Бабка подскочила к Капитолине, схватила ее за руку, пытаясь поднять, но не удержалась на ногах и откинулась рядом.
Тут вдобавок пошел дождь, поэтому через четверть часа, когда участники этих событий очутились наконец в просторной кухне добротного бабкиного особняка, все пятеро являли собой жалкое зрелище. Впрочем, кухня пострадала не меньше. Отскобленный добела пол был изрядно затоптан, ведь Гришку и Капитолину пришлось тащить в избу силой. Можно представить, во что превратилась их одежда. Заляпанные грязью обувь и армяк дурачка валялись у порога, и под ними натекла лужа воды.
В пылу схватки Алексей не заметил, что стихия не на шутку разгулялась. Раз за разом вспыхивали ослепительные молнии, раскаты грома наслаивались друг на друга. Казалось, что за ближними горами ворочается огромное злобное чудовище, рычит и плюется огнем. Тугие струи дождя лупили по железной крыше и в стекла. Слабый огонек керосиновой лампы дрожал и метался под порывами сквозняка.
Бабка, стоило ей переступить порог кухни, тотчас бросилась к огромной русской печи и начала совать в топку дрова, лежавшие в подпечье. Огонь с жадностью охватил поленья, огненные сполохи заплясали на полу и на противоположной стене. Павлина взяла ухват и принялась им ловко передвигать какие-то чугунные и глиняные горшки. Вкусно запахло гречневой кашей и топленым молоком.
Алексей сглотнул голодную слюну. Сегодня он только позавтракал, а про обед и ужин, вероятно, придется забыть. Он даже в мыслях не допускал попросить Павлину подать что-нибудь съестное. И, чтобы не думать о еде, перевел взгляд на Капитолину и Гришку.
— Давай-ка, Илья, — сказал он вознице, — обыщи пока парня. Может, он, помимо вещей, записку или письмо привез?
Должны же ей как-то сообщать семейные новости. А я займусь Капитолиной.
Девка сидела на лавке и, обхватив плечи руками, тряслась от озноба. Мокрый сарафан облепил живот, и хотя Алексей не был силен в таких вопросах, все же определил, что срок родин близко. Капитолина, заметив его взгляд, одернула сарафан и прикрыла живот ладонью, словно пыталась спрятать его от посторонних глаз.
— Че зенки пялишь, легавый? — злобно прошипела она. — Думашь, достал меня? А я все равно ниче не скажу! Видал? — Она сложила кукиш и выставила его перед собой. — Катись отсюда, а то пожалешь! И Гришку не тронь, а то живым не уйдешь!
— Капитолина! Как тебе не стыдно! — покачал головой Алексей. — Дите ждешь, а ругаешься, как пьяный ямщик.
Легавый, зенки, живым не уйдешь… Так только каторга выражается, а ты красивая молодая девица… Откуда такие слова знаешь? Кто научил?
— На людях живу, вот и научилась! — с вызовом произнесла Капитолина. — Тут великого ума не надо!
— Ты б чему полезному научилась, грамоте, например.
А срамные слова барышню не красят.
— Так то барышню! — рассердилась Капитолина. — Ты меня с ними не равняй! Я сама по себе!
— И все-таки, кто ж таким хорошим учителем оказался? — продолжал допытываться Алексей. — Я бывал на вашей мельнице. Там на двадцать верст вокруг ни одной живой души. Или нарочно кто приезжал? Лаяться тебя учил, а попутно и еще кое-чему, более занимательному? — Он многозначительно кивнул на живот Капитолины. — Ветром, скажешь, надуло?
— Хошь бы и ветром? — взвилась Капитолина. — Не от тебя — и ладно!
— Так если б от меня, то и вопросов не было бы! — улыбнулся Алексей. — А то матушка твоя сказывала, что ты женихов поехала искать! А тут, гляди-ка, родишь скоро!
— Не твое, легаш, дело! — огрызнулась Капитолина и отвернулась.
— Да нет, как раз мое! — строго сказал Алексей. Девка была вздорной и просто так сдаваться не собиралась. Но ведь и он не лыком шит! И если уж Капитолина и впрямь оказалась беременной, то следовало узнать, кто отец ребенка и почему не взял ее в жены. Он ни на йоту не сомневался, что здесь не обошлось без работника. И в свете открывшихся обстоятельств следовало хорошо потрясти мельника.
— Скажи-ка, Капитолина, — сказал он мягко, хотя душа просто требовала оттягать девку за косы, — Иван Матвеев хорошо тебе знаком?
— Какой Иван? — Капа быстро глянула на Алексея и тут же отвернулась к окну. — Не знаю никакого Ивана!
— Ладно, не знаешь так не знаешь! Но скажи, как звали вашего последнего работника, который у твоего отца двух лошадей и телегу украл?
— Ниче он не крал! — Глаза Капитолины гневно сверкнули. — Тятя сам… — И, запнувшись на полуслове, прошипела:
— Хошь убей, больше ни слова ни скажу!
— Все ты знаешь! — сказал устало Алексей. — С работником этим ребенка прижила, а как звать — не помнишь!
Видно, потому и сбежал он от тебя!
— Ниче он не сбежал! — Взыграло извечное женское самолюбие, и Капитолина забыла об осторожности. — Все ты врешь!
— Ладно, после разберемся, кто из нас больше врет! — сказал Алексей и взглянул на Илью, который закончил обыскивать Гришку и что-то пристально в данный момент рассматривал. — Что у тебя?
— Дак и вправду писулька. Только что написано, никак не пойму. И так верчу, и этак. Сплошные каракули.
— Дай сюда! — Алексей протянул руку и взял обнаруженный Ильей замызганный клочок бумаги. Там и впрямь виднелись вкривь и вкось написанные буквы. Выведены они были чернильным карандашом, тем самым, которым купцы и приказчики помечают мешки и ящики с товаром. Но под дождем бумага размокла, и буквы расплылись.
— Где прятал? — спросил он Илью.
— Под подкладкой карман был пришит. Значитца, не хотели, чтоб под чужие глаза попал, — пояснил возница.
— Верно говоришь, не хотели. — Алексей тоже повертел бумагу в руках и вновь обратился к Капитолине:
— Выходит, не знаешь Ивана Матвеева? А кто ж тогда и про какого Ваньку тебе сообщает… — И прочитал записку вслух:
— Тятя в тюрьме. Ванька сбежал и не показыватца. Шлю тибе одежу в перемену.
Капитолина посмотрела на Алексея откровенно злобным взглядом и ничего не ответила.
Бабка перестала греметь чугунами и принялась накладывать кашу в глиняные миски. Выставила на стол крынку с топленым молоком, а управившись, присела на низенькую скамеечку у плиты и пригорюнилась. Сейчас она меньше всего походила на ведьму, просто на уставшую, совсем уже дряхлую старушку.
— Бабушка, — обратился к ней Алексей, — не берите грех на душу! Скажите, Капитолина ваша племянница?
— Да какая там племянница! — махнула рукой Павла. — Акулька упросила! Она у меня и Гришку, и Капку рожала! Велела от дитя ее избавить, а дите, как щенка, утопить! — Бабка перекрестилась. — Мне зачем напраслину возводить, ежели одной ногой в могиле?
Алексей покачал головой.
— Ну и семейка! — И вновь обратился к Павле:
— Скажите, бабушка, как долго живет у вас Капитолина и навещает ли ее кто-нибудь, помимо Гришки?
— Живет она у меня почитай две недели. Сама Акулька на телеге ее привезла и велела никому не показывать. Заплатила пять рублев и обещала после родин еще пять доплатить.
По нашим временам, большие деньги. Вот я и согласилась.
— А Гришка часто здесь появляется?
— Нет, первый раз всего, а вот кто-то постоянно ночью провизию приносит. То мяса, то яиц, то сметаны. Утром поднимусь, а на крыльце узел. Как-то полушалок подложили, а еще раз — башмаки… Капку спрашиваю, а она беленится, словно я отнять хочу. У нее отнимешь, как же! — Павла подняла подслеповатые глаза на Алексея. — А то вечерять садитесь, пока каша не остыла.
— Спасибо, бабушка! Но нам пока не до каши! Надо с вашими гостями разобраться. — И повернулся к Капитолине. — Про ночные подарки тоже ничего не знаешь? И кто их приносит, не скажешь?
Девка фыркнула и отвернулась.
— Ладно, господь с тобой! Придется забрать вас на пару с братом в Североеланск. Там поговорим уже по-другому.
И папеньку вашего дорогого спросим, и маменьку, с какой это стати они этакое преступление замыслили — ребенка убить.
Позор твой решили прикрыть еще большим позором? Если выяснится, что ты сама этого желала, всем семейством по этапу пойдете на каторгу. Чуешь, чем это пахнет? Или опять молчать будешь?
— Пытать будете, ничего не скажу! — скривилась Капитолина. — А про дите — враки все! Я бы им позволила его утопить? Как же! Видала? — показала она внушительный кулак Павлине. — Ишь чего умыслили! И мне ни слова!
Ванька те голову оторвет, коли прознает!
— И все-таки Ванька? — Алексей рассмеялся. — Ванька Матвеев — отец ребенка?
— А ты скалься, скалься! — произнесла Капитолина угрожающе. — Он на руку скор, ежели что, не возрадуешься!
— Ну вот, это уже кое-что существенное! Видишь, сама того не желала, а сколько нам рассказала. Только не злись, тебе сейчас вредно сердиться! — сказал Алексей примиряюще.
— Ниче! Все, что узнал, то при тебе и останется, — неожиданно спокойно сказала Капитолина и перекрестилась на образа. — Все в руках твоих, господи!
Глава 15
— А ты скалься, скалься! — произнесла Капитолина угрожающе. — Он на руку скор, ежели что, не возрадуешься!
— Ну вот, это уже кое-что существенное! Видишь, сама того не желала, а сколько нам рассказала. Только не злись, тебе сейчас вредно сердиться! — сказал Алексей примиряюще.
— Ниче! Все, что узнал, то при тебе и останется, — неожиданно спокойно сказала Капитолина и перекрестилась на образа. — Все в руках твоих, господи!
Глава 15
Выехали из Каинска рано, едва только забрезжил рассвет.
Лошаденку Гришки так и не удалось поймать, она словно сгинула в лесу. Или нашелся кто-то более ловкий и свел провору на свой двор, а может, ошалев, забыла она о хозяине и пасется сейчас где-нибудь в пойменных лугах и радуется неожиданной свободе.
Пришлось нанять в заезжей телегу и еще одного возчика.
Капитолина могла ехать только лежа, да и соседство с дурачком было не слишком приятным. Илья взялся управлять телегой и одновременно приглядывать за задержанными, а нанятый возница взгромоздился на облучок коляски.
Павлина все-таки накормила их ужином. Вероятно, у нее уже имелся опыт общения с полицией. Узнав, что Алексей — полицейский, бабка вмиг из злобной ведьмы превратилась в благостную старушку, только крошечные глазки ее по-прежнему смотрели настороженно, и улыбка, что кривила губы, была скорее угодливой, чем благожелательной.
Алексей не стал вдаваться в лишние подробности бабкиного житья-бытья и тем более ее преступного промысла, решив, что Павлина от своего хозяйства все равно никуда не сбежит.
К тому же она наверняка знала, что по старости лет в каторгу ее не отправят, и рассчитывала, несомненно, на местного исправника. Судя по тому, как она развернулась и занималась к тому же своим ремеслом безбоязненно, гонорары местным властям платились исправно.
Но какие бы догадки ни приходили в голову Алексея, ужином он остался доволен. Бабка основательно и вкусно их накормила и в дорогу сунула узелок с теплыми еще шаньгами, бутылкой молока и парой дюжин сваренных вкрутую яиц.
Поспать им пришлось не более двух часов. Да и сном это нельзя было назвать. Почему-то Алексею все время казалось, что Капитолина вот-вот ускользнет. Он то и дело поднимал голову с подушки и вглядывался в темный проем дверей в горницу, в которую Павлина увела за собой девку.
Гришка спал прямо на полу возле печки, и к утру Алексей был полностью солидарен с мельником, отселившим его в клеть. От дурачка изрядно воняло, а витавшие в воздухе миазмы, выделяемые его подсыхающим армяком и портянками, порождали отнюдь не богоугодные желания выкинуть его вон из избы.
Но ночь с грехом пополам закончилась, и теперь Алексей добирал сон в коляске, дремал под мерное покачивание экипажа и крики возницы, подбадривающего вяло передвигающих ноги лошадей не только голосом, но и плетью.
Сонный рассвет занимался над крутыми, поросшими мокрой тайгой сопками, но небо было безоблачным, и новый день сулил не меньшую жару, чем предыдущий. Алексей потому и решил выехать раньше, чтобы по утренней прохладе добраться до Североеланска. Он понимал, что возни с Капитолиной предстоит много, а с Гришкой и того больше, но они были его главным козырем против мельника. Скорее всего Петухову придется заговорить, чтобы хоть как-то облегчить свое положение. Алексей принялся прикидывать в уме, как ему добраться до Акулины. Путь до Залетаева отнюдь не близкий, и сегодня уже не успеть…
И тут он поймал себя на мысли, что ему расхотелось спать.
Вчера, на пути в Каинск, все его заботы оставались за спиной, а теперь он возвращался к ним и чувствовал себя, по крайней мере, блудным родителем, забывшим на время о своих беспокойных детищах.
Телега ехала впереди, а коляска следом. Нанятый возница умело приноравливал ее скорость под мерный шаг местных лохматых лошаденок. Слегка приподнявшись на сиденье, Алексей видел крепкий затылок Ильи. Тот, безмятежно помахивая кнутом, что-то весело насвистывал, словно и не было позади бессонной ночи.
Больше всего Алексей боялся, что Капитолина вздумает рожать. Девка была бесноватая, вся в матушку. И вполне могла вызвать преждевременные схватки.
Но судьба приготовила ему другое испытание, на которое Алексей как раз не рассчитывал. Именно такие неожиданные проверки на прочность одних выбивают из седла, а других принуждают лишь на мгновение пригнуться, чтобы не задела пуля неприятеля, а после ринуться в атаку.
Он снова задремал и не понял сначала, что происходит, когда сквозь сон вторглись в его сознание странные звуки. Оглушительный треск! Удар! Испуганное ржание лошадей и панические крики людей. Коляска накренилась, и Алексей схватился за поручень, чтобы не вывалиться наружу.
Не мешкая, он выпрыгнул из экипажа. Молочная пелена затянула лес, виднелись лишь ближайшие деревья и придорожные кусты. Поперек дороги валялась огромная сосна с ветвистой кроной. Слева от проезжей части вздымался круто вверх скалистый утес, справа громоздились отвалы горной породы, которые остались после строительства дороги, поэтому Дерево полностью загораживало проезд.
— Что случилось? — спросил он у возниц. Оба стояли рядом с деревом и озадаченно чесали затылки.
— Да вот орясина какая свалилась! — отозвался Илья.
1 лаза его возбужденно блестели. Бывший унтер-офицер еще не отошел от случившегося, говорил нервно и быстро:
— Сначала треск услыхал. Думал, то ли гроза, то ли обвал! Голову вверх задрал… Смотрю, мама моя! Такая дурища прям на голову рушится! Чуть лошадь не зашибла. Едва отвернул…
И правда, телега стояла поперек дороги. Капитолина, приподняв голову, озиралась по сторонам, видимо, тоже спала и только что проснулась. Гришка же продолжал спать, по-собачьи свернувшись клубком в задке телеги. Заметив взгляд Алексея, девка презрительно фыркнула и опять легла, укрывшись кошмой с головой.
— Как-то надо убрать его с дороги! — Алексей подошел к дереву и попинал ствол ногой. Удивительно, но сосна не была ни сухой, ни больной, ни обгоревшей. По какой причине она могла свалиться в абсолютно безветренное утро, если это не сделал кто-то нарочно?
— Хрен его уберешь! — мрачно заметил Илья. — Пупок надорвем, а с места не столкнем. Здесь топор нужен, а лучше пила. И то работы на полдня!
— Объездная дорога поблизости есть?
— Есть, но не поблизости, — кивнул головой второй возница Силантий. — Надо вернуться назад версты на три или чуть меньше. Там есть отвилок на Сазониху. Проехать можно, но крюк придется сделать верст этак в двадцать, а то и на все двадцать пять.
— Ничего себе! — поразился Алексей. — Так мы до вечера не доберемся.
— В Сазонихе можно заночевать, — опять сказал Силантий, — у моего свояка там изба большая.
— С нашим табором? — посмотрел на него скептически Алексей. — С девкой, которая вот-вот родит, и парнем, от которого псиной разит? Нет, надо что-то придумать! — Он огляделся по сторонам. — Где мы?
— Аккурат под Бритым Лбом, — пояснил Илья, — еще с полверсты — и будет поворот на Черное Городище. Помните, я вам рассказывал, городская молодежь туда повадилась.
Избушку соорудили, по воскресеньям приезжают, на гитарах играют, костры жгут, по скалам лазают. В калошах и в шароварах наподобие турецких или казачьих. А кушаки у них длинные — до десяти-пятнадцати аршин. Это для того, значитца, чтобы друг дружку поддерживать или из ямы какой вытаскивать. Я видел, как один на скалу с горячим самоваром поднимался, а после спустился, и хоть бы хны! Сидит, попивает чаек и всех еще приглашает. Откушайте, дескать, чайку, который на такой крутой горушке побывал.
— Весьма интересно! — сухо заметил Алексей. — Но ты не о деле говоришь! Думай, как выбираться будем!
— Надо телегу и коляску подальше в сторону отогнать, чтобы не мешали, а лошадей распрячь, пусть оттянут дерево с дороги! — предложил Силантий. — Дело, конечно, долгое, но все же меньше мороки, чем через Сазониху добираться.
— Да, наверно, это лучший вариант, — согласился Алексей и посмотрел на небо. — Часа за два управимся?
— Как дело пойдет, может, и раньше получится, — отозвался Илья. И тоже взглянул на затянутое серой пеленой небо. — Не бойтесь, вашскобродие, не успеем отъехать, туман уйдет. Он на землю ложится, так что дождь если и соберется, то не раньше ночи, как вчерась.
Алексей не ответил и вновь посмотрел на конвоируемых.
Гришка и Капитолина продолжали спать. Здесь они были в более выгодном положении. Сено на дне телеги покрывало ватное одеяло бабки Павлины, поверх себя задержанные накинули кошму, которая не промокает даже в проливной дождь.
А если и промокнет, согревает не меньше, чем сухая. Суконная тужурка Алексея набухла от влаги, и ему было зябко и неуютно. А ведь он не хотел ее брать и так бы уехал в одном парусиновом костюмчике, если бы не Иван, который забросил тужурку в коляску в самый последний момент. Алексей позволил себе забыть, что тайга шутить не любить, и едва не поплатился за это.