвернулся, но, когда они уже собрались уходить, добавил довольно резким тоном: – Ты не назвал мне своего имени!
– Карлос Айело.
– Хорошо. Не мешкая приступай к работе.
Марине и Карлосу было позволено уйти, и Люк повел их вдоль длинного ряда вагончиков.
– Вот сюда! Я покажу вам вагончик! – громко крикнул он, пытаясь перекричать доносившуюся из шатра музыку.
Проходя по цирку, Марина с раздражением подумала о том, в каком дурацком положении они сейчас оказались. Была ли необходимость во всем этом дешевом маскараде? Почему именно цирк? Чего пытается добиться Карлос? Что он задумал? В довершение ко всему это притворство, этот их вымышленный супружеский союз. Однако Марина была вынуждена тотчас признаться себе, что ей понравилась эта ложь.
«Я не собираюсь оставаться здесь», – решила она, как только Люк подвел их к облупленному вагончику и открыл дверь. Это был вполне современный, обтекаемой формы автофургон, который наверняка когда-то стоил немалых денег. Но когда Марина сначала вошла в крошечную кухоньку с раковиной из нержавеющей стали, а затем в главную часть вагончика, ей едва не стало дурно.
На полу скопился невероятный слой грязи. Очевидно, последний постоялец, перед тем как уехать, просто свернул с пола ковер, отчего стала видна пыль, накопившаяся под ним за долгие месяцы, а может, и годы. Окна также были грязными. Стекла в некоторых местах потрескались. С потолка клочьями свисали засаленные обои. В вагончике стояли две раскладные кровати. В дневное время на них можно было сидеть, как на диване. С них были сняты подушки и матрасы. Один матрас валялся на полу. Из него торчали клочья ваты. «Мы не можем оставаться здесь», – собралась было сказать Марина, но тут услышала голос Карлоса:
– Нас это вполне устроит. Скажите, где нам взять горячей воды и мыла, и мы приведет вагончик в порядок. Вот только где достать матрасы?
Люк пнул ногой тот, что валялся на полу.
– А этот вам разве не подойдет? – спросил он. – Что ж, отлично вас понимаю. А новые матрасы спрятала Ма Джонсон. Она сдерет с вас залоговую стоимость – в пару раз больше, чем они действительно стоят. Здесь не поспишь уютно, по крайней мере пока мы не доберемся до Амьена.
– А где ее фургон? – осведомился Карлос.
– Рядом с фургоном Старика, – ответил Люк. – Весь инвентарь хранится у нее. Если нужно, вы сможете найти у нее и ведро, и мыло. – Он снова окинул взглядом вагончик. – Марио был грязнуля и лентяй, каких свет не видывал, – сообщил Люк. – А еще пил, не зная меры.
– Чем он занимался? – поинтересовался Карлос.
– Он был акробатом. Во время нашей последней остановки свалился с трапеции. Кажется, сломал себе позвоночник.
Равнодушный тон, с которым говорил Люк, вызвал у Марины жалость к неведомому бедняге Марио.
– Какая жалость, – сказал Карлос.
– Не рассчитал сил, – улыбнулся Люк. – И вообще он был слишком стар для своей работы. В этом деле нужны молодые. Вы готовы идти смотреть лошадей?
– Да-да, пойдем, если нужно, – ответил новоиспеченный конюх. – Подожди меня здесь, – сказал он, обернувшись к Марине. – Я скоро вернусь. – И, прежде чем та успела что-либо ответить, вышел.
Через маленькое грязное оконце Марина видела, как Карлос вместе с Люком шагают в направлении циркового шатра. Его дорогой костюм смотрелся здесь крайне неуместно, и все же каким-то образом Карлос шел совсем по-другому. То есть он шагал менее скованно, легкой покачивающейся походкой человека, привыкшего к верховой езде. Марина заметила, что он снял с шеи галстук и запихнул его в карман.
Она попыталась открыть окно, чтобы впустить в вагончик хоть немного свежего воздуха. Это оказалось невозможным, но зато ей удалось, приложив усилия, открыть центральную дверь фургона, которая вела прямо в главное помещение. В помещении дурно пахло; грязь была просто неописуемая. «Скажите, где нам взять горячую воду и мыло», – вспомнились ей слова Карлоса. Интересно, кто, по его мнению, должен отмывать полы, стены, потолок и еще бог знает что? Она не станет спать на этих кроватях даже с новыми матрасами, если только их не отмыть как следует. Он и вправду считает, что она станет тут возить грязь?
Внезапно она ощутила прилив гнева. Нет, если кого-то и винить, то только себя! В первую очередь ей не следовало бежать с Карлосом. Почему она не настояла на том, чтобы спуститься вниз и поговорить с управляющим гостиницы, почему не потребовала защиты от подозрительных типов, требовавших, чтобы она показала им паспорт? Вместо этого они с Карлосом сбежали!
Оглядываясь назад, она вспомнила, что произошло в поезде. Смерть этих двоих – девушки в норковой шубе и мужчины, счастливо улыбавшегося своей бутылке шампанского. А сейчас, из-за того, что Карлос чем-то напуган, они прячутся, причем где? В цирке!
Ей не понравился Альфред Джонсон. Он, несомненно, жестокий, неприветливый человек. Ему ничего не стоит выкинуть их из цирка за малейшую провинность, но, с другой стороны, было нечто успокаивающее в том, что он говорил на том же языке. Здесь были англичане, ее земляки. В самом худшем случае она сможет обратиться к ним; да, но будет ли у нее такая возможность? Не получится ли так, что люди, угрожающие Карлосу, а возможно, и ей, вначале нанесут удар, а потом уже будут разговаривать?
Ей не понравился Альфред Джонсон. Он, несомненно, жестокий, неприветливый человек. Ему ничего не стоит выкинуть их из цирка за малейшую провинность, но, с другой стороны, было нечто успокаивающее в том, что он говорил на том же языке. Здесь были англичане, ее земляки. В самом худшем случае она сможет обратиться к ним; да, но будет ли у нее такая возможность? Не получится ли так, что люди, угрожающие Карлосу, а возможно, и ей, вначале нанесут удар, а потом уже будут разговаривать?
«Должен же быть какой-то выход», – подумала Марина.
Она открыла свою сумочку и заглянула в бумажник. Там лежала книжечка с туристическими чеками. Наверняка фунтов на двести пятьдесят. Сибил не позволила бы ей отправиться за границу с меньшей суммой. В сумочке также оказалось несколько португальских банкнот и несколько английских.
«По крайней мере хоть это немного утешает, – вздохнула она. – Надеюсь, этих денег хватит, чтобы избавиться от грязи в бывшей комнате Марио».
Марина открыла дверь шкафа и обнаружила, что смотрит на свое собственное отражение в зеркале. На мгновение она даже не узнала высокомерную, утонченную Марину Mapтин. Волосы ее были туго перевязаны платком. Нос блестел от пота. Второпях она забыла накрасить губы гигиенической помадой. На лице печать усталости и тревоги. Марина посмотрела на свой костюм, некогда элегантный и дорогой.
Бегство по грязным парижским крышам вряд ли пошло ему на пользу. Руки также были грязны. А ведь она наверняка машинально дотрагивалась ими до своей белой блузки.
Марина стояла, глядя в зеркало и не веря своим глазам. Затем вспомнила, что Карлос видел ее в таком виде. Что же он мог о ней подумать?
Она сняла с головы платок и причесала волосы, радуясь тому, что успела вымыть их во время недолгого пребывания в доме номер пять на рю де Дюпон. Она припудрила нос, подкрасила губы и почувствовала себя намного лучше. А вот за свои грязные руки Марине было ужасно стыдно, поэтому она направилась в грязную, неубранную кухню, чтобы посмотреть, нельзя ли там найти воды.
Она с надеждой повернула кран, но, услышав бульканье, поняла, что бак с водой – где бы тот ни находился – пуст. От легкого ветерка дверь фургона захлопнулась, и в нос ей ударил неистребимый запах грязи. Она со злостью снова распахнула дверь и тут увидела Карлоса, с видом победителя направлявшегося к их фургону. Через плечо у него был переброшен завернутый в целлофан матрас. Второй матрас нес Люк.
На Карлосе была рубашка с короткими рукавами. Пиджак он снял и нес его на согнутом локте. Он что-то говорил Люку и смеялся. Марина при этом почему-то ощутила себя одинокой и никому не нужной.
Было похоже, что Карлос уже успешно приспособился к цирковой жизни, привык к обману, к которому был вынужден прибегнуть, дабы сыграть роль, созданную его воображением. На какую-то долю секунды Марина мысленно представила себе, как они с ним спорят; как она ругает Карлоса за его самоуверенность и авантюризм, а он ее за то, что она отказывается использовать наилучшим образом эту почти невозможную ситуацию.
В этот момент позади Люка она заметила маленькую девочку-цыганку с длинными волосами. На девчушке было старое потрепанное платьице; маленькой худой ручонкой она сжимала дужку большого, нового оцинкованного ведра. «Он и впрямь не шутит, – подумала Марина. – Он хочет, чтобы я дочиста отмыла этот свинарник. Как бы не так! Я ухожу отсюда – причем немедленно – и отправляюсь прямо домой!» И она захлопнула дверь вагончика, исполненная решимости не разговаривать с Карлосом в присутствии Люка и ребенка. Она услышала, как они подошли к другому концу вагончика; до нее донесся голос Карлоса, веселый и непринужденный.
– Положите матрасы на траву – нам не нужно, чтобы они испачкались, прежде чем мы расстелим их на кроватях. Спасибо тебе, Лена, за то, что принесла ведро. С первой своей получки я обязательно куплю тебе конфет.
Марина услышала, как девчушка радостно хихикнула. Затем стукнула кухонная дверь, и Карлос, наклонив голову, прошел сквозь низкий дверной проем и направился к ней.
– Вот новые матрасы, – весело произнес он. – Вёдро, щетки и мыло я тоже принес. Надеюсь, больше нам ничего не нужно?
Он говорил с улыбкой, но губы Марины были недовольно поджаты. Она смотрела на него с вызовом, но прежде чем успела вымолвить хотя бы слово, Карлое шагнул к ней и заключил в объятия.
– Дорогая, я так долго ждал этой минуты, – произнес он.
Не успела она пошевелиться, не успела что-либо сказать в ответ, как он прижался губами к ее губам. Марина ощутила силу его рук, жадную настойчивость его поцелуя, и солнечный свет стал таким ослепительно ярким, что ей пришлось закрыть глаза. Марина забыла о том, что они во Франции, забыла о том, что стоят посреди грязного циркового вагончика. Она ощущала лишь неописуемое блаженство. Разве ей когда-либо снилось нечто подобное? Ее охватил такой восторг, что ей показалось, что окружающий мир исчез. Она ощущала лишь сильные руки Карлоса, его губы, близость его тела. Его поцелуи становились все более пылкими и требовательными, он обнимал ее одновременно и нежно, и властно. Он был завоевателем, потому что женщина, которую он любил, сдавалась его напору.
– Я люблю тебя! О боже. Как я люблю тебя. – Он повторял эти слова снова и снова, целуя ее глаза, щеки, уши, крохотную жилку, которая билась у самого горла, затем снова ее губы. – Я люблю тебя. Я хочу тебя. Я думал, что нам вообще никогда не удастся остаться наедине.
Наконец она, задыхаясь, отстранилась от него. На ее щеках горел румянец, глаза радостно сияли.
– О, Карлос! Я люблю тебя!
– Повторяй эти слова снова и снова. Я хочу постоянно их слышать. Ты мне еще не говорила этих прекрасных слов. – И Карлос рассмеялся счастливым смехом. – Ты такая милая. Я обожаю твой вздернутый носик, обожаю твои огненные локоны.
– Скажи это еще раз, – прошептала Марина.
Он снова обнял ее.
– Меня ждет работа, – сказал он.
– Неужели? – Марина обиженно всхлипнула. – Ты же не собираешься надолго покинуть меня? Верно?
– Я только схожу покормить лошадей, – успокоил ее Карлос. – Там у них за главного один венгр – он неплохой парень. Сказал, чтобы я пришел через полчаса. Кажется, мне уже пора. – Он посмотрел на часы. – Ну, я пошел. Не хочу, чтобы меня уволили в первый же день.
– Но, Карлос, нам нужно срочно поговорить, мы должны…
– Я вернусь быстро, как только освобожусь, – сказал Карлос. – И кстати, попроси кого-нибудь из детей принести из деревни все, что тебе нужно. Только не ходи туда сама. Детишки за пару франков выполнят любую твою просьбу. Пусть купят зубные щетки, мыло, полотенца и, конечно же, пижаму для меня и ночную рубашку для тебя. – Карлос поклонился и поцеловал Марину, прежде чем она успела что-либо возразить. Затем он достал из кармана несколько банкнот и сунул ей в руку. – Обещаю, я вернусь очень скоро, а потом мы с тобой все здесь уберем. Я люблю тебя, дорогая!
С этими словами он развернулся и вышел из вагончика. Марина осталась стоять, ошеломленная, с французскими деньгами в руке, провожая Карлоса почти изумленным взглядом. Через окно она увидела, как он бежит в направлении большого шатра.
– Чем могу вам помочь, дорогая?
Раздавшийся за ее спиной голос вывел Марину из состояния задумчивости, и она вздрогнула. Прислонившись к дверному косяку, стояла невысокая черноволосая женщина с маленьким ребенком на руках. Еще одна цыганка, решила Марина, прежде чем ответить ей:
– Вы из Англии?
Женщина утвердительно кивнула:
– Верно. Мы с моим муженьком уже более трех лет работаем в цирке.
– Чем же занимается ваш муж? – поинтересовалась Марина…
– Обезьянами, – ответила незнакомка. – Он просто помешался на них. Всю жизнь дрессирует обезьян, как когда-то его отец. Честно говоря, я ими не интересуюсь. – Женщина умолкла, затем начала снова: – Я тут слышала, что ваш муж работает с лошадьми. По-моему, эта работа куда лучше.
– Да, полагаю, что это так, – ответила Марина. Она заметила что вокруг вагончика собрались еще несколько людей. Почти все они были цыгане, и Марина сделала вывод, что.Альфред Джонсон предпочитает представителей этого бродячего племени; так как они в отличие от прочих жителе Англии привычны к постоянным разъездам.
– Я вижу, вы принесли новые матрасы, – заметила гостья Марины.
– Да, – ответила та. – А теперь, боюсь, мне предстоит уборка вагончика.
Произнеся эти слова, Марина поняла, что именно этим она сейчас и займется. Куда только подевалось ее нежелание отмывать чужую грязь! Она на решительно сняла жакет и улыбнулась своим новым знакомым.
– Не покажете ли мне, где можно набрать воды? – спросила она. – Первым делом мне нужно хорошенько вымыть вагончик от пола и до потолка.
Впоследствии Марина так и не смогла вспомнить, какую часть уборки она сделала сама, а какую ей помогли сделать ее новые друзья. Они значительно облегчили ей работу, но полы и окна Марина вымыла сама. Именно она, как только высохли кровати, втащила в вагончик и положила на место матрасы. Затем она застелила матрасы одеялами. Кстати, Карлос совершенно позабыл про одеяла, очевидно, посчитав их в отличие от матрасов не столь необходимой вещью. Марина выяснила, что новые одеяла можно купить у Ма Джонсон. Она отправила за ними одного из ребятишек и уже через пару минут с радостью увидела, что тот тащит ей новые, свежие одеяла, завернутые в целлофан.