- Девятое апреля тысяча девятьсот тридцать второго года.
Исчерпывающий ответ, ничего не скажешь.
- Год я и сама помню, - Лизе не хотелось, чтобы ее, как в прошлый раз, принимали за дуру беспамятную. - Месяц тоже. Но девятое число? Это выходит, я три дня в отключке провела?
- Получается... - Выражение лица у милосердной сестры было такое, будто, это она, а не Лиза, пролежала три дня без сознания. - Доктор сказал, вы в коме, и уже... уже...
- Что "уже"? - нахмурилась Лиза.
- Сказал, что уже не очнетесь. Наверное.
"Наверное?!"
- То есть, не ждали? - прямо спросила она.
- Нет, - покачала головой бедная девушка.
- Ну, ну! - кивнула Лиза, думая о своем. - Вот так всегда! Возвращаешься домой, а там "не ждали".
"Не ждали... И никто даже не почесался! Умерла, так умерла!"
- Ладно, проехали, - Лиза вспомнила вдруг, что она "не сама по себе", а офицер воюющего флота. - Что с крейсером? Выжившие еще есть?
- Крейсер? - опешила милосердная сестра. - Какой крейсер?
- Не заморачивайся! - покривилась Лиза, догадываяся, что толку от девицы не будет.
"Такая даже дать толком не сумеет... Компетентности не хватит!
- Какие новости с фронта?
- Хорошие! - Оживилась девушка. - Наши Ярославль взяли, Кострому и Смоленск, вот!
- А в Ливонии что? - Взятие Смоленска или Костромы было хорошей новостью, но сердце Лизы лежало много западнее Ярославля. - Что в Семигалии и Лифляндии?
- Не знаю... - стушевалась сестра. - Сегодня все только про Смоленск говорили, а вчера - про Кострому и Ярославль.
"Эх, была б ты поумнее! Да, чего уж там! Не дал Бог..."
- Я своих вещей в палате не нашла, не знаете, случаем, где они могут быть?
- Так у вас же и не было вещей! - снова оживилась милосердная сестра. - Я как раз на дежурстве была, когда вас привезли... Эти, флотские, сказали, что все ваши личные вещи в море утонули. Один хотел денег оставить, но доктор сказал, мол, не надо. Все равно не пригодятся...
"Вот же урод, прости Господи! Но, похоже, кто-то уцелел!"
- Как, говорите, зовут вашего доктора? - спросила, чтобы при случае объяснить эскулапу, кому и для чего могут понадобиться деньги. В этой жизни, или в той.
- Военврач Евграфов, Дмитрий Антонович... Он еще приказал собрать ваши награды с кителя...
- А где китель? - сразу же встрепенулась Лиза. Все-таки надежда умирает последней.
- Китель выбросили, - смутилась девушка. - А что нельзя было? Он же рваный был весь, обгорел и вообще...
- А мы, к слову, где находимся? - мысль, пришедшая Лизе в голову, была проста и очевидна.
- В Пятом армейском госпитале тыловой зоны Западного фронта, - девушка, по-видимому, знала ответ наизусть и выдавала его автоматом, не задумываясь.
- А город какой?
- Ивангород.
"Господи милосердный! Ты, дура, служишь в Ивангороде, и ничего не знаешь про Лифляндию и Ливонию? Уму непостижимо!"
Возможно, в следующую секунду Лиза сказала бы это вслух, но ее прервали.
В коридоре раздался нервный цокот каблучков, и не успела Лиза оглянуться, чтобы посмотреть, кто это тут бегает на шпильках, как к сестринскому посту подлетела - другого слова не подберешь, - высокая молодая женщина в расстегнутом светлом плаще. Красивая, с породистым лицом, вьющимися рыжевато-каштановыми волосами и зелеными глазами, она была лишь ненамного ниже Лизы, а на каблуках, и вовсе, смотрела ей "глаза в глаза".
"Вот бывают же такие красивые женщины!" - едва ли не с завистью подумала Лиза, сразу же осознав, как нелепо выглядит в этом своем байковом халате.
- Здравствуйте! - сказала женщина медсестре и на мгновение перевела взгляд на Лизу. - Ой! Вас что, побили?! - распахнула она глаза. - Ужас какой! Вот же люди! Извините! - и она снова посмотрела на милосердную сестру. - Я ищу капитан-лейтенанта Монастырева! Я его жена. Мне сказали, он здесь...
Похоже, женщина очень сильно нервничала, оттого и тараторила без умолку. Не могла остановиться.
"Так это, стало быть, жена Монастырева! - впечатлилась Лиза и посмотрела на незнакомку совсем другими глазами. - Надо же, кукла ручной работы, а Сергея, выходит, любит по-настоящему".
- Капитан Монастырев в третьей палате...
- Он?.. - у красавицы от ужаса даже голос пресекся.
- Нет-нет! Что вы! - встрепенулась милосердная сестра. - Он жив... У него только обе ноги сломаны, а так он...
Но женщина уже стучала каблуками по коридору. Спешила к своему ненаглядному капитан-лейтенанту, и это было правильно.
"Заслужил!"
- Слушайте, сестра, - Лиза проводила взглядом спешащую по коридору женщину и снова посмотрела на милосердную сестру, - а где тут у вас голодный человек может ночью поесть?
- Только в кантине, - сразу же ответила девушка. - Артельщик ее никогда не закрывает, у него для этого дела мальчик...
- Спасибо, - оборвала ее Лиза. - Я поняла. Еще вопрос. Мне надо позвонить родным в Шлиссельбург, это возможно?
- Ой! - девушка прижала ладони к лицу и смотрела теперь на Лизу, как бы, из-за забора. - Они же про вас, наверное, плохое думают!
- А им, думаете, сообщили?
- Ну, конечно! Мы же ваше имя знали. Наверняка передали в штаб Флота. Таков порядок!
"А кадровики кому сообщат? Грине, наверное..."
- Так я могу позвонить?
- Да, только быстро! Не положено это...
- Где аппарат?
- Там, - кивнула сестра на дверь за своей спиной. - Только вы уж покороче, пожалуйста, а то Старшая меня без горчицы съест!
- Коротко! - кивнула Лиза и пошла в комнату за постом.
Там действительно висел на стене телефонный аппарат, и уже через минуту Лиза услышала в трубке заспанный голос Нади.
- Надя, - сказала она враз охрипшим голосом, - это я, Лиза...
- Лиза? - всполошилась Надежда. - Ты где? Что случилось?!
- Надя, мне разрешили позвонить буквально на минуту. Я в госпитале...
- Господи Исуси! Куда тебя?
- Да, не ранена я! Не паникуй! - остановила подругу Лиза. - Я в Ивангороде, в Пятом армейском госпитале тыловой зоны Западного фронта. Запомнила?
- Тыловой зоны... Запомнила.
- Надя, все мои вещи остались на крейсере...
- А крейсер где?
- В море у Виндавы.
- Что совсем?
- Да, нет, торчит, наверное. Там глубины метров десять не больше. Но все мои вещи утопли, и у меня сейчас даже трусов своих нет.
- Поняла, - сразу же взяла быка за рога Надежда. - Если возьму твой "Кокорев", к утру буду у тебя. Сколько тут ехать-то?
- Верст двести, я думаю, - предположила Лиза.
- Ерунда! Так что привезти?
- Формы у меня дома нет, придется покупать новую, но это успеется. Привези, на первый случай, мои галифе и гражданский китель, кожан, ботинки какие-нибудь, белье... Старый несессер на верхней полке в шкафу... И да, денег привези, пожалуйста. Тысячу рублей одолжишь?
- Я поняла, - сухо ответила на это замечание Надежда, - ты ударилась головой.
- Извини!
- Извиняю. Что еще?
- Не знаю, Надя! Я действительно головой приложилась. Никак не соображу. Прикинь сама. Я голая в буквальном смысле слова. Ничего своего, но с Флота меня пока не списали, так что хоть что-нибудь привези, чтобы голой задницей по коридорам не светить. И смотри, Якову ни слова! А теперь давай закругляться, а то тут человек вся на нервы изошла.
- Хорошо, Лизка! Держись! Утром буду!
На том и расстались.
***
Итак, некоторые из первоочередных вопросов были благополучно разрешены, но не все. Голод не тетка, да и курить хотелось немилосердно. Поэтому, переговорив с Надеждой и поблагодарив дежурную сестру, Лиза направилась в третью палату. Она сомневалась, что узувеченный в бою старпом знает о крейсере больше нее. Но, с другой стороны, перелом ног не обязательно означает потерю сознания. Может быть, видел что, слышал, с кем-то говорил?
Лиза прошлепала босыми ногами по коридору, подошла к выкрашенной в белый цвет двери, постучала костяшками пальцев. Вежливо, но решительно, "извините, конечно, но я все равно войду". И, дождавшись разрешения, вошла в палату. Монастырев лежал на кровати в той неудобной, беспомощной позе, которую поневоле принимает человек, ноги которого мало, что закатаны в гипс, так еще и подвешены на растяжках. Его красавица-жена сидела в изголовье кровати, но, судя по некоторым признакам, едва успела выпрямиться перед тем, как вошла Лиза. Наверняка, рыдала на груди героя...
"Или целовались... Или хотела отсосать..."
- Здравствуйте, Сергей Мартынович! - Лиза вошла в палату и, не мешкая привалилась плечом к притолоке. Ноги ее держали, но не сказать, чтобы уверенно. - Как сами?
- Да, вроде, ничего, - попробовал пожать плечами старпом. - А вы, Елизавета Аркадиевна? - он был явно удивлен ее визитом. - Я к тому, что мне еще сегодня днем сказали, что вы того. Ну, то есть, не жилец.
- Нет, Монастырев, - покачала головой Лиза. - Это они поторопились. Меня убить не так просто, как кажется. Живучая я. Это, к слову, уже третья или четвертая попытка. Зависит, как считать. Однако вот она я.
- Нет, Монастырев, - покачала головой Лиза. - Это они поторопились. Меня убить не так просто, как кажется. Живучая я. Это, к слову, уже третья или четвертая попытка. Зависит, как считать. Однако вот она я.
- Если честно, рад безмерно, - улыбнулся старпом. - Было бы жаль... - помрачнел он. - А мы вам все жизнью обязаны...
- Да, что за глупости! - возмутилась Лиза. - Я вас всех едва не погубила! Потери, небось, зашкаливают! Это ведь авантюра была чистой воды!
- На войне, как на войне! - не согласился с ней Монастырев. - Вы нас спросили, мы ответили. Не дети, знали, на что подписываемся! А потери для такого боя - умеренные. Семнадцать процентов списочного состава, считая раненых, то есть и нас с вами.
- Сергей! - напомнила о своем присутствии жена Монастырева. Разговор-то шел, минуя ее, едва ли не над ее головой.
- Ох, извини! - смутился старпом. - Елизавета Аркадиевна, разрешите представить вам мою супругу.
- Зинаида Павловна Монастырева, - встала со стула жена старпома, все еще, по-видимому, не понимая, что здесь происходит, и кто такая эта странная женщина в больничном халате.
- Зина, - повернулся к ней Монастырев, - познакомься с моим командиром. Капитан 2-го ранга Браге, прошу любить и жаловать!
- Вы командир крейсера?
"И эта туда же!"
- Зинаида Павловна, - через силу улыбнулась Лиза. - На данный момент я всего лишь пациентка госпиталя. Родственники приедут утром. Знакомых, кроме Сергея Мартыновича, никого. Отсюда просьба, не могли бы вы великодушно ссудить меня червонцем или двумя? До утра.
- Червонец? - не поняла ее женщина.
- Зинаида Павловна, - разъяснила ситуацию Лиза, - я, видите ли, была трое суток без сознания. В меня, разумеется, вливали раствор глюкозы и физиологический раствор, но это не еда, и мне сейчас смертельно хочется есть, а денег нет.
- Ох, извините! - вскинулась Монастырева. - Экая я, глупая! Присаживайтесь, пожалуйста - показала она на стул и потянулась к сумке. - У меня вот тут ватрушки, пирожки с марципаном и апельсины...
- Зина! - остановил жену Монастырев, - дай, пожалуйста, Елизавете Аркадиевне, четвертной... Есть у тебя с собой деньги?
- Есть.
- Ну, вот и дай! А пирожки твоей матушки Елизавета Аркадиевна попробует позже. Договорились?
- Да! Естественно... - смутилась женщина, которая, по-видимому, никогда по-настоящему не голодала. - Сейчас, сейчас...
Через минуту - никак не более, - Лиза уже плелась по госпитальному коридору, сжимая в руке кредитный билет Себерского Государственного банка достоинством в двадцать пять рублей...
Путь до кантины занял у нее десять минут, но зато "столовка", как и обещала давеча милосердная сестра, оказалась открытой и практически пустой. Пара мужчин в белых халатах за дальним столиком, пожилая женщина за столиком около прилавка, ну и сама Лиза.
- Любезный! - позвала она молоденького артельщика, задремавшего, подставив под щеку кулак. - Проснись, милый, и восстань!
Ну, паренек и "восстал", да так резво, словно его с перепугу родимчик хватил.
- Тише! Тише! - успокоила его Лиза. - Ну, ты как, по-русску разумеешь, или память напрочь отшибло?
- Что изволите, сударыня? - вытянулся за прилавком парень.
- Горячее есть?
- Сейчас только пшенная каша, - развел руками артельщик и выразительно посмотрел в темное окно.
- Пшенка? - вздохнула Лиза. - Ладно, пусть будет пшенка. Заправить-то есть чем?
- Обижаете, сударыня! Имеем сливочное масло и смальц со шкварками.
- Звучит соблазнительно, - согласилась Лиза, чувствуя, что еще немного и у нее живот к позвоночнику прилипнет. - Давай, друг, сразу двойную порцию, ну и шкварок, шкварок не жалей! Добавь пару кусков хлеба и... Есть у тебя что-нибудь мясное? Колбаса, буженина, окорок?
- Хлеб предпочитаете белый или черный, - включился, наконец, парнишка.
- Белый.
- Окорок Тихвинский?
- Режь! И плесни чего-нибудь крепкого!
- В госпитале алкоголь запрещен, - уныло сообщил юный артельщик.
- Ну, так ты мне в кружку плесни! - пожала плечами Лиза. - Грамм сто пятьдесят. И еще пачку папирос, - она посмотрела на полку за спиной артельщика и мысленно покачала головой. - Давай, что ли, "Восторг"! И спички не забудь.
В шкварках оказался любимый Лизой жареный лук с тимьяном и майораном, а в кружке водка, хотя, возможно, это был самогон. Так что каша ушла влет. И хлеб. И окорок. И два стакана чая с пряниками.
"Жизнь удалась, - думала Лиза, поднимаясь на свой этаж. - Не убили. Не умерла. Не спятила. И наелась от пуза".
Она остановилась на лестничной площадке третьего этажа, села на деревянную скамейку поближе к пепельнице, закурила папиросу "Восторг", и вдруг почувствовала, что к глазам подступили слезы.
Быть героем почетно. Народ любит своих героев. И ее, Лизу, народ знает и любит. А как же! Ведь она пилот. Авиатор. Кавторанг и кавалер "Полярной Звезды". Но, может быть, лучше быть просто любимой женщиной Джейкоба Паганеля? Выйти замуж за красивого и умного мужчину. Уехать в Англию, в Шотландию, в Эдинбург. Пить виски, ездить верхом среди зеленых холмов. Есть отварную рыбу и баранину, пожаренную по-простому на решетке без приправ и излишеств. Слушать волынку, смотреть на дождь за окном. Родить детей, если конечно, она еще способна на этот подвиг. Просто жить...
***
День начался с побудки, но пробуждение вышло не из приятных. Оказывается, Лиза заснула прямо на скамейке, на лестничной площадке третьего этажа. Там ее и обнаружил доктор Евграфов, направлявшийся спозаранку в свой кабинет на том самом третьем этаже. Вышел скандал, потому что все было неправильно: пациентка вместо того, чтобы находиться в коме спала на скамейке для посетителей, живая и, похоже, здоровая, и мало того, от нее явственно несло алкоголем, что, в общем-то, не странно, если учесть, что выпила она за поздним ужином никак не меньше трехсот грамм водки. Лиза посидела на скамейке, слушая гневные филиппики эскулапа, поморгала глазами спросонья, да и врезала, недолго думая, доктору в глаз.
- Накопилось, - объяснила она начальнику госпиталя чуть позже, не испытывая при этом ни малейшего раскаяния.
- Эх, - вздохнул полковник медицинской службы Кулешов, немолодой одышливый мужчина в мешковатом мундире нестроевого командира, - будь моя воля, отдал бы я вас, капитан, под суд!
- Военный суд называется трибуналом, - поправила его Лиза. Настроение у нее было поганое - дальше некуда, а боятся ей попросту надоело. - Решили отдать, не тяните!
- Не могу, - снова вздохнул начальник госпиталя. - Во-первых, Евграфов идиот и неуч. После того, что он понаписал в вашей истории болезни, я бы его и сам высек. Но мне можно, я его начальник, и несу ответственность за его художества, а вы, Елизавета Аркадиевна, пациент и не имеете права на рукоприкладство. По-хорошему, вы даже голос повышать на медперсонал не имеете права.
- А во-вторых? - заинтересовалась Лиза, закуривая.
- Во-вторых, нечего ему было крик поднимать, - полковник неодобрительно посмотрел на пускающую дым Лизу и, щелкнув серебряным портсигаром с монограммой, тоже взял папиросу. - Ну, выпили, и выпили. В конце концов, после такого стресса, какой вы пережили в бою, я бы вам и сам водки выписал. Грамм двести пятьдесят.
- Ну, я столько и выпила, - пожала плечами Лиза. - Это все или есть еще и "в-третьих"?
- В-третьих, - хмыкнул начальник госпиталя, выдыхая дым. - В-третьих, мне уже с утра звонили два адмирала, два гвардейских полковника и статс-секретарь Министерства Главы Правительства. И всех, представьте, интересует состояние вашего здоровья. Меня, кстати, тоже.
- А что со мной не так? - насторожилась Лиза.
- Да, все, вроде бы, нормально, если смотреть со стороны, - пыхнул папиросой полковник. - Это и настораживает. А ведь вы, голубушка, едва из комы вышли. Три дня в коме - это вам не фунт изюма!
- Так, может быть, это была не кома? - осторожно поинтересовалась Лиза.
- Да, нет, капитан! - покачал головой врач. - Самая настоящая церебральная кома второй степени!
- А какие симптомы? - Любопытство заставило Лизу забыть, что речь идет о ней самой.
- Ну, как вам сказать... - задумался, было, полковник. - Дыхание Чейна-Стокса...
- Что, простите? - Лиза такой термин слышала впервые.
- Дыхание Чеейна-Стокса... Это, капитан, так называемое, периодическое дыхание. Периодичность же выражается в смене поверхностных и редких дыхательных движений частыми и глубокими, и наоборот. Притом не резко, а по нарастающей.
- Я так дышала?
- Да, капитан, именно так вы и дышали.
- Что еще?
- Глубокий сон, ступор, - начал загибать пальцы полковник, - резкое ослабление реакции на боль, спонтанные некоординированные движения, непроизвольное мочеиспускание и дефекация...
- Простите, доктор, я что описалась? - Узнавать об этих подробностях было стыдно, но и не знать - глупо.