Захмелевшие гости Кущенкова с трудом соображали, что же происходит. Большинство было уверено в том, что все это — часть программы праздника, эдакий сюрприз, о котором хозяин особняка даже не намекнул.
Сам генерал пребывал в растерянности. Появление бойцов СОБРа застало его врасплох. Он даже дернуться не успел, как два вооруженных автоматами богатыря в шлемах и масках оказались возле него. Остальные полукругом оцепили участок от ворот до тентов.
До гостей стало доходить, что это все-таки не часть праздника. Они начали роптать.
Слыша их, генерал опомнился и начал истерично вопить:
— По какому праву вы ворвались в частное владение? Это что еще за произвол?! В конце концов, я же заместитель министра внутренних дел! Вы понимаете, какую проблему себе создаете? Я же всех вас поувольняю к чертовой матери! Нигде по линии МВД не устроитесь больше!
— Полегче с угрозами, — донесся от открывающихся ворот спокойный, но очень твердый голос полковника, руководившего спецоперацией по задержанию и аресту Кущенкова. — Тем более что вы больше не являетесь заместителем министра внутренних дел.
— То есть как? — спросил генерал, ошарашенный таким известием.
— А вот так. — Руководитель спецоперации развел руками. — Подробности вам будут доведены отдельно. А пока разрешите предъявить вам ордер на арест и напомнить ваши права.
— Да пошел ты на хрен! — огрызнулся хозяин особняка, с ненавистью глядя на собровцев. — Ты сам, полкан, смотри, чтобы тебе скоро не зачитали что-нибудь. К примеру, заупокойную молитву.
Несмотря на этот выпад с явной угрозой, полковник продолжал держаться тактично. В данной ситуации это было более чем уместно.
Такая сдержанность бесила Кущенкова. Он просто не мог удержаться от безрассудных реплик, хотя ему надо было молчать и требовать звонка адвокату. Он даже пытался дергаться, однако крепкие руки бойцов сдержали его.
Полковник одарил генерала испепеляющим взглядом, однако отреагировал на его недавнюю угрозу все тем же спокойным тоном:
— Очень неосмотрительно с вашей стороны, гражданин Кущенков, сыпать угрозами, да еще и при таком большом скоплении народа. Ведь каждый из них, по сути, потенциальный свидетель. Даже если пять минут назад все они пили за ваше здоровье.
— Да вертел я!.. — Валерий Максимилианович хотел было снова выругаться, однако бойцы живо скрутили его, завели ему руки за спину и накинули на запястья наручники.
Все это происходило в такой невероятной тишине, что звук защелкивающихся браслетов отчетливо слышали едва ли не все гости. При этом они невольно вздрогнули. Этот щелчок был для них настолько же неприятным и даже невыносимым, как для некоторых скрежет гвоздя по стеклу или шуршание фломастера о бумагу.
Собровцы с арестованным особо не церемонились. В ворота въехал их автобус и остановился. Кущенкова быстро повели к нему. Хотя, честно сказать, бойцы просто тащили генерала под ошарашенными взглядами гостей. Похоже, что у многих из них опьянение резко закончилось, а пришло отрезвление, не совсем приятное из-за своей неожиданности. Арестованный попытался сопротивляться уже перед самыми дверями. Однако бойцы его быстро угомонили и затолкали в автобус.
Полковник, ничего не говоря ошеломленным гостям, жестом отдал команду свернуть оцепление. Вместе с подчиненными он подался в сторону автобуса.
Один из гостей все-таки не выдержал и попытался уточнить причины происходящего.
— Я так понимаю, что у вас предельные полномочия, — проговорил он. — Но скажите же, за что генерала арестовали? Да к тому же в день, когда не обсохла краска на приказе о его назначении заместителем министра…
Полковник вполне доброжелательно улыбнулся и ответил:
— Этого я вам сейчас сказать не могу. Однако у всех есть одинаковая возможность узнать о причинах смещения с новой должности и ареста гражданина Кущенкова. Просто внимательно следите за новостями в СМИ. Очень скоро об этом будут трубить все, кому не лень.
— А если дело засекретят?! — скептически воскликнул тот же гость. — Бывало ведь такое, да и не раз. Сначала обещают, что общественность узнает все детали какого-то конкретного дела. А потом оказывается, что его материалы находятся за семью замками.
— Даже если так и окажется, то не думаю, что вы лично или кто-то другой из вас будет сильно переживать. — Рассудительность и проницательность полковника не знали границ. — Однако в данном случае есть девяносто девять и девять десятых процента уверенности в том, что обстоятельства дела будет оглашены.
— Одну десятую процента вы отводите на приятную неожиданность, когда все резко переменится по указке сверху? — не уставал гость донимать полковника вопросами.
— Нет. В данном случае одну десятую процента я оставляю на инопланетное вторжение. Ибо только оно может помешать оглашению обстоятельств дела Кущенкова, — абсолютно серьезным тоном заключил полковник и отправился к автобусу.
Среди изумленной публики прокатилась волна едва сдерживаемого смеха. Тонкий юмор командира собровцев покорил многих гостей независимо от того, как они относились к хозяину усадьбы. Через минуту автобус покинул территорию особняка и покатил в московском направлении.
Из особняка вышел растерянный распорядитель праздника и обратился к гостям с вопросом:
— Так что же делать с выступлением звезды?
— Как что делать! Пусть выходит и поет. За все ведь заплачено. Не пропадать же добру! — выкрикнул кто-то в ответ, и основная масса присутствующих его поддержала.
Праздник неожиданно продолжился даже без виновника торжества. Хотя после его ареста это вот выражение — «виновник торжества» обрело дополнительный, весьма своеобразный смысл. Впрочем, об этом никто из гостей не задумывался. Им было не до того.
39
Аня и Денис вышли с автостоянки перед международным аэропортом и направились к зданию. Женщина решила лететь к родителям на Кипр. Они сильно испереживались за дочь, которая так долго не выходила на связь. Однако теперь, когда все устаканилось, мать и отец были счастливы. Ведь Анечка наконец-то отправлялась к ним.
Тверская тоже была рада, но это ее чувство оказалось несколько скомканным. В чем это выражалось? Да в том, что, с одной стороны, она хотела видеть своих стариков, обнять их, лишний раз успокоить и показать, что все на самом деле хорошо, что черная полоса наконец-то минула.
А вот с другой стороны — сердце ныло, плакало. Анне жутко не хотелось расставаться с мужчиной, стараниями которого эта самая черная полоса закончилась. Денис!.. Она была от него без ума и уже нисколько не стеснялась признаться в этом самой себе. Однако сказать ему об этом Аня все никак не отваживалась. Даже сейчас, когда час расставания неумолимо приближался, она не могла найти в себе смелость и открыто произнести эти слова, возможно, самые главные за все время, прошедшее после гибели мужа.
Денис же был подчеркнуто сдержанным, если не сказать равнодушным. Женщина украдкой посматривала на него, пытаясь понять, что с ним такое творится. Ей трудно было поверить в то, что человек, рисковавший собой из-за нее, мог оказаться в итоге таким равнодушным и непробиваемым. В конце концов, в нем же должен был хоть как-то проявиться синдром героя!
Герой, будь он сказочный богатырь или водопроводчик Марио из популярной видеоигры, вправе получить награду в виде спасенной красавицы! На этом построен весь мир…
В голове у Ани крутился целый хоровод мыслей по поводу всего этого и никак не находил выхода. Воспитание не позволяло ей вот так запросто прыгнуть к Денису на шею и сказать: «Я твоя навеки». Тем более что он держался очень спокойно и повода для этого не давал.
Так они и шли. Рука об руку. Молча. Задумчиво. Ей хотелось знать, о чем он думал в те мгновения, но она не спрашивала. Во-первых, боялась услышать холодный ответ. Во-вторых, еще со времен знакомства с мужем Анна уяснила, что мужчины в большинстве своем просто не переносят вопроса «О чем ты сейчас думаешь?». Поэтому она молчала и изо всех сил сдерживала слезы.
Аэропорт жил своей обычной жизнью. Суетился народ. Кто-то прилетал. Кто-то лишь готовился к отлету, ожидал своего рейса. Кому-то выпала доля встречать или провожать. Анна и Денис вполне вписывались в картину этой суеты пассажиров и провожающих.
Было объявлено о начале посадки на самолет, отправлявшийся на Кипр. Тверской оставалось лишь пройти паспортный и таможенный контроль. Вскоре она должна была оказаться на борту авиалайнера, на своем месте возле иллюминатора. Наступил момент прощания.
Женщина не сдалась и тут, но слезы сами брызнули из ее глаз. Сквозь радугу она смотрела на своего спутника, пытавшегося сохранять невозмутимость.
— Пора, Деня, — проговорила она. — Нужно прощаться. Я рада, что судьба послала мне тебя именно тогда, когда я нуждалась в настоящей помощи. Я безумно благодарна тебе за все, что ты для меня сделал. Я боюсь представить, что сейчас было бы со мной, если бы не ты. Эти хитрые хищники наверняка обобрали бы меня как липку. А может быть, даже и убили бы. Могли ведь!.. Но ты появился, был рядом, помог, спас. Благодаря тебе у меня появилась надежда на то, что все может по-настоящему наладиться. Пусть это будет не старая, привычная для меня жизнь, какой она была, когда Володя был жив. Его не вернуть. Воспоминания о нем никуда не исчезнут. Но жить-то надо. Причем не только ради воспоминаний…
— Пора, Деня, — проговорила она. — Нужно прощаться. Я рада, что судьба послала мне тебя именно тогда, когда я нуждалась в настоящей помощи. Я безумно благодарна тебе за все, что ты для меня сделал. Я боюсь представить, что сейчас было бы со мной, если бы не ты. Эти хитрые хищники наверняка обобрали бы меня как липку. А может быть, даже и убили бы. Могли ведь!.. Но ты появился, был рядом, помог, спас. Благодаря тебе у меня появилась надежда на то, что все может по-настоящему наладиться. Пусть это будет не старая, привычная для меня жизнь, какой она была, когда Володя был жив. Его не вернуть. Воспоминания о нем никуда не исчезнут. Но жить-то надо. Причем не только ради воспоминаний…
Она все ходила вокруг да около, намекала, не решалась сказать в открытую о том, что бушевало у нее в сердце. Денис стоял, слушал, смотрел на плачущую женщину и молчал. Со стороны могло показаться, что ему не терпелось поскорее отправить Анну на паспортный контроль. Он никак не реагировал на ее намеки, делал вид, будто не понимает, к чему она клонит.
Когда Тверская замолчала в ожидании его ответа, Карбалевич наконец-то заговорил.
— Мне приятно слышать такие слова, — весьма сдержанным тоном сказал он. — Однако ты должна понять, что никакой я не посланник судьбы. Я лишь тот, кто ценит настоящую дружбу. Когда я узнал, что погиб мой друг, а на его жену свалились неприятности, то посчитал делом чести помочь ей. Ну, то есть тебе, разумеется. Помог, как смог. Ты уж прости меня. Многое можно было сделать аккуратнее, без лишнего риска для тебя. Но назад уже не отмотаешь и ничего не изменишь. Как получилось, так и получилось. Тем более что конечный результат оказался самым благоприятным для тебя. Сейчас тебе ничего не угрожает. Ты можешь спокойно жить, заниматься бизнесом и любимыми делами, вроде сочинения песен. Не забрасывай, кстати, это. У тебя хорошо получается. Уверен, из этого выйдет толк. Вот. Ну а мне сейчас не мешало бы заняться своими собственными делами. Поверь, их накопилось немало. Надо как-то с ними разбираться. В общем, все как обычно. Не прибавить, не отнять.
Ни в его словах, ни во взгляде женщина не сумела увидеть чего-то такого, что могло быть похоже на взаимность.
— Хорошо, — сдерживая новый поток слез, сказала она, собралась с духом и продолжила: — Когда разберешься со всеми своими делами, можешь прилететь ко мне на Кипр. Если хочешь, просто как мой друг. Родителям моим ты понравишься. Я точно это знаю. Просто я без тебя уже не смогу. Ты же приедешь? Правда?
Денис посмотрел на нее безучастным взглядом и попытался объясниться:
— Мне кажется, что это будет излишним. Возможно, мы когда-нибудь пересечемся. Здесь, в Москве, или где-то за границей. Я очень сильно ценю память о своем погибшем друге и считаю, что не имею никакого морального права воспользоваться ситуацией. Вот так я это все вижу. Ты уж прости меня, если я невзначай дал тебе повод подумать, что между нами может быть нечто большее, чем просто дружеские отношения.
— Вот как друг пообещай мне, что прилетишь на Кипр. Мы встретимся там чисто по-дружески! — воскликнула Анна, делая акцент на словах «друг» и «по-дружески».
— Извини. Не могу пока обещать, — проговорил он в ответ.
— Почему? — Анна искренне не понимала его.
Вместо объяснений он слегка приобнял ее, поцеловал в щеку, шепнул на ушко: «До свидания», развернулся и, не оглядываясь, направился к выходу.
Аня была готова ко многому, но такой поворот событий оказался для нее полной неожиданностью. Обескураженная и раздосадованная, она ринулась вслед за Денисом, бросив багаж. Слезы ручьями лились из ее глаз. Женщина не хотела такого вот расставания с человеком, который стал для нее по-настоящему родным. Она вообще не желала расставаться с ним, и тем неожиданнее была для нее холодная сдержанность Дениса.
— Деня, постой! Я прошу тебя, не уходи вот так, милый мой!.. — кричала она вдогонку, заставляя оборачиваться многочисленных невольных свидетелей.
Она бежала за ним, боясь потерять его из виду. При таком большом скоплении народа, как в этом международном аэропорту, подобный исход был вполне реальным.
40
Минул год. Для кого-то он прошел быстро. Для кого-то — медленно. Кому-то было совершенно не до того, чтобы вообще думать об этом годе.
Обычная история в жизни самых разных людей. Время идет. Оно либо оставляет все таким, как и прежде, либо меняет. Порой до неузнаваемости. Иногда оно просто расставляет все на свои места, привносит некую упорядоченность в мысли, образ жизни, отношения между людьми.
Иногда же время начинает чудить. То, что еще буквально вчера казалось стабильным, постоянным, вечным, начинает рушиться, превращается в руины, где нет места упорядоченности. Там свой смысл и бессмыслица, особый воздух, специфичная атмосфера, в тягучей пелене которой кто-нибудь да и вспомнит о времени, задумается и сойдет с ума.
Время изменило жизнь героев нашего повествования. Казалось бы, прошел всего лишь год, но за эти двенадцать месяцев развязались одни узлы и появились другие. Добро было вознаграждено, а зло наказано. Если же отбросить все эти образные обороты, то картина выходила вот какая.
Архип — убийца Владимира Тверского, шантажировавший Анну и оказывавший всяческое давление на нее, — быстро понял, что в сложившейся ситуации ему терять нечего. Отдуваться в одиночку за все преступления он не собирался. Архип ничуть не сомневался в том, что спасать его за прежние боевые заслуги никто не будет. А посему он сдал следственным органам абсолютно всех фигурантов дела, включая и генерала Кущенкова.
Хриплоголосый амбициозный мужчина ходил под генералом, возглавляя организованную преступную группировку в Подмосковье. Эту структуру долгое время не могли прижучить, так как господин Кущенков тайно крышевал ее.
Его услуги стоили дорого. Архипу пришлось отказаться от самостоятельности в действиях и полностью подчиниться боссу в генеральских погонах. Именно Кущенков был заказчиком и режиссером всех событий, развернувшихся вокруг Тверских.
Архип постоянно обращал внимание следствия именно на это. Конечно, хрипатого урода не стоило сравнивать с древнеримским сенатором Катоном, однако некое сходство между этими персонами наблюдалось.
Катон все свои выступления на любую тему обязательно завершал фразой: «Карфаген должен быть разрушен». Архип же, о чем бы следователи с ним ни беседовали, словно заклинание повторял: «Во всем виноват Кущенков Валерий Максимилианович».
Впрочем, выгораживать самого себя главарь бандитов особо не стремился. Помимо чистосердечного признания, записанного на видеорегистратор, против него имелось множество улик. По сути, он был приперт к стене.
Единственным способом, позволяющим хоть как-то облегчить такую ситуацию, была как раз сдача босса и всех подельников. К тому же он понимал, что ему светило пожизненное заключение. Это значило, что отбывать наказание Архипу пришлось бы в одной из пяти исправительных колоний особого режима для пожизненно осужденных. Неважно, был бы это «Вологодский пятак» или «Черный дельфин». Вряд ли другие осужденные смогли бы кинуть ему предъяву, что он ссучился и продался ментам.
Сам генерал изначально пытался уйти в несознанку. С помощью адвокатов он хотел выставить свой арест чуть ли не политическим заказом, а себя, соответственно — жертвой неких межпартийных разборок.
Эту тему практически сразу высмеяли СМИ, в первую очередь та самая газета, на которую был так зол господин Кущенков. Журналисты проанализировали всю его карьеру и убедительно доказали, что политикой в этом деле и близко не пахло. Результаты журналистского расследования были переданы компетентным органам.
Валерию Максимилиановичу пришлось сокрушаться из-за того, что в России, в отличие от Англии, нет закона, запрещающего средствам массовой информации публиковать материалы о лицах, находящихся под следствием, до вынесения официального судебного вердикта. Кущенков весь этот год пробыл в Лефортово.
Следствие по его делу все еще продолжалось. Фактов против него собрали предостаточно, но окончательную точку ставить было еще очень рано. Шансов вскоре выйти на свободу у неудавшегося заместителя министра не было. За это время практически вся группировка, которую он крышевал, была повязана. Ее участники оказались в разных московских СИЗО.
Карбалевич в деле фигурировал как свидетель и потерпевший. Двух бандитов, убитых им на элеваторе, списали на несчастный случай. Сделано это было со слов Архипа. Хрипатый тип заявил, что куска уха он лишился тоже в результате такого вот стечения обстоятельств.
Следователи понимали, что здесь что-то нечисто, однако докапываться до сути не стали. В конце концов, ведь именно Денис доставил им главаря преступной группировки, благодаря показаниям которого были полностью раскрыты столь тяжкие преступления. В общем, к Карбалевичу со стороны правоохранительных органов никаких претензий не было.