Впереди уже виднелся выход из переулка, когда неожиданно прямо по курсу промелькнула чья-то тень. Какой-то сильно пригнувшийся человек, а может, просто невысокого роста, перебежал полицейским дорогу и нырнул в пролом в заборе. Дальше начинался пустырь, заросший прошлогодним бурьяном и превращенный местными обитателями в свалку, а жуликами — в самый короткий путь до городских трущоб, где скрыться от преследования раз плюнуть! Не сговариваясь, сыщики бросились следом, причем Иван метнулся в тот же самый пролом, а Алексей перемахнул через забор и уже через мгновение держал за шиворот босяка в рваной, одетой прямо на голое тело шинели, измазанной в чем-то белом, то ли в мелу, то ли в краске. Босяк извивался в его руке, тщетно пытаясь вырваться.
Алексей перехватил его поудобнее и потащил навстречу Ивану. Тот сидел на корточках возле пролома и рассматривал старый мешок и короткий, раздвоенный на конце ломик. Все это добро босяк успел отбросить прежде, чем Алексей настиг его.
— О, старый знакомый! — радостно приветствовал Иван босяка. — Смотри, Алеша, это ж Фимка, которого вчера Савелий в управление доставил. Откуда ты взялся, рыжий? Неужто Корнеев отпустил?
Босяк шумно шмыгнул носом и отвернулся.
— Не хочешь говорить? — обрадовался Иван. — Значит, и вправду сбежал!
— Не сбежал я, — уныло возвестил Фимка, — меня ради интереса вчерась задержали. По роже съездили и велели убираться из города в двадцать четыре часа.
— И ты, как я вижу, приказ этот выполнил? — заметил ехидно Иван. — Эх, Фимка, Фимка, давно по тебе арестантские роты скучают! — Он кивнул на мешок. — Сколько уже квартирными кражами промышляешь?
— Да не промышляю я, — взвыл Фимка, — первый раз всего вышел. Рассуди, господин начальник, как мне до Томску добираться, если в кармане вошь на аркане? — Он отступил к забору и вывернул карманы шинели. — Смотри, дыра на дыре!
— Ты чего это в тень прячешься? — Иван подошел к воришке вплотную и выругался:
— Ну, елки точеные, зеленая тайга? Смотри, Алеша, эта образина вся в крови.
Фимка судорожно запахнул полы шинельки, даже в темноте было видно, как он побледнел.
— Так то ж извозчик собаку переехал, а я споткнулся и прямо лапами в кровь…
— Так у тебя и ноги, и вся одежда в крови. Большая собачка, видно, была?
— Большая… — вздохнул Фимка.
Но Иван уже схватил его за отвороты шинели и с размаху припечатал спиной к забору.
— Ах ты, сучья порода! — выкрикнул он сердито. — Говори: кого пришил? Иначе на месте хребет переломаю! Ты меня знаешь!
— Не убивал, не убивал я! — заголосил воришка, прикрывая лицо локтем. — Истинным богом клянусь, я здесь ни при чем!
— Хорошо, идем, — неожиданно смилостивился Иван. — Покажешь, где собачка валяется!
Воришка неожиданно упал на колени и стал хватать Вавилова за руки.
— Ваша милость, господин начальник, отпусти душу на покаяние. Не убивал я, хошь на иконе побожусь, не убивал.
— Постой. — Иван только сейчас заметил белые пятна на Фимкиной шинели и, склонившись к нему, ткнул пальцем. — Откуда это? — И не дожидаясь ответа, выпрямился. — Кажется, я где-то видел неподалеку кучу старой известки? — И опять посмотрел на задержанного. — Ты что же, в доме Орлова побывал, в том, что перестраивают?
— Не помню, — обреченно и едва слышно ответил Фимка, — я так бежал… — Он махнул рукой и замолчал.
Иван толкнул его в руки Алексею, тот вновь ухватил его за шиворот, и вся троица вернулась в переулок через знакомый пролом в заборе.
— Надо же, одна дурная примета за другой, — вздохнул Вавилов. — Я еще за ужином подумал, не к добру это — подряд трех рыжих встретить, а тут, смотри, уже четвертый. — Он отвесил Фимке подзатыльник и справился:
— Ну на кой ляд ты нам под ноги подвернулся? Не мог другой дорогой пробежать?
— Отпусти, господин начальник! — опять взмолился Фимка. — Я тут же в Томск уберусь, пешком уйду! Вот те крест!
— Ишь как тебя повело! — заметил Иван задумчиво и склонился над кучей мусора, возвышавшейся рядом с двухэтажным каменным особняком. Он зиял пустыми оконными и дверными проемами, а на окружавших его строительных лесах виднелись поддоны с уложенными на них кирпичами. Дом активно перестраивался. Говорили, что для Купеческого собрания. Но не это заинтересовало сыщиков.
— Эка тебя угораздило, братец! — усмехнулся Алексей, разглядывая следы босых ног на белой от известковой пыли земле. — Ты тут стреканул как заяц! С чего бы это?
— Он эту кучу перемахнул, даже не заметил. — Иван с сожалением посмотрел на свои изрядно запыленные башмаки и перевел взгляд на воришку. — Мчался большими скачками, значит, бежал недолго. — Он ухватил Фимку за отвороты шинели и сильно встряхнул. — Говори, откуда когти рвал?
Врать будешь — рожу разобью! А все последние убийства спишем на тебя. Пойдешь тогда на виселицу.
— Не убивал я! — заорал не своим голосом Фимка. — Тут дом, неподалеку. Форточку покажу, через которую в квартиру пролез. А через двери не входил, хоть на кресте побожусь. Зачем мне в них соваться, коли фортка открыта?
Он торопливо засеменил к соседнему добротному особняку, одноэтажному, с мансардой, украшенному деревянной резьбой по фасаду. Остановившись напротив, вытянул вперед руку.
— Гляди, вон окно! До сих пор открыто. Я сквозь него на улицу сиганул. А взять ничего не взял, не успел. — Опустив голову, Фимка уставился на кончики грязных, сбитых в кровь пальцев и с большой неохотой стал рассказывать дальше:
— Поднялся я, значится, по водосточной трубе до форточки, огляделся. Вокруг все спокойно, никто вроде меня не заметил.
В комнату тоже быстро проник, нам ведь не привыкать. С собой я свечку прихватил, но зажигать огонь побоялся, по темноте шарился. И вдруг на чем-то как поскользнусь! Упал и башкой о край стола со всего маха навернулся. — Фимка повернулся боком к Алексею и показал приличную свежую ссадину на правой скуле. — В глазах потемнело, но я быстро очухался, стал перед собой руками щупать, за что бы ухватиться, и цапнул прямо за чью-то голую ногу. Чую, что не живая, ледяная прямо! Не помню, как вскочил на четвереньки, гляжу, а на полу баба мертвая в луже крови валяется. Ну, я руки в ноги и бежать. Как раз через то окно, что открыто! — Он посмотрел на одного, затем на второго сыщика и горестно вздохнул. — Хотите — верьте, хотите — нет, но именно так все было.
Сдохнуть мне на этом месте, если соврал!
— А зачем тогда про собаку заливал, знал ведь, что все равно проверим? — спросил Иван.
— А, на всякий случай! — пожал плечами Фимка. — Думал, вдруг пронесет!
— Как видишь, не пронесло! — усмехнулся Алексей и посмотрел на Ивана. — Сегодня я готов поверить во всякую чертовщину: и про рыжих, и про то, что у тебя, Ванюша, и вправду дурной глаз. Кажется, сегодня ночью нам вовсе не придется ложиться, а ведь мы еще не дошли до управления.
— К утру дойдем! — успокоил его Иван и посмотрел на небо. — Слава богу, дождя нет! Михалыч небось не дождался, уехал домой, так что нет смысла тащиться в управление.
Успеем еще по шее схлопотать. — Он перевел взгляд на Фимку и сердито прикрикнул на него:
— Веди, рыжее отродье, и все по порядку показывай, как к дому подходил, как в него забирался…
Глава 10
Ворота были на запоре, и когда Алексей побрякал щеколдой, вызывая дворника, где-то в глубине двора залаяла собака.
— Что ты брешешь, сучий сын? — Иван встряхнул Фимку за шиворот. — Как ты мог незаметно пробраться к окну, коли во дворе собака?
— Так я с другой стороны подошел, она даже не гавкнула. — Фимка шмыгнул и провел под носом рукавом шинели. — Там калитка в кустах. Я ее днем приметил, когда вокруг дома шастал. — Он кивнул в сторону будущего здания Купеческого собрания. — Думал, чем бы со стройки поживиться. Только десятник меня заприметил и чуть по шее не накостылял.
— Так ты давно замыслил в дом забраться? — Иван отвесил воришке подзатыльник. — Это чтобы не врал! А то распелся: форточку, мол, заметил открытую!
— Не врал я, не врал, — захныкал Фимка. — Я ночью хотел снова на стройку пробраться, а там сторож с ружьем.
Если бы не та калитка, схватил бы, сука, как пить дать, схватил бы. Я еле ноги унес. А когда во дворе оказался, то форточку и узрел…
— Ладно, умолкни! — прикрикнул на него Иван. — Сейчас проверим, и если опять соврал…
Он не договорил. Собака залаяла яростнее. Загремела цепь, а из глубины двора раздался недовольный мужской голос:
— Кого несет?
— Открывай! Полиция! — крикнул Алексей. — Да шевелись живее!
Раздалось сердитое бормотание, опять загремела цепь, и послышались тяжелые шаги. В створке ворот распахнулось окошко, и в нем показалось бородатое лицо со всклокоченной шевелюрой. Мужик с удовольствием зевнул, перекрестил рот и после этого спросил:
— По какому делу?
— По полицейскому, — не слишком вежливо ответил Алексей и сунул ему под нос карточку агента. — Открывай!
— По какому делу?
— По полицейскому, — не слишком вежливо ответил Алексей и сунул ему под нос карточку агента. — Открывай!
Но мужик не спешил и первым делом посмотрел не на карточку, а на Ивана, затем перевел взгляд на Фимку.
— Чего надо? — спросил он недружелюбно. — Этого башибузука я вчера видел, возле соседнего дома крутился.
— Это мы и без тебя знаем, Ермилов, — рассердился Иван и выступил из тени. — Скажешь, не узнал!
— О господи! — Лицо мужика мгновенно исчезло из окошка, тотчас заскрипел засов, и одна из створок ворот распахнулась. В ее проеме выросла крепкая фигура в длинной ситцевой рубахе, широких, заправленных в сапоги шароварах и в надетом поверх всего холщовом дворницком фартуке.
В руках мужик держал керосиновый фонарь, который поднял до уровня лица, стараясь разглядеть прибывших. Наконец и впрямь узнал и, шагнув навстречу Вавилову, радостно вскричал:
— Иван Лександрыч! Какими судьбами?
— А ты, смотрю, неплохо устроился? — Иван подтолкнул вперед себя Фимку и прошел мимо дворника в ворота.
Алексей двинулся следом и, перешагнув через загораживающую подворотню доску, огляделся по сторонам. К дому вела кирпичная дорожка, по обеим сторонам которой виднелись цветники, обложенные все тем же кирпичом. Вдоль забора угадывались деревья и рос густой кустарник, похоже, ягодный. Чувствовалось, что хозяин — человек состоятельный, об этом говорил и ухоженный двор, и добротные хозяйственные постройки, отгороженные от особняка невысоким частоколом.
Дворник семенил рядом с Иваном, задирая кверху фонарь.
— Проходите, проходите, господа начальники! Мы тута в дворниках служим! Завсегда рады вас видеть!
Сквозь оживление и радость в его голосе слишком явно сквозило опасение, на что Иван не преминул заметить:
— Рано радуешься, Тимоха! Сам знаешь, полиция просто так в гости не ходит!
— Сюда, сюда, господа начальники, пожалуйте в дворницкую, — еще сильнее засуетился мужик, словно не заметив издевательских ноток в голосе Вавилова, и распахнул дверь в бревенчатую сторожку.
— Погоди, — остановил его Иван, — скажи, кто в доме проживает?
— Мадам Клементина, — с готовностью ответил тот. — Известная в городе гадалка. Судьбу предсказывает на стеклянном шаре, по рукам и по звездам.
— Ах вот оно что? — сыщики многозначительно переглянулись.
Мадам Клементина и впрямь была знаменитой среди горожан предсказательницей. В ее приятельницах и клиентках числилась сама губернаторша, но хаживали к ней и другие дамы — дочери и супруги влиятельных чиновников и богатеев Североеланска. Поговаривали, что в свое время она была любовницей вице-губернатора Хворостьянова и некоторое время благоволила к шефу местных жандармов Лямпе. Это позволяло полицейским считать гадалку очень полезным для Александра Георгиевича человеком, ведь она была в курсе всех амурных, финансовых и прочих тайн местного бомонда.
Дамой она была неболтливой, и хотя частенько оказывалась в центре местных интриг и скандалов, по обыкновению самыми поразительными способами выходила сухой из воды и не давала сыщикам повода познакомиться с ней накоротке.
Теперь этот случай представился. Не слишком приятный случай. У сыщиков были все основания подозревать, что именно мадам Клементину обнаружил Фимка, когда так неосмотрительно полез в открытую форточку…
Но прежде чем пройти в дом, сыщики решили прояснить обстановку.
Иван вошел в сторожку и по-хозяйски расположился на одной из лавок. Дворник вывернул почти до отказа фитиль у керосинового фонаря, и комната осветилась неярким и зыбким светом. Фимка присел на корточках возле двери, а Алексей остался стоять рядом.
Дворницкая состояла из одной комнаты, разделенной пополам огромной русской печью. Вторая ее часть была отделена от первой выцветшей ситцевой занавеской. В какой-то момент из-за нее выглянула простоволосая тучная баба и, испуганно ойкнув, снова скрылась.
Алексей подошел и отдернул занавеску. Баба сидела на разобранной кровати в одной рубахе и качала зыбку с грудным ребенком. Увидев Алексея, она открыла рот и с ужасом уставилась на него.
— Неужто подженился, Тимоха? — с веселым удивлением в голосе поинтересовался Иван.
Дворник удрученно крякнул и посмотрел на Вавилова.
— У меня все чисто, сами знаете, господин начальник!
Лет уже пять, как завязал!
— Ну-ну, — неопределенно пробормотал Иван и пояснил Алексею:
— Это Тимка Ермилов, в прошлом известный рецидивист, картежник и пьяница. — Он снова обратился к дворнику:
— Скажи-ка, милейший, как тебе удалось устроиться в приличный дом с твоим-то прошлым?
Тот пожал плечами, а взгляд его принял тоскливое выражение.
— Ей-богу, Иван Лександрыч, я завязал! Баба у меня справная, матушка ейная у мадам Клементины в кухарках служит. А жена моя, дочка ейная, значится, за птицей ходит, за курями да индюшками. Вот дите родили! Не до баловства мне!
— Ладно, до тебя я еще доберусь, — пообещал Иван и требовательно спросил:
— В доме есть кто?
— А как же не быть? — с готовностью сообщил Ермилов. Он не скрывал облегчения от того, что Вавилов переключился с его персоны на другое. — Сама мадам, да помощник ее Борис Федорович Сыроваров, да Лидия, горничная, да теща моя, Степанида Порфирьевна…
— Все, что ли?
— Нет, собачка еще. У мадам в спальне. Оне в одной постели спят.
— А что, мадам Клементине не с кем больше спать? — усмехнулся Иван.
— А то нам неведомо, — насупился дворник, — мы в доме не бываем, окромя кухни и подвала. Дров да угля поднести — вот наша забота, да мусор какой со двора убрать и после на свалку вывезти.
— А что, сторож в доме имеется? — спросил Алексей.
— Так я вместо сторожа, — охотно откликнулся дворник. — И кобель еще. Его на ночь выпускают. Никого не пропустит. Злобный, страсть!
— Ну, это ты загибаешь! — хмыкнул Иван и кивнул на Фимку. — С час назад этот рыжий господин беспрепятственно проник в дом и столь же проворно его покинул. А ни ты, вражий потрох, ни кобель твой даже не заметили этого. Спали вы оба как сурки, милейший, смотрю, щека вон до сих пор смята от подушки. Дрых ты, Тимоха, без зазрения совести! И все продрых! Так могли и тебя за здорово живешь из дома вынести! И бабу твою с дитем!
— Вот те крест, начальник, — дворник истово перекрестился на образа, — не спал, видит бог, не спал! Дите животом мучится, всю ночь покоя не дает! От зыбки не отходим!
— То-то и оно, дите ты караулишь, а про хозяйку забыл! — упрекнул его Иван и справился:
— Ключи от дома есть у тебя?
— Ключи? — уставился на него дворник. — Зачем ключи?
— А затем, дурья твоя башка, что нам просто могут не открыть двери изнутри, так что придется открывать снаружи.
Ладно, бери ключи да веди нас в дом, — прикрикнул на него Иван, видя, что тот ничего не понимает.
Тимоха послушно снял связку ключей с гвоздя, вбитого рядом с дверной притолокой, и, захватив все тот же фонарь, направился к дому. Сыщики, подталкивая перед собой Фимку, пошли следом.
В особняке по-прежнему было темно и тихо. Собака не лаяла, лишь тихо поскуливала.
Дворник первым поднялся на крыльцо и повернул бронзовую ручку на входных дверях. Где-то в глубине дома несколько раз брякнул колокольчик. Тимоха прислушался и завертел ручкой быстрее. Колокольчик зазвонил громче и почти без остановки. Но в здании по-прежнему все словно вымерло.
В принципе, если там была прислуга, а у хозяйки имелась собачонка, кто-то должен был проснуться и непременно отозваться. Тишина внутри вызывала весьма обоснованные подозрения. Сыщики переглянулись, но озвучить их пока воздержались.
Дворник еще раз повернул ручку, но уже не так решительно, как прежде, и со страхом посмотрел на агентов.
— Никто не подходит. С чего бы это?
— А вот сейчас узнаем. — Иван поднялся и встал рядом с ним, перехватив из его рук фонарь. Осмотрев замки самым тщательным образом, сказал:
— Видимых следов взлома не наблюдается. Если в дом и проникли, то с помощью ключей или через окно. — И кивнул дворнику:
— Открывай замки!
Продолжая удерживать Фимку за шиворот, Алексей тоже поднялся на крыльцо. Воришка, казалось, совсем сомлел от страха, еле передвигал ногами и трясся мелкой дрожью. За все время он не вымолвил ни единого слова, словно онемел после того, как рассказал сыщикам об обнаруженной в доме мертвой женщине.
Конечно, на полу кабинета могла лежать не мадам Клементина. Теперь они знали, что, кроме хозяйки, здесь проживали еще две женщины. Вполне возможно, это была горничная, на которую случайно наткнулся проникший в комнату грабитель.
Но что-то подсказывало Алексею, что он ошибается. Скорее всего убита именно прорицательница. А тишина в доме может означать только одно: с остальными его обитателями расправились тем же немилосердным способом, особенно если действовала шайка грабителей.