Государство обладало монополией на добычу соли и руды. В государственных мастерских и на государственных стройках трудились целые армии ремесленников, но вся их продукция шла на государственные склады. Государство осуществляло также строительные работы в неслыханных до того размерах (Великая Китайская стена и другие сооружения тому свидетельство). Громадные силы расходовались на строительство дворцов (в окрестностях столицы было возведено 270 дворцов). Строительная и хозяйственная деятельность государства, а также войны, которые велись и на южных, и на северных границах империи, требовали использования колоссальных людских масс. Все население, кроме чиновников, было обязано отбывать тяжелые повинности – воинскую, трудовую.
* * *Можно указать и другие примеры обществ, жизнь которых была в значительной мере основана на социалистических принципах. Но что роднит рассмотренные социалистические уклады? Это то, что можно назвать феноменом «власти-собственности». Действительно, частной собственности нет, и потому такая модель общественного устройства, безусловно, имеет характер социалистической. Но всей общинной собственностью фактически владеет и распоряжается суверен, для управления которой он имеет вертикально построенный бюрократический аппарат и развитую систему репрессий. Ничего нам это не напоминает? Напоминает, конечно, – «власть-собственность» вождей компартии есть основная особенность, или стержень, всех экономических отношений в СССР и коммунистическом Китае времен Мао, и существует в наиболее развитом виде в КНДР.
Однако не все так однозначно. В Южной Африке, в Австралии и на островах Полинезии, в тропических лесах Амазонии до XX века, а в некоторых местах и до наших дней, жили племена, где так и не появились ни частная собственность, ни государства, подобные империи Инке или империи Инь, хотя природные условия и вера в богов там присутствовали. Также выбивается из общего ряда и Россия, где на рубеже крещения Руси было хорошо развито сельское хозяйство, охота и рыболовство, ремесленничество, была известна письменность и деньги. Земля и охотничьи угодья принадлежали не князю, а общине, князя с дружиной приглашали для защиты от нападения внешних врагов, никакой собственности он не имел, его и дружину содержали всем обществом. И жили русские очень хорошо, о чем сохранилось очень много свидетельств иноземцев. Таким образом, Древняя Русь была совокупностью социалистических государств с наемными госслужащими, каковыми являлся князь с дружиной[95].
2.3. Социал-утопический социализм, практика его реализации и научный коммунизм
Несправедливость и угнетение рождали мысли о справедливом устройстве общества – Идеальное государство Платона – Идеальное государство Утопия Томаса Мора – Великие утописты как предшественники Коммунистического манифеста – Крах попыток построения оуэнистских коммунистических колоний – Успешный опыт построения социалистического государства в Парагвае и его гибель – Как извлечь уроки гибели социалистических государств.
Несправедливость как при рабовладении, феодализме и капитализме, так и при деспотии социалистического уклада «власти-собственности» древних государств, ограниченность свободы волеизъявления, отсутствие институтов подлинной демократии рождали в среде просвещенных мыслителей различные идеи более справедливого государственного устройства. И, начиная от Платона, который пытался обосновать концепцию идеального государства, эти попытки не прекращаются по сию пору (кстати, и эта работа посвящена обоснованию концепции общества социальной справедливости и рассмотрению путей перехода к нему).
С началом эпохи первоначального накопления капитала (XVI–XVII века) воззрения философов и мыслителей выливаются в написание трудов, в которых авторы излагали идеи утопического социализма. Их родоначальником считается английский писатель-гуманист Томас Мор, который причину несовершенства существовавшего строя видел в частной собственности. И описал идеальное государство Утопия, в котором господствует общественная собственность, общественное производство и справедливое распределение. А Томмазо Кампанелла в своей книге «Город Солнца» описывает идеальное государство, в котором нет и личной собственности. И даже женщины обобществляются для того, «чтобы сочетание мужчин и женщин давало наилучшее потомство»[96].
Преобразование теорий утопического социализма в подлинную науку произошло в первой половине XIX столетия, когда великие утописты К. А. Сен-Симон, Ш. Фурье, Р. Оуэн, рассматривая вопрос о преобразовании общества, на первое место поставили создание крупного общественного производства и выдвинули принцип распределения «по способностям». Осмысливая теоретические построения социалистов-утопистов, К. Маркс и Ф. Энгельс составили знаменитый «Манифест коммунистической партии», в котором предрекли неотвратимость гибели капитализма от рук пролетариата и переход от капиталистической общественной формации к коммунистической. К. Маркс считал, что коммунизм есть процесс уничтожения частной собственности. И по мере его уничтожения сами собой проявятся такие основные черты коммунистического общества (Ф. Энгельс): исчезнут классовые различия, отомрет само государство, но анархии не будет, поскольку вместо управления людьми будет происходить управление производственными процессами, коренным образом изменится семья, исчезнет религия, люди станут хозяевами природы.
А были ли попытки построения таких социально-экономических отношений, в которых не было бы частной собственности, после исчезновения социалистических государств древности? Да, были. Но предпринятые в 20–40-е годы XIX века попытки создания в Англии и США оуэнистских коммунистических колоний, как и более многочисленные опыты по образованию фурьеристских ассоциаций-фаланг в США, после кратковременных успехов оканчивались неизменным крахом. Та же судьба постигла и «икарийские» колонии Э. Кабе. Всего же было более 40 попыток создания в США фурьеристских фаланг.
Это были попытки, в основание которых были заложены идеи социалистов-утопистов. Однако наиболее успешный опыт создания реальной социалистической модели общественного устройства, причем без опоры на идеи социалистов-утопистов, был в Парагвае, в период с 1825 по 1870 год. Причем это был опыт настолько успешного построения социализма путем трансформации власти в стране, что его можно повторить хоть сейчас. Почему он так привлекателен? Потому что, как и в СССР, социалистические преобразования позволили получить потрясающие успехи в экономике, социальном обеспечении, культуре и образовании. И Парагвай к середине XIX века стал самой богатой страной в Латинской Америке. Две страны строили пароходы и плавили сталь в промышленных объемах в Америке – США и Парагвай. Когда в 1865 году на горизонте появились агрессоры, в Парагвае уже имелись телеграфная связь, железная дорога, металлургический завод, арсенал, верфи и немалое число фабрик по производству строительных материалов, тканей, пончо, бумаги, красок, фаянса, пороха, – все это было построено за счет средств, получаемых от государственной монополии внешней торговли на главные предметы экспорта (чай, древесину, табак). И это в Парагвае, – стране, о существовании которой знали в мире лишь понаслышке!
И что привело к столь поразительным успехам? Прежде всего, то, что Парагвай был единственной страной на континенте, где экспроприация, ссылки, тюрьмы, преследования и денежные штрафы – все это было пущено в ход для того, чтобы ликвидировать господство землевладельцев и торговцев. В стране не было иностранного капитала и установлен жесткий «санитарный кордон» между Парагваем и остальными странами. В Парагвае отсутствовали, да и потом не появились, какие бы то ни было политические свободы и оппозиция, но в тот исторический период тосковали по демократии только те, кто потерял былые привилегии. То, что была ликвидирована частная собственность, позволило Парагваю обеспечивать устойчивый рост экономики, а прежние ее носители подвергались таким репрессиям, что они никак не могли препятствовать реформам. В Парагвае 98 % территории составляли общественную собственность: государство предоставило крестьянам наделы земли в обмен на обязательство обживать их и постоянно обрабатывать эти участки без права продажи. Существовали к тому же 64 «поместья родины», то есть хозяйства, которыми непосредственно управляло государство. Ирригационные работы, строительство плотин и каналов, новых мостов и дорог во многом способствовали подъему сельскохозяйственного производства. Вновь, как в былые доколониальные времена, здесь стали собирать по два урожая в год. Прибыль, которую давало сельскохозяйственное производство, не проматывалась попусту и не тратилась на бессмысленную роскошь, не попадала ни в карман посредников, ни в цепкие лапы ростовщиков, ни в графу прихода британского бюджета.
Парагвай, не прибегая к иностранной помощи, имел твердую национальную валюту и располагал достаточным богатством, чтобы делать крупные капиталовложения. Государство монополизировало внешнюю торговлю, и положительное сальдо торгового баланса наглядно демонстрировало несостоятельность доктрины либерастов, которые и тогда пытались доказывать преимущества мирового капиталистического рынка. Империализм, как губка впитывавший богатства других латиноамериканских стран, здесь был лишен такой возможности. У страны не было ни одного сентаво иностранного долга, однако она была в состоянии посылать в Европу учиться и совершенствовать свои знания парагвайских студентов.
Но самое интересное то, что все эти преобразования проводились в интересах всего народа. Пенсия была государственная. Было введено всеобщее пятилетнее образование, церковь отделена от государства (и это в середине XIX века!). Безработицы не было. Преступности не было. Уровень жизни был одним из самых высоких в мире. Учитель считался самым уважаемым человеком – именно учителя несли «разумное, доброе, вечное», и их слово считалось законом (а не адвокатов!). Страна была единственным государством в Латинской Америке, не знавшим нищенства, голода, воровства, поскольку там не было крупных частных состояний; и это был оазис спокойной жизни посреди континента, сотрясаемого бесконечными войнами.
Побывавший здесь североамериканский агент Гопкинс в 1845 году информировал свое правительство о том, что в Парагвае «нет ни одного ребенка, не умеющего читать и писать»... При этом доходы чиновников строго контролировались. Так, все чиновники (все!) обязаны были давать отчеты о расходах и доходах. В случае если чиновник забывал указать в публичном отчете стоимость выпитой чашки кофе, а управляющий бара (частной собственности не было) указывал на это, чиновник садился в тюрьму на месяц. И все чиновники обязаны были 2 недели в году отработать на самых грязных профессиях, дабы не забывать о жизни. Даже президент не делал для себя исключений и работал конюхом в конюшне междугороднего транспорта две недели каждый год.
Но по мере того, как Парагвай шел вперед по избранному им пути, правители Англии испытывали все большее беспокойство, потому что парагвайский опыт мог стать опасным примером для соседей. Надо было ликвидировать опасное соседство со страной, которая умудрялась сама себя обеспечивать и не желала преклонять колени перед британскими торговцами. Война была неминуема, и 1 мая 1865 года Аргентина, Бразилия и Уругвай, бывшие под протекторатом Англии, заключили союз в войне против Парагвая.
Разумеется, перед началом войны была проведена соответствующая информподготовка. Вся «свободная» мировая печать, которая до этого упорно не замечала успехи и достижения Парагвая, вдруг стала преподносить мировой общественности деятельность президента страны Франсиско Солано Лопеса как «ненавистного тирана», которого надо было свергнуть. Как и Каддафи, печать Буэнос-Айреса называла парагвайского президента «Аттилой Америки». «Нужно раздавить его, как гадину!» – призывали газеты в редакционных статьях. Но вот народ, руководимый этим «тираном», почему-то оказал агрессорам ожесточенное сопротивление. И потому война продолжалась долгие 5 лет, прежде чем эта маленькая страна была побеждена. Но могли ли победить необученные военному искусству крестьяне и рабочие, женщины и дети регулярную и хорошо снабжаемую армию агрессора? Нет, конечно.
И каков же итог войны? Ряд источников оценивают численность населения Парагвая на начало войны в 1 400 000 человек. В 1870 году в живых осталось 200 тыс. парагвайцев, из которых взрослых мужчин менее 20 тыс. (старше 15 лет). Таким был «триумф цивилизации». Ну и что, что уничтожили более миллиона парагвайцев (80 %)! Ну и что, что население теперь безграмотно! Ну и что, что страна отброшена на сто лет в развитии! Зато у Парагвая есть свобода торговли и демократическая конституция! А люди? Что люди? Демократия важнее, чем какие-то люди![97]
Вам ничего не напоминает случившееся в Южной Америке полтора века назад? Думаю, и гадать не надо – разрушение СССР как повторение пройденного. И тут и там – страх международной олигархии, которая отлично осознает свою слабость перед лицом преимуществ нового строя и потому готова на самые изощренные и подлые методы ликвидации обществ социальной справедливости.
2.4. Построение социализма в СССР и его достижения
Заблуждение классиков марксизма – Реализация преимуществ социализма в 20-е годы XX в. и первые пятилетки – Свидетельства солдат вермахта о достижениях советской власти – Послевоенные годы – «Застой» – Уникальная система денежного обращения и финансирования развития – Достижения советской культуры.
События в России в начале XX века показали, что классики марксизма глубоко заблуждались по поводу того, что для слома капитализма обязательно необходимо такое развитие его производительных сил, которое должно соответствовать коммунизму. Впрочем, как было доказано выше, и сам коммунизм является не высшей, а низшей стадией развития общества. Поэтому, как в России, скорее недоразвитие производительных сил и усиление гнета работного люда при капитализме может вызвать его смену. И наоборот, по мере развития капитализма, становящегося монополистическим и глобальным, сопротивление ему ослабевает. Царизм в конце XIX и начале XX века сам создавал революционную ситуацию своей ориентацией на Запад, неспособностью законодательно и другими мерами ограничивать нещадную эксплуатацию крестьян и рабочих, да еще и ввязавшись в совершенно не отвечавшую интересам России войну.
Что же принесла большевистская власть народам страны? Мы не будем особо углубляться в подробное описание результатов и достижений СССР, не это цель настоящего исследования. Просто посмотрим, как начала развиваться страна после национализации крупной частной собственности. А социалистические отношения, ставшие базисными после окончания гражданской войны, уже на начальном этапе показали более высокую эффективность, чем капиталистические. И такую, что благодаря социалистической системе хозяйствования СССР смог одержать сокрушительную победу над Германией. Так что когда записные идеологи с пеной у рта доказывают, что до революции промышленность России развивалась стремительными темпами, народ «благоденствовал» (как – показано в первой части книги), и если бы не эти злокозненные большевики, то сейчас бы… то это надо воспринимать как чистую демагогию.
Сухие цифры статистики[98] нам говорят, что если оценивать экономический рост России и СССР по динамике национального дохода и принять 1913 год за 100 %, то за годы Первой мировой войны он понизился и составил 75 %, но уже за 10 лет советской власти (к 1928 году) он вырос в 1,6 раза, а по отношению к довоенному 1913 году – на 19 %. И это при том, что после Гражданской войны была почти полностью разрушена промышленность, сохранялось значительное присутствие того же иностранного капитала (концессии). А ведь тогда еще не было ни коллективизации, ни индустриализации… Затем за первую пятилетку, которая была выполнена за 4 года, объем национального дохода вырос почти в 2 раза, за вторую и третью – в 3 раза. В общем, Россия упала в руки большевиков, а они бережно стали растить и укреплять ее могущество (вот и Крым неожиданно отвалился от Украины, но станет ли он так же развиваться при власти российской олигархии?). Затем война, потеря значительных территорий и отвлечение трудоспособного населения для участия в военных действиях, но все равно национальный доход за 5 военных лет снизился всего на 17 %, а не на 25 %, как в Первую мировую войну.
Это экономические довоенные показатели. Но куда более стремительным был рост образования, культуры и духовности. Об этом мы хорошо знаем из печатных источников и фильмов, но особую ценность представляют свидетельства этих достижений, которые отражены в документах наших врагов. Перед войной и на начальном этапе войны немецкая пропаганда рисовала положение граждан СССР так же, как их в основном изображают и современные российские СМИ – репрессии, голод, лагеря, зоны, работали и воевали из-за страха перед НКВД и комиссарами, были необразованны, ленивы, тупы, подлы, занимались в основном доносами и т. п. Но по мере того, как немецкие солдаты и население в самой Германии, куда были угнаны сотни тысяч наших граждан, ближе знакомились с советскими людьми, их мнение менялось на противоположное.
Вступив на территорию Советского Союза, солдаты вермахта увидели большую массу вооружения, его высокое техническое качество, огромные сооружения, гигантские промышленные предприятия американского типа, электростанции и т. д. И они стали задавать себе вопрос, как же все это сумел осуществить большевизм? И тут уж по прибытии первых эшелонов с остарбайтерами руководитель одного органа здравоохранения после осмотра заявил: «Меня фактически изумил хороший внешний вид работниц с Востока. Наибольшее удивление вызвали зубы работниц, я еще не обнаружил ни одного случая, чтобы у русской женщины были плохие зубы». Еще более всего их поражало то, что вместо большевистской безбожности они встретились с тем, что «у этих остарбайтеров, особенно у женщин, часто проявляется глубокая, врожденная религиозность… вообще о безбожии в Советской России не может быть и речи».