– Между прочим, некоторые самые страшные серийные маньяки были примерными отцами, – заметил Дронго, – и даже преподавателями.
– Не нужно так говорить, – взмолился Ефимов, – я его не убивал, честное слово.
– Кого из пассажиров вы знали до того, как отправились в эту поездку? Только постарайтесь не лгать.
– Лилию Леонидовну, – показал на Туманову Феликс Павлович, – я оформлял у них поездку на Алтай.
– Нашли что вспомнить, – зло прокаркала Туманова.
– Еще кого? – спросил Дронго.
– Северцова и Ваккера, конечно. Еще знал Вахидова. Мы страхуем его автомобильный бизнес. У него два больших салона в Москве. Он очень успешно ведет свои дела. Хотя сейчас экономический кризис ударил и по его бизнесу.
– Кого еще?
– Больше никого. Хотя нет. Я знал еще Слепакову.
Дронго вспомнил сегодняшнюю ночь и нахмурился.
– В каком смысле знали?
– Как красивую женщину. Она часто бывала у нас на презентациях.
– И больше никого?
– Нет. Кажется, все. Хотя иногда встречал фотографии госпожи Ихелиной. Она ведь работала топ-моделью.
– А фотографии бриллиантов у вас с собой не было? – неожиданно спросил Дронго.
Ефимов даже вздрогнул.
– Нет, – сразу ответил он, – категорически нет. Я боялся возить с собой подобные фотографии. Хотя мне говорили, что в этом нет ничего предосудительного. Но я их не возил. Нет, нет.
Туманова переводила все вопросы и ответы сидевшему рядом полицейскому. Неожиданно Миго решил, что пора вмешаться.
– Вы кого-то конкретно подозреваете? – спросил он, и Туманова перевела его вопрос.
– Нет, – еще больше испугался Ефимов, – никого не подозреваю.
– Значит, кроме вас и господина Ваккера, о камнях мог знать только господин Зигнитис? – уточнил Миго.
– Да, – немного подумав, ответил Ефимов, – больше никто знать не мог.
Он не успел закончить фразы, как дверь в конференц-зал отворилась, и вошла Нина Слепакова. Сегодня она была в длинных шортах песочного цвета и майке. Увидев Дронго, она улыбнулась, кивнула Тумановой, поздоровалась с Миго и Ефимовым.
– Я ищу вас по всему кораблю, – сказала она. – Где вы пропадаете? И вас не было за завтраком. Я уже решила, что вы тоже поменяли свой столик.
– Госпожа Слепакова, – высоким фальцетом произнесла Лилия Леонидовна, – вы мешаете нам работать. Присутствующий здесь господин Миго является сотрудником полиции и представителем местной власти, а господин Дронго помогает нам проводить соответствующее расследование. Выйдите, пожалуйста, отсюда, мы вас пригласим, когда вы понадобитесь.
– Расследование? – усмехнулась Нина. – А по какому поводу?
Она взглянула на Ефимова и увидела нарастающий страх в его глазах. Затем посмотрела на Дронго.
– Сегодня ночью на корабле произошло несчастье, – сообщил он, – в своей каюте убили Игната Никодимовича Северцова.
Она не испугалась, не вскрикнула. Только смотрела ему в глаза.
– Не может быть, – сказала она достаточно спокойно.
– Может, – кивнул Дронго, – сейчас мы занимаемся расследованием всех обстоятельств случившегося.
– Понимаю, – тихо произнесла она, – я только хотела вернуть ваш пиджак. Вчера в баре вы были так любезны, что одолжили его мне.
– Можете его принести, – согласился Дронго, даже не подозревая, какая истина ему откроется.
– Сейчас принесу, – кивнула она, – извините, что я вас побеспокоила. Бедный Игнат Никодимович. – Она вышла быстрым шагом.
– Вот такие женщины у нас тоже есть, – негодующе заметил Туманова. – Входят без спроса, откровенно флиртуют с посторонними мужчинами и еще при всех вспоминают о вашем пилджаке. Если вы оказали ей любезность, отдав свой пиджак, то об этом не обязательно говорить всем и каждому.
– Нужно будет найти Зигнитиса, – обратился к Миго Дронго, – пусть его срочно разыщут. Возможно, мы многое от него узнаем.
– Уже скоро обед, – взглянула на часы Туманова. – Или мне работать переводчиком весь день без отдыха?
– Нет, нет. Конечно. Идите на обед. А мы с господином Миго еще немного здесь посидим.
– Вы уже закончили с господином Ефимовым? – уточнила она.
– Да, спасибо. И вы тоже можете идти, Феликс Павлович. После обеда, возможно, вы еще раз понадобитесь.
– Я все понимаю. Извините меня. До свидания.
Он вышел из помещения, пропустив перед дверью Туманову впереди себя. Миго взял трубку внутреннего телефона.
– Я попрошу мсье Жербаля найти нам этого Зигнитиса, – сказал он.
Пока он разговаривал по телефону, Дронго поднялся, чтобы пройтись и немного размяться. В этот момент в конференц-зале снова появилась Нина. Она как раз принесла его пиджак.
– Возьмите, – улыбнулась она. – Я хотела сказать, что мне понравилась предыдущая ночь. Может, нам стоит ее повторить? Или вы боитесь повторений?
Эта женщина его по-настоящему поражала и восхищала.
– Не боюсь, – ответил он, улыбнувшись.
Она протянула ему пиджак. Оттуда выпала карточка-ключ. Он поднял карточку, поблагодарил Нину.
– Надеюсь, вы закончите сегодня свои дела до вечера, – сказала она на прощание, выходя из конференц-зала.
Дронго, улыбаясь, смотрел ей вслед. Затем перевел взгляд на карточку. Странно, ведь свою карточку-ключ он положил в карман брюк, когда выходил из своей каюты. Откуда у него второй ключ?
Он достал из кармана свою карточку-ключ и взглянул на нее. На ней был написан его номер. Восемьдесят тридцать восемь. Дронго перевернул карточку-ключ, выпавшую из кармана его пиджака. На ней тоже был номер. Но этого не могло быть. Он точно помнил, какой был номер каюты у погибшего Северцова. Это был ключ от его каюты. На карточке был номер – семьдесят один четырнадцать...
Дронго изумленно смотрел на оба ключа.
Глава одиннадцатая
Миго все еще разговаривал. Дронго оглянулся на него и убрал оба ключа в карманы. Хорошо, что в этот момент полицейский не смотрел в его сторону. Иначе трудно будет объяснить, почему ключ от каюты, где произошло убийство, выпал именно из кармана пиджака самого Дронго.
Кажется, лишь чудо спасло его от обвинения в убийстве. Если бы этот пиджак остался в его каюте, то сегодня утром там обнаружили бы при обыске этот ключ. И тогда ему трудно было бы доказать свою непричастность к убийству Северцова. В этом случае показания китаянки из службы размещения и самой госпожи Тумановой, которая знала о его встрече с погибшим, были бы явно не в его пользу. А если к этому прибавить и то обстоятельство, что Северцов вместе с Ваккером сменили себе ресторан, то все улики были против самого Дронго. Ведь Борис Сигизмундович мог вспомнить, что именно из-за того, чтобы не встречаться с Дронго, Северцов решил поменять ресторан. Вот такие факты. На основании которых его вполне могли задержать и даже предъявить обвинения. Возможно, где-то в Европе или в Соединенных Штатах ему удалось бы оправдаться, ведь улики были косвенными, но на Таити было бы труднее доказывать свою непричастность к этому убийству. И даже если бы его не приговорили к пожизненному заключению, то все равно его бы сняли с корабля и лишили возможности расследовать преступление или помешать убийце достичь своей цели.
Дронго нахмурился. Похоже, он действительно недооценил свого возможного противника. Тот проявил не просто ум, но и необходимую в таких случаях изобретательность, сумев подбросить в карман пиджака Дронго этот ключ. Итак, нужно спокойно подумать, кто это мог сделать. Сама Нина? Она вчера была достаточно настойчива. Это первая ночь в южных тропиках, или ей вообще было интересно. Неужели она способна на подобное коварство? Сначала прийти к нему в каюту, а затем оставить ключ в его пиджаке. Или иначе. Убийство могло произойти после того, как она покинула его каюту. Значит, она могла выйти от него, пройти в каюту Северцова, нанести эти удары ножом. Руки у нее были сильные, он в этом убедился. Затем она выходит от убитого, забирает его ключ и оставляет его в пиджаке Дронго. У нее есть алиби – она была ночью с другим мужчиной. У нее есть конкретный подозреваемый. И она нарочно приносит пиджак в конференц-зал, чтобы передать его в присутствии полицейского. Возможен и такой вариант, но при этом она должна быть абсолютной стервой. Поверить в это ему было трудно.
Предположим, что это была не она. Тогда каким образом ключ попал в пиджак? Стоп. Если в каюте было достаточно прохладно, а там работал кондиционер на полную мощность, то не стоит считать, что убийство произошло под утро. Возможно, оно произошло гораздо раньше, например, ночью, сразу после полуночи. И после этого ключ решено было подбросить в карман Дронго, чтобы избавиться от опасного эксперта.
Ночью они сидели вместе с Ниной Слепаковой. Из мужчин к ним подходил Пятраускас. Она говорила, что он инженер. Нужно будет с ним переговорить. Кроме него, рядом была Зоя. Она явно не годится на роль убийцы. Очень тонкие и хрупкие руки. И она не смогла бы нанести такой сильный удар Северцову, чтобы он потерял сознание. А потом эти удары ножом. Нет, она бы ни при каких обстоятельствах не смогла бы наносить подобные удары.
Ночью они сидели вместе с Ниной Слепаковой. Из мужчин к ним подходил Пятраускас. Она говорила, что он инженер. Нужно будет с ним переговорить. Кроме него, рядом была Зоя. Она явно не годится на роль убийцы. Очень тонкие и хрупкие руки. И она не смогла бы нанести такой сильный удар Северцову, чтобы он потерял сознание. А потом эти удары ножом. Нет, она бы ни при каких обстоятельствах не смогла бы наносить подобные удары.
Рядом крутились какие-то иностранцы, кажется, китайцы и американцы. Как можно узнать, кто именно мог быть клиентом Северцова? Если Зигнитис сможет сказать или показать, то будет гораздо легче вычислить возможного убийцу. В какой-то момент клиент мог просто отказаться от сделки, посчитав, что лучше получить все даром. Он убивает Северцова и приносит ключ, чтобы положить его в карман Дронго. Стоп. Очевидная нестыковка. Откуда этот клиент может знать о Дронго? Ему сказал сам Северцов? Нет, это невозможно. Игнат Никодимович даже ушел из ресторана, чтобы не встречаться с Дронго. Он бы не стал говорить про эксперта, появившегося на корабле, ни при каких обстоятельствах. Это могло просто сорвать сделку. Тогда выходит, что ключ мог положить только кто-то из пассажиров российской группы, почти каждый из которых его знал. Или прибалтийской группы, но никак не посторонний иностранец.
Миго договорил и положил наконец трубку. Взглянул на Дронго.
– Я разговаривал со страшим помощником Жербалем, – пояснил он. – Вы не поверите, но этот тип, которого мы с вами ищем, сегодня утром сошел на берег. Он ушел вместе с остальными пассажирами и до сих пор не вернулся.
– Много людей вышли на берег? – уточнил Дронго.
– Больше четырехсот, – ответил Миго. – У нас продается много разных сувениров, хотя больших магазинов только три. Но для пассажиров все это очень интересно. Там только одна улица, но сувениры покупают так охотно, что все население острова работает на этот бизнес.
– Тогда он быстро вернется, – кивнул Дронго. – Он ушел один или вместе с женой?
– Говорят, что один. Его супруга осталась в каюте.
– Дождемся, когда он вернется, и переговорим с ними, – решил Дронго. – Пойдемте обедать, мсье Миго, уже второй час дня.
– У нас осталось меньше четырех часов, – напомнил полицейский. – Как вы думаете, мы сумеем найти убийцу за это время?
– Боюсь, что нет. И вам придется плыть вместе с нами. Я бы на вашем месте сразу после обеда принес сюда свои вещи. Хотя бы на несколько дней.
– Похоже, что мне придется это сделать, – кивнул Миго, – хотя мне этого совсем не хочется. Но следователь сможет к нам присоединиться только на Раматеа, это во Французской Полинезии, где мы будем через четыре дня. Надеюсь, что за четыре дня мы сможем найти убийцу.
– За четыре, вероятно, сможем, – согласился Дронго. – Идемте обедать, мсье Миго. А потом решим, как нам поступить.
За обедом Миго оказался с ним за одним столом. Ефимов благоразумно пересел к Тумановой, где оказались также Ваккер, вернувшийся на прежнее место, и Помазков. Получилось, что Ефимов сидит на месте убитого, что ему совсем не понравилось. О случившемся убийстве уже знали все пассажиры корабля, которые вполголоса передавали эту новость друг другу. Даже Вахидов пришел в ресторан «Сабатини» непривычно притихший и мрачный. Рядом с ним сидела Зоя, которая все время смотрела в сторону Дронго и Слепаковой. Очевидно, ей было интересно, чем закончился вчера их вечер.
– Как вы себя чувствуете? – спросила Нина. – Судя по вашему лицу, вы достаточно близко к сердцу приняли смерть нашего якутского алмазодобытчика.
– Наверно, – согласился Дронго. – Я вообще плохо отношусь к любым преступлениям, особенно к убийствам. Это как вызов всему обществу, вызов нашему образу жизни, вызов мироустройству, если хотите, вызов Богу. Преступник сознательно лишает жизни другого человека, то есть меняет правила установленные Всевышним или природой, решайте сами, в зависимости от того, насколько вы религиозны. Но правила опрокидываются, и преступник считает себя человеком, способным изменять наш мир. А моя задача – доказать ему, что он ошибается. И божественное провидение через меня или минуя меня, рано или поздно настигает этого убийцу. Вот такая у меня философия.
– Когда его убили?
– Вчера ночью. Раньше я думал, что его убили ближе к утру, но теперь понимаю, что убийство произошло сразу после полуночи. Как раз в тот момент, когда мы с вами общались на палубе. Или немного позднее.
Она прикусила губу.
– Надеюсь, что вы провели свое время с гораздо большей пользой, – пробормотала она. И затем тихо добавила: – Мне не очень нравится, что я должна обращаться к тебе на «вы». Глупая конспирация.
– Пока не будем ничего менять, – попросил он. – Скажи мне, пожалуйста. Когда ты вчера от меня вышла, ты куда-нибудь заходила по дороге?
– Нет. Кажется, нет. Я сразу отправилась к себе в каюту.
– И по дороге никого не встретила в коридоре?
– Встретила. Этого эстонца Талвеста. Он еле держался на ногах. Напился вдрызг.
– Он прошел мимо тебя или ты увидел его издалека?
– Он был рядом со мной. Даже пытался меня обнять, но я увернулась. Прошла в свою каюту. А почему ты спрашиваешь?
– Мне нужно было знать, с кем ты могла встретиться в коридоре. Больше никого не видела?
– Нет.
– А утром ты выходила на завтрак?
– Конечно. У меня был зверский аппетит.
– И мой пиджак остался в твоей каюте?
– Ты можешь объяснить, что именно случилось? Почему тебя так волнует этот чертов пиджак?
– Меня он не волнует. Меня волнуешь только ты.
– Надеюсь, что это правда.
– Господин полицейский, – обратился сидевший за их столом Шакеев к Миго, – у вас раньше подобные убийства случались?
– Он не говорит по-русски, – сказал за полицейского Дронго, – но я переведу ему ваш вопрос.
Он задал вопрос Миго и, дождавшись ответа, перевел его Шакееву.
– Нет, – ответил Миго, – никогда раньше не случались.
– Вот видите, – покачал головой Шакеев, – как только сюда прилетела наша группа, сразу начались такие нехорошие события.
– Вы считаете, что убийца – кто-то из вашей группы? – сразу уточнил Дронго.
– Нет, нет, – быстро ответил Шакеев, отводя глаза, – я только спросил.
– В таком случае, я тоже могу у вас спросить. Вы ведь знали господина Северцова еще до этой поездки?
– Никого я не знал. Мне нужно было поправить расстроенные нервы, и врачи рекомендовали мне такую поездку.
– Нервы нужно лечить в Ессентуках, – посоветовал Дронго, – или в Кисловодске. А не лететь из-за этого через полмира в южные тропики. Вы ведь только недавно перешли работать в администрацию Кемеровской области? Только четыре месяца. И сразу решили отправиться в отпуск. Не слишком ли быстро?
– Кто вам сказал? – нервно спросил Шакеев. – У меня стаж больше двадцати пяти лет.
– Верно. И раньше вы работали в администрации Президента Башкирии. Кажется, вы уехали оттуда сразу, как только обнаружились хищения на их местном ювелирном заводе. Или я ошибаюсь?
– Я не стану отвечать на ваши провокационные вопросы, – гордо заявил Шакеев. – Я прилетел сюда отдыхать, а не вспоминать разные эпизоды моей биографии.
– Придется вспомнить, – жестко заметил Дронго. – Ведь вы уехали из Башкирии именно после того, как там обнаружили хищения на местном ювелирном производстве. Отсюда вывод – вы были и раньше знакомы с господином Северцовым.
– Может, и был, – сказал Шакеев, – мы все знали друг друга. Ну и что? Если я его немного знал, значит, я самый главный подозреваемый? Как раз наоборот, если я его раньше знал, значит, не мог его убить. Может, мы были даже друзьями.
– Предают только свои, – ласково напомнил Дронго, – есть такая известная французская поговорка.
– Это неприличная поговорка, – нахмурился Шакеев, – свои никогда не продают. Они защищают человека от несправедливых обвинений.
– Вчера вы публично признавались в ненависти ко всем ювелирам и евреям.
– А разве Северцов был евреем?
– Нет. Но его можно было считать ювелиром, ведь он был вице-президентом алмазной компании. Или вы ненавидите ювелиров через одного?
– Я ничего такого не говорил, – быстро сказал Шакеев.
– Говорили, – вмешалась Нина, – я все слышала. И вообще вы антисемит и ненавистник всех ювелиров.
– Не нужно мне такое говорить, – попросил Шакеев, – я прочто вчера не сдержался. Наверное, много выпил.
– А сейчас вы трезвый?
– Разве вы не видите.
– В таком случае честно скажите нам, зачем вы отправились в такую поездку. Только не рассказывайте про свои нервы. Мы вам все равно не поверим.
– Почему я не могу просто так прилететь на Таити? Разве обязательно, чтобы была какая-то цель?
– Если бы вы прилетели во Францию или Испанию, я бы понял ваше желание отдохнуть. Но лететь сюда почти сутки только для того, чтобы покататься на корабле, который вам тоже не очень нравится, это уже настоящий мазохизм.