Но сейчас в нас никто не стрелял и делать этого не намеревался. Мы шли в трех шагах позади старшего лейтенанта до тех пор, пока он не остановился. Он замер перед совсем невысокими, ниже человеческого роста скалами, треснувшими по бокам, плоскими по верху.
Осмотревшись, старший лейтенант сбросил на землю свой рюкзак и приказал нам делать то же самое, что и он. За неимением в этих горах силовых тренажеров, наш командир взялся таскать тяжелые камни и громоздить их на одну из скал. Мы начали помогать ему, старались не отставать, а заодно и подкачать руки.
Потом Станиславский залез на эту самую скалу и стал расставлять камни в определенном порядке. Только теперь мы поняли, что он готовит бруствер. Вскоре старший лейтенант позвал нас к себе на скалу. Камней мы натаскали достаточно, чтобы построить небольшую крепость. Когда я и младший сержант оказались рядом с командиром взвода, он спрыгнул на склон и отошел чуть в сторону, чтобы как следует рассмотреть камни и скалу.
– Два крайних правых сбросьте! – приказал он.
Наверное, именно так великий художник требует от ученика нанесения последнего мазка, завершающего картину. Наши усилия вполне удовлетворили старшего лейтенанта Станиславского.
Он снова забрался на скалу и только тогда соизволил кое-что объяснить нам:
– Ставлю боевую задачу. Занимаем позицию на скале и ждем как разбойники с большой дороги. Сейчас в нашу сторону движутся два автомобиля «Фольксваген». В первом из них только люди, во втором есть еще и груз. Между машинами образовался большой разрыв, что позволяет нам провести первую акцию. Итак, мы с Чубо страхуем снайпера. Волконогов, первый выстрел делаешь боевым патроном в колесо. Так, чтобы машина врезалась в скалы. Но поймать «Фольксваген» в прицел и остановить следует где-то в районе поворота, где водитель сбросит скорость. Нельзя допустить, чтобы он или пассажир сильно ушиблись. Со скалы просматривается пять поворотов. Смотри, Слава, сам, как тебе удобнее стрелять. Улови момент, когда происходит торможение. Сможешь в колесо попасть?
– Машина почти на нас будет ехать. Что же, товарищ старший лейтенант, не попасть-то! Здесь можно и без оптики стрелять. Она слишком много времени отнимает, там поиск цели сложный, – скромно ответил я.
– Стреляй так, как хочешь. Но машина должна врезаться в скалу. После аварии «Фольксваген» тебе видно не будет. Вставляешь магазин с ампулами, бежишь вниз, на дорогу, там стреляешь поочередно в водителя и пассажира. Но если они выбрались из машины и находятся в сознании, то будь осторожен. Смотри, чтобы они тебя не заметили. Мы бежим следом. Трогать ничего не будем, только телефоны сотовой связи. С каждого из них следует скачать данные на планшетник. Сразу приготовь кабели, которые получил. Модели телефонов указаны на них.
– Разберусь. Насколько я понял по кабелю, там есть айфон. Данные с него я смогу скачать через блютуз. Если второй телефон тот же протокол поддерживает, сделаю то же самое. Это будет быстрее, чем через кабель.
– Ладно, тут ты и сам знаешь, что надо делать. Потом будет еще один звонок на планшетник. Отвечать не надо. Волконогов, не вздумай этот номер выбросить или данные неправильно скачать! Ради этого всего мы сюда и добирались.
– Понял, товарищ старший лейтенант. – Я опять улыбался.
Мне казалось, что все идет распрекрасно. Не надо в кого-то стрелять боевыми патронами. Только ампулами со снотворным!..
Глава 4
Я сначала передернул затвор и зарядил винтовку только одним боевым патроном, будучи уверен в том, что не промахнусь с пятидесяти метров по колесу. Более того, стрелять с такой дистанции я собирался без оптики. Потом я снял магазин с боевыми патронами и поставил другой, с пластиковыми ампулами вместо пуль.
Вообще-то это были даже не ампулы, а какое-то подобие шприцев. При попадании в тело происходил удар, из корпуса выдавливалась короткая игла. Внутренний утяжеленный поршень по инерции продолжал движение. Он, в свою очередь, выдавливал через иглу неизвестную мне мутновато-желтую жидкость с сильным снотворным эффектом, как сказал командир взвода. Она начинала действовать уже через полторы, максимум две секунды.
Я до этого никогда в жизни еще не стрелял в людей. Мне было бы сложно сделать это сразу, причем без угрозы того, что кто-то готов убить меня. Когда в тебя собираются стрелять, ответить легче. Психологически я уже давно готов к этому. Хорошо, что мои первые выстрелы в человека не должны быть смертельными. Я с детства привык ценить человеческую жизнь, и не только свою собственную.
Еще на краткосрочных курсах по снайперскому делу я обратил внимание на то, что люди резко разделяются на две категории. Одни уже готовы стрелять в человека и даже рвутся испытать себя. Другие чувствуют достаточно сильные сомнения, им требуется психологический настрой.
Наши инструкторы были людьми неглупыми. Они прекрасно понимали, что такое солдат, хорошо подготовленный спецназовец, готовый убивать. Ведь этот солдат пройдет через какие-то военные конфликты, а через год снова станет гражданским человеком. Беда будет, если он войдет во вкус убийства.
Поэтому психологическая подготовка занимала по времени, наверное, четверть всего курса. Она включала умение проводить анализ ситуации, чтобы прийти к правильному пониманию необходимости применения оружия. Кстати, с нашего курса двоих парней отчислили в самом начале занятий. Как раз потому, что они уже готовы были убивать и стремились как можно быстрее испытать свои способности. Их просто не стали обучать тонкостям профессии снайпера.
В современной социальной обстановке, когда телевидение и кино постоянно показывают кровавые сцены, на подсознательном уровне внушают человеку, что убить другого до примитивности просто, выпускать в гражданскую жизнь потенциально опасных людей спецназ ГРУ тоже не хотел. В этом отношении наша армия гораздо порядочнее того же телевидения. Военные люди превосходят журналистов интеллектом, умением думать о будущем.
Позицию для меня старший лейтенант Станиславский выбрал и в самом деле удобную, наверное, лучшую из тех, которые можно было присмотреть здесь, в этом месте. Он сделал это умело. Станиславский вообще, на мой взгляд, был толковым офицером и всегда все делал правильно.
Меня сильно задевал всего один его недостаток как командира. Старший лейтенант не ставил подчиненных в известность о том, что им предстояло делать. Суть задачи он излагал только в самый последний момент, кратко, не объясняя, почему необходимы именно эти действия.
Возможно, так он понимал свою службу. Хотя ему-то, наверное, накануне операции наверху, как говорится, все разжевали и в рот положили. Неплохо было бы и старшему лейтенанту поступать с нами так же. Но Станиславский не выказывал подобных намерений, и откровений с его стороны мы с младшим сержантом Чубо не дождались.
Непонятно было, чем вызвано такое поведение Станиславского. То ли он нам с младшим сержантом не доверял, хотя в этом случае мог бы взять с собой каких-то других людей, то ли таким был приказ сверху, то ли здесь сказывался характер командира взвода. Но это, впрочем, решающей роли не играло. Мы в любом случае приказы выполняли, и намеревались так же поступать и впредь.
– Хорошо дорогу видишь? – спросил Станиславский.
– Отлично, товарищ старший лейтенант. Лучше не придумаешь.
– Почему оптику не ставишь?
– Дистанция слишком короткая. Пока с оптикой колесо найдешь, машина уже за скалой скроется. Я лучше с простого прицела стрелять буду.
– Зачем тогда мне нужен был в этой операции снайпер?
– Вам нужен был компьютерщик, поэтому, товарищ старший лейтенант, вы взяли меня. А снайпер я только по совместительству. Впрочем, как и компьютерщик.
– Резонно размышляешь.
– Товарищ старший лейтенант, а что за люди в машине будут? – спросил я, не удержавшись.
– Для тебя это играет какую-то роль?
– Конечно. Я всегда предпочитаю знать, против кого в данном случае выступаю.
– А если тебе не понравится то, что узнаешь? Тогда стрелять откажешься?
– Нет, товарищ старший лейтенант, таких мыслей у меня нет. Но я не убийца какой-нибудь, мне есть разница, в кого стрелять и ряди чего.
– Тогда могу и объяснить.
В нашу сторону повернул голову младший сержант Чубо. Ему тоже было, кажется, не безразлично, против кого действовать.
Я ждал, что скажет Станиславский, а он не спешил, рассматривал дальний участок дороги в бинокль.
Потом он отнял его от глаз, посмотрел на меня, и ответил:
– Наша задача – собрать сведения о деятельности американо-грузинской лаборатории, работающей в этих горах. В машине, которую мы ждем, едут два человека – грузинский капитан за рулем и американский профессор на пассажирском сиденье. Грузинский капитан связан с разработкой бактериологического оружия. В частности, в лаборатории производятся бациллы африканской свиной чумы. В две тысячи восьмом году ими были заражены дикие кабаны, которые каждую осень мигрируют из Грузии через Чечню в Ставропольский край и дальше, в Северную Осетию. Эти животные разносят заразу по всему югу России. За последние пять лет российский бюджет потерял из-за этого более двух миллиардов рублей. Нам необходимо собрать доказательства незаконного применения бактериологического оружия грузинской стороной. Африканская свиная чума является таковым, хотя и не передается человеку. Американцы активно помогают грузинской стороне. У них есть всего четыре таких лаборатории, в Грузии расположена одна из них. Производство бактериологического оружия запрещено международными конвенциями. Нам необходимо доказать не только противоправные действия грузинской стороны, но и активное участие американцев в этих действиях.
– Понятно, товарищ старший лейтенант. А второй человек в машине?..
– Это отдельная история. Американский профессор не имеет отношения к свиной чуме или чему-то подобному. Он занят разработкой технологий для производства химического оружия. Конкретно зарина, отравляющего газообразного вещества. Самое опасное и неприятное для нас состоит в том, что эти технологии передаются нашим северокавказским бандитам, которые отправляются в Сирию. Это якобы делается грузинской стороной, а американцы остаются ни при чем. Само производство осуществляется уже на месте. Главное, создать технологию, которая может использоваться на малых предприятиях, чем доктор Норфолк и занимается. Нам необходимо понимать, что химическое оружие, оказавшееся в руках бандитов, может быть применено не только в Сирии, но и в России. Поэтому мы должны идти на любые меры, чтобы пресечь деятельность этой лаборатории. Сначала будем использовать законные методы. А для этого необходимо собрать доказательства. Все понятно? Я подробно объяснил?
– Понятно, товарищ старший лейтенант, – ответил за двоих младший сержант Чубо. – Не ясно только одно, и я постоянно об этом думаю.
– Спрашивай.
– Девичьи фамилии матерей. Зачем это?
– Вопрос понял. За день до нашего выхода на задание грузинской стороне была дана ориентировка от наших пограничников. Легенда такая. Армейская группа преследовала на нашей территории банду террористов. Обстановка сложилась так, что она разделилась. В результате пропали без вести офицер и два солдата. Вся группа работала без знаков различия и документов. Ведутся поиски. Для маскировки нас будут искать на нашей территории с вертолетов еще пару дней. Грузинская сторона обязательно отметит их полеты. Это подтверждение легенды. Запрос был послан на случай, если офицер и два солдата заблудились и случайно вышли в Грузию. Указаны фамилии потерявшихся людей. Понятно, какие именно. Они взяты из наших личных дел.
– Значит, если мы попадемся грузинским пограничникам?.. – я не договорил.
– Если мы попадемся пограничникам или еще кому-то, то твоя задача, Волконогов, вовремя нажать кнопку на планшетнике. Знаешь какую?
– Самоуничтожения, – сказал я.
– И что, планшетник взорвется? – спросил Володя Чубо с каким-то даже восхищением.
Я улыбнулся и ответил:
– Нет. Просто при запуске сотрутся определенные программы, которые всем показывать необязательно, и все данные, содержащиеся в папке «Личное». Только в ней одной. Вдобавок аккумулятор подсядет так резко, что работать до момента зарядки будет невозможно. Не удастся проверить, какие последние операции выполнял компьютер.
– А это зачем?
– Специалисты в нашем МВД создали программы восстановления файлов, стертых с компьютера. Приходят они, например, в какой-то офис с обыском. А там стирают информацию, чтобы скрыть следы своих махинаций. В течение короткого времени, по крайней мере до перезагрузки компьютера, утерянные файлы можно восстановить. Надо учитывать, что у грузинской стороны тоже вполне могут иметься такие программы. Если планшетник не будет работать, то его придется подзаряжать и перезагружать. Данные восстановить не удастся.
– Шагает техника!.. – Чубо вздохнул. – Не угонишься. Когда я компьютер начинал осваивать, ни о чем подобном еще и не говорили. Мне мама в девятом классе компьютер купила, жесткий диск был восемь гигабайт. Тогда это казалось огромной величиной. И оперативной памяти сто двадцать восемь мегабайт. Тоже было немало. А сколько у планшетника оперативки?
– Два гига.
– Вот. Я же говорю, не угонишься!
– И не надо, – сказал старший лейтенант, глядя в бинокль. – А вот кто за нашей машиной гонится, непонятно. Но, наверное, ее кто-то преследует, потому что нормальный человек с такой скоростью в горах не летает, да еще после недавнего дождя, да еще по дороге, которая ремонта просит. Только если он от погони отрывается. Волконогов!
– Готов! – отозвался я.
Я уже в самом деле был готов и смотрел на машину через прицел винтовки. Скорость движения автомобиля меня не сильно смутила. Она должна была бы беспокоить тех людей, которые сидели в машине, потому что они сильно пострадают при столкновении со скалой.
Впрочем, я сразу понял манеру работы водителя. Он давил на тормоз перед самым поворотом, а уже при вхождении в него перебрасывал ногу правее и нажимал на педаль газа. Внешне это выглядело эффектно. Но я уловил момент, в который мне следовало стрелять. Нажимать на курок надо было как раз тогда, когда нога водителя лежала на педали тормоза, то есть перед поворотом.
Чтобы уловить эту систему, мне пришлось пропустить три поворота. Я выстрелил только на четвертом, оставив пятый, последний, про запас на случай промаха.
Практически беззвучный выстрел был точным. Мне даже показалось, что я увидел, как пуля попала в шину, которая сразу же лопнула. Автомобиль замотало по дороге. В одну сторону его тащила сила инерции и колесо из легкого сплава, разваливающееся на ходу, в другую пытался вырулить водитель. Но времени на это ему отпущено не было. Да и дорога оказалась слишком узкой.
Звук удара автомобиля об камень донесся даже до нас. А я уже спрыгнул со своей скалы и полетел вниз, к дороге. Следом за мной побежали и старший лейтенант с младшим сержантом. Только они срезали угол, чтобы оказаться там, где произошла авария, а мне нужна была дистанция для выстрела. Чтобы увидеть это место, я вынужден был перебежать дорогу и даже немного подняться на противоположный склон.
Отсюда я разглядел, что водитель «Фольксвагена» уже пришел в себя и пытался снять с груди ремень безопасности. Я выстрелил ему под мышку. Как меня и предупреждали, шприц-пуля сработала безукоризненно. Руки водителя упали, он уронил голову на руль. В пассажира, который был мне плохо виден, я стрелял через промежуток между водителем и сиденьем. Я попал ему в левое плечо.
На ходу сменив магазин на боевой, я подбежал к месту аварии. Старший лейтенант Станиславский и младший сержант Чубо уже ждали меня с чужими телефонами в руках. Сначала я вытащил шприцы из тел заснувших жертв аварии, потом вывел планшетник из спящего режима, а уже после этого принял в руки мобильники.
Один из них и в самом деле оказался айфоном, и скачивание данных можно было провести через блютуз. Удобный, кстати, формат двусторонней связи, которым редко кто пользуется по полной программе. Большинство просто знает, что это система коммуникации телефона и автомобильного, скажем, компьютера. В действительности блютуз на короткой дистанции способен выполнять все те же функции, что и Wi-Fi, кроме выхода в Интернет.
Второй аппарат мне пришлось подключать через кабель. Началось скачивание содержимого. Мне было приказано скачать все, включая музыкальные файлы, хотя я и не понимал, зачем это нужно. Но если приказали, то я делал. Хорошо, что кабель нашелся нужный.
Дурная это по большому счету система, когда разные модели сотовых телефонов и смартфонов имеют свои разъемы для соединения. Давно пора выработать международный стандарт и выпускать все эти вещицы в соответствии с ним. Хорошо хотя бы то, что все телевизоры в мире включаются в электросеть одинаковой вилкой. Если бы их производители пошли по тому же порочному пути, то пользователям была бы большая беда.
Я делал свою работу. Вернее сказать, этим занимались сами девайсы, а я только наблюдал и контролировал. Мне вообще-то было интересно строить догадки, а не делать этого было никак невозможно.
Например, мне почему-то выдали только четыре разных кабеля для мобильников. Причем два из них предназначались для разных моделей «Нокии». Это значило, что разработчики операции откуда-то знали, какими телефонами пользовались люди, которых мы заставили попасть в аварию. Хотя здесь, среди этих аппаратов «Нокии» не было.
Значит ли это, что мне предстоит стрелять еще и в обладателя такого телефона? Откуда старшему лейтенанту Станиславскому было известно, когда здесь, по этому самому месту, проследует нужный автомобиль? Мог ведь и какой-то другой появиться.
Загадки наслаивались одна на другую, образуя сложные многослойные бутерброды, какие-нибудь гамбургеры или еще что-то подобное. Однако разгадки ко мне приходили только изредка, когда сам старший лейтенант считал нужным сообщить их. Так, например, получилось с девичьими фамилиями наших матерей.
Самому же додуматься до разрешения сложных тайн ГРУ мне было не суждено. Наверное, этому следовало только радоваться, потому что ничего не знающий человек дольше живет. Но проблема заключалась в том, что загадки так или иначе касались непосредственно меня. От их разрешения могло что-то зависеть.
Наверное, командование или же только лично старший лейтенант Станиславский считали, что мы с младшим сержантом Чубо не доросли до доверия. Об этом можно было только пожалеть, но изменить такое вот положение мы никак не могли.