– Юругу, кажется? – спросил следователь. Габу кивнула. – И у вас с ним была интимная связь? Я правильно понял?
– Да, но…
– И он помог вам уехать из подводного города?
– Да…
– Так, выходит, вы были с ним знакомы и прежде?
– Нет.
– Тогда зачем он оплатил переезд?
– Я не знаю! – Габу устремила к брату молящий взгляд. – Пожалуйста, расскажи им о том, как все было на самом деле! – Пилс лишь улыбнулся в ответ, снова закрыл глаза и начал насвистывать песню, которую пела им с сестрой мать когда-то очень давно. Песню, которую Габу теперь начинала ненавидеть. Песню, которая вгрызалась в сознание, принося боль. Даже когда увели брата, и мелодия уползла из комнаты для допросов следом за ним, даже когда пришел штатный толстяк-художник, чтобы Габу помогла нарисовать ему портрет Юругу.
– Закатайте, пожалуйста, рукав, – попросил он тонким, почти женским голосом. Габу подчинилась. Толстяк сделал ей укол, попросил сосредоточиться на человеке, которого нужно нарисовать, прикрепил к вискам пару датчиков, установил на столе экран и запустил программу, которая прогоняла перед глазами Габу тысячи лиц. Разрезанных на части лиц. Носы, губы, подбородки, щеки, лбы, прически, глаза, надбровные дуги. Габу почувствовала, как с этим дьявольским хороводом начинает вращаться и весь окружающий ее мир. Тошнота подступила к горлу. Она попыталась игнорировать это, не замечать, но уже через пару секунд, сорвав с головы датчики, бежала к мусорному ведру у другой стороны стола. – Ничего страшного, – сказал ей толстяк-художник, хотя Габу и не собиралась извиняться. – Такое иногда случается. Особенно с малани. Говорят у вас особенное восприятие. Более тонкое.
– К черту! – отмахнулась от него Габу. – Удалось получить рисунок?
– Почти, – улыбнулся он, повернул к себе экран и начал быстро рисовать лицо, собирая его из тех элементов, которые были выбраны Габу. Не прошло и пары минут, как толстяк показал Габу фотографию Юругу. – Похож? – спросил он, широко улыбаясь и заранее зная ответ.
– Как две капли воды, – подыграла ему Габу, выразив восхищение. Улыбка толстяка стала еще шире. Он засуетился, собирая свои вещи, начал что-то насвистывать, напомнив Габу песню матери. Песню из прошлого, которую сегодня своим исполнением опошлил брат. – Ну, может быть, еще увидимся, – сказал на прощание толстяк. Габу не ответила. Единственная дверь закрылась. Щелкнули замки. Габу выждала четверть часа, поднялась на ноги, прошлась, по комнате, снова села, выждала еще пару минут и снова поднялась. Вернулась мелодия песни, которую насвистывал брат. Габу даже не сразу поняла, что начала напевать ее, выругалась, вернулась за стол, налила себе стакан воды, выпила, попыталась отвлечься, думать о своей новой работе, которую она сегодня пропустила, о своем номере в отеле, снова начала напевать ставший ненавистным мотив, но на этот раз даже не заметила этого.
– Это та же песня, которую насвистывал ваш брат? – спросил ее старый следователь, едва перешагнув через порог.
– Что простите? – растерялась Габу, поняла, о чем говорит следователь, поджала губы, не зная, что сказать.
– Странное совпадение. Вы так не думаете?
– Нет, – Габу наградила следователя гневным взглядом. – Долго вы меня еще собираетесь здесь держать? У меня, как ни как, работа…
– Боюсь, с работой у вас ничего не выйдет. По крайней мере, сегодня.
– Тогда отведите меня в туалет, – попросила Габу, стараясь не выдать охватившее ее беспокойство. Следователь нахмурился, поджал губы, словно что-то решая, затем кивнул, позвал дежурного, велел отвести Габу в камеру. – В камеру? – она почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Охранник взял ее под локоть, потянул вперед. Седеющий следователь смотрел, как она уходит. Его взгляд не нравился Габу. Не нравился еще сильнее, чем взгляд брата, который она увидела сегодня. Взгляд безумца. Взгляд – убийцы. Взгляд хищника. Да. Именно хищника. Именно так на нее смотрел старый следователь. Так, по крайней мере, ей казалось. Казалось от страха. Весь мир начинал казаться хищником. А она… Она стала жертвой. Невинной жертвой, которую ведут в подвал, в одиночную камеру больше похожую на клетку. Охранник закрыл замок, вернулся в лифт. Несколько секунд гудели электромоторы, поднимая лифт, затем наступила тишина. Тишина, в которой Габу боялась даже дышать. Белый свет ламп под потолком придавал всему бледные, болезненные оттенки.
– За что ты здесь? – услышала Габу вопрос, но не сразу поняла, что говорят с ней. – Я здесь, эй! – защелкала пальцами, привлекая внимание, девушка в соседней камере. Габу обернулась. Девушка, звавшая ее, не была человеком. Не была она и малани. Что-то среднее – причудливый виток эволюции чужого мира.
– Кто ты? – спросила ее Габу, не особенно желая разговаривать, но еще больше не желая находиться наедине со своими мыслями.
– Я вообще-то спросила, за что ты здесь, – грубо напомнила ей девушка, напрягая сложенные на груди мускулистые руки. – Или же ты оглохла?
– Я – сестра Пилса, – сказала Габу, стараясь не показывать страх перед своей новой знакомой, но в тайне надеясь, что репутация брата сможет ей сейчас хоть как-то помочь.
– Сестра убийцы? – спросила ее девушка, не скрывая презрения.
– Да.
– Плохо. Не люблю психопатов. От них одни проблемы. – Девушка прищурилась. – А ты здесь, потому что помогала ему?
– Нет!
– Тогда за что? – взгляд ее стал сальным, оценивающим. – Работала на улице?
– Нет! – оскорбилась Габу.
– Тогда за что, черт возьми?! – заорала девушка в соседней камере, потеряв терпение. Габу попыталась выдержать ее взгляд, но смутилась уже через пару секунд, отвернулась, села на жесткую кровать, которую и кроватью-то назвать было нельзя, попыталась ни о чем не думать. – Не смей поворачиваться ко мне спиной! – зашипела на нее девушка в соседней камере. Габу не ответила. – Я доберусь до тебя, и тогда ты пожалеешь!
– Нет, не доберешься, – сказала Габу, но встречаться взглядом со своей новой знакомой так и не решилась. – Между нами решетка, а значит сейчас ты ничего не сможешь сделать мне. Так что отстань и дай подумать.
– Вот значит как… – девушка в соседней камере проверила для верности на прочность решетки – безуспешно, попыталась дотянуться до Габу – снова неудачно, грязно выругалась, запыхтела, словно вот-вот лопнет. – Ладно. Дождемся ночи. У меня здесь знакомый охранник, посмотрим, как ты запоешь, когда между нами не будет решеток.
– Не надейся, что я останусь здесь так долго, – сказала Габу, однако липкий страх поселился внизу живота ожиданием приближения чего-то недоброго. «А что если соседка по камере не врет? Что если наступит ночь, а я все еще буду здесь? Что тогда?» Габу обернулась, невольно останавливая взгляд на мускулистых руках девушки в соседней камере.
– Страшно? – спросила ее девушка. – Вижу, что страшно. Это хорошо. Мне нравится видеть твой страх.
– Оставь меня в покое, – попросила Габу, вспомнив, как еще вчера жизнь казалась радужной и идущей в гору. У нее было свое жилье, у нее была работа. И все это не в прогнившем, пропахшем морской солью городе под водой, а здесь, в городе, где мечтает каждый и где мечты каждого могут стать реальностью. Но вот наступило утро и принесло очередной сюрприз. – Ненавижу тебя, Пилс, – произнесла одними губами Габу.
– Молитвы тебе не помогут, я все равно приду за тобой! – пообещала ей девушка в соседней камере, неверно истолковав ее мысли. Габу не ответила, закрыла глаза, легла на жесткую кровать. На мгновение ей даже показалось, что она заснула. Перед глазами мелькнули какие-то неясные картинки, миражи, блики. Где-то далеко зазвучал голос, напевающий знакомый мотив песни. Песни, которую днем насвистывал брат. Габу вздрогнула, открыла глаза. Лампы под потолком были все еще включены, но кто знает, выключают ли их здесь совсем? «Сколько же я спала?» – подумала она. Где-то далеко послышались шаги. «Охранник!» – решила Габу, обернулась, чтобы увидеть девушку в соседней камере. Девушка стояла, скрестив на груди сильные руки атлета, и улыбалась в предвкушении. «А если она не соврала и охранник действительно ее друг? Что тогда?» – Габу вжалась в кровать, не зная, что делать. «Бежать! Но куда? Искать выход! Но здесь одни решетки!».
– Послушай, – обратилась Габу к девушке в соседней камере, – я ничего не сделала тебе, не хотела ничего тебе сделать, и если какие-то мои слова тебя обидели, то я прошу прощения. Слышишь? Прости меня. Только… – она замолчала, услышав смех. Смех, который был еще страшнее, чем мускулистые руки. «Я пропала! Пропала! Пропала!» Габу заметалась по камере, словно это могло помочь ей найти выход. Шаги охранника приближались. Они стучали в висках все громче и громче, став одним целым с ударами сердца. Вот к ним прибавился размеренный звон ключей. Вот появилась уродливая тень охранника. Вот Габу уже слышит его тяжелое дыхание. Дыхание палача. Сейчас он придет и впустит к ней ту безумную девушку из соседней камеры. И ничего нельзя исправить, невозможно вымолить прощения. Габу вжалась спиной в холодные прутья решетки, пытаясь закричать, но страх парализовал ее. Охранник подошел к ее камере, остановился. Он казался Габу таким огромным, таким безжалостным! Снова звякнули ключи, скрипнул замок. Дверь в камеру открылась. Охранник замер на пороге, запустив большие пальцы рук за широкий кожаный ремень, к которому были прицеплены связка ключей и увесистая резиновая дубинка. – Пожалуйста, не бейте меня! – взмолилась Габу. – Я ничего не сделала. Совсем ничего… – она замолчала, увидев на лице охранника удивление.
– Собирайся, к тебе пришел твой адвокат, – сказал он, так и не решив, спятила она или затеяла какую-то игру. Она – сестра убийцы, сестра изощренного психопата, который рисовал на стенах картины, используя кровь и внутренности своих жертв.
– Адвокат? – растерянно переспросила Габу.
– Не вздумай играть со мной! – предупредил ее охранник и взялся за рукоять дубинки. Габу закивала, заставила себя отойти от решетки.
– Ты еще вернешься! – пообещала ей девушка в соседней камере. Габу не ответила ей. Она шла по коридору впереди охранника и думала лишь о том, что сделает все, лишь бы не вернуться назад в камеру. Все, что угодно.
– Стой здесь! – велел ей охранник, когда они вышли из лифта. Этаж был знаком Габу. Сюда ее привезли утром. Таким далеким утром! Сейчас за окном был уже вечер. Ранний вечер. А казалось, что прошла уже целая вечность. Вечность в заточении с безумцами и садистами. Грузчики с офисным оборудованием, которых они пропускали, вошли в лифт. Двери закрылись. Габу услышала, как загудели электромоторы. Загудели, напоминая ей о том, как утром она спустилась в подвал на этом лифте, в свою камеру. Нет, больше она не хочет слышать этот звук! Никогда! Никогда! – Иди вперед, – охранник ткнул ее дубинкой в спину. Габу вздрогнула. Ноги стали ватными. Что будет дальше? В какие неприятности втянул ее брат на этот раз и как из них теперь выбираться? Охранник провел Габу вдоль по коридору. Габу увидела дверь в знакомую комнату для допросов. Охранник велел ей войти.
– Теперь можете оставить нас, – сказал ему мужчина, стоявший у стола. Он был молод, высок и почти красив, почти, потому что Габу сейчас не могла думать ни о чем другом, кроме камеры, в которую она не собиралась возвращаться. – С вами все в порядке? – спросил ее мужчина. Габу встретилась с ним взглядом. У него были голубые глаза и светлая кожа. Темная щетина пробивалась на подбородке и щеках. – Вас держали в одиночной камере?
– Да.
– Никто не пытался давить на вас, принуждать к признанию?
– Мне не в чем признаваться.
– Это я уже прочитал, – он жестом предложил ей сесть за стол, представился. – Я лучший адвокат этого города, и если вы не возражаете, то я буду вести ваше дело.
– Почему? – недоверчиво спросила его Габу.
– Что почему? – по-детски доверчиво удивился он.
– Почему лучший адвокат города хочет вести мое дело? У меня нет ни денег, ни власти, чтобы расплатиться с вами.
– Но у вас есть брат и есть известность, а для адвоката иногда победа в громком деле намного ценнее денег.
– Я вас не понимаю.
– Я дам вам свободу, вы дадите мне славу. Так достаточно ясно, Габу? Не возражаете, если я буду называть вас Габу? Если нет, то можете называть меня Флавин.
– Мне все равно.
– Ну, вот и отлично, – он улыбнулся одними губами, попросил Габу подписать несколько документов, разрешающих ему вести ее дела в суде.
– Мне придется вернуться в камеру? – спросила Габу, решив, что все складывается слишком хорошо, чтобы оказаться до конца правдой и выходом из сложившейся ситуации. Флавин снова встретился с ней взглядом. – Я не хочу больше в камеру, – сказала Габу. – Там… там…
– На вас пытались оказать физическое давление?
– Нет, но…
– Тогда забудьте об этом, потому что проку от этого не больше, чем от слез.
– Хорошо, забуду, только вытащите меня отсюда.
– Вытащу. По крайней мере до тех пор, пока не найдут того малани, о котором вы говорили или не появятся новые факты.
– Тоже думаете, что я вру?
– Я адвокат. Я защищаю своего клиента, а не думаю и не строю доводы.
– Понятно, – Габу помрачнела.
– Но вашу версию я выслушаю с большим удовольствием.
– Разве там не рассказывается обо всем? – спросила Габу, бросив взгляд на толстую папку с бумагами на столе.
– Там есть лишь одна версия. И сразу скажу, эта версия нам не подойдет.
– Хорошо. Что вы хотите узнать?
– Не здесь.
– Не здесь?
– Вы устали, измотаны, напряжены. Вам нужно принять душ, выспаться, отвлечься. И только потом вспоминать, – Флавин улыбнулся. Снова одними губами. – Вам есть куда пойти?
– У меня номер в отеле.
– Боюсь, туда вы вернуться не сможете.
– Почему?
– Потому что законники считают это местом преступления.
– Но там мои вещи! Моя одежда, деньги…
– Придется придумать что-нибудь другое. – Адвокат прищурился, окинул Габу оценивающим взглядом. – Думаю, у вас один размер с моей помощницей, так что проблема с одеждой решится. А что касается жилья, то есть два варианта: либо отель, либо мой дом.
– Я бы предпочла отель.
– Хорошо, я сниму для вас номер и пришлю Джо.
– Джо?
– Моя помощница. Она принесет одежду и оптимизм, – он снова улыбнулся одними губами. Габу с трудом сдержалась, чтобы не скривиться и не фыркнуть презрительно. – Если вас что-то не устраивает, то можете вернуться в камеру, – став неожиданно серьезным, добавил Флавин.
– Это не смешно.
– Зато помогает умерить спесь. Запомните, Габу, вы выходите отсюда благодаря мне. Я плачу за одежду, которую вы будете носить, такси, на котором будете ездить и номер в отеле, где вы будете жить. К тому же тот факт, что вы сегодня выйдете отсюда, совершенно ничего не значит. Вас так же быстро могут вернуть сюда, стоит нам допустить хоть одну ошибку. А ошибок и так уже слишком много.
– Я ни в чем не виновата.
– Ваш брат заявляет обратное.
– Он лжет!
– Докажите, – адвокат выдержал гневный взгляд Габу.
– Вы же знаете, что я не могу! – прошипела она, чувствуя, как усталость дня наваливается на плечи.
– Тогда слушайте меня и делайте то, что я говорю, – Флавин подался вперед, оказался лицом к лицу с Габу. – Иначе у нас ничего не выйдет. И не важно виновны вы или нет. Вам все понятно? – он дождался, когда Габу кивнет. – Тогда больше никаких пререканий. – Габу снова кивнула. – Хорошо. Запомните этот момент на будущее. Запомните и почаще вспоминайте. – И снова Габу кивнула, устало, раздавлено. Флавин поднялся из-за стола, вызвал охранника. Спустя четверть часа он вывел Габу из участка. Несколько фотографов сделали их снимки. – Постарайтесь не улыбаться и не выглядеть раскаявшейся, – сказал адвокат Габу. Она снова кивнула. Желтый кэб уже ждал их, но Флавин задержался, позволяя фотографам закончить свою работу. Оказавшись в такси, Габу закрыла глаза, не пытаясь следить за дорогой, которую все равно не знала в этом чужом городе. – Жалеете, что переехали сюда? – спросил ее Флавин. Она пожала плечами. – Не жалейте. Это хороший город. Нужно лишь знать его правила и порядки. – Габу снова пожала плечами. – Когда-нибудь вы это тоже поймете, – пообещал ей Флавин. «Да я уже поняла его правила», – хотела сказать Габу, вспоминая камеру и женщину с мускулистыми руками, но так и не сказала, притворившись, что изучает мелькавший за окном город. Оказавшись в отеле, она закрылась от Флавина в душе, включила горячую воду и долго стояла ни о чем не думая, просто наблюдая, как ванная комната наполняется паром, затем вздрогнула, очнулась, сбросила пропахшую тюрьмой одежду, отрегулировала воду… Когда она вышла из душа, то вместо Флавина ее встретила невысокая девушка с фиолетовыми губами, которые так сильно резали глаз, что Габу все время ловила себя на мысли, что смотрит только на них.
– Не волнуйся, я человек, – сказала девушка, представившись помощницей Флавина по имени Джо. – И если тебе не нравится фиолетовая помада, то…
– Да нет, все нормально, – смутилась Габу, не зная, как вести себя с новой знакомой. – Флавин, кажется, говорил, что ты принесешь мне новую одежду?
– Я не знала, что ты носишь… – Джо болезненно поджала губы. – Флавин сказал, что мы с тобой похожи, но… – она окинула Габу внимательным взглядом. – Но я думаю, что ты другая. По крайней мере, вот здесь, – она постучала себя указательным пальцем по голове. – Взять хотя бы мою фиолетовую помаду. Ты так смотрела на мои губы, словно…
– Да я же сказала, что все нормально! – начала улыбаться Габу.
– Но пользоваться же такой помадой не станешь?
– Не стану.
– Вот и с одеждой так, поэтому… – Джо показала на кровать. – Я пыталась узнать, что носят сейчас в подводных городах, но там у вас такая странная мода, что…
– Все нормально! – Габу подошла к кровати. – Я, пожалуй, возьму какое-нибудь платье и все.
– А цвет?
– Мне все равно, лишь бы не прозрачное.
– Прозрачное уже не в моде.
– Ну, вот видишь, – Габу снисходительно улыбнулась, невольно чувствуя себя более взрослой и мудрой рядом с новой знакомой, попросила Джо отвернуться, сбросила махровый халат, переоделась.
– А тебе идет, – сказала Джо, увидев Габу в одном из своих платьев. – Думаю, Флавину понравится.
– Причем тут Флавин?
– Он же привез тебя сюда.
– И что?
– Не знаю, – Джо нахмурилась. – Ты, правда, не помогала своему брату убивать всех тех женщин?
– Правда.