— Одну минуту. Мистер Смит?
— Да, мистер Дуглас?
— Вы действительно хотите этого? Вы хотите того, что изложено в этой бумаге?
Джубал перевел дух, не смея взглянуть на своего клиента. Майка тренировали на такой вопрос… но было невозможно угадать точную форму, в которую он будет облечен, и того, в какой степени буквальное повторение заученного совпадет с этой формой.
— Да, мистер Дуглас. — Голос Майка раскатился по залу и по миллиарду комнат всей планеты.
— Вы хотите, чтобы я вел ваши дела?
— Будьте так добры, мистер Дуглас. С вашей стороны это было бы добрым делом. Я буду вам очень признателен.
Дуглас прикрыл глаза.
— Что ж, все ясно. Доктор, я не скажу пока о своем решении, но вы получите ответ в ближайшее время.
— Благодарю вас, сэр. Благодарю за себя и за своего клиента.
Дуглас стал вставать. И тут раздался голос члена Ассамблеи Кунга.
— Одну минуту! А как же «Решение Даркина»?
Джубал перехватил инициативу.
— Ах, да, «Решение Ларкина»! Я слышал столько болтовни, связанной с этим решением, причем, главным образом, со стороны совершенно безответственных лиц. Мистер Кунг, а что вы имеете в виду?
— Это я вас спрашиваю… Или вашего клиента… Или Генерального секретаря.
Джубал мягко спросил:
— Можно, я отвечу, мистер секретарь?
— Пожалуйста…
— Превосходно. — Джубал вынул из кармана носовой платок и прочистил нос, испустив при этом трубный звук по меньшей мере на три октавы ниже среднего «си». Он поглядел Кунгу прямо в глаза и сказал очень серьезно: — Мистер член Ассамблеи, я обращаюсь к вам, так как знаю, что нет необходимости обращаться к правительству в лице Генерального секретаря. Много лет назад, когда я был мальчишкой, мы с моим приятелем создали клуб. Поскольку существовал клуб, то должен был существовать и устав. И первое правило устава, принятое нами единогласно, гласило, что с этого времени мы будем называть наших матерей «брюзгами». Глупо, конечно. Но мы были тогда юны… Мистер Кунг, вам ясны последствия?
— Я не понимаю вас, доктор Харшоу.
— Я применил наше решение насчет «брюзги» только раз. Этого было достаточно и спасло моего друга от последствий повторения такой ошибки. А все, что я получил, так это хорошую порку веткой персикового дерева. Таков был печальный финал «Решения "Брюзга"». — Джубал прочистил горло. Зная, что кто-нибудь захочет поднять эту несуществующую проблему, я попробовал объяснить «Решение Даркина» моему клиенту. Ему было трудно представить себе, что подобная юридическая фикция может быть применена к Марсу. Марс обитаем. Обитаем древним и мудрым народом — гораздо более древним, чем наш, сэр… и, возможно, и более мудрым. Но, когда он понял, он… очень долго смеялся. Именно так, сэр; ему это показалось весьма забавным. Однажды — и только однажды — я недооценил способность моей матери наказать меня. Урок был не таким уж и болезненным. Но наша Земля вряд ли может позволить себе получить его в планетарном масштабе. Прежде чем мы начнем продавать земли, которые нам не принадлежат, нам следовало бы подумать о том, какого рода персиковые розги висят в каждой марсианской кухне.
Кунг все же не был убежден.
— Мистер Харшоу, если «Решение Даркина» всего лишь мальчишеская глупость, то почему мистеру Смиту были возданы королевские почести?
Джубал пожал плечами.
— Этот вопрос следовало бы задать правительству, а не мне. Но я могу сказать вам, как я понимаю это дело. А понимаю его как элементарную вежливость… по отношению к Древним Марса.
— Извините?
— Мистер Кунг, эти почести не были эхом «Решения Даркина». В некотором смысле, трудно понятном для землян, мистер Смит и есть планета Марс.
Кунг не дрогнул.
— Продолжайте.
— Или вернее — его марсианская раса. В лице Смита нас посетили Древние Марса. Почести, оказанные ему — оказаны им, а причиненный ему вред — вред причиненный им. Это так и есть как в буквальном, так и в трудно представимом для человека смысле. С нашей стороны было очень мудро воздать почести нашим, теперь уже близким соседям. Но эта мудрость не имеет ничего общего с «Решением Ларкина». Никакое ответственное лицо не высказывалось в том смысле, что «Решение Ларкина» может быть применимо к обитаемой планете, и я возьму на себя смелость сказать, что такого не произойдет и впредь. — Джубал возвел очи горе, как бы прося небо о помощи. — Но, мистер Кунг, разрешите мне заверить вас, что древние правители Марса знают, как мы встречаем их посла. Почести, оказанные ему, были символом вежливости, и я уверен, что правительство нашей планеты проявило в этом государственную мудрость. В свое время и вы убедитесь, что это был очень разумный поступок.
Кунг ответил грубовато:
— Доктор, если вы хотели запугать меня, то вам это не удалось.
— А я и не пытался. Но, к счастью, для благоденствия этой планеты, ваше мнение роли не играет. — Джубал повернулся к Дугласу. — Мистер секретарь, мне давно уже не приходилось так долго бывать на людях… и я очень утомился. Можно нам отдохнуть, пока мы будем ожидать вашего решения?
Глава 21
Совещание закончилось. Джубал обнаружил, что его намерению быстро увести свою команду мешают Президент Соединенных Штатов и сенатор Бун. Оба они поняли, как выгодно им показать свою близость к «Человеку с Марса», и оба знали, что глаза всего мира направлены на них.
За ними надвигались толпы других политиканов.
Джубал быстро проговорил:
— Мистер Президент, сенатор, мы сейчас же уходим, чтобы позавтракать. Не желаете ли присоединиться к нам?
Он полагал, что справиться с этими двумя в дружеской компании будет легче, чем с полудюжиной других на людях, и ему не терпелось увести отсюда Майка, пока что-нибудь не сорвалось.
К его радости, у обоих оказались неотложные дела. Джубалу, однако, пришлось не только дать обещание привести Майка на это гнусное богослужение фостеритов, но еще пообещать нанести визит в Белый Дом. Впрочем, в случае чего мальчугана можно будет объявить больным.
— Девочки, пошли!
На крышу Майка сопровождала Анни, с которой все встречные раскланивались, пораженные ее ростом, скандинавской красотой и впечатляющей тогой. Джубал, Бен, офицеры «Победителя» прикрывали тыл. Ларри с аэробусом уже ждал их. Через несколько минут пилот доставил всю компанию на крышу «Нью Мейфлауэра». Здесь их окружили репортеры, но девушки охраняли Майка вплоть до дверей номера, который был снят Дьюком. Делом своим девушки занимались с энтузиазмом. Мириам и Доркас выказали решительность, напомнившую Джубалу кошек, защищающих своих котят. Репортер, приблизившийся фута на три, рисковал понести серьезный ущерб от каблуков-шпилек.
Коридор охраняли солдаты С.С., у дверей номера стоял их офицер. Джубал было ощетинился, но понял, что их присутствие означает выполнение Дугласом договоренности. Письмо, которое Джубал послал ему в начале конференции, содержало и просьбу обеспечить Майку безопасность, чтобы несчастный мальчуган мог вести нормальную жизнь.
Джубал крикнул:
— Джилл, держи Майка под контролем. Все хорошо.
— Слушаюсь, босс.
Офицер у дверей отдал честь. Джубал взглянул на него.
— Ну и ну! Привет, майор! Приходилось ли вам в последнее время взламывать какие-нибудь двери?
Майор Блох побагровел и не ответил. Джубал подумал, не является ли это назначение наказанием для майора?
Дьюк ждал внутри. Джубал распорядился:
— Садитесь, джентльмены. Все ли в порядке, Дьюк?
Дьюк пожал плечами.
— С той минуты, как я получил этот номер, тут «жучков» никто поставить не мог. Но, босс, в любой «малине» можно установить «жучки» заранее так, что вы их и не найдете.
— Ну, ну, я вовсе не это имел в виду. Я хотел сказать — как наши запасы? Я голоден, дружище, я жажду, а у нас трое гостей.
— Ах, это… Припасы выгружали под моим присмотром. Я сложил их в нашей буфетной. Очень уж у вас подозрительный характер, босс.
— Советую тебе обзавестись таким же, и тогда будешь жить долго, как я.
— В гробу я видал такой!
— Дело вкуса. В целом наши дела сложились неплохо. Девочки, за дело! Первая, кто снабдит меня выпивкой, может пропустить потом свою очередь в качестве «первой». Садитесь, джентльмены. Свен, какую отраву вы предпочитаете? Аквавит? Ларри, сбегай, купи пару бутылок… и джин «Больс» для капитана.
— Постойте, Джубал, — сказал Нельсон, — я бы предпочел шотландское виски.
— И я тоже, — отозвался Ван Тромп.
— Ну, этого добра у нас хватит, чтобы утопить лошадь. Махмуд! Если вы предпочитаете безалкогольные напитки, я уверен, что у девочек найдется нужное.
Махмуд с тоской в голосе ответил:
— Советую тебе обзавестись таким же, и тогда будешь жить долго, как я.
— В гробу я видал такой!
— Дело вкуса. В целом наши дела сложились неплохо. Девочки, за дело! Первая, кто снабдит меня выпивкой, может пропустить потом свою очередь в качестве «первой». Садитесь, джентльмены. Свен, какую отраву вы предпочитаете? Аквавит? Ларри, сбегай, купи пару бутылок… и джин «Больс» для капитана.
— Постойте, Джубал, — сказал Нельсон, — я бы предпочел шотландское виски.
— И я тоже, — отозвался Ван Тромп.
— Ну, этого добра у нас хватит, чтобы утопить лошадь. Махмуд! Если вы предпочитаете безалкогольные напитки, я уверен, что у девочек найдется нужное.
Махмуд с тоской в голосе ответил:
— Не следовало бы вам соблазнять меня алкоголем.
— Разрешите мне… — Джубал внимательно оглядел Махмуда. — Сынок, у тебя явный нервный стресс. Поскольку у меня нет непроботама, я предписываю заменить его двумя унциями девяностопроцентного этилового спирта и в случае необходимости — повторить. Чего-нибудь туда добавить?
Махмуд улыбнулся.
— Спасибо, доктор, но грешить так грешить. Пожалуйста, джин с водой, или водку, или вообще что вам будет угодно.
— Или чистого медицинского спирта, — добавил Нельсон, — не поддавайтесь на эту удочку, Джубал: Стинки пьет что попало, а потом горько плачет.
— Я действительно сожалею, — сказал серьезно Махмуд. — Это грех.
— Не дразните его, Свен, — грубовато ответил Джубал, — если Стинки хочет извлекать из грехов наслаждение, оплакивая их, это его личное дело. Каждому свое. А как насчет закуски, Стинки? Анни напихала ветчины в одну корзину, и, надо думать, что в Других тоже может попасться что-нибудь нечистое. Проверим?
Махмуд покачал головой.
— Я не традиционалист, Джубал. Эти законы были изданы очень давно и исходили из тогдашних нравов. Теперь времена другие.
Джубал внезапно погрустнел.
— Да, конечно. Но к лучшему ли они изменились? Неважно, все это тоже пройдет… Ешь, что хочешь, мой брат. Бог простит необходимость.
— Спасибо. Но я редко ем в первой половине дня.
— Лучше закусывай, а то спирт только расслабит тебя. Кроме того, эти девочки, что работают на меня и часто пишут с ошибками… все они отличные кухарки…
Вошла Мириам, неся поднос со стаканами; она готовила напитки, пока Джубал упражнялся в красноречии.
— Босс, — сказала она, — а ну-ка изложите все это в письменном виде!
— Что? — взвился он. — Опять подслушиваешь! Останешься после уроков и тысячу раз напишешь: «Я никогда не буду вострить уши во время частной беседы».
— Хорошо, босс. Это вам, капитан, и вам, доктор Нельсон, и вам, доктор Махмуд. Вы ведь просили с водой?
— Да, Мириам, спасибо.
— Обычное обслуживание у Харшоу — плохо, но быстро. А вот и ваш стакан, босс.
— Ты налила туда воды!
— Так мне приказала Анни. Вы слишком устали, чтобы пить только со льдом.
Вид у Джубала был самый страдающий.
— Вы понимаете, что мне приходится переносить, джентльмены? Нет, нет, им нельзя давать потачки! Мириам, ты напишешь свою тысячу упражнений на санскрите.
— Хорошо, босс. — Она похлопала его по лысине. — Вперед без страха и сомнений, милый. Вы это заслужили. Мы гордимся вами.
— На кухню, женщина! У всех есть выпивка? А где же Бен?
— Выпивка есть у всех. А Бен звонит в свою контору, причем перед носом у него стоит стакан.
— Отлично! Можешь выйти тихонько, почтительно пятясь задом, и прислать сюда Майка. Джентльмены! Ми ке алоха пау оле! — Джубал выпил, и все последовали его примеру.
— Майк на подхвате. Думаю из него, когда вырастет, получится приличный дворецкий.
— А я думал, он ушел. Все равно пригласи его сюда. Доктор Нельсон хотел бы осмотреть его.
— С этим можно и подождать, — откликнулся корабельный хирург. — Джубал, скотч выше всех похвал, но что это был за тост?
— Извините. Это полинезийский. «Да будет бесконечна наша дружба». Назовем его сноской к нашей водной церемонии. Между прочим, джентльмены, Дьюк и Ларри — братья Майка по воде, но пусть это вас не обманывает… готовить они ни черта не умеют… но зато ребята такого сорта, которых хорошо иметь за спиной, когда идешь по темному переулку.
— Раз вы ручаетесь за них, Джубал, — заявил Ван Тромп, — надо запустить их сюда, и дверь на запор. Давайте выпьем за девушек. Свен, как звучит твой тост за flickas[40]?
— Тот, что за прекрасных девушек во всем мире? Четыре из них здесь. Скооль! — Они выпили за женщин-собратьев по воде, и Нельсон продолжил: — И где вы таких берете, Джубал?
— Лично вывожу в собственном погребе. А потом, когда я их натаскаю, являются какие-нибудь щеголи и женятся на них. Безвыигрышная игра.
— Я вижу, как вы страдаете, — сочувственно сказал Нельсон.
— Еще бы! Я надеюсь, джентльмены, вы все женаты?
Двое были женаты, Махмуд — нет. Джубал посмотрел на него холодно.
— Будьте добры, умрите во плоти! Разумеется, после ленча. Я не могу допустить, чтобы вы это сделали на пустой желудок.
— Я не опасен. Я убежденный холостяк.
— Бросьте, сэр! Я видел, как Доркас строила вам глазки… а вы в ответ мурлыкали…
— Безопасен, уверяю вас. — Махмуд уж решил было сказать, что может жениться лишь на единоверке, но сообразил, что общество, пожалуй, его не поймет. — Но, Джубал, не вздумайте сделать такое предложение Майку, он не грокк, что вы шутите, и в результате у вас на руках окажется мертвое тело. Я не уверен, что Майк может умереть по собственному желанию, но он обязательно попробует.
— А я уверен, что он может, — твердо сказал доктор Нельсон. — Доктор… я хочу сказать, Джубал, вы заметили что-нибудь странное в метаболизме Майка?
— Хм… я бы сказал так: я не нашел в его метаболизме ничего такого, что не казалось бы странным.
— Совершенно точно.
Джубал повернулся к Махмуду.
— Не бойтесь, что я подтолкну Майка к самоубийству. Я грокк, что он не грокк шуток. — Джубал подмигнул. — Но я не грокк, что такое «грокк»? Стинки, вы же говорите по-марсиански?!
— Чуть-чуть.
— Вы говорите свободно, я вас слышал. Вы-то грокк «грокк»?
Махмуд задумался.
— Нет. «Грокк» — самое важное слово в этом языке, и я, намереваясь отвести несколько лет на попытку вникнуть в него, не думаю, что мне это удастся. Надо думать по-марсиански, чтобы грокк слово «грокк». Может быть, вы заметили, что Майк применяет его в весьма различных ситуациях?
— Еще бы! Моя бедная голова просто трещит.
— Моя — тоже.
— Еда! — объявил Джубал. — Ленч, и в самое время. Девочки, поставьте все на стол, так чтобы было удобно брать еду, и постарайтесь сохранять почтительное молчание. Продолжайте, доктор. Или в присутствии Майка этот разговор неуместен?
— Вовсе нет. — Махмуд заговорил с Майком по-марсиански. Майк ответил, на его лице расплылась радостная улыбка. Потом это выражение исчезло, и он занялся едой. — Я рассказал ему, что пытаюсь сделать, и он ответил, что я поступаю правильно. Это не мнение, а констатация факта. Надеюсь, что если он заметит мои ошибки, то вмешается и поправит. Впрочем, сомневаюсь, захочет ли он это сделать. Майк мыслит по-марсиански и, таким образом, как бы создает совсем другую «карту». Вы понимаете меня?
— Я грокк это, — согласился Джубал. — Язык формирует основу мышления.
— Точно! Доктор, вы говорите по-арабски?
— А? Очень плохо, — признался Джубал. — Понахватался кой-чего, когда служил военным врачом в Северной Африке. Но продолжаю читать, так как предпочитаю слова Пророка в оригинале.
— И правильно делаете. Коран непереводим — «карта» получается искаженной, как бы вы ни старались. Вы, значит, понимаете, с каким трудом в свое время мне давался английский? И не только потому, что в моем родном языке более простые флексии. Изменилась «карта». Английский язык — величайший язык мира. Его разнообразие, тонкость, иррациональная идиоматическая сложность позволяют выразить понятия, невозможные на другом языке. Я чуть не сошел с ума… пока не научился думать на нем… и таким образом получил новую «карту» мира, перекрывшую ту, с которой я вырос. Может, и не лучшую, но уж точно — куда более детальную. Но есть вещи, которые можно отлично выразить по-арабски, но никак нельзя по-английски.
— Вот почему я продолжаю читать Коран по-арабски, — сказал Джубал.
— Да. Марсианский язык сложнее английского и совершенно на него не похож в том, как он отражает картину Вселенной. В сравнении с ним английский и арабский языки выглядят как очень близкие. Англичанин и араб могут научиться думать на языках друг друга, но я совершенно не уверен, что кто-нибудь из них сможет думать на марсианском (разве что подобно тому, как научился Майк). О, мы, конечно, можем научиться пиджин-марсианскому[41] — это тот язык, на котором я говорю.