Белов хмыкнул.
— Вообще-то ваш эксперимент опасен.
— Не пори чепухи! Представляешь, если все люди на Земле вдруг подумают о прошлом? Вот это будет грандиозный успех!
Белов покачал головой, пребывая в неуверенности насчет грандиозного успеха: всё могло закончиться и полным провалом в прошлое! С другой стороны, заставить людей поверить в подобное путешествие во времени было сложно, и он успокоился.
Полчаса они сидели в баре, пили вино, Вистунов вещал о Нобелевской премии, Белов терпеливо слушал, вспоминая недавний «спуск» в прошлое. Потом за физиком прибежал лаборант.
— Борис Сергеевич, мы сделали замеры…
— Ну? — оглянулся хмельной Вистунов.
— Остаточная хроновибрация на тридцать процентов превысила расчетную. Время колебалось туда-сюда больше трех минут, пока не успокоилось. Хотя резонансные «хвостики» прослеживаются и сейчас. Идемте, Леонард Феоктистович зовет.
Вистунов залпом допил вино.
— Подождешь?
— Подожду, — сказал Белов, к которому вернулись дурные предчувствия.
Но он был оптимистом и вскоре забыл о своих ощущениях, подчиняясь атмосфере праздника, которая заполнила здание лаборатории.
* * *Ровно сто лет спустя звездолет «Благая весть» возвращался к Земле после похода к центру Галактики, где он провел несколько месяцев, изучая центральную черную дыру.
Человечество уже научилось летать в космосе со сверхсветовыми скоростями, используя «суперструнные» технологии, но еще было достаточно сильно привязано к родной планете, покрытой к этому времени почти сплошным мегаполисом. Центральные космопорты имели все демократионы — так назывались государства, и «Благая весть» собиралась приземлиться в космопорте Русогории на Урале.
Для «струнных» звездолетов порталы старта и финиша не требовались. Корабли сами представляли собой порталы, превращаясь в «суперструны» и разворачиваясь в реальные, материальные объекты после преодоления гигантских расстояний в десятки тысяч световых лет.
«Благая весть» «вылупилась» в пространстве, замкнув «струну» сверхсветового движения, между Луной и Землей. Затем, используя антиграв-тягу, спикировала к промежуточной — карантинной — орбите, как называли эту орбиту космены: все корабли, возвращаясь из дальних звездных экспедиций, проводили сутки на орбите, пока шел процесс «дексеногизации», чтобы не занести на Землю смертельно опасные вирусы.
— Вижу вас, двести первый, — раздался в рубке управления голос посадочного инка; все звали этот интеллект-компьютер по имени Санни. — Процедура обычная?
— Стандарт, Санни, — ответил командир корабля. — Мы не высаживались на другие планеты.
— Тогда начинайте… — голос инка прервался.
Первый пилот звездолета подождал продолжения, не дождался, удивленно посмотрел на командира. Его кокон-кресло располагалось рядом с креслом командира.
— Как это понимать?
— Внимание! — заговорил инк корабля. — Наблюдаю парадоксальные изменения в инфраструктуре планеты!
— Видео на стены! Стены рубки растаяли.
«Благая весть» шла на высоте шестисот километров над поверхностью Земли, пересекая линию терминатора. Дневная сторона планеты, покрытая блестящей мозаикой мегаполиса, вдруг задымилась, а ночная, усеянная огнями и скоплениями световых узоров, начала гаснуть.
— Что происходит?!
Командир вызвал центральную диспетчерскую, но в эфире царила странная шелестящая тишина. Никто не отозвался. Молчал даже оператор космопорта в Русогории.
Метаморфозы ландшафта между тем продолжались.
Было видно, как геометрически правильные поля построек, скопления зданий, сооружений, международных технических систем исчезают, а вместо них по поверхности Земли расползаются леса, поля, степи и пустыни. Пропали и плавучие острова, усеивавшие моря и океаны, растворились парящие в атмосфере причалы, поселки и башни космолифтов, соединявшие базы на Земле и орбитальные станции.
Через минуту процесс закончился.
Земля перестала быть мегаполисом, на котором проживало более десяти миллиардов человек.
Нет, города на ней сохранились, видимые через телескопы систем дальновидения звездолета, но они изменились настолько, что ум отказывался воспринимать их облик как реальность.
— Не верю! — хрипло выговорил начальник экспедиции; он единственный из всей научно-исследовательской группы занимал кресло в рубке. — Я сплю!
Зрачок телескопа выхватил на улице одного из городов скачущих всадников. Под ними были лошади! Сами улицы, предназначенные для прогулок и давно освобожденные от наземного транспорта, превратились в потоки пыли, по которым сновали пролетки, конные экипажи и редкие уродливые автомобили.
— Такое впечатление, что мы провалились в прошлое, — пробормотал первый пилот.
— Куда? — не понял командир.
— В прошлое, — повторил пилот.
— И что же нам теперь делать? — по-детски спросил начальник экспедиции.
— Не мы провалились, — сказал командир, обладавший острым умом. — Это Земля провалилась. Не знаю, в чем дело, но что-то действительно случилось со временем. И пока мы далеко от поверхности, мы живы.
— Тогда надо срочно улетать подальше! И сообщить всем в Солнечной системе, что произошло!
Инк вдруг поймал чей-то вызов. Говорили на хинди:
— Земля, я «Чандрагупта», возвращаюсь из поиска. Почему молчите? Санни, в чем дело?
Члены экипажа «Благой вести» обменялись взглядами.
— «Чандрагупта», — ответил на вызов командир корабля, — ждите на промежуточной! Близко к Земле не подходите, до особого распоряжения!
— Кто это?
— Рогов, «Благая весть».
— Что произошло, Рогов?
— Сами разбираемся. Но не суйтесь на Землю! Выясним больше — свяжемся.
Командир выключил связь, оглядел обращенные к нему лица экипажа.
— Возможно, это коллективная галлюцинация.
— Бред! — поморщился начальник экспедиции.
— Дай бог, чтобы это была галлюцинация! Если же нет…
— Не верю! — прошептал первый пилот.
Все разом посмотрели на видеообъемы рубки, показывающие пейзажи Земли.
А командир подумал, что, может быть, это единственный шанс — не верить тому, что произошло. Единственный шанс вернуться в свое будущее.
СЕРГЕЙ КУПРИЯНОВ
СОЮЗНИЧЕСКИЕ ОБЯЗАТЕЛЬСТВА
Иллюстрация Владимира БОНДАРЯКапитан Шеин мотался по штабу уже пятьдесят минут и понимал, что ничего не может сделать, хотя до боевого выхода оставалось чуть больше часа. Такого бессилия он не испытывал давно. Все последние годы он считался ценным работником, так что относились к нему соответственно. У него была лучшая группа на флоте, у его людей — лучшее снаряжение, лучший транспорт и все прочее тоже на уровне. Конечно, это не само по себе случилось, не по взмаху волшебной палочки. Над всем этим пришлось изрядно потрудиться и немало попотеть. И вот сейчас, когда выход, к которому они готовились последние месяцы, оказался под угрозой, он ничего не может поделать. Все ссылаются друг на друга, на инструкции, приказы, распоряжения, разъяснения, а дело в итоге стоит на месте.
Случилось так, что у него вышел из строя переводчик, без участия которого предстоящий рейд выглядел бессмысленным. Потому что, по одному из Протоколов, между Высокими Сторонами для координации действий с торками на месте проведения операции должен находиться переводчик с каждой из сторон. Нет, он бы легко управился без переводчика-человека, поскольку в боевой комплект десантника как само собой входит переводчик электронный, но Протокол! За него начальство зубами держится. Инопланетяне появились тут раньше, поэтому немудрено, что лучше знали оперативную обстановку и глубже изучили местную природу. С этим волей-неволей приходится считаться. Кроме того, на самом высоком уровне был согласован именно совместный рейд, в противном случае каждая из сторон расценила бы действия другой как недружественные и провокационные, если не хуже. А что может быть хуже? Правильно — военные действия или официальная обида. Трудно сказать про торков, но земляне к такому повороту событий не были готовы во всех смыслах. И эти-то разовые вылазки стоили больших усилий и денег. Надо полагать, что срыв давно запланированной операции мог привести к аналогичной реакции со стороны космических партнеров, изо всех сил старающихся выстроить дружественные отношения. И все из-за чего? Из-за того, что Гришка где-то умудрился подхватить грипп. Мама дорогая, всего лишь грипп! Правда, грипп отвратный, новой генерации, так называемый язвенный. Понятное дело, что его уже сейчас накачали антибиотиками и прочей веселой химией, и через сутки Гришка станет как огурчик, но сейчас этих суток ни у кого не было. Впрочем, в среде офицеров бытовало мнение, что мы, дескать, и без торков тут управимся, не дети, чай. Так что скрытый саботаж происходил еще и от этого.
Поняв, что так он толку не добьется, Шеин решительно направился в дежурную часть, где за последний час побывал уже дважды. Майор, заступивший на дежурство, только вопросительно, посмотрел на него.
— Мне нужна срочная связь с командиром.
— С ума сошел? Ты знаешь, где он сейчас?
— Представляю. Код три восьмерки. Прошу сделать соответствующую запись в журнале.
Майор быстро прошелся по клавиатуре.
— Подтверди, — сказал он, нагибая экран к Шеину. Тот размашисто поставил свою подпись.
Возможно, он совершил сейчас роковую ошибку, отвлекая командующего от работы на объединенном командном пункте, где в обществе торков в данный исторический момент творилась большая галактическая политика.
— Слушаю, — ворвался в дежурку сильный голос командующего. Майор поспешно убавил громкость.
— Здравия желаю. Здесь капитан Шеин.
— Здравствуй, капитан. Как готовность?
— Считаю, на уровне шестидесяти процентов, — сказал капитан с таким чувством, с каким ныряют в ледяную воду, адовой чернотой стоящую в проруби.
— Не понял, — бросил командующий без всякого пафоса, но у присутствующих в дежурном помещении мурашки пробежали по спинам. — Объяснись.
— Срочно требуется переводчик в группу. Мой заболел.
— Кто на хозяйстве?
— Здесь дежурный. Он вас слышит.
— Немедленно обеспечить. Это приказ. Об исполнении доложить через десять минут. Как поняли?
— Так точно! Я…
— Жду доклада. Всё.
Когда большой начальник говорит тебе таким тоном «всё», для тебя это может оказаться действительно так. Окончательно всё. Прощай погоны, выслуга, пенсия, надежды на спокойную старость — всё! На майора стало жалко смотреть. Вставить за такое время переводчика в группу, которая формировалась годы, невозможно. Если только не учитывать одно «но» — приказ. Хоть роди, но сделай!
А капитан уже загибал пальцы.
— Знание языка — на десять баллов. Физическая подготовка на уровне первого разряда. Владение оружием… Ладно, пускай хоть умеет на курок нажимать. Прививки.
— Стой-стой! — взмолился майор. — Теряем время.
И принялся деловито стучать по клавишам.
— Так. Две недели назад на базу прибыла группа офицеров. Сейчас на карантине. Сегодня вечером у них истекает срок акклиматизации. Так, язык сначала. Есть двое. Дальше.
— Физподготовка. Комплекс Аравия.
— Да помню я. Но с Аравией ты хватил. Будет Бельгия, уже хорошо. Тебе же не мордоворот нужен, а переводчик. Везет тебе. Есть Бельгия. Лейтенант Канн, двадцать четыре года. Вес, так… Не важно. В общем, кондиция. Ну, берешь?
— Сначала нужно переговорить с ним.
— Не наглей, Шеин. У меня через три минуты доклад, а до карантина даже галопом минут пятнадцать. Диплом с отличием, полугодовая практика, отличные характеристики, участие в военно-спортивных соревнованиях. Во, даже награды есть.
— Как ты сказал?
— Лейтенант Канн. Соглашайся, и через тридцать минут полностью экипированный офицер будет стоять перед тобой с докладом.
— Полчаса?
— Ручаюсь! — горячо заверил майор. — Минута в минуту.
— Ладно, — процедил Шеин. — Главное, чтобы язык работал. В крайнем случае на закорках его понесем. Но язык ты обещал! Время пошло.
— Расписывайся, гвардеец.
Майор тревожно посмотрел на часы. В отведенный срок он уложился. Когда будут подводить итоги вылазки, глядишь, и его, грешного, не обойдут вниманием. Главное, что приказ он выполнил четко и так же четко об этом доложит.
Группа Шеина на официальном языке называлась «отделение усиленной комплектности». На самом деле это восемнадцать отлично подготовленных офицеров-десантников, на протяжении многих лет шлифующих свое мастерство ежедневно и любовно. Потому что если ты эту профессию искренне не любишь, то притворяться бессмысленно. Пройдет время, месяц или год, и это станет очевидно не только тебе. Это не говорит о том, что тебя выкинут со службы. Нет, конечно. Ты слишком дорого обошелся военному ведомству, твоя цена сопоставима со стоимостью боевого самолета. Есть много мест, где люди с такой подготовкой могут работать годами и даже с удовольствием Но только не на острие.
Выйдя от дежурного, капитан включил рацию. Сигнала о пропущенных вызовах не последовало.
— Каин! Шериф вызывает.
— Слушаю, Шериф, — отозвался Кошкин, числившийся его заместителем.
— Выход по плану. Ждем нового члена группы.
— Нам бы не члена, — пробормотал кто-то. Похоже на Володина, позывной «Волк». Или не он?
— Прекратить болтать! — оборвал капитан. — Новичка принять, Волк берет его под свое крыло. Нежно, понятно? Получасовая готовность.
— Есть!
— Я буду через пятнадцать минут. Конец связи.
Эх, как же не вовремя с Гришей получилось. Хороший парень, столько сил на него положено, чтобы он после своего университета превратился в настоящего десантника. Не просто там какого-то — космического! А это, как ни крути, звучит гордо. И внушительно. Да и не только звучит. Это и работает внушительно. Иначе быть не может, когда для них и на них чуть не вся планета работает. Не в том смысле, что последнее от себя отрывает, но и не лишнее. Потому что впервые в истории человечества две космические цивилизации взялись за руки для того, чтобы отразить агрессию на третьей в целой Вселенной кислородной планете. Которая, будь она неладна, с каждым годом становится все изощреннее в своем сопротивлении инопланетникам.
База за последние годы заметно разрослась и даже похорошела. Чего стоит хотя бы то, что на ней стали появляться военнослужащие женщины. Это создает совсем другую атмосферу в коллективе. В чем чисто мужские коллективы всегда проигрывали смешанным, так это в культуре отношений. Кто из вменяемых мужиков начнет устанавливать дедовщину с женщиной? Нет, без уродов ни одно общество не обходится — это медицинский факт, но все же женщина испокон веков была некоторым умиротворяющим фактором. Хотя с не меньшей частотой служила и яблоком раздора. В военной среде роль женщины велика неизмеримо. Все невольно подтягиваются, стараются щегольнуть манерами. И надо еще признать, что многие представители сильного пола их просто побаиваются. Вот наорет она на тебя, ты что, в нокаут ее? А если на смех поднимет? Кулаком ведь не ответишь.
Шеин зашел к начальнику штаба и доложил, что отделение пополнено. Тот с группой офицеров проводил координацию работы штабов и в ответ только кивнул: «Действуй!». Начальник был поглощен шлифованием межпланетных неровностей, которых быть не должно, и на мелкие неприятности капитана не обратил внимания. Подумаешь, переводчик! Да их вон полдюжины сидит в службе связи, самых-разсамых, они тебе такой синхрон сделают, закачаешься. Что говорить, если они перевод командующему обеспечивают, так уж капитану-то за глаза хватит. А то, что удаленная связь имеет неприятную привычку отказывать, так это проблемы связистов, а не его. В конце концов, у партнеров тоже имеются переводчики. И вообще проблема эта надумана, техника здесь уже много-много лет с успехом заменяет человека.
Решив, что одна проблема решена (хотя на самом-то деле — какое там!), капитан занялся другим важным делом. Зашел к связистам и привычно отворил дверь самого маленького помещения, где всех работников-то один человек.
— Здравствуй, Соня. Можно?
Соню Голдмайер тут называли почтальоном. Через ее мощные руки проходили все «физические» послания на Землю. От открыток до подарков к праздникам. Все вместе это, согласно приказу, не могло превышать веса в центнер и объема в двадцать пять литров. И отправлялось на Землю не чаще раза в квартал, хотя случалось — и в полгода. Объем сообщений, записанных цифровым способом, понятное дело, не лимитировался, поскольку суммарно со всей базы вмещался в носитель размером меньше булавочной головки, с которого уже на земной станции делали рассылку адресатам.
— Заходи, Константин. По делу или чайком побаловаться?
Нет, наверное, на свете человека, который назвал бы сержанта Голдмайер красавицей. В ней все было большое. Лицо, руки, размер обуви, щеки, толстые пальцы. Правда, в этом наборе несколько подкачал зад. Хотя данную часть ее тела тоже нельзя было назвать миниатюрной, но по сравнению со всем остальным она казалась просто крошечной, что весьма и весьма компенсировалось размером бюста. Бюст у Сони был выдающимся во всех и всяческих смыслах. Он был как монумент, воплощенный в натуре восторг всем остальным бюстам в мире. Стоит сказать, что по чьему-то недосмотру или прямому попустительству Соня с юности занималась тяжелой атлетикой, что в сочетании с ее импульсивным характером дало не только эффект водородной бомбы, обращаться с которой приходится весьма бережно, но и до некоторого времени большущие проблемы в личной жизни.
— Уходим мы, Сонь. Вот… — Капитан достал из набедренного кармана стопку конвертов. — Ты не отправляй пока…