Мои руки сжались в кулаки. Я чувствовал себя так, словно меня заточили в замкнутое пространство, из которого невозможно найти выход.
Я едва обратил внимание, когда класс ей зааплодировал – нет, устроил овацию. Всем казалось, что она "выступила" великолепно. Я же ни черта не понимал.
Тэйт вела себя так, будто переживала обо мне. Судя по ее словам, она помнила все хорошее, что было между нами в прошлом. Но в конце… Тэйт словно попрощалась.
Она поклонилась, волосы рассыпались по ее плечам, затем печально улыбнулась. Как будто ей было хорошо, но она чувствовала себя виноватой из-за этого.
Где-то вдалеке прозвенел звонок, я поднялся с места, прошел мимо парты Тэйт, к выходу, ощущая себя так, словно брел по туннелю. Люди суетились вокруг, поздравляли ее с отлично проделанной работой, расходились по своим делам, будто мой мир сейчас не рухнул.
Все звуки смешались в белый шум. Я ничего не слышал, кроме своего пульса, отдававшегося в уши, пока шел по коридору в ошеломлении.
Прислонился лбом к прохладной, выложенной кафелем стене напротив кабинета Пенли, закрыл глаза. Что, черт побери, она сейчас со мной сделала?
Я едва дышал. С усилием пытался заполнить легкие воздухом.
Нет, нет… К черту.
Тэйт лжет. Это все притворство.
Когда мне было четырнадцать, я хотел только ее. Я изнывал по ней, а она обо мне даже не думала. Пока я находился у отца тем летом, Тэйт не скучала по мне. Она не хотела меня тогда, не хочет сейчас.
В день своего возвращения я чертовски в ней нуждался, но она даже не вспомнила обо мне.
Проклятье, Тэйт. Не делай этого. Не пытайся морочить мне голову.
Боже, я больше не знал, чего хочу. Мне хотелось оставить ее в покое. Забыть ее.
Но затем я не хотел ее забывать.
Может, мне просто хотелось обнять ее, дышать ей, пока не вспомню, кто я такой.
Только я не мог. Мне нужно ненавидеть Тэйт. Необходимо, потому что, если некуда будет перенаправить всю эту энергию, я опять сорвусь. Я не справлюсь с ненавистью отца, если не переключусь на нее.
– До скорого, Джаред.
Моргнув, обернулся. Бен попрощался со мной. Тэйт шла рядом с ним.
Она смотрела на меня как на пустое место. Словно я для нее ничего не значу, в то время как она являлась центром моей жизни.
Я спрятал кулаки в карманы толстовки, чтобы они не увидели, с какой силой я их сжал. Мне не впервой так делать на публике. Держать свой нрав в узде, не давая посторонним заметить бушующую внутри ярость.
Я скрипнул зубами. Она не сможет меня ранить.
Однако воздух, вырывавшийся из ноздрей, казался опаляющим, пока я провожал взглядом Тэйт и Бена. Она ушла с ним.
Тэйт только что порвала меня на части в классе. Она "выжила" после меня.
Я сжал кулаки с такой силой, что кости заболели.
– Подвезешь меня?
Мои челюсти сжались крепче, раздражение грозило прогрессировать в откровенную ярость. Даже не оборачиваясь, я понял, что это Пайпер.
В последние дни мне было не до нее. Я надеялся, она поймет намек и сама отвяжется. Но затем вспомнил, что Пайпер хороша только для одного.
– Молчи. – Я развернулся, схватил ее за руку не глядя, и потащил в ближайший туалет. Мне нужно было выпустить пар, а Пайпер знала, что почем. Она как вода – принимает форму сосуда, в который ее наливают. Не противоречит, ничего не требует. Всегда находится поблизости, готовая на все.
Уроки закончились. В уборной было пусто, когда я ворвался в кабинку, сел на унитаз и притянул Пайпер себе на колени. Она хихикнула, кажется, только меня ни черта не заботило, с кем я, где нахожусь, что нас могут застать посторонние. Мне нужно уйти на дно. Забиться в какую-нибудь глубокую пещеру, чтобы не слышать собственных мыслей. Чтобы не представлять себе ее золотистые волосы и голубые глаза.
Тэйт.
Я сорвал розовый кардиган с Пайпер, атаковал ее рот. Ничего приятного. Но это и не должно быть приятно.
Я просто хотел кончить. Хотел свести счеты.
Схватил бретельки ее майки, опустил их вниз, вместе с лифчиком, до талии. Грудь Пайпер была в моем полном распоряжении, я поцеловал ее, получив стон в ответ.
Мне было не больно, когда рядом был ты.
Я пытался сбежать от Тэйт, но она всегда меня настигала. Прижал Пайпер крепче, вдохнул аромат ее кожи, желая, чтобы на ее месте оказалась другая.
Хуже всего стало, когда ты начал меня обижать.
Мое сердце колотилось так, словно оно больше не хотело существовать у меня в груди; я никак не мог успокоиться. Какого хрена?
Пайпер отклонилась немного назад, прижалась ко мне бедрами. Мои руки скользили по ее телу; я пытался найти избавление. Обрести контроль.
Мое сердце разрывалось на части. Я скучала по тебе.
Я сжал задницу Пайпер, припал к ее шее. Она снова застонала, произнесла что-то, но я ничего не слышал. У меня в голове звучал лишь один голос, и никакие старания Пайпер, или любой другой девушки, его не заглушат.
Я любила все эти вещи, и я любила тебя.
В то же мгновение я замер. В моих легких не осталось воздуха. Тэйт меня любила.
Не знаю, в чем дело – в выражении ее наполненных слезами глаз, или тоне ее голоса, а может, в том факте, что я знал Тэйт лучше всех. Однако у меня не возникало сомнений – она сказала правду.
Она меня любила.
– Что такое, детка? – Пайпер обвила руками мою шею, но я не мог взглянуть на нее. Черт, я просто сидел, дыша ей в грудь, пытаясь убедить себя, хоть на несколько секунд, что обнимаю Тэйт.
– Джаред. Что с тобой? Ты ведешь себя странно с начала учебного года.
Твою мать, опять это ее нытье. Почему некоторые не знают, когда им лучше заткнуться?
Я провел ладонями по лицу.
– Вставай. Я отвезу тебя домой, – огрызнулся.
– Я не хочу домой. Ты игнорировал меня целый месяц. Вообще-то, даже больше месяца! – Пайпер натянула майку и кофту обратно, но с места не двинулась.
Я глубоко вздохнул, стараясь успокоить свои нервы.
– Хочешь, чтобы я тебя подвез или нет? – сказал, пронизывая ее взглядом, явно подразумевавшим "либо соглашайся, либо проваливай". Пайпер знала, что лучше не задавать вопросов. Я ничего не рассказывал Мэдоку, и уж тем более не собирался откровенничать с этой девчонкой.
Домой вернулся в еще более скверном настроении. Высадив Пайпер возле ее дома, отправился бесцельно колесить по городу. Мне нужно было послушать музыку, привести мысли в порядок, избавиться от этой ноющей боли в груди.
Я хотел винить Тэйт. Закрыть глаза на ее боль, как постоянно делал. Но не мог. Не в этот раз.
Теперь от правды не убежать. Не окунуться с головой в пьяные загулы и девушек, чтобы отвлечься.
По правде говоря… Мне очень хотелось вернуться назад, в тот день в парке, возле рыбного пруда, когда впервые решил, что должен причинить боль Тэйт. Я бы все сделал по-другому.
Вместо того чтобы оттолкнуть ее, я бы обнял Тэйт, уткнулся лицом в ее волосы и позволил бы вытянуть себя из пучины, которая меня поглотила. Ей бы не пришлось ничего говорить или делать. Просто заполнить мой мир собой.
Однако тогда моя злость залегла глубже, чем любовь к Тэйт, а сейчас не хватало сил столкнуться лицом к лицу с результатами своих действий. Признать, что она ненавидит меня, что матери я практически безразличен, что отец каждую субботу напоминает, какой я неудачник.
К черту. К черту их всех.
Я вошел в дом, захлопнул за собой дверь, швырнул ключи через комнату. Внутри – полная тишина, словно в церкви, если не считать цокота когтей Мэдмэна по полу.
Он подбежал ко мне, принялся прыгать, царапать мои джинсы, поскуливать, пытаясь привлечь к себе внимание.
– Не сейчас, приятель, – отрезал я, проходя на кухню. Мэдмэну не удалось меня успокоить, я хотел по чему-нибудь ударить. Распахивая холодильник, заметил мамину записку.
" Уехала с ночевкой. Закажи пиццу. Люблю тебя!"
Я захлопнул дверцу. Проклятье, опять ее нет.
Обхватив холодильник руками, прижался лбом к поверхности из нержавеющей стали. Ну и что. Все нормально. У меня никудышные родители, а у кого они нормальные? Я оттолкнул Тэйт, зато вокруг полно других девушек. Я понятия не имел, какого черта делать со своей жизнью, но мне ведь только восемнадцать… ну, практически восемнадцать.
Все. Нормально.
Я сжал руки сильнее, желая поверить в собственную ложь.
А затем увидел себя со стороны – один, в кухне, держусь за холодильник. Твержу себе, что у меня в жизни все хорошо.
Твою мать.
Я начал молотить ладонью по стальной дверце, снова и снова. Каждая мышца в теле одеревенела. Мэдмэн тявкнул, после чего убежал.
А затем увидел себя со стороны – один, в кухне, держусь за холодильник. Твержу себе, что у меня в жизни все хорошо.
Твою мать.
Я начал молотить ладонью по стальной дверце, снова и снова. Каждая мышца в теле одеревенела. Мэдмэн тявкнул, после чего убежал.
Барахло, которое мать хранила наверху, рассыпалось, что-то упало на пол, разбилось, но я не остановился. Раз за разом обеими руками пихал холодильник в стену.
Мне было не больно, когда рядом был ты.
Она пыталась свести меня с ума. Почему я не мог просто забыть ее?
Я остановился; мои плечи поникли. Силой втягивал воздух в легкие и выдыхал, но этого было недостаточно. Развернувшись, направился к лестнице. Если мама сегодня не вернется, значит, можно смело доставать бутылку Джека. Из-за ее проблем с алкоголем я прятал выпивку. Но сегодня мне нужно забыться. Я не мог вынести этой боли. Не мог справиться, поэтому хотел довести себя до состояния ступора.
Уже у лестницы заметил, что входная дверь открыта. Черт. Должно быть, замок не сработал, когда я ее захлопнул. А Мэдмэн выбежал на улицу, даже не сомневаюсь. Пихнул дверь ногой. Сильно.
Великолепно, твою мать.Даже собака меня бросила.
У себя в комнате полез в заначку, где хранил алкоголь, который мы с Мэдоком таскали из запасов его отца.
Стянул с себя толстовку и футболку, разулся, открыл бутылку, сделал несколько щедрых глотков, чтобы заглушить ее голос у себя в голове.
Подойдя к окну, замер. Вот она.
Танцует.
Прыгает по комнате с закрытыми глазами.
В памяти всплыл образ Тэйт в фиолетовой ночной рубашке, но конкретизировать это воспоминание мне не удалось.
Она выглядела смешно, танцевала не лучше меня. Я едва не рассмеялся, когда Тэйт изобразила пальцами "козу", подняв руку вверх и крича под музыку. В груди стало тесно от желания ее обнять.
В этот самый момент мне захотелось вернуть Тэйт.
Но что, черт возьми, я ей скажу? Я не мог рассказать ей обо всем. Нет.
Поднес бутылку к губам, закрыл глаза, сглатывая подступившую к горлу желчь.
Тут нечего рассказывать. Парня, которого она знала в четырнадцать лет, больше не существует. Родители бросили меня. Тэйт бросила меня.
Я остался один, как этот подонок и говорил.
Жалящее ощущение ненависти и адского гнева прокралось в голову, до тех пор, пока от нервного напряжения не потянуло содрать с себя кожу, чтобы вздохнуть.
Я запустил бутылкой в стену; она упала, виски пролилось на пол.
Проклятье!
Выйдя из комнаты и спустившись обратно вниз, я буквально обезумел. Начал опрокидывать стулья, разбивать рамки с фотографиями, посуду, хрусталь. Размолотил все, замахиваясь каминной кочергой на первую попавшуюся вещь. Каждое фото, где я улыбался, которые мать развесила по стенам, каждая долбанная статуэтка, создававшая впечатление, будто здесь жила счастливая семья, были уничтожены. Спустя два часа, перевернув дом вверх тормашками, наконец-то почувствовал себя потерянным и изможденным. В итоге, по комнатам словно торнадо прошелся, а с меня лился пот. Зато какой кайф получил. Никто не сможет причинить мне вред, если я сделаю это первым.
В блаженном бесчувствии и спокойствии уселся на ступеньки у черного входа со второй бутылкой Джека, позволяя дождю себя остудить. Не знаю, как долго так просидел, однако я снова мог дышать, и это было приятно. Все-таки, есть преимущества в том, чтобы вести себя подобно пятилетнему ребенку, попутно что-нибудь ломая. Я снова совладал с собой, просто пил, наслаждаясь тишиной, царившей в голове.
– Джаред?
Обернувшись, чуть не задохнулся. Тэйт? Ох, Боже. Нет, нет, нет… Она тут? В хреновых шортах и майке?
Я отвернулся обратно, надеясь, что она уйдет. Не хотел вновь сорваться у нее на глазах. Или сделать какую-нибудь глупость. Я наконец-таки угомонился, но мои мысли еще не пришли в достаточный порядок, чтобы иметь дело с Тэйт.
– Джаред, собака гавкала на улице. Я позвонила в дверь. Ты не слышал?
Черт, она стояла так близко. Я чувствовал притяжение. Хотел, чтобы Тэйт была еще ближе. Хотел раствориться в ее руках, до тех пор, пока не забуду вчерашний день.
Она сошла с крыльца под дождь, встала передо мной. В пальцах стало покалывать от желания до нее дотронуться. Я поднял глаза лишь на мгновение, не в силах сопротивляться порыву.
Боже Всемогущий.Тэйт промокла до нитки. Я снова глянул вниз, зная, что могу сделать, если продолжу смотреть. Ее мокрая майка прилипла к телу, но Тэйт пыталась это скрыть, скрестив руки на груди; ноги блестели от стекавших по ним капель, влажные шорты подчеркивали стройные бедра.
– Джаред? Почему ты не отвечаешь? – крикнула она. – Дом разгромлен.
Опять попытался взглянуть на нее. Зачем? Черт знает. Каждый раз, когда видел Тэйт, хотел раствориться сердцем и телом внутри нее.
– Собака убежала, – произнес сдавленно. Какого черта?
– И ты закатил истерику? Твоя мама знает, что ты сделал с домом?
Тут мои защитные стены вновь поднялись. Моя мать. Тэйт смотрела меня, словно я был не в состоянии себя контролировать.
Словно я слабак.
Больше не хотел ее обижать, но к себе в душу тоже не пущу.
– Какая тебе разница? Я же ничтожество, да? Неудачник? Родители меня ненавидят. Разве это не твои слова?
Да, так легче. Просто сопротивляйся.
Тэйт закрыла глаза. Она явно чувствовала себя виновато.
– Джаред, я не должна была такого говорить. Несмотря на то, что ты…
– Не извиняйся, – перебил я. Когда поднялся, меня повело в сторону. – Ты выглядишь жалко, подхалимничая.
Направился в дом; она начала кричать, но у меня кружилась голова, и я был слишком зол, чтобы разобрать ее слова.
Тэйт проследовала за мной. Я перестал ее слушать, пока вытирал собаку. Однако она в очередной раз лишила меня власти, бросившись опустошать виски в канализацию.
Что?
– Твою мать! – Подбежал к ней и попытался вырвать бутылку из ее рук. – Это не твоего ума дело. Вали отсюда. – Не хотел, чтобы Тэйт видела меня в подобном состоянии. Она не должна беспокоиться обо мне. Я этого ничем не заслужил. Мне не нужны ни ее забота, ни она сама!
Дернул бутылку на себя. В результате толчка тело Тэйт оказалось прижато к моему.
В мире не существовало ничего красивее ее. А рассерженная, она выглядела еще сексуальней. В ее глазах полыхало пламя, полные губы сверкали от капель дождя. Ни за что на свете я не желал прерывать данный момент. Хотел перенаправить всю свою энергию на Тэйт.
Всеми возможными способами.
Я заметил, как она подняла руку; моя голова дернулась в сторону, щеку пронзило от контакта с ее ладонью. Я остолбенел на секунду.
Тэйт меня ударила!
Я уронил виски – в любом случае мне на него плевать – после чего усадил ее на кухонную стойку. Понятия не имел, что делаю, но мои собственные действия были мне неподвластны. И впервые меня это устраивало.
Она посмотрела мне прямо в глаза, не отворачиваясь ни на мгновение, пытаясь вырваться. Я не должен так ее держать. Не должен пересекать эту черту. Только Тэйт оказалась в моих руках в первый раз за три года, и я не собирался ее отпускать. Чем дольше смотрел на нее, чем дольше она позволяла к себе прикасаться, тем быстрее сдавался. Я принадлежал ей, полностью.
Данная мысль была одновременно желанна и ненавистна.
– Ты меня растоптала сегодня.
– Отлично, – воинственно ответила Тэйт.
Я сжал ее крепче, притянул ближе.
– Хотела сделать мне больно? Ты от этого кончила? Приятно было, правда?
– Нет, я не кончила, – ответила она чересчур спокойно. – Я не почувствовала ничего. Ты ничто для меня.
Нет.
– Не говори так. – Я не потерял ее безвозвратно. Тэйт ведь до сих пор моя, правда?
Ощутил сладость ее дыхания, когда она подалась вперед. Ее губы влажно блестели из-за зноя и возбуждения.
– Ничто, – повторила Тэйт, дразня меня. Мой член мгновенно стал тверже камня. – Теперь отпусти…
Я завладел ее ртом, поглотив ее тихий мелодичный стон. Черт, она моя, и точка. Ее запах, ощущение ее кожи заполнили мой мир, я больше ничего перед собой не видел. Голова пошла кругом, словно опустился под воду, в невесомость и тишину. Боже, ее вкус, до невозможного приятный.
Прикусил ее нижнюю губу, пробуя то, о чем отчаянно мечтал столько лет. Мне хотелось ощутить вкус каждого миллиметра тела Тэйт. Слишком поспешно, но я не мог совладать с собой. Словно мне нужно было наверстать упущенное за все время нашей разлуки сразу.
Ее грудь была прижата к моей; я стоял между ее ног. Именно здесь я хотел находиться, рядом с ней. И почему, черт возьми, не осознал этого раньше? Тэйт не сопротивлялась; я улыбнулся, когда она выгнула шею, предоставляя мне лучший доступ. Сжал пальцами ее мягкую плоть, притянул к своим бедрам, чтобы она почувствовала, как сильно я ее хотел.