- А ты, смотрю, времени зря не теряешь! - хмыкнул Григорий. - Вношу поправку, господа, капитан 1-го ранга Браге, и за это следует выпить. Но! - поднял он указательный палец. - Первый тост мы поднимем не за это, а за десант на Роя и Колка. Как считаешь, Лиза, заслужила?
- А ты откуда знаешь? - удивилась Лиза.
- А мне полковник Рощин рассказал. Умеешь ты, Лизка, из нормальных мужиков, калек делать!
- А что с Рощиным? - спросил один из присутствующих. - Ранен?
- Хуже, - осклабился Григорий. - Влюблен!
***
"Влюблен..."
Для Лизы это новостью не стало. Рощин с ней, разумеется, о любви ни разу не заговорил. Серьезный мужчина, умеет держать чувства в узде. Глупостей - по легкости характера, - не совершает, слов на ветер бросать не станет. Но Лизе оказалось достаточно и того, что все-таки "прорвалось на поверхность". Перехватила один его, казалось бы, случайный взгляд, посмотрелась ненароком в глаза полковника, и, кажется, увидела себя такой, какой видел ее Рощин, а видел он ее, похоже, на свой особый лад.
"Не было ни гроша, да вдруг алтын..."
Так уж вышло, что "ни в том, ни в этом мире", никто Лизу Берг по-настоящему не любил. Елизавету Браге, впрочем, тоже. Случалось, ее хотели, что, по сути, не так уж и мало. Иногда очень сильно хотели, - так что и Лизу, порой, прихватывало, - и продолжали хотеть в течение достаточно продолжительного времени, как тот же Петр или капитан-лейтенант Ильин. Бывало, ей симпатизировали или еще что, но любить - это не про Лизу. Любят, полагала Елизавета, нежных девушек, а не мужиковатых кобыл, барышень в воздушном крепдешине, а не авиаторов в черной с серебром униформе Флота. Ну, а Лиза думала, что у нее в этом смысле есть две проблемы, и обе неустранимые: мозги и внешность. Мозгов слишком много, - а шибко умных мужчины не любит, - роста мало, а значит, и ноги коротковаты, да и цвет волос подкачал.
"Джентльмены предпочитают блондинок? Ну, где-то так и есть. Вопрос только, для чего предпочитают?"
Однако, как выяснилось, чудеса еще случаются. И на Лизу "запали" сразу два исключительных - каждый в своем роде, - мужчины. Умные, серьезные, волевые, и - чего уж там! - привлекательные. Джейкоб, пожалуй, несколько красивее, если иметь в виду одну только внешность, но Рощин компенсировал отсутствие "приятной наружности" своей очевидной для любой женщины брутальной мужественностью. Такой мужчина способен завести женщину с полуслова, с полувзгляда. И Лиза пару раз тоже "вспыхивала" не по-детски, а ведь они и виделись-то, считай, два с половиной раза. Во время десанта ей вообще было не до любви, но зато в госпитале она вполне оценила силу влечения, возникшую у нее к Рощину пусть даже всего лишь на пару мгновений. Однако полковнику не повезло. Первым Лиза встретила Джейкоба, и метаться, как штатская дура, между двумя любовниками отнюдь не собиралась.
"Моногамия рулит!"
- А что с Рощиным? - спросил один из присутствующих. - Ранен?
- Хуже, - осклабился Григорий. - Влюблен!
- Не преувеличивай! - небрежно отмахнулась Лиза. - Мы с Вадимом друзья, никак не больше! И повод у нас, согласись, достойный: фронтовое братство.
- Нет-нет! - остановила она одного из офицеров, протягивавшего ей наполненный до краев стограммовый стаканчик. - Спасибо, но это много!
- И без обид, господа! - обвела она взглядом собравшихся за столом офицеров. - Не знаю ваших планов, но мне сегодня еще командование кораблем принимать. Не хотелось бы в первый же день появиться перед подчиненными подшофе.
Гвардейцы вняли и более не настаивали. Так что Лиза просто поела - перемолов в своей обычной манере пару кусков отварного языка с хреном, кулебяку с капустой и пару пирожков с яблоками, - выпила два стакана чаю, и накатила за встречу и под первый тост граммов восемьдесят водки. Доза для нее смешная. Да еще и на сытый желудок. Поэтому, когда выходила из чайной слегка за полночь, была трезвая, как стеклышко, чего не скажешь о братце Грине, взявшемся проводить ее "до порога", то есть до КПП "Архангельска".
Если честно, Лиза думала о какой-нибудь легковой машине, но Григорий отвез ее на "Архангельск" на своем колесно-гусеничном "Тургеневе 6". Командирская машина десанта - механизм простой, но надежный. Удобств минимум, зато прет по бездорожью, как по столбовой дороге, да и скорость показывает неплохую. Броня у него, правда, легкая, противопульная. Но Т-6 и не предназначен "для штурма глубокоэшелонированной обороны противника, насыщенной противобронеходными средствами усиления". Это машина десанта с задачей высадиться, где приказано, и ехать, куда скажут. Отсюда ограничения по весу и повышенные требования к проходимости и надежности. Так что Гриня доставил Лизу с ветерком и без затруднений, хотя авиаматка и квартировала, что называется, "в чистом поле". Огромная, как Смольный собор в Ниене, она висела над берегом Волги, выбросив все четыре якоря на стальных цепях, и опустив на землю складные конструкции лифтовых платформ.
"Ну, здравствуй, красотка! - У Лизы при виде этого исполинского корабля даже дыхание пресеклось... - И это все мое?"
Вспомнилась давняя история, случившаяся с Лизой во время летной практики на авиаматке "Кронштадт". К ней тогда начал клеится - по-другому и не скажешь, - нагловатый, но по-своему обаятельный командир звена. Приманчивый, широкоплечий, но ростом - увы - не вышел. Головой, дай Бог, Лизе до подмышки доставал. И это без каблуков.
- Ну и зачем все это? - простодушно спросила Лиза на их первом и последнем "свидании под луной" - на второй галерейной палубе.
- Как зачем? - улыбнулся коварный соблазнитель. - Это, детка, называется любовь.
- За "детку" могу и нос сломать, - честно предупредила лейтенанта Чиркова мичман Браге и тут же перешла к делу.
- Ну, и какая же у нас будет любовь? - спросила она.
- Бурная! - ответил пилот и сходу попытался Лизу нагнуть.
Не в том смысле, в котором употребляют это слово мужчины в разговорах между собой, а в изначальном, прямом. Чирков просто не мог поцеловать Лизу в губы. Для этого или она должна была опустить голову, или он ее к себе притянуть. Он попробовал, но Лиза не поддалась. И не потому, что он был маленький, - в конце концов, невинности ее лишил тоже не великан, - а потому что наглый. Позже она пересмотрела некоторые из своих взглядов на мужчин, но в то время Лиза страдала юношеским - или правильнее сказать, девичьим, - максимализмом и изображала из себя, черт знает, кого.
- Ну, и как же ты будешь меня бурно любить? - Лиза иронии не скрывала, но Чирков по жизни был настоящим альфа самцом, самодостаточным и полноценным до невозможности.
- Я, Лиза, - ответил он на ее вопрос, - буду ползать по тебе, как дите по мамке, и умиляться - все мое!
"Все мое! - усмехнулась Лиза, глядя на громаду корабля-матки. - Все мое!"
Вопрос, однако, откуда вдруг взялось это воспоминание? Ведь Чирков клеился к Елизавете Браге, а не к Елизавете Берг. И в дневники этот эпизод, что характерно, не попал.
Между тем, доехали до временного КПП, и машина остановилась. Лиза наскоро попрощалась с Григорием, предъявила дежурному офицеру бумаги и, передав вещи нижнему чину, зашагала к лифту.
- Командир на борту!
Ну, это было ожидаемо, и правильно. Командир на то и командир, что для подчиненных он царь, бог и воинский начальник, даже если, по случаю, родился женщиной.
- Командир на борту!
***
Первая неделя войны осталась за Себерией, но решительного разгрома противника достичь тогда не удалось ни на Западном, ни на Восточном направлениях. И это было плохо, поскольку вскоре вражеское командование подтянуло резервы и короткими, наспех организованными контрударами стабилизировало фронт. Особенно хорошо это получилось у поляков, но и киевляне не лаптем щи хлебали. Восточный фронт, который в первые дни войны пер вперед наподобие разогнавшегося под уклон парового катка, сначала замедлил ход - после сходящихся контрударов киевлян от Кинешмы на Кострому и от Ростова на Ярославль, - а затем, и вовсе встал, напоровшись на глубокоэшелонированную оборону на линии Дубна - Переславль-Залесский - Шуя - Лух - Пучеж. Ну, встали и встали, на то и война, что дела могут обернуться и так, и эдак. Однако бессмысленное "бодание" двух армий начинало не на шутку тревожить высокие себерские штабы. На горизонте замаячила перспектива позиционной войны, что было прямо противопоказано республике Себерия. Ей могло элементарно не хватить "глубины дыхания". Республика к войне на истощение не готовилась, что было, разумеется, стратегической ошибкой, но из песни слов не выкинешь. И чем дольше длилось это чертово топтание на месте, тем тревожнее становилось на душе у тех, кто, как и Лиза, понимал, о чем, на самом деле, идет речь. Затянувшаяся компания могла закончиться разгромом похуже того, что случился в 1903 году, когда Себерия как раз и потеряла значительную часть тех территорий, которые освобождала теперь в ходе так невовремя застопорившегося наступления.
5-я эскадра в этом "медленном танце" на линии противостояния пока не участвовала. Она находилась в резерве и готовилась к еще одной последней попытке "сыграть на все". Лиза это понимала, ерундой не мучилась, - бездельем, впрочем, тоже, - терпеливо ожидая, когда командование прикажет Флоту "ату!" К слову сказать, ей эта затянувшаяся пауза оказалась в известном смысле небесполезной, ведь принять командование и командовать - не одно и то же. Как минимум, Лизе следовало лучше узнать людей, составлявших экипаж авиаматки и кораблей сопровождения, сработаться с ними и выстроить систему отношений. На первый случай, хотя бы со старшими офицерами. Вот этими важными, если не сказать, критически важными делами Лиза и занималась все последовавшие за ее прибытием на "Архангельск" одиннадцать дней.
Учебные тревоги, проверки готовности служб, селекторные совещания и беседы тет-а-тет с личным составом... Учет запасов и их пополнение, решение технических и дисциплинарных проблем... Да мало ли дел у командира авианосного соединения, готовящегося к наступательной операции в направлении "куда прикажут". А командование, - что не удивительно, - карт своих до времени не показывало, плотно прижимая их к собственным орденам. И неспроста. Засечь себерские резервы противник, может быть, и мог, но вычислить, куда себерцы нанесут свой удар, наверняка, затруднялся. Командиры кораблей и сами терялись в догадках. Что уж говорить о киевских или польских шпионах!
Перелом наступил двадцать восьмого апреля. Вернее, в ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое, когда, приняв душ, Лиза совсем было приготовилась отойти ко сну. Но не судьба: позвонили из ГКП, и дежурный офицер сообщил, что, судя по последним данным, "лед тронулся".
- Ну, говори уже, Суровцев, не томи! - потребовала Лиза, уловив в голосе лейтенанта неприкрытое торжество.
- Пруссия вступила в войну!
- Ух, ты! - непроизвольно вырвалось у Лизы. - Надеюсь, на нашей стороне?
Могла бы и не спрашивать, Берлин мог вписаться за Варшаву только в силу невероятного стечения обстоятельств. Но, поскольку, чудес на свете не бывает, германцы, наверняка, решили, что настало время для восстановления исторической справедливости. Дело в том, что тридцать лет назад, - на пике своего могущества - Польское королевство разгромило Прусский союз и завладело восточной Померанией и Вармией. Теперь же, королевство Пруссия, возникшее на руинах Прусского союза, намеревалось возвратить утраченные земли, нанося удар из крепостей Мариенбург и Эльблонг на Данциг и из Колберга на Гдинген. Эта операция должна была восстановить непрерывность прусской территории, что означало, в свою очередь, что германцы отсекают поляков от Балтийского моря. Для себерцев, однако, это был долгожданный второй фронт, который - при любых обстоятельствах, - оттягивал на себя значительную часть польской армии.
- В связи с этим, - закончил свой доклад начштаба группы капитан 2-го ранга Измайлов, - Адмиралтейство приказывает нам быть готовыми к развитию ситуации в условиях тактической неопределенности. Наша эскадра будет введена в бой там и тогда, где и когда возникнут условия для прорыва. В соответствие с этим, мы будем оперировать во взаимодействии с одной из трех сухопутных армий, - повернулся он к карте и, не глядя, ткнул указкой куда-то северо-западнее Москвы. - С третьей Ударной, которая может наступать или в направлении Вязьма-Рославль, с целью окружения Руднинской группировки противника или по линии Вязьма-Брянск с выходом во фланг Калужско-Тульской группировки. Другим вариантом является поддержка действий 8-й армии, наступающей на Москву, или 2-й армии, действующей против 9-й механизированной армии Киева в районе Владимира и Коврова.
Измайлов только что вернулся из штаба эскадры, накануне перебазировавшегося вместе с отрядом линейных крейсеров в район поселка Брейтово. Приказа на выступление он, однако, не привез. Командование, судя по всему, и само еще не решило, куда ударить, когда и каким нарядом сил. Поэтому Измайлов излагал сейчас одни лишь общие соображения, с которыми его соизволил ознакомить начштаба эскадры капитан 1-го ранга Ольхин.
"Не густо, - отметила Лиза, выслушав своего начштаба с непроницаемым лицом, - но спасибо и за это..."
- Что ж, господа! - сказала она, когда закончив доклад, капитан Измайлов занял свое место за столом для совещаний. - Все вы слышали ровно то же, что слышала я. Нас могут ввести в бой практически в любую минуту, то есть для нас это будет такой же неожиданностью, как и для противника. Кроме того, у нас на выбор четыре операционных направления, и значит, мы никак не успеваем изучить будущий ТВД во всех подробностях. Отсюда приказ. Навигаторам и штабу подготовить соображения на любой из четырех вариантов. Главной машине - полная готовность на малых парах, остальным готовность номер один. Отпуска отменяются. Охрану усилить. Авиакрылу иметь в любой момент времени четыре боеготовых штурмовика и дежурных пилотов на четырехчасовых вахтах. Ну, и я надеюсь, господа, что, когда мы, наконец, получим приказ - даже если это случится всего лишь через час, - у нас не откроется внезапная нехватка чая, крупы или патронов и не сломается что-нибудь из того, без чего не обойтись в бою. Благодарю вас, господа, все свободны!
Офицеры встали из-за стола и, негромко переговариваясь, направились к выходу, а Лиза поднялась по трапу в боевую рубку, села в командирское кресло и, придвинув к себе столик на шарнирах, взялась просматривать почту, приготовленную для нее адъютантом еще с вечера, то есть считанные минуты после полуночи по корабельному времени. Последние дни почта "не радовала": сплошные запросы флотских служб, рапорты нижестоящих чинов и прочая бюрократическая дребедень, без которой, впрочем, немыслима жизнь командира корабля.
"Рутина... - думала Лиза, просматривая очередной рапорт с жалобами начальника склада номер 93/17 на старшего баталера фрегата "Дозорный" кондуктора 1-й статьи Михайлова. - Ну, да! Вы правы, господа! Хам и мерзавец. Но ловкий шельма, этого не отнимешь! У него уж точно все давно припасено. И то, что потребно, и сверх нормы тоже".
Лиза чиркнула резолюцию - вынести устный выговор - и, записав в качестве адресата старпома "Дозорного", перешла к следующему документу.
"Вот же, прости Господи, неймется некоторым!" - покачала она мысленно головой, вскрывая запрос из контрразведки флота. Однако оказалось, что запрос непростой, а более чем любопытный. Дело в том, что с началом военных действий в Себерию устремились волонтеры из бывших себерских колоний. Конкретно из трех провинций Русской Америки - Ново-Архангельска, Порта Росс и Сан-Франсиско, Тулеары и Тасмании. Причем, если с Мадагаскара и из Тасмании ехали, в основном, пехотинцы и разведчики, то из Америки прибывали как раз флотские специалисты, ходившие обычно на коммерческих судах. В целом, себерцы любили этих добровольцев, но очевидно, что для контрразведки это была немалая головная боль. Вот и сейчас, запрос был направлен Лизе, потому что ее назвала в качестве поручителя навигатор 1-го класса Анфиса Осиповна Варзугина - гражданка республики Росс. Вообще-то, провинция Росс никогда республикой не была, но в составе Тихоокеанского Союза, как и в Северо-Американских Соединенных Штатах все "штаты" технически считались независимыми государствами в составе федеративной республики. Однако Лизу история с географией интересовали мало. Другой вопрос, как бы заполучить Варзу в свой штаб?
Подумав с минуту над возможными ходами, Лиза выбрала самый оригинальный. Она подняла трубку телефона, соединенного кабелем с наземной сетью, и, для начала, попросила коммутатор "Архангельска" соединить ее с коммутатором фронта. Ее звание и служебное положение такой запрос оправдывали, и коммутатор штаба фронта откликнулся достаточно быстро. Ждать пришлось не более двух минут, но зато теперь начиналось самое интересное. Она представилась телефонистке по всей форме и непреклонным тоном потребовала соединить ее - срочно, разумеется, - с начальником управления кадров Флота адмиралом Георгием Алексеевичем Марковым. Самое смешное, что "барышня" прониклась, и вскоре на звонок Лизы ответил личный референт адмирала Маркова капитан-лейтенант Олсуфьев.
- Чем могу быть вам полезен? - спросил он после обмена уставными приветствиями.
- Господин капитан, - Лиза решила не тянуть резину и сразу перешла к делу. - Передайте, пожалуйста, Георгию Алексеевичу, что я прошу, помочь в переводе на вверенный мне корабль волонтера из республики Росс - навигатора 1-го класса Анфису Осиповну Варзугину, благонадежность которой я подтверждаю личным поручительством.
- Думаю, я смогу решить этот вопрос, не отвлекая Георгия Алексеевича от дел, требующих его личного участия, - ответил референт адмирала, выслушав подробности дела. - Попробую вам помочь, госпожа капитан. Я свяжусь с вами не позже чем через полчаса.