– Как посмел ты прийти сюда? – прогремел голос бога.
– А заткнулся бы ты! – протявкал шакал. Глиняная пустошь вздрогнула, едва не сбив наглецов с ног. – Посмотри на Латияла! – прокричал Юругу. – Посмотри на Йазиги. – шакал мордой подтолкнул Габу вперед, и она боязливо еще крепче, чем прежде, прижала своего ребенка к груди. Пустошь снова задрожала. – На этот раз ты проиграл, Амма!
– Я уничтожу тебя! – громыхал голос разгневанного бога.
– Ты проиграл и ты ничтожен! – кричал Юругу, и земля под ногами начинала дрожать все сильнее.
– Что ты делаешь?! – Флавин схватил шакала за шкирку. Клацнули зубы, едва не отхватив ему часть руки.
– Уйди, адвокат! – прохрипел Юругу. – Амма не бог. Он всего лишь тот, в кого превратились номмо, их общее сознание. Он тот, в кого рано или поздно превратитесь вы сами. Но пока этого не случилось, ему плевать на вас. Он возомнил себя творцом и создателем этого нового молодого мира, но его заботят только жизни таких, как я, а жизни таких, как ты и Габу для него не более чем мусор. Ведь так, всевышний?! – шакал задрал голову к небу и завыл. И Бог уже не говорил с ним. Он рычал и бился в истерике. – И кто сказал, что ты не такой, как я? – закричал ему Юругу. – Я твой сын и ты не сможешь этого отрицать! – шакал подпрыгивал высоко вверх, хватал воздух зубами. Земля тряслась. С неба сыпались молнии. Глиняная пустошь начала лопаться, расползаться, словно кожа, под воздействием времени. И из этих трещин выползали чудовищные твари. Одна уродливее другой – недоделанные полуфабрикаты разгневанного бога. – Я твой сын и ты признаешь это! – кричал Юругу, а тварей становилось все больше и больше. Армии чудовищных уродцев, которые рождались и тут же умирали. Другие твари, выбираясь из-под земли, тут же впивались своими острыми зубами в разлагающиеся тела своих предшественников, а затем погибали и уже другие пожирали их гниющую плоть. Вонь стояла невыносимая. Из глаз текли слезы. Из полных грудей Габу текло молоко. Кости сотрясались в теле. И казалось, что это конец. Казалось, что бог обезумел и уничтожит весь мир, ну или, по крайней мере, тех, кто имел наглость прийти к нему. Шквальный ветер, зародившийся где-то внутри железного стержня, превратился в торнадо. Глиняная пустошь разваливалась на части, и вместе с ней готов был развалиться весь мир.
– Это конец! – шептал Флавин. – Это конец.
– Нет, тупоголовый адвокат! – кричал Юругу, но хвост его был поджат. – Это только начало! Только начало!
– Скажите, что нам делать! – взмолилась Найдо, хватая мастера По за его изуродованные руки. Но у мастера По не было ответа. Как не было шанса сбежать из этой пустоши. Ни у кого не было. Теперь можно было лишь ждать.
– Мне страшно! – прошептала Плиора, пытаясь отыскать руку Джейн. Где-то далеко, словно в другом мире, закричала Полин. Кристалл По, который когда-то давно дал ей на хранение Юругу, раскалился и обжигал грудь. Призрак, видение старика в рыбацком плаще стал четким, реальным. Старика, телом которого управлял номмо, первородный, дух. Теперь этот дух был в теле шакала.
– Настало время вернуть подарок владельцу, – услышала Полин голос Юругу в своей голове, сорвала с шеи раскаленный кристалл и бросила его, как можно дальше от себя. Плоть на пальцах сгорела почти до костей, но страх притуплял боль. Полин видела, как кристалл упал на землю, продолжая пульсировать, раскаляться. И это уже не был кристалл. Он стал чем-то большим, чем-то громадным, словно внутри него действительно была скрыта целая вселенная, которая проснулась и готова была родиться. Родиться здесь. Родиться сейчас. Родиться, вобрав в себя энергию дьявольской (или божественной?) машины, сооруженной в центре глиняной пустоши с уходящим в небо железным стержнем. Энергию, которая увеличивалась вместе с гневом создателя машины, вместе с гневом Амма. Свет, появившийся внутри кристалла, прорезал его оболочку, ослепил глаза. Мир погрузился в темноту. Грохот оглушил уши, и наступила тишина. «Это смерть», – подумал Ромул, и мысли его понеслись куда-то прочь, а может быть и все тело, превращенное в атомы, частицы, развеянные по Вселенной, по времени. Ромулу показалось, что ему удалось вернуться в прошлое, в читальный зал института Рашилайи. Перед ним лежала открытая книга, но он не мог прочитать, что написано в ней. И мастер По, еще такой живой мастер По подошел к нему и предложил помочь.
– Сначала было слово, – прочитал он, текст древней легенды, текст из книги, которая лежала на столе перед Ромулом. – Слово – великий Амма, давший начало бесконечно малому. Затем, посредством внутренних вибраций, зародыш жизни превратился в «яйцо мира», в дивный кристалл, который разделился на четыре части. На каждую из этих частей приходилась пара близнецов номмо. Номмо – мужчина и Номмо – женщина, но одному из них не хватило пары. И имя ему было Юругу. Он украл кристалл жизни. Украл, чтобы не быть одиноким. Его поступок осквернил Амма, который проклял его и обрек на одиночество. С тех пор он – изгой. Сын бога, который обречен вечно искать свою пару. Искать Йазиги. Чтобы очистить землю от греха, совершенного его сыном, Амма принес в жертву одного из близнецов Номмо. Куски тела Номмо были брошены в четырех частях света. Так зародились четыре города, четыре планеты. Так началась одна большая история мира… но история менялась, – последние слова принадлежали уже не мастеру По. Это были мысли. Мысли Ромула. Сознание снова возвращалось к нему. Он чувствовал вибрации, грохот, жар. Казалось, что меняется целый мир. Землетрясения заставляли дрожать не только подпространство. Они проникали за его пределы. На планете Рох в центре города рухнуло здание, на родной планете Полин, обвалились несколько мостов, на Андере поднялись гигантские волны, разрушившие часть побережья и унесшие в океан сотни людей. Подземные толчки были такой силы, что прибрежные скалы содрогнулись, стряхивая с себя большинство строений, а те, что смогли удержаться, пострадали так сильно, что требовали капитального ремонта. Не избежала этой участи и окружная тюрьма Андеры. Спасшиеся заключенные разбежались, и власти долго не могли решить, на что им бросать свои силы: поимку опасных преступников или помощь пострадавшим от бедствия жителям города. Одним из сбежавших заключенных был брат Габу. Безумный художник. Убийца. Маньяк. Подземные толчки продолжали сотрясать город, но он не замечал их. Юругу открыл ему слишком много тайн, чтобы можно было подчинить любой страх, но Юругу предал его, обманул, отвернулся. И теперь Пилс был сам по себе. Был с того самого момента, когда на свидание с ним пришла помощник адвоката сестры. Помощник по имени Джо. Она сказала, что Флавин и Габу пропали. «Значит, меня предали», – думал Пилс глядя в ее глаза. Глаза, которые он хотел нарисовать ее же собственной кровью. Но в тот момент на нем были кандалы, а сейчас… сейчас она была единственной, кто связывал его и тайну, которую он хранил. Тайну отвернувшегося от него бога. А главное у нее была карта. Карта Кафланда, благодаря которой все еще можно было сбежать отсюда, спастись. Пилс отыскал в кармане визитную карточку, которую ему оставила Джо. Ждет ли она его? Думает ли о нем? Город снова содрогнулся.
– Ты чувствуешь это? – процедил сквозь зубы Пилс, вспоминая Джо. – Мы все в одной лодке. Мы все идем ко дну, – он прислушался, словно Джо действительно могла услышать его слова и дать ответ. Эта миниатюрная Джо. Эта импульсивная, словно ребенок Джо. Беспечная Джо. И Джо, которая больше всего на свете боялась остаться одна. Снова.
Глава тринадцатая
В ту ночь, когда Флавин и Габу оставили Андеру, она была одна. «Сердцу нужна любовь. Телу нужна страсть», – думала Джо. Она приняла ванну, сменила постельное белье. Когда часы пробили полночь, Джо открыла двери и окна. Она лежала на кровати и ждала своего любовника. Свет был выключен. Ее тело пахло жасмином. Хершу всегда нравился этот запах. Хершу, которого она знала с детства. Знала с того дня, когда монстр убил ее родителей, и она стояла среди разбросанных по комнате внутренностей и частей тел и пыталась заплакать. Монстр смотрел ей в глаза, и из его рта текла слюна. Джо была напугана. Джо было двенадцать, и она почему-то думала о своем тринадцатом дне рождении, которое, возможно, никогда не настанет. Тогда-то и появился Херш. Он спас ее. Унес на крышу небоскреба. Ветер на крыше был слишком сильным, и Джо казалось, что он обязательно подхватит ее и швырнет вниз, но она не боялась. В эту ночь, в своем доме, смерть была слишком близко, чтобы сейчас бояться чего-то неосязаемого. У смерти было лицо. У ветра были лишь стороны света. Джо взяла Херша за руку. Он не был героем. И не был монстром. Он был рожден на стыке. Его отцом был герой. Его матерью – монстр. Вечный одиночка. Безумная амальгама генетических мутаций, выведенных в специальных лабораториях, но нашедших друг друга в естественной среде обитания. Таким был дитя ночи и пасынок света. Джо видела, как меняются его формы. Бесконечная деформация. От идеально-прекрасных до уродливо-отталкивающих. То он герой. То он монстр. То он просто человек, то снова монстр.
– Не бойся, – сказал он Джо.
– Я не боюсь, – сказала она.
– Твои родители, – сказал он. – Хочешь вернуться и оплакать их?
– Да, – сказала Джо, но так и не смогла заплакать, когда они вернулись в ее дом.
– Ты сильная, – сказал ей Херш.
– Я одинокая, – сказала Джо.
– Одиночество не убивает, – сказал Херш. Джо снова взяла его за руку. – Я отведу тебя в приют, – сказал Херш.
– Не хочу в приют.
– Ты слишком молода, чтобы быть одной.
– У меня есть ты.
– Нет, – сказал Херш и ушел. Оставил ее одну на улице, где господствовали те, кто ублажал ночами монстров, героев, и тех, кто готов был рискнуть и выйти из своих домов, когда часы перешагивают полночь. Джо не испугалась. Она знала, что Херш наблюдает за ней. Может быть, это была ее детская вера в лучшее, но это помогло ей выжить. Высокая шлюха в мини-юбке и чулках в крупную сетку подошла к ней и спросила, что здесь делает такая маленькая, но уже красивая девочка. Джо посмотрела на нее и взяла за руку. Так шлюха стала ее новой матерью. Так Джо узнала, что когда приходит клиент, она должна взять свои игрушки и запереться в ванной. Потом ее новая мать стучалась в дверь, выбивая заранее оговоренную дробь, и смывала со своего тела рабочую грязь.
– Потри мне спину, – говорила она Джо. – Принеси бритвенный станок. Подай крем… – Новая мать всегда должна была быть красой. Она говорила, что это ее кредо – женщина должна быть красива и умна, мужчина должен быть решителен и обеспечен. Иногда новая мать плакала. Джо смотрела на ее слезы и завидовала. Однажды она услышала крики своей новой матери и выбежала из ванной, чтобы помочь ей.
– Никогда больше так не делай, – сказала ей новая мать и на следующий день подарила наушники и плеер. Песни были веселыми, и новая мать заставляла Джо петь эти песни, когда уходил клиент. Под голос своей приемной дочери, она засыпала. Иногда Джо пряталась под кроватью. Она не знала, зачем это делает. Может быть интерес. Может быть просто детская шалость. Она подслушивала. Подглядывала. – Никогда так не делай, – говорила ей приемная мать.
– Почему? – спрашивала Джо.
– Потому что, если ты так сделаешь, то станешь такой, как я.
– Ты мне нравишься.
– Ты много не понимаешь, – говорила приемная мать, и брала с нее слово, что Джо больше так не сделает, но Джо делала. В тот день, когда ее вторая мать умерла, Джо снова пряталась под кроватью, ждала, прислушиваясь к каждому звуку. Но звуков было мало. Лишь пару раз вскрикнула приемная мать, да тяжело сопел клиент. В этом не было ничего необычного. Затем клиент ушел. Джо ждала, когда мать поднимется с кровати и пойдет в ванную, но мать не вставала. Пять минут, десять. Джо решила, что она спит, выбралась осторожно из своего убежища. Мать лежала на кровати. Глаза ее были открыты. Руки сжаты в кулаки. На шее чулок, которым клиент задушил ее. Джо смотрела на свою приемную мать и снова не могла заплакать. А клиент… Он не был монстром. Не был героем. Обыкновенный человек, решивший, что в эту ночь кто-то должен умереть.
– Он искал тебя, – сказал Херш. Джо не слышала шагов своего друга, но не удивилась.
– Я всегда знала, что ты где-то рядом, – сказала она.
– Хочешь уйти отсюда? – спросил Херш.
– Да, – сказала Джо, беря его за руку. Они снова оказались на крыше небоскреба. Херш смотрел на нее, и его формы продолжали меняться. – Думаю, ты наблюдал за мной так же, как я наблюдала за своей приемной матерью, – сказала ему Джо.
– Мы оба с тобой одиноки, – сказал ей Херш. Джо обняла его за шею и поцеловала в губы, ставшие человеческими в тот момент. «Сердцу нужна любовь. Телу нужна страсть». Херш оказался хорошим любовником. Первым и последним. Идеальным и отвратительным. Герои – люди. Монстры – люди. Люди – монстры и герои. Джо требовала. Херш требовал. Джо просила. Херш просил. Джо отдавалась ему. Херш отдавался ей. Но Джо не любила его. Иногда она думала, что любит, но это был самообман.
– Не хочу, чтобы ты умирала, – сказал ей как-то Херш.
– Я не умру, – сказала ему Джо.
– Все, кого я люблю, умирают, – сказал Херш. – И ты тоже умрешь. Ведь ты всего лишь человек.
– Для тебя я могу стать монстром.
– Ты не можешь стать монстром.
– Я могу притвориться.
– Но потом снова умрешь, – Херш заплакал. Джо целовала его щеки и слизывала слезы. Они занялись любовью, а формы Херша продолжали меняться. Он то заполнял ее. То терялся где-то отсутствием ощущений. То причинял боль. То спасал от боли. То становился таким же, как она, то снова заполнял. Чудовищный круговорот. Чудовищная страсть. Но все-таки страсть. А потом появился Флавин. И Джо подумала, что люди должны любить людей. Подумала, но не смогла уже оттолкнуть Херша… И вот она принимает душ. Лежит в своей кровати и ждет. Ждет Херша, но Херш не приходит. Впервые не приходит. Ее первый и последний мужчина. Ее крестный отец и ее любовник.
– Черт! – Джо не верила, что этот день настал. «Сердцу нужна любовь, телу нужна страсть». Неужели теперь ей придется искать нового партнера? Неужели тело заставит ее что-то менять? Нет. Никогда. – Черт! – Джо поднялась с кровати. Она любила Флавина, но она хотела Херша. Сейчас хотела. Как никогда хотела. Если бы она умела плакать, то она бы заплакала, но все слезы кончились когда-то давно, в других жизнях. Джо оделась так же, как когда-то одевалась ее вторая мать и вышла на улицу.
– Кого-то ищешь, – спросил клиент.
– Мне нужен Херш, – сказала Джо.
– Я знаю место, где он может быть, – сказал клиент.
– Тогда отведи меня туда, – сказала Джо.
– А что в замен? – спросил клиент.
– Все что захочешь, – сказала Джо. Он причинил ей боль и вызвал отвращение, но теперь у нее была карта. Такая же карта, как та, что была в вещах Кафланда, которые так сильно хотел достать Флавин. Джо позвонила Флавину. Джо считала, что он ей должен. Не получив ответа на звонок, она пришла к нему. Боль. Она готовилась к ней. Готовилась увидеть Габу, но дом Флавина был пуст. Синглар. Его жена сказала, что он не ночевал дома. Что-то случилось. Джо была уверена в этом. Ей нужно было немного подумать. Ей нужно было немного отвлечься. Она снова оделась, как ее приемная мать. Снова вышла на улицу. – Мне нужен Флавин, – говорила она клиентам. – Мне нужен Синглар.
– Не понимаю, о чем ты, – говорили одни.
– Слишком дорого, – говорили другие. Третьи обманывали. Пользовали ее тело и уходили. И лишь только Гарм – хвостатый друг Флавина оказался с ней честен. Он сказал:
– Я видел карту у Флавина, перед тем, как он исчез.
– Вот эту? – спросила, показывая карту, которую получила от первого клиента.
– Возможно, – сказал Гарм, а затем велел ей прибраться в его магазине. Хвостатые всегда были слишком умными. Они ничего не забывали. Никогда не забывали. Джо сказала Гарму:
– Телу нужна страсть.
Гарм сказал Джо:
– Телу нужны мозги. – Он положил на стол карту. Достал пару книг. Джо вспоминала Херша и думала о сексе. Джо вспоминала Флавина и думала о любви. – Город героев – это великий город, – сказал Гарм. – И все мы часть этого величия.
– Я ничего не понимаю, – призналась Джо. Ей все еще хотелось секса. Ей все еще хотелось любви. Она смотрела на часы и ждала, когда настанет ночь и можно будет снова выйти на улицы, чтобы не быть одной. Но Гарм нашел след. След Латияла. Кровавый след этого молчаливого убийцы. И Джо сказала себе: «Он прав. Телу нужны мозги. Хотя бы на время». Вместе с Гармом она посетила храм Рашилайи. Изучила улики. Нашла визитную карточку Флавина в машине разрубленного надвое таксиста возле закрытого моста, поняла что Флавин ушел с Габу, и долго сыпала проклятия на него и эту ненавистную ей женщину. Гарм говорил ей, что она не должна сдаваться, что ненависть никогда еще никому не помогала. И Джо почему-то слушала его. Джо сравнивала его с отцом, которого не помнила. Джо хотела набраться у него мудрости, терпения. Так она стала изучать Габу. Исследовать ее жизнь. Так она отправилась в окружную тюрьму на свидание с ее братом. Его вывели под усиленной охраной. Звеня кандалами, Пилс подошел к стулу, сел. Законники не сводила с него глаз, но Джо не замечала их.
– Пришла поговорить о моих картинах? – спросил ее Пилс.
– Пришла поговорить о твоей сестре, – сказала ему Джо. Кандалы звякнули. На шее Пилса напряглись вены.
– Разве она все еще не в тюрьме? – спросил он, разглядывая Джо.
– А почему она должна быть в тюрьме?
– Потому что она такая же как я, – Пилс улыбался. Пилс называл ее девушкой-картинкой. Его кандалы звенели, и Джо невольно представляла все те чудовищные рисунки, которые этот убийца оставлял на местах преступлений, создавая их кровью и внутренностями своих жертв.
– Флавин думал, что ты просто псих, который хотел подставить Габу, – сказала Джо.
– Флавин не знал и доли того, что было на самом деле, – сказал Пилс, откидываясь на спинку стула, словно это был его трон.