– Пусть выйдет и выскажется! – тотчас взлетел над толпой веселый голос.
Все одобрительно загудели.
Откуда-то сбоку вывернулся невысокий, сухонький тридцатилетний мужчина, наклонив голову (одно плечо выше другого), мелкими шажками взошел на возвышение, повернулся к толпе. Все знали, что купец недавно крепко пил, но его хватил удар. С тех пор он ни капли не брал в рот хмельного, дело его процветало. У этого тщедушного человека с желтым испитым лицом была цепкая хозяйственная хватка, он мог быть хорошим хозяином в княжестве. Правая – торговая – сторона одобрительно загудела.
Сварун оглядел площадь острым, колким взглядом и произнес негромким скрипучим голосом:
– Господа новгородцы! Если вы изберете меня посадником, то прежде всего я наведу порядок в казне. Я не позволю кому то ни было распоряжаться государственными средствами…
– В одиночку станешь транжирить! – выкрикнул кто-то в толпе ремесленников.
– Честность мою знаете, не позволю ни одну гривну истратить зря!
– Честность у торговца! Это что-то новое! – раздался другой веселый голос.
Толпа захохотала.
Однако Сваруна трудно было сбить с толку. Он продолжал тем же настойчивым, скрипучим голосом:
– Надо нам стены крепостные поправить, чтобы не оказаться беззащитными перед врагами. Ров тоже засыпало, расчистить следует немедля! Для дружинников закупить вооружение новое, пришло время… Я это сделаю в первые же месяцы своего правления, и по этому будете судить о моей честности. А потом за другие дела возьмусь!
Сказав это, Сварун сбежал по лестнице и скрылся в толпе.
Кашлянув, посадник вновь обратился к народу:
– Кто еще хотел бы выступить?
После этих слов, расталкивая толпу, двинулся к помосту Боеслав, невысокий крепыш, с глубоко посаженными глазами. Он встал рядом с Клямом, пошевелил широкими плечами, начал говорить глуховатым басом:
– Правильно сказал выступавший передо мной Сварун, что и крепостные стены надо обновлять, и ров углублять, и вооружение для дружинников закупать. Все это надо делать. Но только откуда поступают средства в казну? От вас, господа новгородцы. И чем лучше будете вы жить, тем богаче будет государство! Поэтому мое слово будет таким.
Он обвел толпу строгими глазами, продолжал, веско произнося каждое слово:
– Трудно живется вам, ремесленникам, знаю все ваши нужды. Не хватает вам для развития своего дела средств, отбирают мытники большую часть вашего дохода в казну. Так вот, если приду во власть, снижу дань. Меньше будете платить в казну, больше пойдет на развитие производства. Вот тогда и вздохнете свободно, и нанять работников сумеете, и больше товаров произведете для рынка, для продажи!
Толпа молчала, будто завороженная.
– Для вас, господа купцы и бояре, я снижу пошлину на торговлю. У вас будет больше выручки, тогда вы по-настоящему развернете свое дело!
– Как же ты государственные расходы будешь вести? – раздался скрипучий голос Сваруна. – Всем дань снизишь, все раздашь, а в казну кто будет платить?
– Когда больше вещей станут делать ремесленники, а у купцов заведутся дополнительные товары, тогда и дани с них будет больше! Неужто непонятно? Казна станет прибавляться, доходы ее будут расти!
– Мудрено что-то, – протянул голос…
– Чего мудреного? Богаче будете, и доходов будет больше! Пошевелите мозгами! А когда много доходов, тогда на все средств хватит! Тогда и воинам нашим жалованье повышу!
– Ишь ты, какой добрый! – насмешливо выкрикнул кто-то из толпы. – Прямо богатырь из сказки!
– А я верю! – вдруг раздался разудалый голос.
И толпу взорвало. Все вдруг заговорили, зашумели, задвигались, непонятно было, кто чего хочет, кто кого поддерживает, против кого возражает.
Посадник Клям терпеливо ждал, пока не стихло. И тогда спросил:
– Есть еще желающие высказаться?
Таких не оказалось.
– Тогда приступим к голосованию. Кто за то, чтобы избрать посадником купца Сваруна, поднимите руки!
Лес рук поднялся над правой стороной, где стояли торговцы.
– Хорошо. Теперь кто за Боеслава?
За него выступили ремесленники.
– Значит, половина на половину, – подытожил посадник. – Что же делать?
– Ай да купцы! – выкрикнул веселый голос. – Хорошо поили своих людей!
Хохот прокатился по толпе.
– Так что же предпримем? – переспросил Клям.
– Стенка на стенку! Чего же еще? – тотчас отозвались в толпе. – Впервой, что ли?
Действительно, исстари так повелось, что, если вече при принятии решения раскалывалось на две части и постановление не принималось, исход дела решали кулаки.
– Тогда, мужики, расходитесь в разные стороны, – распоряжался посадник. – Чья возьмет, того и будет посадник.
Ремесленники и торговцы разъединились и приготовились к кулачному бою. Отличие от масленичных потех сегодня состояло в том, что на праздник, как правило, драку начинали мальчишки и подростки, а теперь сразу ринулись взрослые, дружно, сплоченно, будто только того и ждали.
«Под хмельком народ, – ухмыляясь, подумал посадник, наблюдая за развернувшейся схваткой с высоты помоста. – Вот и рвется душу потешить. Правильно подмечено, не одна бочка пива и вина выпита!»
Сначала все смешались воедино, как бурлящий поток, невозможно было разглядеть, кто и как дерется. Но вот посредине выделилась высокая фигура Вадима, который неутомимо работал могучими кулаками, укладывал вокруг себя бойцов противной стороны и медленно пробивался вперед; рядом с ним продвигались остальные. Скоро посаднику стало ясно, что ремесленники во главе с Вадимом одолевают торгашей. Те, упорно отбиваясь, начали пятиться, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее. Вот уже вся площадь была очищена от дерущихся, толпа втянулась в одну из улиц. Клям встряхнулся, освобождаясь от видения ожесточенного побоища. «Все ясно, – решил он про себя. – Посадником будет Боеслав».
И ушел домой.
Однако события стали развиваться совсем по-другому. Ночью в разных местах города неожиданно вспыхнули пожары. Горели дома и терема как на ремесленных, так и торговых улицах. Кто поджигал, осталось неизвестно, но новгородцы вдруг притихли, предвидя еще более худшие беды. Всем стало ясно, что противостояние зашло слишком далеко и может кончиться кровью. А когда на вторую ночь сгорело еще несколько зданий и на улицах нашли три трупа, тревога переросла во всеобщий страх. Все попрятались по домам, выставили охрану, вооружились как могли.
А тут еще одна за другой пришли еще более тяжелые вести: сначала кривичи, потом и финские племена – чудь, меря и весь – отделились от Новгорода и объявили о своей независимости. Великое государство, созданное Гостомыслом, распалось на глазах. За границами Новгородского княжества остались тысячи славен, которые ушли осваивать новые земли, селились между финскими деревнями и прочно осели на новых местах.
В это тревожное время в тереме Азара собрались купцы и бояре. Настроение было подавленное, все переглядывались между собой, не зная, что предпринять. Даже к вину, поставленному в кувшине, никто не притронулся. Все молчали, ожидая, что кто-то начнет трудный разговор и выскажет дельное предложение.
Первым начал хозяин.
– Беда надвигается на Новгород, – сказал Азар глухим голосом. – Боюсь, что это только начало. Пока находчивые молодцы мстят другой стороне за выбитые зубы и поломанные челюсти. Но если в дело вмешается чернь, подлые люди, которым лишь бы пограбить, город погибнет, и мы с ним…
– Это мы сами понимаем, потому и пришли, – проговорил Боеслав. – Да вот как остановить насилие?
– Мириться надо с противной стороной! – решительно заявил Велигор.
– Как мириться, как мириться? – вспыхнул Волобуй. – Заговори с ними, они тотчас потребуют отказа Боеслава от посадничества. Тогда эта должность перейдет к ним!
– Нет, этого нельзя допустить!.. Только не такая уступка!.. Это какие доходы потеряем! – загалдели кругом.
– И все-таки мириться надо! – перекрывая всех, настаивал Азар. – Если продолжится смута, от нас отложится и Ладога. Тогда Новгороду не устоять!
– Не устоять, не устоять, – раздраженно говорил Волобуй. – Ты предлагай дельное, чтобы мы выстояли!
– Если бы я знал, то вас не пригласил. Вместе давайте думать!
После некоторого молчания Боеслав проговорил уверенно:
– Одно я знаю: мы, купцы и бояре можем потерять все. Значит, надо вести переговоры. Думаю, и они обеспокоены не меньше нашего. Вот с этого и надо начинать.
Под охраной троих воинов к капищу Перуна отправились Азар и Боеслав. Стояла непроглядная темень, в городе было тихо, даже собаки не брехали, на улицах мелькали какие-то тени, от вооруженных людей испуганно шарахались встречные. Кто это был – не разобрать: то ли воры и грабители, поджидавшие своих жертв, то ли спешившие по своим делам жители.
В тереме Сваруна тоже заседали бояре и купцы. Лица напряженные, напуганные. Встретили переговорщиков настороженно, но без ненависти. Усадили за стол, предложили вина. Боеслав отодвинул от себя налитый с краями бокал, проговорил сурово:
В тереме Сваруна тоже заседали бояре и купцы. Лица напряженные, напуганные. Встретили переговорщиков настороженно, но без ненависти. Усадили за стол, предложили вина. Боеслав отодвинул от себя налитый с краями бокал, проговорил сурово:
– Не до того сегодня, мужики. На трезвую голову дела надо решать, а то можно и головы лишиться. Что делать дальше, скажите мне?
В ответ – молчание. Наконец Сварун проскрипел:
– Вот думаем…
– Мириться надо, – не стал тянуть время Боеслав. – Давайте ваши условия.
– Сначала послушаем твои.
Боеслав пожал плечами, ответил:
– Вече решило. Надо его и придерживаться…
– Вече ничего не решило! – вскочил здоровенный Влас. – Половина на половину! А потом в дело вступил кулак! Но волю кулака не хотят признать многие! И мы тоже не согласны!
– Но таков обычай, – пытался было возразить Боеслав, но его перебил Сварун. Тыча сухоньким кулачком в крышку стола, точно вбивая гвозди, он говорил, чеканя каждое слово:
– Мы решаем сегодня крупное дело, это раз. Вече оказалось не в состоянии дать однозначный ответ, это два. Большое число людей не хочет признать силу кулака, это три. Какой вывод сделаем? И мне, Сваруну, и тебе, Боеславу, следует отказаться от попыток стать посадником. Посадником может стать только кой-то третий человек, который устроит как нашу, так и вашу сторону. Это четыре.
«Вот черт, разложил все по полочкам, и стало все ясно, – с невольным уважением подумал Боеслав. – А ведь верно, надо обоим уступить, другого выхода нет».
Сказал:
– Есть такой третий человек?
В глубоко посаженных серых глазах Сваруна мелькнули искорки удивления. Как видно, такого ответа он не ожидал. Но это лишь на мгновение. Тотчас испитое лицо его приняло обычное бесстрастное выражение. Ответил:
– Надо подумать.
Потом, после долгого молчания, добавил:
– Чтобы он не был связан выгодой ни с нашим, ни с вашим объединениями.
– Да, чтобы обоих устраивал, – подтвердил Боеслав.
– И пользовался уважением новгородцев, – добавил кто-то из угла, из темноты.
– Это где же такого найти?
Последовала длительная тишина. Потом Сварун проговорил тихо:
– Кажется, я знаю одного человека…
Боеслав кинул на него быстрый взгляд, спросил:
– Вадим?
– Он самый.
И тотчас все задвигались, заговорили, зашумели, словно скинули с себя тяжелую ношу:
– А ведь и верно, подходящий человек…
– Из дома в дом водят, угощают…
– Весь город примет его, как своего!
– И гол как сокол!
– Да нет, кое-что привез из лесов.
– Чего там? Пропил половину.
– Главное, в наших руках будет.
– Купим, куда денется?
– По струнке ходить станет, приучим!
– Побудет временно, а потом сбросим, как посадили!
С этим решением Боеслав и Азар вернулись к соратникам. Те известие встретили с восторгом: хоть и уступили в чем-то, но и свое не упустили, ведь Вадим – человек Азара, столько лет на него работал. Не может он быть неблагодарным к своему хозяину!
Наутро к Вадиму явились Азар, Боеслав и Сварун. Переполошился весь дом. Хозяйка метнулась на кухню, соображая, чем угостить таких высоких гостей (муж в кузнице, послала за ним). Хорошо, что кое-какие запасы были сделаны после приезда сына из лесов, сейчас они пригодились очень кстати. Сам Вадим несколько растерялся, он никак не ожидал видеть в своем доме столь важных людей. Не совсем понимая, в чем дело, усадил за стол, проговорил растерянно:
– Сейчас мама принесет угощение…
– Не переживай напрасно, не за этим пришли, – ответил Азар. – У нас разговор важный к тебе.
Мать между тем поставила перед дорогими гостями кувшины с вином и пивом, копченый окорок, соленые рыбу, сало и огуречки. Встала возле, готовая выполнить любое приказание. Азар махнул рукой:
– Справимся сами. Спасибо, Лагута.
Когда хозяйка отошла, Азар приступил к изложению дела.
– Слышал, наверно, что творится в городе? – сказал он. – Пошли грабежи, поджоги. Лихие люди только и ждут, когда начнется смута, народ баламутят…
– Как не знать, весь город говорит об этом! – вымолвил Вадим.
– Вот-вот, все жители напуганы. Надо искать какой-то выход. Вот мы порассуждали, пораскинули мозгами и придумали, как вернуть мир и покой в город…
Азар откашлялся, продолжал:
– Вчера ночью посовещались и пришли к единому мнению, что ремесленной и торговой сторонам надо действовать сообща, а во главе княжества поставить человека, которому доверял бы весь народ.
– Трудно найти такого. Народ обозлен, любого на вилы поднимет, – задумчиво проговорил Вадим.
– Есть такой человек. И он сидит за этим столом, – проговорил Боеслав и вдруг улыбнулся Вадиму. У того мурашки пошли по спине. Он начинал догадываться, зачем пришли эти люди…
– Вы хотите сказать, – начал он, но его перебил Азар:
– Да-да, мы за этим и явились. Тебя на руках носят, за тобой пойдут и ремесленники, и торговцы, и дружинники, весь люд примет как своего человека. Решили мы выдвинуть тебя в посадники.
– Так неожиданно… Справлюсь ли?
– А мы на что? Поможем! – веско произнес Сварун и положил на огромные кулаки Вадима свою сухонькую ладошку. – Всем когда-то сначала было трудно, все тыкались как слепые котята, но вовремя рядом оказывались знающие люди, подсказывали, помогали. Мы тоже будем направлять тебя, где советами, а где и своим богатством…
В это время пришел отец, неторопливо поздоровался, присел за стол. Азар обратился к нему:
– Вот, Дубун, сына вашего сватаем в посадники. Что ты скажешь на это?
Дубун неторопливо разгладил усы, промолвил солидно:
– А что ж, дело хорошее. Добрый из моего сына получится хозяин города!
– Да ты что такое говоришь, отец? – накинулась на него хозяйка. – Куда на такое дело? Молодой еще, годами не вышел!
– Цыц, Лагута! Не загораживай дорогу сыну! Он только начинает жить, а ты уже препоны ставишь!
– Да он еще жизни как следует не познал, ничего-то не видел!
– Когда года пройдут, будет поздно. Надо в молодости всего добиваться!
– Правильно, Дубун, умные слова молвишь, – поддержал хозяина Азар. – Не боги горшки обжигают. Смотришь, через некоторое время и он премудрости управления княжеством одолеет!
Как видно, весть о решении богатеев назначить Вадима посадником каким-то образом распространилась по городу, и вот вокруг его дома начала собираться толпа. Она постепенно росла, за окном стали раздаваться крики:
– Вадим, выйди к нам!
– Просим, Вадим!
Купцы переглянулись между собой, Азар сказал:
– Придется выйти к народу, Вадим, раз просят.
Вадим появился на крыльце, большой, неуклюжий, смущенный, растерянный. Проговорил негромко:
– Здравствуй, народ новгородский…
В ответ толпа взревела восторженным воем, подхватила его на руки и понесла по улицам. По пути присоединялись все новые и новые люди, и вот уже, кажется, все жители города, охваченные единым порывом, шествовали за своим любимцем. Народ вывалил на площадь, поставил Вадима на помост, стал дружно кричать:
– Посадник! Посадник! Посадник!
Откуда-то появился Клям, долго стоял рядом с Вадимом, потом поднял руки, призывая к тишине. Наконец площадь успокоилась, но по раскрасневшимся лицам и блестящим глазам было нетрудно определить, что люди в любой момент готовы взорваться восторженными криками. Так оно и случилось, когда Клям произнес:
– Ну что, господа новгородцы, лучшего посадника и найти невозможно!
Долго бушевала толпа, потом снова подхватила Вадима на руки и стала носить по улицам города. До самой ночи шумел и веселился народ новгородский по случаю избрания нового посадника…
VII
Вадим поселился в княжеском дворце, стал жить в тех же горницах, где недавно пребывал Гостомысл. К этому было трудно привыкнуть, казалось, что тень старца следует за ним по пятам, присутствует при его разговорах с людьми. А к нему валом валил народ, чтобы поговорить по душам, рассказать о своих бедах, дать какой-нибудь совет. Он никому не отказывал. В государственные дела втягивался постепенно. Купцы и бояре не приходили, он жил так, как хотел, в свое удовольствие. Ему даже казалось, что ничего особенного в его жизни не произошло, что он остался тем же сыном кузнеца, как и был, только поменял место жительства, да влияния в народе приобрел поболе.
В один из вечеров пошел к Уладе. Она встретила его восторженно, говорила с придыханием:
– Каким ты стал, Вадим! Как вознесся высоко! У меня даже голова кружится, когда подумаю, что за мной сам посадник ухаживает!
Его неприятно поразили и слова, и отношение к нему девушки; было бы лучше, если бы она вела себя как прежде, а не заискивала перед ним. Выходит, прав был он, когда подумал, что судит она о нем и ценит его по богатству: останься он простым кузнецом, давно бы бросила. Он не выдержал и сказал ей об этом.
Она возмутилась:
– Как ты мог такое подумать? Я люблю тебя таким, какой ты есть!