Наступила неловкая пауза. Савелий потянулся за бутылкой, разлил.
— Ребята! Коля! Федя! Ну… давайте, чтобы все хорошо!
— Куда уж лучше! — буркнул капитан и взял рюмку. Теперь оба выжидательно смотрели на Федора. Тот сказал:
— По-дурацки получилось, признаю. Я звонил Полине, она не отвечает.
— Они улетели… — Коля посмотрел на часы, — два часа назад. Тебе — большой привет!
— Как улетели? — опешил Федор, чувствуя себя последним негодяем.
— Самолетом. А ты заберешь кота, а то у меня дома скандал. С Кларой истерика — она сунулась показать, кто в доме хозяин, а эта зверюга вцепилась ей в морду! А мы к такому обращению не привыкли, с нами нужно нежно.
— Это кот Полиночки! — вмешался Савелий, радуясь, что гроза, кажется, миновала. — Коля говорит, громадный котище! Зовут Барон!
— Заберу, — пообещал Федор. — Сегодня же. Когда она возвращается?
— Через неделю.
Они выпили.
— Что на кладбище? — спросил Федор. — Нашли что-нибудь?
— Что нашли? — испугался Савелий. — Опять?
— Нашли, — ответил Коля. — Спроси у Федора, он знает.
— Я думаю, нашли туфли и… возможно, сумочку.
— Туфли этой девушки? — поразился Савелий. — Но… почему? Почему убийца их выбросил? Значит, все-таки имитатор? Тот, первый, унес туфли! Коля!
— Не знаю! Может, имитатор! Насчет унес… первый, наверное, тоже их выбросил, а кто-нибудь подобрал. Если не нашли, не значит, что он унес. Вот так, Савелий. Еще вопросы? — спросил капитан.
— Ну… не знаю. Федя говорил про соседку.
— Соседка видела Алину пятнадцатого июля примерно в четверть двенадцатого… в последний раз. Та привезла продукты, пригласила ее на чай и пошла ставить машину на стоянку. Соседка говорит, увидела примерно спустя полчаса Алину во дворе, она шла к дому. Дверь подъезда из ее окна не просматривается. До квартиры Алина не добралась. Когда соседка, не дождавшись, выглянула в окно через десять минут, двор был пуст. То есть, получается, девушку встретили у дома или позвонили на мобильник, когда Алина подошла к подъезду, и она вернулась на стоянку.
Мы обошли квартиры, окна которых выходят во двор, поговорили с местными подростками — они помнят красную «Тойоту», помнят, что Алина занесла домой сумки, потом вышла, села в машину и уехала. Тут стал накрапывать дождь, и они разошлись. Как она вернулась, никто не видел. Чужих во дворе не было.
Убили ее скорее всего той же ночью и спрятали на старом кладбище. Туфли и сумку убийца забросил в кусты.
— Убийца — мужчина? — спросил Савелий.
— Женщина не смогла бы занести ее в склеп, — ответил капитан.
— Всякие бывают женщины… — пробормотал Федор, вспомнив Идрию.
— Тебе лучше знать, — ядовито заметил капитан. — Мы нашли свидетеля из дома напротив кладбища, который вспомнил, что видел, как красная машина въехала в ворота. Недели три примерно назад. Было десять минут второго, он перед этим посмотрел на часы. Говорит, удивился, думал, ворота закрыты. Он решил, что молодым людям захотелось побыть наедине, в его время это так называлось. Ему лет сто, он уже несколько лет не выходит из дома, по ночам смотрит телевизор, днем спит. Когда машина уехала, он не видел, но вспомнил, что минут через сорок снова услышал шум мотора и подумал, что это иномарка уехала, но что-то было иначе… другой звук, что именно, он не понял. Не так — и все. Может, громче… Интересный старикан, и голова варит.
Я еще раз спросил Полину про знакомых, это был не чужой человек, как вы понимаете. Она говорит, перебрала всех…
— А кто был за рулем? — спросил Савелий.
— А как по-твоему?
Савелий не ответил.
— Алина поставила машину в одиннадцать сорок две, подошла к дому примерно в двенадцать — двенадцать десять и тут же снова вернулась на стоянку и поехала куда-то, — сказал Федор. — В час десять старик, который не спит по ночам, видел красную машину, которая въехала на кладбище. То есть Алину убили в промежутке между двенадцатью и часом десять по пути от ее дома до кладбища. А после этого убийца отогнал «Тойоту» в Бородинку…
— Бедная девочка, — пробормотал Савелий.
— Уже известно, что принял Зинченко? — спросил Федор.
— Почти. Павел выпил какой-то синтетический наркотик — их сейчас немерено, то ли водка перестала его забирать и захотелось усилить ее действие, то ли… самоубийство. Если самоубийство — возникает сразу несколько вопросов, и главный: много вы видели мужиков, которые кончают с собой, когда умирает любимая женщина? Хоть один случай припомните?
Зотов кашлянул протестующе, но снова промолчал.
— Я понимаю, Савелий, ты хочешь сказать, что литература дает нам вопиющие примеры… и так далее. Но то литература, а то жизнь. Кроме того, на фоне всего остального вряд ли это самоубийство. Федя прав — Зинченко знал убийцу, возможно, не с самого начала, а вычислил за восемнадцать лет, и тот убрал его как свидетеля, — сказал Коля.
— А если все-таки сам — то вопрос номер два: где он взял эту отраву? Он не выходил из дома несколько дней, холодильник пустой, никакой жратвы. Он только пил. Причем до того вечера он ничем подобным не баловался, как говорит экспертиза. Лежала отрава в укромном месте в кухонном шкафу, а в тот вечер он вспомнил о ней и решил попробовать?
А тут как раз гостей принесло — наш капитальный свидетель соседка говорит: к нему в тот вечер кто-то приходил. Возможно, этот человек принес ему подарок. Но стакан один. Проверили посуду на кухне и в серванте, везде отпечатки только хозяина. Друг Зинченко Константин Силич говорит, что не видел его четыре дня и вообще с трудом верит, что к нему могли прийти. Первые дни Силич даже ночевал у него, потом жена запретила, и в то время ни разу к Павлу никто не приходил и не звонил. Даже с работы. Если соседке не показалось, как я уже сказал — она наш главный свидетель, но она наверняка ничего не знает, а других у нас нет. Она последней говорила с Алиной, она — единственная, кто слышал, как приходили к Зинченко.
— А кто повесил платье на люстру? — спросил Федор.
— Как на люстру? — ахнул Савелий.
— Обыкновенно, взял и повесил… кто-то. Мы когда вошли, я прямо осто… остолбенел! Думал, женщина висит! Чужих отпечатков ни на вешалке, ни на люстре нет, но это, как ты понимаешь, Савелий, ни о чем не говорит. Сейчас все грамотные, отпечатки — вчерашний день. Теперь новая фишка — анализ ДНК! Так что, Савелий, не вздумай плюнуть на месте преступления, а не то — тебе амба!
В квартире — бедлам, я думал, был обыск, но Полина говорит, Зинченко сам все вывалил из шкафов, искал доказательства Алининой измены.
— А в прошлом Зинченко есть что-нибудь? — спросил Федор.
— В прошлом много всего. Про первую невесту вы уже в курсе. Зинченко два раза чуть не загремел в колонию — первый раз по малолетству, в четырнадцать, когда в драке убили подростка, и он не то принимал в ней участие, не то нет — мнения свидетелей разошлись. Адвокату удалось доказать, что его там не было. Драка была между районами, участвовало человек пятьдесят, тут сам черт не разберется.
И во второй раз, в семнадцать, когда проходил по делу об изнасиловании. Истица спустя пару дней забрала заявление, допускаю, не даром. Это то, что вылезло наружу. А сколько еще инцидентов было на самом деле, можно только догадываться. Проблемный подросток, недаром, по словам все той же свидетельницы, отец драл его как сидорову козу.
Первую невесту Зинченко убили перед свадьбой. Когда убивают девушку человека с такой репутацией, следователю и напрягаться особенно не нужно. А вот когда мужик с такой репутацией кончает жизнь самоубийством — возникает вопрос… Нет вопросов! — перебил себя Коля. — Не верю, что это самоубийство. Не верю, и точка! Хотя… — сказал он по недолгом раздумии, — если он причастен к убийствам, то допускаю, замучило раскаяние… Нет! — добавил с отвращением. — Не верю!
— А женщина, которая подтвердила его алиби, старая знакомая… — напомнил Федор. — Что-нибудь о ней есть?
— Документы уничтожены потопом, я уже говорил, компьютерной базы данных тогда не было. Отдал, что нашел, лаборантам. Мне тоже интересно, что за личность, с которой изменяют невесте в ночь убийства. Фамилия заканчивается на «ская» — Ковальская, Поманская, Лаевская — выбирай любую, имя — Людмила.
— Ты думаешь, алиби фальшивое? — спросил Савелий.
— Не знаю, будем работать. Найдем ее и спросим, что там за алиби.
— Знаешь, Коля, я тут подумал… — нерешительно начал Савелий.
— Ну?
— Я думаю, убила женщина!
— Интересно! Ну-ка?
— Федя сказал, это месть, а я думаю, что ревность. Убиты не все девушки, с которыми Зинченко встречался, а только те, на которых он собирался жениться.
Они молча смотрели друг на друга.
— А потом атрибутика: убийца унес туфли, расправил складки на одежде. И в этот раз тоже туфли… И платье… Как-то это по-женски. Может, Зинченко ее бросил, и она… А потом и его самого, понимаете? Поставила точку. Это была навязчивая идея… Я, помню, читал однажды, брошенная женщина убивала женщин бывшего жениха… лет тридцать подряд, никому и в голову такое не могло прийти!
— А затащить тело в склеп? Могла женщина? — спросил капитан.
Савелий пожал плечами.
— А эта, что забрала заявление, жертва насилия, ее координаты у тебя с собой? — спросил Федор.
Коля покопался в папке и протянул ему листок с нацарапанными наспех строчками.
— Вера Алексеевна Врублева, — прочитал Федор. — Могу с ней поговорить, если ты не против, завтра же.
— Делай что хочешь, — махнул рукой капитан. — Ты тоже считаешь, что убила женщина?
— Или мужчина с женскими мозгами, — ответил Федор. — Я не был бы так однозначен. Я вижу… или, вернее, чувствую, какие-то разночтения, ущербность логики, нарочитость, фальшь… И это не просто попытка замести следы, похоже, эти следы оставили разные люди.
— И что это значит? — саркастически спросил капитан. — Сколько их, по-твоему, было? Перевод в студию, пожалуйста.
— Нет перевода, все на уровне подкорки.
— Мне кажется, я понимаю, что ты хочешь сказать, — кивнул Савелий.
— Один я такой дурак! — Коля развел руками. — У одного соображения на уровне подкорки, другой его понимает… Ладно. Кто будет пить?
…Они отвезли домой Савелия и поехали к Астахову за котом.
Громадный котище — серый в темно-серые полоски — сидел в одиночестве на диване. Он не обратил на вошедших ни малейшего внимания. Клара, всегда бегущая встречать хозяина, не появилась. Коля многозначительно взглянул на Федора. «Видишь, что делается?» — говорил его взгляд.
— Барон! — позвал Федор.
Кот поставил уши торчком и посмотрел на мужчин глазами цвета незрелого крыжовника.
— Поехали домой, Барон! Коля, давай клетку.
Федор поставил клетку перед котом, раскрыл дверцу. Осторожно погладил Барона по голове.
— Ты не очень руки распускай, порвет! — предупредил капитан. — Их в Японии используют вместо собак.
— Иди, Барон.
Кот внимательно осмотрел руку Федора, потянулся к ней носом.
— Сейчас цапнет! — прошипел Коля.
— Давай! — Федор легонько подтолкнул кота, и тот неторопливо шагнул в клетку.
…Барон обошел квартиру Федора, не пропустив ни одного угла, долго обнюхивал сервант, стол и табуретки на кухне, мяукнул, требуя открыть кладовку, долго принюхивался к щели внизу входной двери, потом вспрыгнул на диван и уставился на хозяина круглыми зелеными глазами.
— Все в порядке? — спросил Федор. — Чужих нет?
Барон не ответил, сверля его серьезным взглядом.
— Тогда займемся делом. Ад рем [2], Барон, как говорили когда-то в Древнем Риме.
Федор снял пиджак, достал из внутреннего кармана мобильник и положил его на журнальный столик. Проследив взгляд кота, убрал телефон в сервант. Достал из ящика письменного стола большой желтый конверт, вытащил оттуда фотографии с выставки Майи Корфу и разложил на столике.
— Смотри, Барон, слушай и запоминай. Мы с тобой сейчас пройдемся по всем присутствовавшим на выставке личностям, на всякий случай… внутреннее чутье подсказывает мне, что надо ждать неожиданностей в свете последних событий. А кроме того, поразмыслим, что бы могла значить невинная на первый взгляд фраза, сказанная некоей певицей: «С ответным визитом ?» Да еще и в компании с другой: «Как ты меня нашла ?»… фразой, имеется в виду. Каждая в отдельности звучит нормально, а если поставить их рядом, появляется некий подтекст, двусмысленность… певица хотела сказать: я нанесла тебе визит, знала, где тебя искать, и пришла, а вот как ты меня нашла, чтобы заявиться с ответным визитом, — вопрос! Понятно?
И еще интересно — куда же состоялся первый визит? Как по-твоему, Барон? Ты у нас кот грамотный, сообразил, что можно проделать с ненавистным мобильным телефоном…
А вот мы сейчас переберем все картинки по одной и определимся. Молока хочешь?
Глава 15. Стелла
Дива сидела перед зеркалом в своей гримерной и красилась. Свинцово-синие утяжеленные веки, длинные ресницы, темные точки румян на скулах, бежевый, почти бесцветный блеск на губах, серебряная пудра…
Тонкие сильные пальцы с длинными вампирскими ногтями наносили грим точными мелкими движениями. Стелла работала над собой вдумчиво, неторопливо, поминутно сверяясь с картинкой в журнале, лежавшем справа на столе, и переводя взгляд на собственное отражение в зеркале.
В существе, смотрящем на нее оттуда, оставалось мало человеческого — это был пришелец из космоса, гость из преисподней, порождение больного ума и больной фантазии — громадные мрачные иссиня-черные глаза в глубоких впадинах, резкие коричневые пятна на скулах, длинная серебристая щель рта…
Гладко стянутая в узел на затылке жесткая грива. Сверкающие синие камешки на длинных до плеч нитках в ушах…
Сине-серебристое чешуйчатое чересчур узкое платье до пола с громадными перепончатыми крыльями летучей мыши.
В гримерку тихо постучали. Стелла вздрогнула и замерла, уставившись на дверь.
— Это я! — В комнату проскользнула высокая блондинка в черном длинном платье. — Как ты? В порядке?
— Кристина! — в голосе дивы послышалось облегчение. — Как ты меня напугала!
— С каких это пор ты стала бояться? Закончила? Дай посмотрю! — Она подошла к диве, взяла ее двумя пальцами за подбородок, повернула к свету. — Ну, мать, краски ты на себя не пожалела! И опять намазалась этой дрянью, смотри, ослепнешь!
— Отстань! — Певица вывернулась из рук Кристины. — Народу много?
— Забито. У тебя шесть минут. Готова? Может, воды?
— Нет, ты не смотрела… — Стелла замялась.
— Успокойся! Твоей итальянской сучки там нет. Не понимаю, ты что, боишься ее?
— Не выдумывай, никого я не боюсь!
— А то я не вижу! Я на твоем месте пообщипала бы ей перышки. Принчипесса! Скажите на милость… Хочешь, я с ней поговорю?
— Заткнись!
Кристина подняла руки, сдаваясь. Дива поправила волосы, рассматривая себя в зеркале, улыбнулась, вздернула подбородок, высунула язык, облизала губы.
— Кончай кривляться! — скомандовала Кристина. — Вставай!
Стелла продолжала рассматривать себя в зеркале.
— Иди! — крикнула Кристина, теряя терпение.
Стелла поднялась и, не взглянув на подругу, пошла к двери. Протянула руку и… застыла.
— В чем дело?
Певица смотрела на свою руку, на лице ее появился ужас.
— Я не могу! Я не могу открыть дверь!
Кристина оттолкнула ее, распахнула дверь.
— Пошла!
— Закрой! — пронзительно закричала Стелла. — Закрой!
Она всплеснула руками и вдруг, пошатнувшись, стала медленно оседать на пол. Кристина вскрикнула, подхватила тело подруги. Не удержав, опустила его на паркет, и певица мягко повалилась на бок, с треском сминая перепончатое крыло.
— Стелла! — закричала Кристина, падая на колени перед дивой. Она приподняла голову певицы, подсунула под нее свою сумочку, похлопала по щекам. Вскочив, метнулась в туалет, принесла стакан воды. Побрызгала водой в лицо дивы. — Да что же это… Стелла!
Она звала подругу и трясла ее за плечи. Вдруг Кристине стало страшно — показалось, что Стелла умерла. Она выплеснула остатки воды ей в лицо.
Дива издала всхлип и открыла глаза.
— Слава богу! — закричала Кристина страстно. — Живая! Ты чего, офигела, мать?
— Что случилось? — спросила Стелла. У нее был вид внезапно разбуженного человека. Она недоуменно смотрела на подругу. — Я… упала? — Она попыталась встать, опираясь на руки. — Не могу, голова кружится.
— Лежи, чучело! — закричала Кристина, кладя ее голову себе на колени. — Успокойся, сейчас пройдет! Ты принимаешь атаракс?
— Я не могу больше, мне плохо от него.
— Дура! Ты помнишь, что было в прошлый раз? Ты же ни хрена не помнишь! Хочешь в дурку? Где он?
— За зеркалом…
Кристина осторожно сняла голову Стеллы со своих колен, стремительно поднялась, метнулась к зеркалу, достала белый бумажный пакетик. Рухнула перед дивой, закричала:
— Открыла рот!
Стелла закрыла глаза и стиснула зубы. Кристина влепила ей пощечину и закричала:
— Рот! Дура!
— Нет!
Вторая пощечина. Дива завыла, мотая головой, отталкивая руки Кристины. Дверь приотворилась, в щель просунулась голова распорядителя сцены — «затейника» Вити Фазы.
— Как вы тут, девочки… — произнес Фаза по инерции и замолчал, уставясь на них.
Кристина резанула рукой по горлу и кивнула на дверь — пошел вон! Произнесла беззвучно одними губами:
— Полчаса!
— Ага, понял! Помощь не нужна?
— Сами справимся, — буркнула Кристина.
Дверь захлопнулась.
— Ну? Рот открыла!
— Нет!
Кристина зажала двумя пальцами нос Стеллы, и когда та, задыхаясь, открыла рот, сунула туда таблетку.
— Молодца!
Дива больше не сопротивлялась, затихла. Плакала, не всхлипывая. Грим потек, лицо стало уродливым. Кристина тихонько покачивалась, бормотала утешительные слова, вытирала ее слезы салфеткой.