Станислав несколько растерялся; подражая Гурову, начал черкать чистый лист бумаги, затем сказал:
— Ты прав, но лишь в случае, если мы везде промажем. А если где-то проклюнется результат?
— Насчет экспертов я тебе свое мнение сказал, значит, надежда лишь на ребят. Это максимум два дня; за такое время никто не способен собрать команду и зацепить тебя. Так что ставим мою машину у министерства, и два дня я с удовольствием с тобой катаюсь.
— Хорошо, — неохотно согласился Станислав. — А если выставить “наружку” за Борисом Вагиным?
— И на что рассчитывать? — Гуров взглянул недоуменно. — Я уж не говорю, что вести наблюдение за оперативником сложно и дорого. Сколько нужно людей и техники? Ладно, пускай никто людские деньги не считает, и мы такие же. Но что ты ждешь? С кем может встретиться твой Вагин? С убийцей, которому сделан заказ? Да никогда в жизни.
— Хорошо, гений, беру свои слова взад. — Станислав махнул рукой. — Надоел ты мне со своей правдой, сил никаких не хватает.
* * *Оперативники приехали в Митино, разыскали районную контору жилья, нашли кабинет начальника. Котов подтолкнул напарника, шепнул:
— Иди.
— Отчего я? Тогда уж пошли вдвоем.
— Сказал, иди! — рассердился Котов и ушел в другой конец коридора.
Нестеренко вышел лишь минут через двадцать чуть ли не в обнимку с усатым русым толстячком.
— Всегда рад, — гудел усатый. — Я приказал, значит, “ша”! Если какая заминка, звони, я им, бездельникам, головы поотрываю! — Он покосился на Котова, дыхнул перегаром и выкатился на улицу.
— Мировой мужик, чего ты уперся, не пойму, — от Нестеренко тоже попахивало. — Пойдем, взглянем на жэк, они скоро закрывают.
— Как ты верно когда-то заметил, Валентин, я — еврей. А твой “мировой мужик” — антисемит. Мне бы пришлось его уговаривать, а ты с ним не разлей вода, — сказал Котов, усмехаясь.
— Да откуда ты взял? — возмутился опер. — Заранее ты знать не мог, да и сейчас лишь предполагаешь.
— Я перестраховывался, а теперь знаю. Ты не заметил, как он на выходе на Меня посмотрел, а я к таким взглядам давно привык.
— Все ты врешь, — ответил Нестеренко. В коридоре жэка толкался недобрый народ, все на что-то сердились, но оперативники вошли в комнату, где их ждали.
— Мы, конечно, не знаем, кто у нас в какой квартире без прописки живет, — быстро говорила немолодая женщина в больших очках. — Наши документы в полном порядке, принимаем людей лишь из паспортного стола, все по закону.
— Лидия Степановна, не надо нервничать, — сказал Котов, слышавший, как к женщине обратилась знакомая.
— Я совершенно спокойна! — заявила несколько воинственно чиновница, и оперативники невольно переглянулись. Им стало ясно, что с законностью здесь не все в порядке.
— Вы работаете сегодня до шести? — спросил Котов.
— Я могу задержаться, — с готовностью ответила женщина.
— Сейчас половина шестого, — вмешался Нестеренко. — Не стоит и книги доставать, мы придем завтра к десяти. Вам это удобно?
— Конечно, конечно, — женщина понизила голос, хотя рядом никого не было. — Вы слышали, двух парней из десятого дома вчера убили?
— Ужас, — ответил Котов. — Слава богу, мы не по таким делам.
— Замечу, черных сильно прибавилось. Безобразие! А ведь у нас и депутаты живут.
Отделавшись от назойливой чиновницы, оперативники пошли по аллейке чахлого скверика, миновали пенсионера с детской коляской, не обратив на него никакого внимания.
Зато Робер внимание даже очень обратил на двух мужчин, вышедших из дверей жэка.
Он не торопясь поднялся, покатил коляску и вскоре узнал, что поступила команда проверить всех “черных”, проживающих в микрорайоне, особо тех, что без прописки.
Узнав цель визита неизвестных, Робер замурлыкал песню и решил, что, вернувшись в хату, махнет призовой стакан.
* * *Вскоре на столе Гурова лежал список мужчин, каждый из которых теоретически мог оказаться разыскиваемым. Таких людей набралось всего двенадцать человек.
Петр Николаевич Орлов просмотрел список и отложил на своем столе в сторону.
— Бумага остается у меня, заниматься кропотливой проверкой я вам запрещаю. Не исключена возможность, что преступник увидит Котова или Нестеренко в лицо, и это затруднит нам последующую работу.
Гуров с Крячко переглянулись, они ждали если не похвалы, то одобрения и заинтересованности генерала, а он был безразличен, даже ворчлив больше обычного.
Генерал, конечно, заметил удрученный вид своих друзей и подчиненных, отодвинул документы, которыми занимался до прихода оперативников, и сказал:
— Ладно уж, садитесь.
Гуров был так удивлен, что даже не пошел курить к окну, а занял стул рядом со Станиславом.
— Скажу прямо, я вашей работой по данному делу крайне недоволен. Будь на вашем месте кто-либо другой, я бы воспринял все как должное. Профессиональная, добросовестно выполненная работа, но вы поехали по наезженной колее. Так бы поступил любой опытный розыскник, у меня таких офицеров много. Но вы не любые, вы два элитарных, лучших сыщика управления. Результатов ждут не только в министерстве. А вы делаете, что положено, и не более. Такие светлые головы, а не понимаете, что работаете по шаблону, упорно лезете в тупик.
Гуров вытер платком пот со лба. Столь оскорбительных слов он не слышал от Петра много лет.
— А ты. Лева, вообще работаешь неприлично. Я имею в виду твою мерку, которую установил ты сам, тебя на такую высоту никто силком не тащил. А залез, так изволь соответствовать, а не соответствуешь, изволь выслушивать. Ты, Станислав, извини, на хорошем, но своем уровне к тебе претензий нет, работаешь, как умеешь. Я установленное в группе старшинство отменяю. Старший группы Гуров, решает данный вопрос генерал Орлов, и не смейте без моего разрешения меняться местами. Как говорится, дружба дружбой, а служба службой.
— Господин генерал-лейтенант, а можно выражаться конкретнее? — Голос у Гурова немного сел, но опер четко закончил фразу.
— Я говорю, как считаю нужным, называю тебя, между прочим, по имени. То, что сейчас происходит с тобой, хоть раз в жизни случается с каждым талантливым человеком. Ты уверовал в свою непогрешимость.
— Неправда, Петр, — чуть ли не крикнул Гуров.
— Неправда, — легко согласился Орлов. — Но мы твоих сомнений не знаем, ты замкнулся в себе, что плохо для тебя, для дела, да и нам не здорово. Ты хотел конкретнее, изволь.
Орлов расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, ослабил узел галстука. Станислав встал, вынул из шкафа валокордин, разбавил, дал генералу. Орлов выпил, откусил яблоко.
— Еще несколько лишних слов. Я думаю о вашем деле постоянно. А ведь если я поручил дело вам, я должен забыть о нем, должен на сто процентов верить, что вы все выполните быстро и по высшему классу. Сейчас же вы меня подставляете, меня долбает министерство, теребят из Думы, интересуется правительство и Администрация президента. И, конечно, не из-за того, что мы не можем найти пропавшие тридцать машин с людьми. Правителям на такое дело плевать. Но над нами смеются в зарубежной прессе. В Чечне крадут людей, это стало обычным делом. Оказывается, в Москве тот же беспредел. Я вас защищаю, вы меня — нет, так не честно.
— Не знали, Петр Николаевич, — тихо сказал Станислав.
— А знал бы, работал лучше? Больше бы нервничал, и только. Сегодня на коллегии стоял вопрос о моем отстранении, замминистра Бодрашов встал как скала: мол, коней на переправе не меняют, сам он в курсе дела и претензий к главку не имеет. Отбил. К счастью, министр отсутствовал, его утюжат в Кремле... Ладно, я выговорился. — Орлов шумно выдохнул и улыбнулся. — Лева, человек не может все носить в себе, он становится хуже. Теперь о деле. Ты, гений, ошибся изначально. Я не видел Илью Титова, но убежден, что тебе подсовывали агента, ты же парню не поверил и ситуацией не воспользовался. Теперь займемся наемным убийцей. — Орлов взял листок с фамилиями. — Меня обвиняют в том, что я не принимаю помощь контрразведки. Сегодня же передам данных людей Павлу Кулагину, пусть вкалывают, просветят каждого. Они там уже раз засветились, могут реабилитироваться. Мое мнение, убийцы среди этих людей нет. Наверняка он живет по чужим документам, чужой жизнью. Но не это главное. Допустим, человека нашли, доказали, что он вовсе не он, документы чужие. И что? Станислав, перед тобой сидит рецидивист, ты ему доказываешь все досконально. Он плачет и признается, мол, гражданин начальник, это еще не все, я взял заказ на ликвидацию мента? Отвечай, чего молчишь?
— Он застрелил двух людей, — ответил Станислав. — Мы это докажем, — но голос звучал не очень уверенно.
— Расскажи свою сказку в прокуратуре. Гойда умрет от смеха. Ты соберешь горстку косвенных доказательств, не более. На чем ты будешь колоть своего бывшего сослуживца? Борис Вагин опытный оперативник. Как ты с ним станешь разговаривать? Вы что, оба помолодели и поглупели на четверть века? Вы чем занимаетесь? Напомню, ваше задание — обнаружить захоронение и задержать группу циничных убийц. Я бы выбросил в корзину бумажку, которую вы мне сегодня принесли. Но если убийца существует и принял заказ на Гурова... Убийце мы доказать ничего не можем, но разыскать его, объяснить словами — большего мы не имеем, — мол, нам все известно, мы тебя, подонок, застрелим на последней стадии подготовки. Застрелим без следствия и суда. Права такого мы не имеем, но сделаем. Мне надоело, что за моим лучшим сотрудником и другом постоянно охотятся. Так пусть в уголовной среде узнают: мы люди, но способны и на беспредел. Я хочу, чтобы они забыли, Лева, о твоем существовании. Раз вы кашу заварили, мы данный икс вычислим, предъявить ничего не сможем, но угрозу ликвидируем. А сейчас отправляйтесь выполнять основное задание. Как? Я не знаю. Господин полковник Гуров, мы вас любим, налогоплательщики за ваши мозги платят деньги, извольте расстараться. Я вас, друзья, больше не задерживаю.
— Он застрелил двух людей, — ответил Станислав. — Мы это докажем, — но голос звучал не очень уверенно.
— Расскажи свою сказку в прокуратуре. Гойда умрет от смеха. Ты соберешь горстку косвенных доказательств, не более. На чем ты будешь колоть своего бывшего сослуживца? Борис Вагин опытный оперативник. Как ты с ним станешь разговаривать? Вы что, оба помолодели и поглупели на четверть века? Вы чем занимаетесь? Напомню, ваше задание — обнаружить захоронение и задержать группу циничных убийц. Я бы выбросил в корзину бумажку, которую вы мне сегодня принесли. Но если убийца существует и принял заказ на Гурова... Убийце мы доказать ничего не можем, но разыскать его, объяснить словами — большего мы не имеем, — мол, нам все известно, мы тебя, подонок, застрелим на последней стадии подготовки. Застрелим без следствия и суда. Права такого мы не имеем, но сделаем. Мне надоело, что за моим лучшим сотрудником и другом постоянно охотятся. Так пусть в уголовной среде узнают: мы люди, но способны и на беспредел. Я хочу, чтобы они забыли, Лева, о твоем существовании. Раз вы кашу заварили, мы данный икс вычислим, предъявить ничего не сможем, но угрозу ликвидируем. А сейчас отправляйтесь выполнять основное задание. Как? Я не знаю. Господин полковник Гуров, мы вас любим, налогоплательщики за ваши мозги платят деньги, извольте расстараться. Я вас, друзья, больше не задерживаю.
Когда офицеры уже выходили из кабинета, генерал добавил:
— Стас, я тебе запрещаю шастать в кабинет руководства. Понял?
Гуров уже вышел, а Станислав развернулся на пороге, щелкнул каблуками:
— Так точно, Петр Николаевич! Понял! — И вышел.
Генерал покачал головой и по-домашнему тихо произнес:
— Бедные ребята. И за что я их так, словно сам могу лучше?
* * *Робер еще вчера отослал нужную телеграмму, а сегодня на электричке приехал в Кратово, спустился с платформы и увидел Бориса Вагина, который брел по тропинке с двумя дачниками. Робер их обогнал, свернул на какую-то улочку, на заборе красовалась жестяная табличка, но буквы облезли. Рецидивист укоротил шаг, Вагин поравнялся с ним, сухо сказал:
— Привет!
— Большой? — угрюмый на вид Робер не терял чувство юмора.
— Сроки вышли, — зло сказал Вагин.
— А кто в России их соблюдал? — Робер сорвал травинку, сунул в рот. — Дела — хуже некуда, Борис. Ментовка трехнулась, они твоего Гурова куда-то убрали. Он дома не живет, машины его не видно, думаю, возят на служебной. Меня ищут, аж пупки оборвали.
— А ты радуешься? — Вагин глянул зло. — Ты, случаем, не Кощей Бессмертный?
— А мне чего? Полкаш мне жить не мешает, а твои глупые угрозы — пустая болтовня для малолеток. — Робер перестал бутафорить, заговорил серьезно: — Борис, ты битый опер. Да, с пацанами я обосрался, винюсь. Но я за собой подтер. Разыскивают меня, а не тебя. Но я их имел — пусть хоть раком встанут, если и найдут, так предъявить им мне все одно нечего. Живу по чужой ксиве. Таких в Москве сейчас многие тысячи. Тебя я не знаю, в глаза никогда не видел. Ну, отсижу малость, сколько прокурор ментам дозволит. Из Москвы мне все одно убираться, на черный день немного есть, а там уж жизнь решит.
Вагин потускнел и признался:
— Дело — дерьмо. Да и сам Гуров не много решает. У меня надежда была: придет новый старший, начнет все сызнова, куда его понесет — неизвестно. Может, он и отцепится от нас. Оно и разумно, у нас больше искать нечего. — Он взглянул на напарника с надеждой. — Неужто мы с тобой ничего не стоим? Раз Гуров спрятался, значит, боится, видно, тоже простой человек. Искать его бесполезно, тогда, может, как-нибудь вытащим на себя?
— Стой! — Робер даже остановился. — Году в восьмидесятом не мог я никак одного прокурорского достать. Знаешь, как потом все просто сложилось? Склеили мы ему маляву от супруги, она под охраной жила. Так он, законник гребаный, по зову супружницы как заяц прискакал. Слабы мы, мужики, к женскому полу, защитников из себя корчим.
— Я уж думал. — Вагин махнул рукой. — Жена у него актриска, сейчас в Америке, когда возвернется, неведомо.
— В Америке? Далеко. А может, чем дальше, тем лучше?
— Не понял? — удивился Вагин.
— Он дома не живет, дамочка дозвониться не может, черт-те о чем думает. Ревность, Борис, страшное дело и большая сила.
* * *В кабинете Гурова и Крячко, естественно, ничего не изменилось. Хозяева занимали свои места, Котов и Нестеренко сидели за ничейным столом.
— Не знаю, где вычитал, но сейчас мне вспомнилось выражение “мозговая атака”, — задумчиво произнес Гуров. — Если группа творческих людей заходит в своей работе в тупик, они собираются вместе, и каждый вносит свое предложение, не боясь выглядеть перед коллегами смешным.
— Что-нибудь произошло? — спросил Котов.
Гуров и Станислав сообразили, что оперативники не слышали слов генерала, и подумали, что и слава богу. Гуров на мгновение замялся и объяснил:
— Петр Николаевич мною крайне недоволен. И говорил он на данную тему гораздо дольше и конкретнее. Генерал напомнил, что старший группы полковник Гуров и что у нас не профсоюз, не кружок кройки и шитья. Наша задача — найти захоронение, задержать группу особо опасных преступников, меньше заниматься самодеятельностью. Убийцу, которому якобы сделан заказ, если он и существует, будет устанавливать и задерживать контрразведка. Мы же обязаны заниматься своим основным делом.
— А наблюдение за тобой. Лев Иванович? А трупы в “Москвиче”? — спросил Котов.
— Я, как старший группы, получил задание, если хотите, приказ. Я обязан приказ выполнить, остальное меня не касается.
— Не верю! — категорически заявил Котов. — Петр Николаевич не мог сказать: пусть тебя убивают, руководство не интересует.
— Генерал так не говорил. Все, давайте прекратим дискуссию на данную тему и займемся своим основным делом. Где захоронены или просто лежат тела убитых? Прошу, господа офицеры, не стесняйтесь, — Гуров сделал рукой жест, словно приглашал к столу.
Оперативники пожимали плечами, молчали.
— Пригнали на профилактику новый “мерс”. Хозяин начал выламываться, может, кого из механиков оскорбил, — начал неуверенно Станислав. — Рабочий класс оскорбился и железкой ударил по лбу. Человек и убивать не хотел, но попал не по лбу, а в висок. Труп. Что делать? Мастер и говорит: мол, грузите дохляка в багажник и отгоните тачку к чертовой матери. Ни “мерса”, ни этого мудака мы никогда в жизни не видели. Так убили первого.
— Отлично, Станислав, продолжай, — сказал Гуров.
— Упаковали труп, документы все забрали, двое сели в машину и уехали. Хороша машина, сумасшедших денег стоит, жаль бросать.
— Возможно, какой-нибудь гаишник остановил, — добавил Котов. — Нет доверенности. Ребята в рабочих комбинезонах, руки черные, явно не угонщики, еще четвертак сунули, объяснили, что хозяин просил пригнать, обещал хорошо заплатить, инспектор махнул жезлом, поехали. Теперь машину с трупом бросать нельзя, тотчас найдут. Один из работяг и говорит: мол, давай жмурика в лес отвезем и выкинем.
— Интересно, — согласился Гуров. — Ситуация жизненная. Труп нашли, среди пропавших без вести не значился. Начальник отделения человек занятой, дежурный не опохмелился, озверел. Вы, мужики, с ума съехали, мертвяков в отделение привозить? Да у него сеченая рана на виске, требуется регистрировать. Дело возбуждать, “висяк” мокрый на отделение вешать, закопайте его где-нибудь и забудьте.
— А что? — Нестеренко пожал плечами. — Все натурально.
Валентин Нестеренко, отличный розыскник, полковник в отставке, честный и смелый человек, не обладал аналитическим склад ом ума. Он знал нравы и жизнь в милиции, хорошо разбирался в психологии преступников, и только. Это много для сыщика, но недостаточно для того, чтобы объединить все происшедшие события и прийти к логическому выводу. Гуров видел множество нестыковок, противоречий, даже глупостей в предложенной истории. Он мог на них указать и отмести версию как нереальную, но делать этого не стал. Если разнести вывод Нестеренко, можно отбить охоту у оперативников самостоятельно думать и высказывать свои соображения; мол, существует старший группы, анализ происходящего — это его работа. Избитая истина: добыть крупицу золота можно лишь одним способом — перекопав огромное количество пустой породы.
— Для начала совсем неплохо, такая история достаточно жизненна, могла и произойти. Но риск, страх разоблачения отбили бы охоту у исполнителей продолжать в том же духе. Однако нам известно, что первое, возможно случайное, убийство толкнуло людей продолжать кровавое дело. Кто еще хочет высказаться? Можно и по второму разу, и по десятому. — Наступила пауза.
Котов, как самый хитрый, взял со стола графин и отправился в туалет за водой.
— Попробуем зайти с другой стороны и раздробить вопрос на части. — Гуров улыбнулся Станиславу. — Сколько человек в группе?