– Фрау Фукс, – представилась нам незнакомка и даже сделала легкий реверанс. Она словно не догадывалась о том, что наш разговор закончен и что нам пора отправляться в путь – разумеется, без нее.
Пока Ганс старался расшевелить задремавший двигатель, эта милая женщина успела поведать нам о своей столетней подружке Элизе Кнопф, живущей в каком-то захолустье в полном одиночестве. Причем она успела рассказать о ней, начав с ее тяжелого детства, а закончила эту грустную повесть только историей празднования полувекового юбилея подружки: дойти до нашей эры новоявленной Шехерезаде не дал автомобильный двигатель – он вдруг сжалился над нами и после трехсот двадцать четвертой попытки завелся.
– …когда Элиза проводила сына, невестку и внуков в город и осталась одна, ей пришлось продать ферму, а деньги положить в банк. Она поклялась, что ее капиталы достанутся только тому, кто скрасит ее последние дни. Но судьбе было угодно…
Фрау Фукс не договорила фразу до конца. Ганс-Бочонок, этот добрейший ангел (пусть и не во плоти!), снова высунул в окошко раскрашенную физиономию и громко рявкнул:
– Садитесь, фрау! И замолчите, фрау!
– Хорошо… Спасибо… Только я не рассказала вам про этих мошенников из банка «Липси»… И про мошенников из банка «Твист»…
– Мы все про них знаем, фрау Фукс! – соврал Ганс-Бочонок, не в силах больше выслушивать трескотню пожилой гнэльфины. – Садитесь в машину и помолчите хотя бы с пол-часика!
Он повернулся и, перегнувшись через спинку кресла, открыл фрау Фукс заднюю дверцу.
– Когда-нибудь доброта нас погубит, – проворчал Кракофакс, адресуя упрек толстяку-привидению.
На что мягкосердечный Ганс только хмыкнул и тронул «Тортиллу» с места. У него было свое представление о добре: он искренне увязывал в единое целое включение двигателя со своим решением подвезти болтливую фрау Фукс к дому ее столетней подружки.
Глава двадцать первая
Пока «Тортилла» тряслась по автобану к заветной цели – повороту на Нордхаузен, – в голове моего дядюшки Кракофакса созрел гениальный план, которым он поспешил поделиться с бравым усачом-водителем. (Фрау Фукс слушала только саму себя, поэтому говорить о ее незавидной участи в недалеком будущем можно было без всякой опаски.)
– Ганс, дружок, а не высадить ли нам эту двуногую шарманку прямо на ходу? Не останавливаться же у развилки, а потом снова заводить проклятый мотор!
Но добрый толстяк в ответ только энергично замотал головой и еще сильнее вцепился пальцами в щербатый руль.
– Как хочешь. Если Тупсифокс опоздает на экзамены, это будет на твоей совести!
– Не опоздаю, «Тортилла» нас не подведет!
Вскоре автомобиль плавно свернул направо и покатил по узкой шоссейной дороге, весело назвякивая мелодию в стиле «кантри». Счастливая фрау Фукс, обрадовавшись такому повороту, – простите за невольную игру слов! – снова включила свой громкоговоритель и под музыкальное сопровождение автомобильных деталей, скрепленных между собою не гайками и болтами, а честным словом, вновь принялась рассказывать о своей подружке Элизе Кнопф и ее проблемах: солидном возрасте, чесотке, излишней мнительности, плохом аппетите, ужасной памяти, двух кошках, вредном соседе-фермере, крысах, слабом зрении… Когда фрау Фукс добралась до желудка старой подружки, «который доставляет бедняжке много хлопот», Ганс-Бочонок не выдержал и прорычал:
– Все! Хватит! Иначе я врежу машину в придорожный столб!
К счастью, прибегать к этому действенному способу заставить болтливую гнэльфину замолчать, если не навеки, то хотя бы на минуту, ему не пришлось. Фрау Фукс увидела на горизонте домик любимой подруги и добровольно прервала водопад слов, разумно решив дать своему языку передышку накануне встречи с ненаглядной Элизой Кнопф.
Зато Кракофакс, увидев до какого градуса кипения довела обычно спокойного Ганса-Бочонка эта женщина, вздумал поделиться с ним шепотом еще одной идеей.
– А не высадить ли нам дорогую фрау Фукс в придорожную канаву? Можно попробовать переключить скорость, тогда и риска для ее жизни никакого не будет. Ну, вываляется она в пыли, получит парочку царапин, помнет платье… Зато какое для нас облегчение, а главное, для нашей «Тортиллы»!
Но добрый толстяк-привидение вновь не поддался на его уговоры и, пользуясь тем, что сидел за рулем, подогнал машину к самым ступенькам дома фрау Кнопф и нажал на тормоза. В двигателе что-то хрюкнуло, квакнуло, и он замолк: возможно, что и навсегда.
– Ну вот, – обреченно сказал Кракофакс, потирая ладошкой лоб, которым ударился о переднее стекло, – ты своего добился…
– Ему нужно отдохнуть, – виновато пробормотал Ганс-Бочонок, вытаскивая меня из-под педалей газа, куда я свалился в момент торможения. – Сейчас я залью холодную воду в карбюратор, и он оживет!
Мы вылезли из салона «Тортиллы» и, выпустив на свободу фрау Фукс, пожелали ей счастливой встречи с подружкой.
– Идемте со мной, – предложила нам добрая гнэльфина. – Вы, наверное, проголодались в дороге? Элиза вас угостит чудесным куриным супом и отбивными котлетками!
– Пожалуй, я не откажусь, – смущенно проговорил Ганс-Бочонок и посмотрел на меня и дядюшку, ожидая нашего согласия.
– Нет-нет! – всполошился Кракофакс. – Ступай за водой и включай мотор! Нам нужно ехать! А мы с Тупсифоксом, так и быть, навестим фрау Кнопф и засвидетельствуем ей свое почтение.
И он ловко запрыгал по ступенькам наверх и вскоре скрылся за дверью. Пришлось и мне бежать следом за ним: не оставлять же старика в одного в незнакомой компании! А Ганс, разведя уныло руками, побрел творить чудеса: возвращать жизнь умолкшей «Тортилле».
Глава двадцать вторая
Итак, я бросился вслед за неугомонным дядюшкой в дом незнакомой нам фрау Элизы Кнопф. Но едва я сделал первый шаг по скрипучим ступенькам, как почувствовал, что в моей груди поселяется противное, липкое ощущение страха. Предчувствие какой-то опасности все разрасталось и разрасталось, но я никак не мог понять откуда оно взялось и только вертел головой по сторонам, тщетно пытаясь отыскать источник моих тревог и волнений. Казалось бы, все вокруг нас излучало умиротворение и покой: и эти цветочки в горшочках, и занавесочки на чисто вымытых окнах, и яркие половички под нашими ногами, и живописные картины на стенах… Но, в то же время, и от цветочков, и от занавесок, и от половичков, и от картин словно бы струились какие-то невидимые токи зла и ненависти. Невольно я протянул руку к одному из цветочных горшков, стоявших в холле на первом этаже, и тут же ее отдернул: на моей ладони появилось красноватое пятно, какое бывает после ожога.
– Дядюшка, – прошептал я своему шустрому родственничку, который уже начал подниматься вслед за фрау Фукс на второй этаж, – здесь нечисто! Давай-ка удирать отсюда подобру-поздорову!
Но Кракофакс словно бы и не услышал меня. Он только на секунду оторвался от задушевной беседы со своей спутницей и, повернув голову в мою сторону, проговорил:
– Побудем здесь с четверть часа и поедем. Дай машине отдохнуть, Тупсифокс!
В это время из ближней к лестнице комнаты выплыла старушка лет ста двадцати – ста двадцати пяти, раздались радостные вопли и восклицания, и я понял, что отступать поздно.
– Познакомьтесь: моя подруга фрау Элиза Кнопф! – прострекотала фрау Фукс и показала на ходячую статую в каком-то длинном до пят халате белого цвета и в чепчике на седой, как снега Килиманджаро, головке. – А это господин Кракофакс и его племянник Тупсифокс! Они любезно согласились подвезти меня к твоему дому, а я пообещала, что ты накормишь их своими коронными блюдами: куриным супчиком и отбивными котлетками!
– Ах, болтушка Сабина, твой язык снова меня подвел! – всплеснула ручками фрау Кнопф. – Чтобы сварить куриный супчик по моему рецепту, нужно иметь хотя бы курицу. А ее у меня нет! А чтобы поджарить отбивные котлетки, их нужно сначала отбить. Где я возьму силы на это?!
Фрау Кнопф достала из кармана халата очки с выпуклыми линзами и водрузила их на длинный, как пика, нос. Взглянула на меня с дядюшкой повнимательнее и снова всплеснула руками:
– Боже! Да это никак мой племянник Галлифакс?! Ну да, это он: дитя совсем не изменился!
Ходячая статуя нагнулась, сграбастала обеими руками моего растерянного дядюшку, подняла его вверх и наградила тремя звонкими поцелуями: в лоб и в обе щечки, которые из бледных, как мел, тут же стали пунцовыми, как вареные раки.
– Простите, фрау, но вы меня с кем-то спутали… – попробовал он вырваться из цепких пальцев древней старушки. Но не смог и тогда вновь представился: – Меня зовут Кракофакс, а не Галлифакс. «Галлифакс» – это, кажется, знаменитый пароход?
– Галлифакс – мой племянник! Я его сто лет не видела! – улыбнулась фрау Кнопф и влепила в лоб дядюшке дополнительный поцелуй. – Я думала, что ты за эти годы хоть немного подрос, а ты все такой же крошка!
– Я пуппитролль и горжусь этим! – взвился оскорбленный Кракофакс. – Быть дылдой много ума не нужно!
– Верно, мой мальчик, верно, – закивала Элиза Кнопф, – ты и в детстве был не по годам умен! – Она сняла с дядюшки шляпу, чтобы погладить его по «светлой головке», и удивленно уставилась на обширную лысину: – Тебя по-прежнему стригут наголо?! Но это сейчас, кажется, не модно?!
Кракофакс дернулся из последних сил, выскользнул из рук новоявленной «тетушки», шлепнулся на пол, громко охнул, потом отнял у старой гнэльфины свой головной убор и, надевая его, пробормотал:
– За модой ни я, ни мои родители никогда не гнались… А своей прической я доволен: и волосы в глаза не лезут, и шампунь мало расходуется.
Воспользовавшись паузой, я потянул дядюшку за рукав:
– Нам нужно ехать! Прощайся и пойдем к машине!
– Нет-нет! – воскликнула, услышав мои слова, фрау Кнопф и так сверкнула глазами, что мне вновь стало не по себе. – Из нашего дома еще никто не уходил голодным! Тем более, мои любимые родственники! Галлифакс, может быть, ты отобьешь котлетки? А Сабина их быстро поджарит на газовой плите!
Дядюшка хотел в очередной раз поправить старушку и сказать ей, что он никакой не Галлифакс, но быстро передумал и только махнул рукой:
– Ладно, Тупсифокс, идем на кухню. У нас еще есть в запасе время, на экзамены мы не опоздаем.
Пришлось мне подчиниться, и я отправился следом за дядюшкой и фрау Сабиной на кухню, которая располагалась на первом этаже. Спрыгивая со ступеньки на ступеньку, я зашептал на ухо упрямому старику:
– Неужели ты не чувствуешь, дядюшка, что все в этом доме пропитано страхом и ужасом?! Даже эти цветочные горшочки, которые выглядят такими безобидными, на самом деле могут причинить сильную боль! Видишь красное пятно на моей ладони? Это я обжегся о проклятый горшок!
В ответ дядюшка только сочувственно улыбнулся:
– Ты слишком волнуешься, Тупсифокс, перед экзаменом. И еще эта сумасбродная старушка… Успокойся, все будет хорошо. Сейчас мы с тобой перекусим и поедем в школу!
Но я успокаиваться не хотел. Спустившись на первый этаж, я ткнул пальцем в сторону злополучного горшка с фиалками.
– Прикоснись к нему, дядюшка, прикоснись! А я посмотрю, как ты после этого запляшешь!
– Пожалуйста. – Кракофакс прижал ладошку к гладкой поверхности цветочного горшка и несколько секунд подержал ее в таком положении. – Теперь ты доволен?
– И тебе не было больно?! Тебя не обожгло?!
– По-моему, в нем торчат живые цветы, а не налит кипяток…
Тогда я тоже коснулся проклятого горшочка левой, еще не ошпаренной, рукой. И очень удивился: мою ладонь обдало нежной прохладой.
И почему-то мерзкое чувство страха вновь проникло ко мне в душу и стало разъедать ее все больше и больше…
Глава двадцать третья
Мои предчувствия меня не обманули: пока мы с дядюшкой и фрау Сабиной пересекали короткое расстояние от лестницы до кухни, я успел три или четыре раза споткнуться на ровном месте (ковровые дорожки и половички так и норовили приклеить намертво к себе подошвы моих ботинок!), чуть было не покалечился упавшей со стены картиной (она сорвалась с гвоздя и полетела не вниз, а слегка наискосок, навстречу мне!), один раз меня прихлопнуло дверью (но я ловко от нее увернулся!) и, в конце концов, я едва не зарезался насмерть тупым ножичком, когда взялся помогать фрау Фукс и дядюшке готовить отбивные котлеты.
– Что-то тебе сегодня не везет, – сказал Кракофакс, отбирая у меня нож. – Сядь, отдохни немного!
Я присел на маленькую табуреточку, но тут же вскочил с нее с диким воплем: из табуретки торчал ржавый гвоздь! Но когда я на него «приземлялся», гвоздя там не было, я посмотрел куда сажусь!
– Пойду-ка я к дядюшке Гансу, – проговорил я, сдерживая слова проклятья и готовые выступить из глаз слезы. – Если он не заведет машину в течение ближайших тридцати минут, я пойду в Браунвальд пешком, но здесь не останусь!
Я выскочил из кухни, проскакал по холлу и вылетел пулей на улицу. Мне повезло, я проделал все это так быстро, что меня не успело ничем не стукнуть, не прихлопнуть. Даже входной парадной дверью с тугой пружиной – такое счастье! Вдохнув радостно полной грудью свежего воздуха, я побежал к Гансу-Бочонку, который торчал под капотом «Тортиллы» и что-то ковырял в двигателе большой длинной отверткой.
– Мы скоро поедем? – спросил я его, задирая голову вверх. – А то мне здесь очень не нравится!
– Скоро, Тупсифокс, скоро. Вот сейчас закручу последний болтик и попробую снова завести мотор.
Я вскарабкался к бравому водителю и заглянул под капот. И, конечно, крышка капота в ту же секунду сорвалась с упора и упала мне и Гансу-Бочонку на спины! К счастью для меня, основной удар пришелся по толстяку-привидению, а то бы моя история закончилась именно на этом месте.
– Бедная «Тортилла», она вся проржавела! – пропыхтел сочувственно дядюшка Ганс, приподнимая крышку и вытаскивая меня из железной западни. – Надеюсь, тебя не ранило, Тупсифокс? Нет? Да ты счастливчик, как я погляжу!
В это время на пороге дома показалась фрау Фукс и позвала нас обоих к столу.
– Пойдем перекусим? – посмотрел на меня с мольбой толстяк-привидение. – А «Тортилла» пусть еще немного постоит, отдышится. Лишний отдых ей не помешает, Тупсифокс, ты сам знаешь!
Глава двадцать четвертая
С отбивными котлетками мы расправились в пять минут. Но и этого времени вполне хватило на то, чтобы фрау Элиза сумела уговорить моего дядюшку остаться у нее погостить на одну – две недельки.
– Милая крошка, мой дорогой племянник! – обратилась она торжественно к старичку-пуппитроллю, едва мы только уселись за стол и взяли в руки ножи и вилки. – Я приняла важное решение: все мои банковские вклады я завещаю тебе!
Старушка выдержала небольшую паузу и добавила:
– А также этот дом и все, что в нем находится!
Насладившись впечатлением, которое она произвела на всех сидящих за столом (все сидели с открытыми ртами, но кусочки котлет не спешили в них класть), фрау Элиза Кнопф сказала:
– Однако с маленьким условием: мой дорогой племянничек должен пожить у меня хоть какое-то время и скрасить мое одиночество!
– Я с большой охотой… Но я… – обрел, но не до конца, дар речи Кракофакс. – Я сам, в некотором роде, дядя… А тут – тетя… А я – племянник…
– Чему вы удивляетесь? – перебила его фрау Сабина Фукс. – У дяди всегда бывают племянники, иначе какой он дядя? И, конечно, ему не возбраняется самому быть племянником – дурного в этом ничего нет! Глупо отказываться от своего счастья: вам обещают наследство, а вы капризничаете!
Последний довод оказался настолько убедительным, что мой старик сразу же перестал ломаться и спорить.
– Хорошо, – сказал он, усилием воли заставляя себя придти в чувство, – я согласен погостить у дорогой тетушки Элизы с недельку… Близкие покинули эту милую женщину, но я не таков, я не оставлю ее в одиночестве! А ты, Тупсифокс, – тут он повернулся лицом ко мне, – поезжай с Гансиком в школу. Если поступишь, дай знать об этом. Если не повезет, наш друг доставит тебя к нам. У моей милой тетушки и тебе найдется приют!
– Надеюсь, не последний? – пробурчал я и принялся кромсать отбивную котлету. – Смотри, дядюшка, не влипни в новую историю…
– Вы – знаменитый искатель злоключений! – Добряк Ганс шутливо погрозил Кракофаксу вилкой.
Дядюшка смущенно улыбнулся и склонился над тарелкой. Глядя на него, все активно заработали ножами и вилками. Я тоже насадил на вилку небольшой кусочек котлеты и отправил его в рот. И тут же вскрикнул от боли: острые зубцы впились в мой язык.
– Все! Ухожу пешком! Прощайте! – Я спрыгнул с подставки, на которой сидел, спустился со стула на пол и бросился прочь из жуткого дома. Ганс-Бочонок, дядюшка и обе старушки кинулись меня догонять.
Остановился я только у нашей машины: все-таки надежда добраться до школы юных волшебников в автомобиле еще теплилась в моей душе.
– Заводи! – сказал я подбежавшему ко мне первым дядюшке Гансу. – Даю три попытки!
– Хватит одной! – улыбнулся, желая меня подбодрить, лихой водитель и повернул ключ зажигания.
И чудо случилось, двигатель заработал! Я запрыгнул в «Тортиллу» и сел в кресло рядом с Гансом-Бочонком.
– Полный вперед! И прошу больше не останавливаться!
– Есть полный вперед и больше не останавливаться! – козырнул усач-привидение и потянулся правой рукой к рычагу переключателя скоростей.
В этот момент к машине подбежал запыхавшийся Кракофакс (фрау Фукс и фрау Кнопф прекратили преследование еще находясь в холле первого этажа).
– Тупсифокс, ты должен меня понять! Такой шанс! – пропыхтел он, тяжело отдуваясь. – Когда еще на мою голову свалится такое наследство – подобное случается раз в жизни!
– Дядюшка, ты сошел с ума: какой ты наследник?! – попробовал я образумить старого пуппитролля. – Поверь, в этом доме нечисто! Давай уедем вместе!