— Так, получается, что они соперницы? — засмеялся Алексей. — Одна — праведница, а другая — богоотступница! Интересно, как сама Павла к этой Серафиме относится?
Наверняка уверена, что та тоже не благими делами занимается. В этих случаях сам черт ногу сломит, но не разберется.
— Правда ваша, господин начальник, — закивал головой Илья и, придвинувшись к Алексею поближе, перешел на шепот. — Но Серафима-то как жила в своей избушке, так и живет. А у Павлы изба не успела сгореть, а она уже, глянь, через год новый каменный дом возвела.
— Каменный дом? — Алексей чуть не потерял дар речи от неожиданности. — Какой каменный дом? А хибара?
— В том-то и дело. — Илья не скрывал торжества. — Эта хибара для виду. Для незваных гостей. А сам дом вон в том березняке стоит, на отшибе. — Он вытянул руку в сторону сплошной стены берез на опушке соснового бора. — Да вон, кажись, крыша виднеется. Железная! Во всем околотке крыши из теса, а у нее — железная!
— Постой, а здесь тогда что? — Алексей с недоумением уставился на развалюху. — Видишь, дым на трубой? Печь топится.
— Говорят, она недавно бобыля какого-то приютила. Он за огородом ходит да за курами. Это ведь не избушка, а курятник. Бобыль этот, Зосима, с курями, значитца, живет.
— Ну, бабка, — с досадой произнес Алексей, — ну, шельма старая, как сопливого щенка вокруг пальца меня обвела! Мы ж в этой засаде могли до утра просидеть и ничего не заметить. Выходит, мы Зосиму в окно видели, но каким образом он сумел хозяйку предупредить? Из дома никто не выходил…
— Да, может, она за яйцом приходила или провиант какой эосиме приносила. Он ведь сам не великий ходок. Ногу отморозил по пьяни, теперь на деревянной скачет.
— Поразительно! — Алексей с веселым удивлением уставился на Илью. — Полчаса не прошло, а ты столько успел разведать, любой агент позавидует.
— Скажете тоже, — ухмыльнулся польщенно Илья. — Что мне — впервой? И не такое видали! А вас мне господь послал. Я потому и стараюсь, чтобы вы знали, кого рекомендуете. Я мужик старательный, и насчет водки — ни-ни!
— Прекрасно! — Алексей хлопнул его по плечу. — Heпременно попрошу Тартищева определить тебя ко мне в помощники на время испытательного срока. Идет?
— Идет! — расплылся в довольной улыбке Илья и деловито справился:
— Дальше докладывать?
— Докладывай!
— Дорога к новому дому идет во-он через ту сараюшку. — Илья вытянул руку в направлении полуразвалившегося строения, в двери которого бабка вошла и будто сгинула. — Заплот там давно упал. Бабка спускается по тропке к ручью, что течет в овраге, переходит мостик, а там — десяток шагов, и она на усадьбе. Дом торчит на семи ветрах, близко не подойти, но овраг подступает почти вплотную к самой усадьбе.
Верхнюю часть его засыпали при строительстве. Я проверял, засаду можно там устроить. Грязно, конечно, бурелому навалено, мусору всякого, но туда никто не заглядывает…
— Ну, чертова старушонка! — выругался Алексей. — Сколько времени впустую потратили! Голова кругом пошла!
— Это вы в конопле посидели, надышались, — пояснил Илья. — На свежем воздухе все пройдет. Я, когда служил на Кавказе, видел, как местные ее курили. Цветки засушат, а потом перетрут — и заместо махорки. Самокрутку запалят или трубку. Веселые, бесшабашные! Конопля да мак у них вместо водки. Я как-то попробовал, поначалу и впрямь море по колено, а на следующий день тошнее, чем с перепоя.
— Так конопля дурманит, как опий?
— Опий не пробовал, оне его через кальян пользуют, нашему брату это не по карману! А конопля точно дурманит. Веселье разбирает, смеешься поначалу почем зря…
— Спасибо тебе! — сказал Алексей, поднимаясь на ноги. — Что бы я без тебя делал? — И хлопнул Илью по плечу. — Давай, веди к новому дому. Вернее всего, там она Капитолину прячет. И сдается мне, никакая она ей не тетка, и наверняка Иван оказался прав. В доме повитухи дамы появляются по определенным случаям. — Он весело подмигнул Илье. — Вот сейчас пойдем и проверим!
— Пойдем и проверим, — эхом отозвался возница. — Девка, видно, на сносях и решила от дитя избавиться.
— И опять мыслишь четко и в нужном направлении, — похвалил Алексей Илью.
И уже через пару минут оба двигались тем же путем, по которому совсем недавно прошмыгнула бабка Павлина.
Глава 14
Жара понемногу спадала, но духота до сих пор стояла невыносимая, а кучевые облака на горизонте, изрядно потемневшие к вечеру, подтверждали — быть грозе. Конечно, Алексею совсем не улыбалось провести ночь в засаде, да еще под дождем, но пока он ни на вершок не продвинулся в расследовании непонятного поведения бабки Павлины, а значит, не разобрался, почему Капитолину прячут от людей.
Догадки догадками, их к делу не пришьешь! Тартищев не простит, если он вернется в Североеланск с пустыми руками.
В их положении сейчас недопустим ни один прокол. Убийца на свободе, и кто знает, не придет ли ему в голову снова прикончить кого-нибудь из добропорядочных граждан?
Кроме того, Алексея не покидали мысли об утопленнице.
Он не мог поверить, что во всем городе или в его окрестностях не нашлось ни одного человека, который не знал бы о пропавшей молодой женщине. Обычно на подобные объявления откликалась масса людей. Немногие из них что-то знали на самом деле, остальные оказывались или просто любопытными, или душевно больными. А бывали и такие, которые в ответ на объявление, что потерялась лошадь каурой масти со сбитыми передними копытами и нестриженым хвостом, заявляли, что им ведомо, кто украл однорогую пегую корову или увел с подворья пару овец…
Много неясного было и в случае с предсказательницей.
Конечно, можно пойти по пути наименьшего сопротивления и обвинить в совершении преступления бедолагу Сыроварова.
Против него накопилось слишком много улик, к тому же это непонятное запирательство по поводу ночной отлучки из дома.
Но в суде поверят фактам, а не его, Алексея, сомнениям. А сомнений было не меньше, чем в случае с утопленницей. Кто-то очень старательно и умело подводил Сыроварова под монастырь, а у полиции пока не появилось основательных зацепок, чтобы задержать подозреваемого. Да и где он, тот подозреваемый? Судя по всему, они вышли на след весьма ловкой и продувной бестии, но этот след, едва показавшись, растаял, исчез, растворился… И где его искать, пока никому не ведомо!
Тревожные мысли не оставляли Алексея все время, пока он пробирался вслед за своим нежданным помощником вдоль оврага к дому старой Павлины. Овраг оказался идеальным местом для подобных маневров. Он густо зарос цветущей сурепкой и лопухами, правда, из его глубин несло дохлятиной, и приходилось то и дело преодолевать свалки мусора, который сносили и свозили сюда со всего околотка.
Наконец, они подобрались почти вплотную к дому. С того места, где они находились, не только хорошо просматривались двор и крыльцо, ведущее на веранду, но и огород, и прилегающие к нему хозяйственные постройки. Все здесь было добротно, ухоженно и, не в пример большинству деревенских подворий, чисто.
— Да-а, — протянул озадаченно Алексей, оглядывая бабкину усадьбу, — чуть не провела нас Павла!
— Дак она не знала, с кем дело имеет! — самодовольно улыбнулся Илья. — Думает, наверно, сердешная, что мы и впрямь отвалили.
— Пусть думает. — Алексей подполз к краю оврага и, устроившись в траве, приказал Илье:
— Постарайся обежать огород незаметно и спрячься с другой стороны. И не спускай глаз с дома. Если появится кто-то, помимо бабки, непременно дай мне знать. Допустим, покрякай уткой.
— Нет, я лучше филином ухну, — предложил Илья. — Столько раз ухну, сколько человек замечу.
— Мне нужна девка. Не слишком красивая, рябая. Возможно, на сносях. Когда-нибудь она должна появиться во дворе или в окне…
— Девка так девка, — кивнул головой возница и юркой ящерицей скользнул в траву.
Прошло не менее часа. Мухи немилосердно одолевали Алексея, кузнечики оглушительно стрекотали, и если прибавить к отвратительному запаху и духоту, то этот час показался ему бесконечным. Солнце медленно склонялось к западу, тени деревьев удлинились и почти достигли оврага. Парусиновый костюм Алексея промок насквозь от пота, страшно хотелось пить, но он не мог покинуть свой пост. Самое обидное, что из дома до сих пор никто не показался. Илья также сигналов не подавал. Значит, с его стороны тоже было все спокойно.
Алексей стал уже подумывать, что совершил глупость, решившись на это изначально неудачное предприятие. Если бабка прячет Капитолину, то вряд ли позволит ей выйти в дневное время, а до ночи он не доживет, скончается от теплового удара или от жажды. Столь мрачные мысли посещали Алексея крайне редко, а еще он представил, какой разнос учинит ему назавтра Тартищев, и ему стало совсем тошно. Убить день неизвестно на что! Он начал побаиваться, что бабка заподозрила, что ее обвели вокруг пальца, и увела девку с глаз долой в то время, когда они с Ильей пробиралась сквозь травяные джунгли.
Алексей стал уже подумывать, что совершил глупость, решившись на это изначально неудачное предприятие. Если бабка прячет Капитолину, то вряд ли позволит ей выйти в дневное время, а до ночи он не доживет, скончается от теплового удара или от жажды. Столь мрачные мысли посещали Алексея крайне редко, а еще он представил, какой разнос учинит ему назавтра Тартищев, и ему стало совсем тошно. Убить день неизвестно на что! Он начал побаиваться, что бабка заподозрила, что ее обвели вокруг пальца, и увела девку с глаз долой в то время, когда они с Ильей пробиралась сквозь травяные джунгли.
Темные тучи заходили над головой, стало заметно прохладнее, и Алексей вздохнул с облегчением. Прошел еще час, блеснули первые молнии, но глухие раскаты грома слышались издалека. Алексей уже смирился с мыслью, что ему придется убираться из Каинска несолоно хлебавши. И тут он заметил всадника. Тот выехал из леса на низкорослой монгольской лошадке. Придержав ее, постоял некоторое время на опушке.
«затем спешился и повел лошадь в поводу. К седлу был приторочен небольшой тючок, а сам всадник выглядел уставшим и запыленным. Он то и дело вытирал лицо войлочным капелюхом. Алексей, как ни пытался разглядеть его лицо, так и не сумел это сделать. Неопрятная копна волос свисала на глаза незнакомца.
Но кое-что в его поведении насторожило Алексея. Конечно, то, что он приехал в сумерках, само по себе не было необычным. Каждый волен в своих поступках! Но всадник повел себя странно. Передвигался он, пригнувшись, и беспрестанно оглядывался, словно лазутчик в тылу врага. И направлялся явно к усадьбе Павлины. Алексей привстал на коленях и вытащил из-за пояса револьвер. В этот момент ухнул филин:
Илья тоже заметил странного гостя.
Незнакомец же снял с седла тючок, похлопал лошадь по крупу, и она, покорно подогнув ноги, легла в траву. Следом в заросли чертополоха нырнул ее хозяин и быстро пополз к усадьбе.
Не размышляя ни секунды, Алексей метнулся ему наперерез. Но не успел. Илья оказался проворнее и опередил его на пару мгновений. Раздался истошный визг и следом отборный мат. Возница сидел верхом на поверженном незнакомце и сердито разглядывал правую руку с выступившими на ней каплями крови.
— Ну, шельма! — проворчал он. — Прокусил-таки! — И поднявшись, схватил свою добычу за шиворот и рывком поставил на ноги.
Алексей чуть не потерял дар речи от увиденного. Он ожидал чего угодно, но только не того, что именно этот человек навестит Павлину. Вернее, не Павлину, а свою сестру Капитолину.
— Гришка? Ты как здесь очутился? — спросил он, удивленно разглядывая дурачка.
Тот молчал и, тихо поскуливая, пытался натянуть на плечо оторванный рукав старого-престарого армячишки.
— А ну говори! — замахнулся на него Илья. — А то…
Гришка, вжав голову в плечи и прикрыв ее руками, вдруг завизжал исступленно и, закатив глаза, повалился в траву.
И тотчас откликнулись собаки по всей округе. Чем сильнее верещал Гришка, тем яростнее они лаяли.
— Ну, язви тебя в корень! — воскликнул с досадой Илья и склонился над бьющимся в судорогах дурачком. — Припадочный, что ли?
— Давай тащи его в дом! — Алексей был раздосадован не меньше. — А я лошадь осмотрю. Может, найду что-нибудь интересное. — И поднял брошенный Гришкой тючок.
Илья подхватил того под мышки и потащил к усадьбе, кряхтя и ругаясь. Дурачок визжал не переставая. Судороги у него прекратились, но он принялся вырываться из рук возницы. Краем глаза Алексей заметил, что Илья отвесил Гришке приличного тумака, тот перестал сопротивляться, но по-прежнему орал благим матом.
Лошадь, несмотря на дурные вопли своего хозяина, лежала спокойно в траве, однако при приближении Алексея вскинула голову, глянула на него внимательным карим глазом и, вскочив на ноги, бросилась прочь. И как ни подманивал ее Алексей, какими ласковыми, а позже не слишком приличными словами ни одаривал, лошадь не подпускала его ближе чем на пару саженей. Иногда она останавливалась и, словно дразнила его, стояла некоторое время спокойно, расставив передние ноги и склонив голову. Вытянув вперед руку и льстиво сюсюкая, Алексей делал с десяток шажков, иногда почти дотягиваясь до свисавших с ее шеи поводьев, но подлая животина, дико заржав, вздергивала голову и уносилась прочь.
Наконец Алексей прекратил попытки поймать лошадь.
Ему стало жалко тратить на нее время. К тому же он не заметил на ней никаких посторонних предметов, и, значит, в плане улик она никакого интереса не представляла. Тогда он быстро развязал тючок и осмотрел его содержимое. Как и следовало ожидать, в нем оказались женские вещи: какие-то юбки, кофты, несколько аршинов байки и ситца и отдельно завернутые в вощеную бумагу большой кусок копченого окорока и жареная курица.
Алексей быстро уложил тючок и, подхватив его под мышку, бросился на помощь Илье. Тот уже довел задержанного до калитки на задах усадьбы и пытался протолкнуть его в нее. Но дурачок хватался руками за плетень, упирался ногами и голосил что было мочи:
— Ой, спасите, люди добрые! Убивают! Гришку бедного убивают!
Илья занес было кулак, чтобы отвесить поганцу затрещину, но Алексей перехватил его руку и приказал:
— Прекрати! Этим толку не добьешься!
На пару дела пошли веселее. И хотя Гришка оказался неожиданно сильным и увертливым парнем, сладили с ним быстро, затолкали в калитку и, заломив ему руки за спину, а голову пригнув к земле, поволокли через огород к дому Павлины.
Самое удивительное, что оттуда до сих пор никто не показался, хотя вопли дурачка и его призывы о помощи вполне могли поднять из могил обитателей деревенского погоста, чьи кресты виднелись в березовой рощице, откуда только что появился Гришка. Собаки во дворе продолжали бешено лаять и рваться с цепи. Но хозяева то ли вымерли в одночасье, то ли неизвестно чего выжидали. Вероятно, когда у их визитеров окончательно лопнет терпение.
Гришкины ноги оставляли глубокую колею в грядках, впрочем, его конвоиры тоже не слишком смотрели себе под ноги. Огород изрядно потоптали, прошлись и по огурцам, и по картошке, и по лункам с капустной рассадой. Гришка уже не верещал, видно, смирился со своей печальной долей и обессиленно повис на руках Ильи и Алексея.
Собаки даже не лаяли, а хрипели от ярости. Возница замедлил шаг и посмотрел на Полякова.
— По НТО хозяева не откликаются? Чего выжидают? Неужто не видят, что мы этого мазурика схватили?
— Видят, все они видят! — успокоил его Алексей. — И грядки развороченные, и мазурика… — Он склонился к Гришке и, ухватив его за лохмы, развернул к себе лицом. На него смотрели выпученные глаза откровенного идиота. — Скажи, Гришаня, зачем сюда приехал?
— Сахарку… — захлюпал тот носом и принялся тереть Глаза грязным кулаком. — Сахарку Гришане дадут… И хлебца…
— Сахарку? — поразился Илья. — В чем дело? Я тебе и сахара отвалю, хошь полфунта, право не жалко! И хлебца!
Ситного, с корочкой! Цельную ковригу! Только скажи, зачем пожаловал?
— Маманя послала! Капка туточки! Велела… — Раскрыв рот, он замолчал на полуслове.
В доме хлопнула дверь, и на крыльцо выскочила простоволосая босая девка. Она опрометью сбежала с крыльца и, голося благим матом, ринулась навстречу остолбеневшим Алексею и его вознице.
— Ироды! — кричала она. — Аспиды!
За ней показалась бабка Павла. Она семенила вслед за девкой, но не кричала, а только шептала что-то синими от старости губами и торопливо крестилась.
— Ну вот! Явились! — успел сказать Илья.
И в этот момент девка налетела на них. Когда женщина в ярости, с ней очень трудно справиться. А если она еще шести пудов весом, то идет как таран и все сметает со своего пути.
Алексей едва успел перехватить ее руку. Кулак, занесенный над головой Ильи, смотрелся весьма внушительно, но возница отпрянул в сторону, а девица, промахнувшись, повалилась на грядки рядом с Гришаней, чуть не сбив с ног Алексея.
Она и впрямь оказалась слегка рябоватой, но лицо ее было свежим, круглощеким, а глаза большими и удивительно синими. Если бы не ярость, с которой она взирала снизу вверх на Алексея, то вполне могла сойти если уж не за первую красавицу в деревне, то и не за последнюю. К тому же она была крупнотелой, с пышными формами, которые выпирали щедро там, где нужно, и для мужского взгляда привлекательно. По этой причине Капитолина Петухова совсем не походила на тот портрет, который Алексей мысленно нарисовал себе с помощью Вавилова. И это было пока первым довольно приятным сюрпризом за последнее время.
Правда, этот «сюрприз» виртуозно владел срамным словарем и сыпал такими ругательствами, что у видавшего всякое старшего агента сыскной полиции огнем занялись уши, а Илья даже крякнул от досады и покачал головой. Впрочем, впечатление портил не только грязный девкин язык, но и большой живот, который четко обрисовался под натянутым подолом сарафана. Из-за него девка не сумела подняться на ноги и беспомощно барахталась в грядках, вырывая целыми пуками то ли огуречные, то ли тыквенные плети.