Вдруг захотелось найти что-нибудь увесистое — да вон хотя бы трубу из ограды выломать, — вернуться к арке, найти ту троицу и жестоко уделать. Размазать по асфальту, чтобы ползали, утирая кровавые сопли, и просили прощения. За что?! За то, что не загибались никогда от острого лимфобластного лейкоза, наверное. Выжил ты, Леха, выжил. И вырос, против всех ожиданий, как стальная пружина. Ну и много тебе с того радости?!
Царапина, прижатая ладонью, отчаянно чесалась.
Леха замедлил шаг и постарался дышать ровнее. Ничего себе припадок бешенства… Что-то с ним творилось непонятное в последние дни. Как тогда у Нанотеха накрыло странным предчувствием — то ли беды, то ли потери… И с тех пор свербит во всем теле: я хочу туда. Там что-то шевелится, там что-то происходит, и я должен быть рядом.
Может, и правда дедушка что-то забыл в институте. А я найду.
Ну и бред!
Это возрастное, подумал Леха, я же знаю, я читал. Это гормональная буря дает такие спецэффекты, веселее, чем в кино. Пора завести подружку, а то ведь так и свихнуться недолго. И придумать, черт возьми, себе применение в жизни. Не болтаться туда-сюда, как дерьма кусок, а двигаться вперед.
А те трое идиотов еще раз подвернутся — буду бить. Ногами. Двоих я точно свалю, а там поглядим, кто кого. Если не пропущу удара в голову, от которого «поплыву», убежать всегда смогу. Но сколько можно бегать? И сколько можно всех жалеть?!
Вот такая у нас будет позитивная программа на ближайшее время…
Леха привычно ткнул пальцем в контакт домофона, вошел в подъезд, вызвал лифт. Взбежать по лестнице было бы куда здоровее, но от этого можно нагреться, и мама решит, что поднялась температура. У мамы рука как градусник… Кстати, что там с рукой?
Ну рука как рука.
Леха несколько раз моргнул и пригляделся.
Царапины на левой руке не было.
Она не затянулась, не поджила.
Она исчезла.
Глава 15
На первый урок девчонки опоздали, появились уже к середине. Мария извинилась и положила на стол учительницы допуск от завуча. Та равнодушно кивнула: садитесь. Ей было все равно, раз формальности соблюдены, учебный год только начинается. А вот класс сгорал от любопытства. Мария никогда не опаздывала: точность — вежливость королей. Норму «академического опоздания» на пятнадцать минут считала лазейкой для разгильдяев.
Только Даша, верная и не болтливая, с которой они сдружились еще в детском саду, знала, откуда взялась такая собранность. «Все на меня смотрят, а видят деньги моего отца, — однажды бросила в сердцах Мария. — Оступлюсь хотя бы по мелочи, сразу начнутся пересуды: вот, богатая дурочка решила, что ей все можно… Нет уж, я папу слишком люблю, чтобы так его подставить. И я из принципа буду лучше всех. Лучше всех этих…»
Решила стать лучшей — и стала. Постепенно все привыкли: Машка — отличница, и Машка — «четкая». При этом ни разу не «правильная»: наглая, раскрепощенная, может ляпнуть такое, что со стыда провалишься. А может и по шее дать. Списывать позволяет, но крайне неохотно: говорит, тогда весь смысл учебы теряется, я бы тебе лучше объяснила, как эту задачу решать…
Когда одноклассники выдвинули ее своим представителем в совет школы, это решение выглядело абсолютно естественным: Мария им там покажет, что у нас есть право голоса, не даст себя заткнуть. А вот кое-кто из учителей не понял. Намекнул директору, мол, «нахалка Кузнецова подмяла под себя класс». И тут директор, обычно спокойный, как удав, повысил голос.
«А ничего, — осведомился он, — что по этой наглой девице можно часы проверять?!»
И ведь действительно — можно.
Никому бы в голову не пришло, что сегодня Мария опоздала намеренно. Чтобы заметили и поинтересовались.
— Неужели папин джип нашел пробку? — спросил на перемене Принц. — Не иначе ехал в школу через Москву!
Небольшая толпа, окружившая Марию и Дашу, разразилась дружным хохотом, но коротко, чтобы не заглушить ответ. Знали: Мария за ним в карман не полезет, сейчас так припечатает, хоть стой, хоть падай.
— He-a, — неожиданно скромно отозвалась она. — Просто мы задержались в отделе кадров. Нашли себе кое-что. Ну так, ничего особенного, на полставки.
— Иди ты! — Принц сделал круглые глаза. — Никак папулю-олигарха арестовали? Сиротке жить не на что, придется работать?!
Народ снова заржал, но теперь как-то неуверенно. Многие смотрели на девушек с откровенной завистью. Тут все рады были бы «найти себе кое-что на полставки» и не клянчить у родителей деньги. И себя взрослыми чувствовать. Леха опустил глаза. Его это касалось напрямую.
Даша заметно обиделась, а Мария покровительственно усмехнулась:
— На жизнь, мальчики, зарабатывать надо вам. Лично мне трудовой стаж нужен для карьеры. Чем раньше стартуешь, тем лучше.
— Даешь уборщицу в президенты! — обрадовался Принц. — Это круче коммунизма, там государством управляли кухарки!
Мария шагнула к Принцу вплотную, и Лехе вдруг захотелось встать между ними.
— Мнение принца соломенной деревни мне жуть как важно, — процедила девушка. — Ты сам-то кто? У твоего отца гарем и сотня таких, как ты. На каждую халупу по два наследника. Тебе там даже места не хватило, назад вернулся, к мамочке. Бизнес у нее тощенький, зато его не надо делить с сотней братиков и сестричек, а уж с одним ты как-нибудь договоришься. Так, милый?
Смуглая кожа Принца стала вдруг серой: это он так бледнел от злости. Парень молчал. Его самолюбие было растоптано, а возразить по существу дела он не мог: все правильно.
— Ну-ну… — промямлил Леха, пытаясь втереться между этими двумя, пока кто-то кому-то не врезал. — Ладно вам…
Мария и Принц совершенно одинаковым синхронным движением отодвинули его.
— Я могу и уборщицей, — добавила Мария, глядя Принцу в глаза. — Многие с этого начинают. Но все-таки мы с Дашей устроились получше. Она лаборантка, а я в пресс-службе. И там, куда вас даже дворниками не возьмут. Мы теперь в Нанотехе.
Принц закинул рюкзак на плечо, резко повернулся и быстро зашагал вдаль по коридору. Больше его в тот день в школе не видели.
* * *Леху прорвало дома за ужином. Он как бы невзначай упомянул, что вот, еще двое из его класса нашли работу. Мама сразу поняла, куда он клонит, и привычно напряглась. Отец сосредоточенно жевал, делая вид, будто его это все не касается.
Леха рассеянно упомянул, что на работу дети устраиваются не только ради денег, это очень полезно для карьеры. Трудовой стаж дает льготу при поступлении в институт, между прочим. Но и помимо стажа варианты могут быть самые разные. Вон у нас Кузнецова, зачем ей жалкие полставки стажера в пресс-службе, тем не менее Машка просочилась в Нанотех, а она-то знает, что делает. Нанотех сейчас — сила, оттуда можно о-го-го как продвинуться…
— Задвинуться тоже, — невнятно сообщил отец с набитым ртом.
Мама сделала движение, будто собирается дать ему ложкой по лбу. У мамы были основательно поджаты губы: ох, сейчас начнется шоу.
— Ладно, — сказал отец. — Не тяни кота за хвост. Резюмируй.
Леха осушил залпом стакан сока, вытер губы и сказал — как в омут бросился:
— Мне пора работать.
— Нет, — отрезала мама. — Лешенька, будь же ты благоразумен. У тебя сейчас возраст самый опасный, когда перегружаться нельзя ни физически, ни психически. Куда тебе еще работать?
— Я в порядке, мам.
— Дорогой мой… А ничего, что ты не вполне здоров, мягко говоря?
Отец и сын уставились в стол. Оба знали, что им предстоит услышать. Сын переживал, отчего папа такой рохля. Папа думал о том, до чего же настырный у него ребенок и как хорошо было бы прямо сейчас провалиться сквозь землю.
— Я здоров, мам. Здоровее всех вокруг.
Мама даже руками всплеснула.
— О каком здоровье ты говоришь?! Рак не лечится до конца, у тебя рецидив может случиться в любой момент! Ты прошел химиотерапию, у тебя иммунитет ослаблен!
— А ничего, что я с того раза ничем больше не болел?! Да у меня сколько лет… Восемь лет даже соплей не было!
— А кто следил, чтобы их не было?! Кто над тобой трясся?! Кто заботился о тебе все эти годы? Следующий класс выпускной, а ты и так нагонял программу… Нагрузка…
— Когда я нагонял программу?! — перебил Леха. — В третьем?! Ты о чем вообще? Мам, какая нагрузка, я в прошлом году на половине уроков плевал в потолок! И в этом, я учебный план смотрел, все, что будет, — мне на ползуба!
— Ты ничего не понимаешь! Ничего!
Как и следовало ожидать, милая семейная беседа кончилась тем, что мама пустилась в слезы. Леха выскочил из-за стола и, хлопнув дверью, исчез в своей комнате. Мама на кухне, отвернувшись к плите, сдержанно рыдала, отец за столом неодобрительно качал головой: он видел, что это не истерика, просто в ход пошло традиционное материнское оружие.
— Я ему не позволю, — донеслось до него сквозь всхлипывания.
— Я ему не позволю, — донеслось до него сквозь всхлипывания.
Это не трагедия, убеждал себя Виктор, это не трагедия, обычные семейные разборки, борьба за власть над ребенком. И сколько тут моего недосмотра, подумать стыдно. Запустил ситуацию. Хотел ведь как лучше. Что-то надо делать. Что-то надо делать…
— А если я тебя попрошу?
— Что?!
— Как врач, — добавил Виктор. — Не как отец, как врач.
— Ты это серьезно?!
— Абсолютно. Парень в порядке.
— Если он себя угробит…
— Не угробит. Не будет же он кайлом махать, сама подумай! Приткнется лаборантом, там даже пробирки руками не моют, все на автоматах.
— С ума сошел?! — Лена повернулась к мужу лицом, и Виктор быстро спрятал глаза, не выносил он этого ее взгляда обезумевшей волчицы, у которой отнимают детеныша. — Каким лаборантом? К тебе в больницу? Не дай бог инфекция…
— Нет, не ко мне. Есть другие места. Чистые и безопасные. Зато он будет чувствовать себя человеком при деле… А вот эта твоя гиперопека только унижает парня.
— Эта моя, как ты выразился…
— Гиперопека. Психологический термин.
— Благодаря моей заботе он до сих пор жив!!!
Виктор потупился. Он мог бы сказать, что мальчик на редкость силен, удивительно вынослив, у него феноменальная дыхалка… Если совсем откровенно, мальчик странный. Пугающе здоров, слишком нормален, все анализы даже не прекрасные, а эталонные. Но в чем-то Лена была права. Рак чертовски коварная штука.
— Дурацкая ситуация, ты не находишь? — спросил Виктор. — Ты его мучаешь, я тебя мучаю, Леха изводит нас обоих. Хотя совсем небольшое ослабление режима могло бы все решить.
— А может и убить его! Ты об этом не подумал?
— Да что ты, я ведь слежу! У него все эти восемь лет не кровь, а мечта вампира. И если Леша пойдет работать, я усилю контроль, буду проверять его всесторонне каждый месяц. Зато ты представь, как он будет счастлив…
— У меня ничего нет, кроме него, — сказала Лена горько. — Ничего. Понимаешь?
— О да, — Виктор кивнул. — О да.
Он действительно понимал. И сколько в этом его вины — тоже. Лену надо было постоянно тормошить все эти годы, не позволять ей зацикливаться на ребенке, мешать приносить себя Лехе в жертву. А Виктор спрятался от проблемы. Ушел с головой в работу, как иногда пациенты «уходят в болезнь», когда на них наваливается слишком много всего по жизни. Но ведь на него тоже… Навалилось. Очень многое надо было забыть, и забыть накрепко.
В чем-то он выиграл. В остальном проиграл.
Сейчас он даже не мог кулаком по столу врезать и сказать: беру ответственность на себя — как делал иногда в больнице. Хотя ставка была привычная: жизнь человека.
В больнице это работало. А здесь его просто не услышат.
* * *Леха сидел в Интернете. В мониторе безумно дрыгался городской пейзаж, знакомые дворы. Забор, крыши гаражей. Потом кусты… И вот картинка застыла. Впереди сверкало чисто вымытое здание Нанотеха.
На столе рядом с монитором стояла модель бота-вертолетика.
— Ты-то хоть понимаешь, что я здоров? — спросил Леха агрессивно, не оборачиваясь.
— Ты здоров, — буркнул Виктор. — Но рак чертовски коварная штука.
— Я не могу так жить, пап. Лучше сдохнуть, чем год за годом ждать, не вернется ли рак. Жизнь в ожидании болезни — думаешь, это нормально?
— Нет, — коротко ответил Виктор.
Леха молча сидел к отцу спиной. Вздохнул, перекинул движок на начало ролика, еще секунду-другую помолчал — и сказал:
— Смотри, как я бегаю.
Глава 16
На светофоре зажегся красный, Виктор затормозил. Рядом Леха ритмично качал головой в такт неслышной музыке. Давний уговор: если сын будет доставать папу современной муйней, этим дурацким тарахтением, папа врубит на всю катушку что-нибудь относительно легкое и мелодичное, допустим, Gamma Ray. Но может по ошибке и Megadeth включить. Наушники не спасут.
В левом ряду остановился длиннющий и наглухо тонированный «БМВ».
— Опа, — сказал Виктор. — На ловца и зверь бежит…
Он подал свой кроссовер назад и опустил стекло водительской двери. Леха удивленно оглянулся.
Блестящее черное окно «БМВ» ушло вниз, с заднего сиденья ослепительно улыбнулся Михаил.
— Сколько лет!.. О-о, а парень-то как вымахал! Алексей!
— Здрасте! — крикнул Леха.
Виктор бросил взгляд в зеркало. Сзади машин не было, но на всякий случай он включил аварийку. Хорошо живем, в каком еще городе можно спокойно поболтать на светофоре…
— Привет, алхимик! — сказал он. — А вот кстати! Понимаю, такие вопросы решать тебе не по чину, но… Тебе на твою кухню оболтус с метлой не нужен? На полставки, зато молодой, проворный. За двоих успевать будет. Может и дворником.
— Этот, что ли?
— Ну извини, какой есть.
Михаил выдержал театральную паузу.
— Дворником, ха! Зарывать талант в землю? Да кто ж я буду, если парня с такой наследственностью дворником поставлю… Это, Витя, не государственный подход. Не-ет, я эдакого молодца… Целым лаборантом назначу!
— Ох, возгордится…
— А я его к Семенову. Этот монстр и не таких обламывал.
Виктор неопределенно шевельнул бровью. Семенов… Человек из прошлого. Как все близко, как все знакомо.
— Ну коли не шутишь…
— Я бы пошутил, должность не позволяет. Фамилия твоя у парня? Алексей Васильев? Пропуск будет уже сегодня. Дорогу в отдел кадров не забыл? Жду!
На светофоре давно был зеленый, вот загорелась стрелка направо, сзади уже гудели, и две машины разъехались в разные стороны.
— Вот так, — сказал Виктор, прибавляя газ. — Вот так это у нас делается.
— Спасибо, пап. Ой, спасибо!
— Не за что.
На заднем сиденье «БМВ» Михаил качал головой, сам себе не веря, и нервно хихикал. Будь у него такая привычка, он бы сейчас довольно потирал руки. Но директор Нанотеха давно приучил себя к сдержанности в жестах.
Если задумал делать карьеру, ты еще в школе натренируешься говорить спокойно, глядеть уверенно и не махать руками. Школа вообще неплохой полигон, там можно научиться многому. Идеально начинать карьеру не позже чем в пятнадцать лет. Михаил понял свое предназначение только в шестнадцать и до сих пор иногда об этом жалел.
* * *В вестибюль Нанотеха Леха вступил, едва дыша от благоговения. Предъявил новенький пропуск. Все случилось как во сне: с момента встречи на светофоре прошло чуть больше суток — и вот он здесь. Не в гостях. Он сотрудник, пусть и низшего ранга, могущественной фирмы. И главное, через эту проходную, может, даже сквозь эту самую арку металлоискателя ходил его дед. И отец, пускай недолго. И вот теперь он. Третье поколение одной семьи.
Его едва заметно трясло. Хотелось принюхаться. Тут столько всего творилось… И он это кожей чувствовал.
Пожилой охранник, мягко улыбнувшись, кивнул ему, будто старому знакомому — Леха даже удивился, но виду не подал, — и подсказал, куда идти. Леха направился в глубь здания, озираясь по сторонам.
Охранник покосился на напарника и спросил негромко:
— Не узнал пацана? Да, ты молодой еще… Внук. Внук нашего Деда.
С люстры под потолком за удаляющимся Лехой наблюдали два маленьких, с человеческий ноготь, серебристых вертолетика. Когда Леха исчез из вида, они чуть повернулись друг к другу, будто переглянулись.
Если бы кто-то заманил такой вертолетик под микроскоп, то увидел бы: он собран из тысяч своих более мелких собратьев, похожих, как две капли воды, на ботов легендарной пятой серии. С той разницей, что «пятерка», какой ее спроектировали, не продержалась бы на открытом пространстве больше двенадцати часов. Она была хоть и очень крепким, но медицинским ботом, и создатель рассчитывал ее параметры под обитание в человеческом теле. Вот там она чувствовала себя как дома, там черпала энергию, чтобы жить и размножаться.
А эти сидели уже сутки на люстре, издали обнюхивая каждого проходящего мимо, и чувствовали себя прекрасно.
«Поле подпитки», которым был накрыт цоколь Нанотеха, позволяло не бегать в поисках, где бы подзарядиться. Стройматериалов для развития лежало вокруг как грязи. Но главное, сами боты, похожие на «пятерку» и внешне, и механически, были из опытной партии. Их прошивка отличалась от стандартной, она позволяла самообучаться, и сейчас вертолетики умели и знали на порядок больше, чем рой, загруженный больному мальчику восемь лет назад. Им так было приказано: живите, трудитесь, развивайтесь, берегите человека и себя.
Опытная партия пятой серии была «прошита на полную», то есть ей загнали в память максимальный набор алгоритмов поведения. И пункт «симбиоз» в меню кодера действительно работал. Нажав случайно лишний раз кнопку, отец мальчика дал ботам право не засыпать, когда больной выздоровеет. Вот они и не заснули. Мальчик вырос, рой вырос с ним вместе, и численно, и интеллектуально. Ему было комфортно внутри Лехи, и он не потерял ни дня из этих восьми лет. Рано или поздно он должен был проявить интерес к среде обитания человека-симбионта. Высунуться наружу. Осмотреться. А то мало ли, вдруг там чего надо подправить.