На выходе из сквера, он оглянулся. Мокрая, лохматая дворняга сидела возле мокрой серой урны, и задней лапой упоительно чесала за ухом. И была абсолютно не похожа на боевого островного дрона.
Дома, как всегда, повесил кепку на рога, куртку на дверь, скинул обувь, помыл руки и сел за комп. Включил, дождался загрузки, на всякий случай проверил ещё раз – отрублен ли антивирус. Всё в порядке, отрублен. Надел обруч и перчатки. Посидел в нерешительности, бессмысленно гоняя курсор пошевеливаниями пальцев, и... ткнул иконку «Остров».
Карчмарь сразу заметил, что Алекс вошёл, но ничего не сказал, только слегка скосил на него, свои громадные выпуклые стеклянные глаза с фиолетовым отливом, и продолжил завершение профилактики. Ещё минут пять он повозился, запуская разные тестовые программы, от которых у Алекса то рябило в глазах, то противно зудело в ухе. Затем мастер удовлетворённо хмыкнул, снова косо глянул на него, и вырубил, наконец, настроечный стенд:
– Ну, так, дружок ситцевый, минут двадцать нас никто не побеспокоит, – буркнул он непонятно к чему. – А теперь, голубь сизый, мы немного потолкуем... Вот скажи мне, друже, о чём ты мечтаешь?
– То есть? – не понял Алекс.
– Ну, в чём состоит главная цель твоей жизни?
– Не въеду, о чём это ты...
– Да что тут въезжать? – внезапно вспылил Карчмарь. – К чему ты стремишься и чего ты хочешь достичь в своей, такой короткой, жизни? Ради чего ты живёшь, в конце концов?
– Глупость какая-то... Живу и живу, тебе-то что?
– Понимаешь ли, дорогой Алекс, – сказал Карчмарь издевательски-ангельским голоском, – свинья тоже, живёт себе и живёт. Пока её не прирежут и не сделают колбасу. Чем-то ты должен от неё отличаться? Вот я и спрашиваю, о чем ты мечтаешь и к чему стремишься в этой жизни, чтобы я мог отличить тебя от этой свиньи.
– Не понимаю... Тебе-то это зачем нужно?
– Чтобы отличать тебя от свиньи!!! – взревел Карчмарь. – Есть у тебя мечта или нет?! Тебя этот вопрос ставит в тупик – ты что, никогда не думал на эту тему?! Никогда не мечтал, о высоких материях и идеалах?! Никогда не задумывался о цели своего бренного существования?! О смысле жизни?! За каким хреном тогда ты вообще живёшь?!!
Алекс растерялся. Карчмарь, конечно, отличался вздорным характером, но такой ярости с его стороны, он не наблюдал никогда. Чёрный паук, как последний псих, орал на него, добиваясь непонятно чего.
– Ну, вот смотри, – немного успокоившись, хозяин снизил тон, – когда я был молод, мы мечтали о многом – о космосе, о далёких планетах, о мире во всём мире. О том, чтобы всем людям на Земле жилось хорошо, чтобы не было войн. Чтобы построить справедливое общество, где нет обиженых и угнетеных... Это была наша главная мечта. Ради неё мы жили, работали, искали... Даже умирали. А вот ты, ради чего готов сражаться и умирать? Ответь мне, уважь старика.
Он заметно разволновался – лапы его невпопад подёргивались, а руки дрожали.
– Нет, нет! Всё в порядке. Не надо отключать... Инъекцию? Да, пожалуйста. Только не надо отключать, я уже успокоился... Благодарю вас, мне уже гораздо лучше... Не отключайте только. Я потом сам всё отключу, когда засыпать стану...
Алекс не сразу понял, что говорят не с ним. Видать Карчмарь общался с кем-то вне сети, такое нечасто, но случалось. Бывало, что из дронов внезапно начинала литься музыка, или раздавались посторонние голоса – когда человек находился в сети, жизнь вокруг него не застывала и нет-нет, да давала о себе знать. Хоть все и стремились оградить своё жизненное пространство у компьютера с максимальной возможностью.
Карчмарь глубоко дышал, закрыв глаза. А Алекс терпеливо ждал. Он действительно не понимал, чем так взъярил его своими ответами.
«Дался ему этот смысл жизни. Живу себе и живу. Работаю, учусь. На компьютере играю. Чего еще надо-то? Вот институт закончу, может, инженером стану. Буду ходить по бригадам табели проверять. Зарплата будет больше, куплю новый, крутой комп. В ипотеку квартиру, в кредит машину. Женюсь. Может быть. Это что – разве не мечта?»
Карчмарь открыл глаза:
– Сколько мне лет?
– Сколько что? – ошарашено, переспросил Алекс. – То есть, зачем тебе это надо, что бы я знал?
– Сначала ответь на вопрос, товарищ – сколько мне, по-твоему, лет?
– Э-э-э... – Алекс вспомнил Серого Шока, – ну, я думаю – пятьдесят...
– Восемьдесят два. Будет. Через пару месяцев, – Карчмарь замер, выдерживая паузу. При этом он продолжал коситься на Алекса и делал непонятные движения челюстями, словно что-то жевал.
«Ого, то есть ОГО, – подумал Алекс, – если ещё окажется, что он хранит свой мозг в стеклянной банке, то я точно сегодня умом тронусь».
– Простите, я не знал...
– Да не парься, чувак! В наших отношениях это ничего не меняет. Возраст – понятие... – он неопределённо повертел пальцами, – ...относительное. Не успеешь оглянуться, как самому будет столько же.
«Спасибо, я как-то не тороплюсь, – хмыкнул про себя Алекс. – Восемьдесят два. О-хре-неть»
– Извини, что я затеял весь этот... разговор. Просто хотелось лучше понять тебя. Что тобой движет. О чём ты мечтаешь, к чему стремишься. Ничего не получается, жаль. Прямо как с моими правнуками – такие же оболтусы. Кроме компьютерных стрелялок и музыки своей дурацкой, ничего знать не хотят... Видать, и ты из той же серии... Ну, вот, если по-честному, чем ты занимаешься на Острове? Граберством, в чистом виде граберством. «Головоглазов» вот грабанул. Обидел, можно сказать, до глубины души. То-то они бабки такие крутые за твою душу пропащую предлагают.
– Почему – граберством? – удивился Алекс. – Всем известно, что «головоглазы» гады и сволочи редкие...
– А, что, по-твоему, грабя гада, ты становишься лучше его?
– Нет, ну, почему, лучше? То есть, да, конечно лучше... То есть, почему грабя-то? – Алекс почувствовал, что запутывается. – Это они сами всех грабят, бессовестно...
– А ты, стало быть, с совестью грабишь, – прищурился Карчмарь.
– Нет! То есть, да... Да не граблю я, а...
– А, что?
– Ну, ты меня совсем запутал! То есть, вы меня запутали, совсем... Это же игра!
– Нет, дорогой, это у тебя в голове путаница полная. И на игру не вали. Даже игру надо вести честно и в ней должна быть цель. А у тебя её в жизни нет. По крайней мере, не сумел убедить меня в обратном. Живешь себе и живёшь. По воле волн. Даже не можешь определить, чем ты занимаешься на данный момент. Или, может, боишься назвать вещи своими именами? Что такое необычное ты украл у клиентов в последний раз, что поднялся такой шум?
– Ну... они увели у военных одну вещь... А я хотел её вернуть.
– В твоих словах не чувствуется уверенности в своей правоте. Ладно. Не буду на тебя давить. Извини за наезд, Алекс. Я сегодня не в духе. Старики такие... въедливые. Вечно они молодёжь осуждают. А надо себя осуждать. Это мы виноваты, что вы такими стали. Родители всегда в ответе за своих детей...
Карчмарь пару раз глубоко вздохнул и недолго помолчал.
– Мы ведь тоже были не сахар, в своё время – и рок-н-рол, и танцульки, и брюки стильные – дудочкой, и ссоры с родителями. Всё было. Вот только мечтали мы о большом и стремились к высокому. Много работали, постоянно учились... А сейчас наше поколение уходит. Догорает постепенно жизнь наша, мечты и стремления... осыпается трупами окалина, угольки остаются да пепел мёртвый... Вот и хочется верить, что не зря мы жизнь прожили, что дело наше не умрёт, найдётся кто-то, кто знамя наше подхватит. Не всё, к сожалению, получилось... Но кое-чего мы, всё-таки, добились. Ну, вот, например, то, что ты сейчас находишься здесь, это есть воплощение одной великой мечты...
В былое время, с другом моим, Кузнецом, мы работали в одной «ЛАвочке», кхе... Секретно всё тогда было, ужас! Да и сейчас, ничего толком раскрывать нельзя. Но, кое-что я тебе всё же скажу. Будем надеяться, что защита ещё протянет немного. В общем, участвовали мы в разработке первых управляемых космических роботов, способных перемещаться по поверхности далёких планет. В первую очередь, нашей целью был, конечно, Марс. Луна лишь как первая ступень. Нас она особо не прельщала, но, что делать? Мы во всём зависели от воли руководства, время такое тогда было, сам должен понимать. Работали с очень большой отдачей, и с ещё большей энергией. Спорили дико, бывало, чуть до драки не доходило – пойми, мы же первыми были, ничего никому неизвестно, всё вновь. Ни опыта, ни у кого, ни знаний, одна теория голая, да мечты смутные, навеянные идеями великих мыслителей. Ну, вот, к примеру, какое шасси лучше взять за основу – колёсное, или гусеничное? Столько копий было поломано, не сосчитать. Победило колесо – проще оно и надёжней. Да только с гусеницей, в кратере Луноход бы не забуксовал – пропёр бы пыром, никто бы и не заметил... Да-а-а... Что уж сейчас-то говорить? Ну, да это я так, в качестве отступления.
Главной-то мечтой нашей было дать человеку возможность, сидя у себя дома, в тёплом кресле исследовать чужие планеты. С чувством, с толком, с прямой и обратной связью. Пробы грунта, воздуха, геологические, геодезические, то есть, планетологические и планетодезические изыскания. Разведка мест высадки, разведка мест строительства будущих космодромов, баз и городов. Не тот никчёмный «танец живота», какой супостат исполнил на Луне, а настоящее капитальное исследование и освоение. Реальная космическая экспансия – вот, что нам виделось. А поиск внеземной жизни? Достойная цель? И мы её почти достигли. Не наша вина, что нас прервали на самом взлёте... Мы свою работу делали честно...
Карчмарь помолчал и провёл рукой по окулярам, словно смахивая слезу.
– Сейчас я стар. И Кузнец стар. Десять лет назад, кстати, мы вместе строили эту хибару. Было нас тогда двенадцать человек, – он хмыкнул, – двенадцать «К». Старая гвардия советской науки. Половина на гусеницах, половина на колёсах. Дроны тогда намного проще были. Тогда начали разрабатывать устройство обратной связи, то, что сейчас является мнемообручем. Очень непросто оно устроено. Обратная связь, брат, вещь такая... до конца не объяснённая. Я, конечно, сам напрямую участия в разработке не принимал, не мой профиль. Я – механик. Но в курсе меня ребятки наши молодые, держали.
Он одновременно хмыкнул и шмыгнул носом, словно саркастически ухмыльнулся.
– Ну, это для меня они молодые, а для тебя, может, и старые. Тебе ведь, лет семнадцать-восемнадцать, не больше? Итак, короче. Всем известно, что обруч – интерфейс прямой и обратной связи с дроном. Чувства дрона – твои чувства, а действия дрона – твои действия. Всё так. Но. Но! Не всё.
Он устало зевнул:
– Вот, зараза, всегда в сон тянет после успокоительных ихних. Ладно, сейчас доскажу и вздремну, чуток... А непросто то, что, оказывается, есть ряд побочных эффектов, от этой обратной связи, до конца неизвестных. Ну, вот, например: выяснилось, что бесовский интерфейс сей, стимулирующее влияние на мозговую деятельность оказывает. И весьма сильное. Затормаживает эффект старения мозга на биохимическом уровне. Вот мы с Кузнецом, давно уж... Да, да! Девять лет, как на привязи сидим, а трезвость мысли не утратили. Более того, весьма активно в новых разработках роботостроения участвуем. Только, ты учти, не для широких кругов эта информация. Грифа секретности на ней нет, но и болтать, особо, не следует. Я бы тебе и слова не сказал, да ведь ты у нас почти что коллега. С паролем пришел, хоть и с таким, недоделанным... Подвиг разведчика, блин горелый...
И он засмеялся, а потом сразу закашлял.
«Ну, вот, сейчас опять «тюбингами» обзываться начнёт», – решил Алекс.
Но Карчмарь не оправдал его догадок. Он явно успокоился – ноги не дёргались, руки перестали дрожать. Смахнув ещё раз невидимую слезинку с глаз, и в который раз глубоко и облегчённо вздохнув, он продолжил обычным своим голосом, только чуть более мягким:
– Ты уж извини меня, Алекс. Я, как и все старики, ворчлив неумеренно. Это всё оттого, что жизнь уходит, а жить-то, всё ещё хочется. И работать хочется, и с тобой вот тут, на Острове, баланду травить хочется, на море поглядаючи... А ещё этот гад, чьи остатки под навесом валяются, завёл меня с утра, не в меру. Я ведь не садист какой, не стал бы его сильно... Ну, подумаешь, скинул бы с обрывчика, и всё. Ну, сломал бы он себе пару ходулек, так парковка рядом, сразу и починился бы. Может, я бы и починил, раньше они ко мне частенько обращались за подмогой. Так ведь он, сволочь такая, как я его послал, отсюда подальше, в истерике зашелся и начал мне права качать – дескать, все вы, русские, алкаши и оккупанты. Всех вас, нас, то есть, надо за железным занавесом запереть, и к нам, к ним, то есть, к цивилизованным людям не пускать. И ещё чего-то приплёл, про своих могучих заокеанских друзей, которые найдут на нас укорот. Вот тут я и не стерпел – бошку-то и свернул... Имел я его ввиду, вместе с друзьями его могучими поперёк океана... Погорячился, конечно. Зря. Не стоило так, на шавку всякую, нервы тратить...
А тут ещё ты подходишь, с паролем этим, дешевым. Вот я и окрысился. С этим паролем у нас, в основном, лохи приходят, коих развести надо, и восвояси отправить – кого пинком под зад, по тропе, а кого и швырком с обрыва, на камушки. Кибер у нас изобретателен, по этой части. Тоже наш, один из двенадцати. Да-а-а... Молоды были мы тогда, и амбициозны сверх меры. Вот ответь мне, кто такие – три кита – три «К» в нашей науке? – спросил он неожиданно.
– Э-э-э... – растерялся Алекс, – слышал когда-то что-то, но... не знаю.
– Да... Хорошо хоть, не врёшь, не изворачиваешься. А это надо знать. Королёв, Курчатов и Келдыш – гордость не только нашей, но и мировой науки. А ты не знаешь... А вот мы знали. И гордились, и стремились быть, хоть чуть-чуть похожими на них. В одном бюро работали, ровесники, молодые, вот и назвались как-то, в шутку, двенадцатью «К». Мол, мы хоть и не гении, но нас, зато, двенадцать. Сейчас многие уже умерли, а те... далече... А тут, как Остров открылся, сразу на него и наладился. Как уже говорил, считаю это воплощением своей мечты. Ребят знакомых встретил, из разработчиков. Молодёжь, все в азарте, дело новое... Через них и узнал, что некоторые из двенадцати, тоже здесь обретаются. А потом, как старость своё ломать начала, на эксперимент пошел. Вместе с Кузнецом и лежим сейчас в интерфейсных коконах. Правда, в разных городах. Одно время вместе кучковались, своих вызвали, которых нашли. Потом ещё помощники приблудились. «Карчму» построили. Подземелье, через вход в капонире, исследовали. Нашли, кстати, погреба с минами и снарядами. Таскали их потихоньку на продажу, а это очень сложно – склад-то на шестом уровне от поверхности. Всей бригадой и таска-а-а-а-ли...
Он душераздирающе зевнул и посмотрел на Алекса осоловевшими глазами:
– Ты, это, иди, погуляй... Или дрона брось тут и иди домой. Я сейчас спать буду... Только учти – через полтора часа быть как штык, у Кузнеца на Полигоне. Кибер с тобой говорить хочет, вроде, доволен он твоей работой. Ну, давай-давай, иди, сейчас всю энергию вырублю. А за дрона не беспокойся, не тронут его здесь. Я всю округу пораспугал, когда этого прибалтанутого кончал – очень уж он, орал громко, словно на самом деле под нож попал...
Глаза Карчмаря неожиданно закрылись, дрон его принялся устраиваться в позу покоя, фары-светильники погасли, и у Алекса заморгал желтым цветом индикатор уровня сетевого сигнала. Он опрометью бросился в открытую выходную дверь. Вот, старый маразматик! Отрубил-таки ретранслятор. Будь дверь закрыта, точно связь бы оборвалась.
Выбежав во двор, он сразу успокоился – индикатор уровня позеленел и перестал моргать. Теперь можно не спешить и усвоить полученную от Карчмаря информацию.
«Да, весьма забавно мы побеседовали. Точнее сказать – беседовали со мной. Провели, так сказать, среди молодежи воспитательную работу. И кто! Карчмарь – гроза граберов и всяких ротозеев. Страшный отрыватель конечностей и выдиратель ножных суставов. Джек-потрошитель Островного масштаба. И такая загадочно-интересная личность, оказывается. Кто бы мог подумать – восемьдесят два года! А Кузнецу, что, столько же? С ума сойти! Значит байки про мозги в банке, совсем не далеки от истины. Что там, Карчмарь, про стимуляцию мозговой деятельности обратной связью говорил? Что способности улучшаются, и мозг стареть перестаёт, что ли? Да, интересно, нигде я о таком не слышал. Может заодно ещё и жизнь продлевается? Ну, это, наверное, вряд ли – уже бы шуму было на всю Землю. Ну, или, на весь Инет, что, по существу, одно и то же».
И «Карчма». Алекс оглянулся на здание, и с новым интересом стал его рассматривать. Представилось, как десять лет назад старые дроны, старые во всех смыслах, строили её. Как на старых, неуклюжих, колёсно-гусенничных шасси таскали деревья и камни, железки разные, и прочий хлам. Как резали плазменными резаками и скрепляли всю конструкцию гвоздями и сваркой, цементом и тросами. И при этом, ещё добычей мин с большой глубины занимались. И при этом, научные разработки в области дроностроения вели... Чувствовалась здесь какая-то основательность, целеустремлённость, капитальность мышления и труда. Мощь духа. «Да, были люди в наше время... богатыри, не вы».
Надо же, Кузнец, такой спокойный, прямо-таки, домашний трудяга, лазил, оказывается за минами на шестой уровень подземных галерей. Небось, и ловушки с огнемётами взламывал, и пулемёты выворачивал. И с граберами сражался, они уже тогда были. И ему столько лет. А друг мой Серый Шок, на пятидесяти сломался. А он, Алекс, из-за Чёрного дрона какого-то, истерики разводит да в шпионов играется.
И стало обидно за Серого Шока. Обидно за себя, за свои стенания вокруг отключения от сети. Даже за дурацких «головоглазов» обидно. Что ж, выходит, что мы ничего серьёзного в жизни сделать не можем? Только в игры компьютерные и умеем играться? Мечты у нас великой нет, цели в жизни тоже? Только на колбасу и годимся, как те свиньи, что не знают, зачем живут?