— Как интересно. Хорошее начало. Давай теперь «Б». Не заставляй вытягивать.
— «Б» в том, что для меня ты — моя девушка. Со всеми вытекающими. Моя. С чего бы ни начиналось. А для тебя я, по-прежнему, урод, с которым ты живешь. И я не хочу об этом говорить. И жалею, что начал. Это я начал?
— Не помню.
— Вот и забили. Все. Спи.
— Ты любишь меня?
Он уткнул подбородок мне в плечо и выдохнул.
— Тебе для повышения самооценки это нужно услышать или мое банальное признание может что-то изменить?
Я отвернулась. Зря мы это начали. Не проронив больше ни звука, мы уснули. Или только я уснула. Не знаю.
Через день должен состояться последний в этом году экзамен. И до конца года нужно было сдать один курсач. Новый год придуман не для студентов — это факт.
К экзамену-то я была готова. А вот за Анькиной курсовой уже еле успевала написать свою. Сидя в библиотеке, я снова не замечала, как тихо хлопает дверь, приходят и уходят люди. Звук пришедшей SMS заставил вздрогнуть.
Марк написал: Кофе хочешь?
Я улыбнулась. Заложила книжку тетрадью и пошла к автомату. Когда я не хотела кофе? Нет, не кофе! Горячего шоколада! По-русски: самого обычного и самого вкусного какао.
Налив себе чашечку, я забралась на подоконник. Марк стоял у противоположной стены и смотрел на меня сквозь ароматные клубы пара.
— Лидка! — Вынырнув из-за угла, Анька шла ко мне с привычной улыбкой и не менее привычным спутником. Чмокнула в губки. — Написала?
— Да, в библиотеке. Сейчас допью, отдам.
— Дай хлебнуть. — Она потянулась к какао.
Я улыбнулась, выпуская из ладоней пластиковую чашечку.
Макс с того дня в библиотеке в корне переменил ко мне отношение. Ни друзьями, ни приятелями нас назвать было нельзя. Я посмотрела на него, думая о том, замечает ли нашу взаимную холодность Анька. Он смотрел на меня, как на светофор — не отрывая ожидающего взгляда. Надо было что-то сказать, но открыв рот для какой-нибудь реплики, я не нашлась.
— Ты, небось, со своим Новый год будешь встречать? — Отдала чашку Анька.
Я улыбнулась, сдерживаясь, чтобы не перевести взгляд на Марка.
— Как тебя охомутали, недотрогу…
Макс за ее спиной усмехнулся. Я перевела на него взгляд.
— Что смешного?
— Недотрога. — Проговорил он беззвучно, красочно обыгрывая каждый слог губами и языком. Анька обернулась, не понимая издевки.
— Я допью и приду в библиотеку. — Поморщилась я.
Обняв девушку за талию, Макс не преминул обернуться. Его лицо ничего не выражало. Но сам этот кинутый через плечо взгляд, которым он удостаивал меня теперь ежедневно, на протяжении всего полугода с того дня, выводил из себя.
— Зачем ты это делаешь?
Очнувшись от созерцания их спин, я обернулась к Марку.
— Что? — Не поняла я.
— Зачем тебе Макс? Зачем тебе парень твоей подруги?
— В смысле?
— Лид, я не слепой. И, в общем-то, по его реакции понятно, что он тоже.
— Ты о чем? — Повысила я голос, не понимая.
Он посмотрел на меня исподлобья и подошел, чтобы выкинуть стаканчик в мусорку.
— Извини. Забыл, что у нас не те отношения… — Развернувшись, он направился следом за скрывшимися в библиотеке Максом и Анькой.
— Стой, Марк. — Я спрыгнула с подоконника. Он обернулся. — Я не понимаю о чем ты. Что ты видишь?
Он вскинул рыжие брови и вернулся на пару шагов назад.
— Прежде всего, я вижу сшибающую с ног невербалику. Я даже профессиональной ее не могу охарактеризовать, потому что такому классу научиться невозможно. За секунд пять, что ты смотрела на него, пронеслось все что можно себе представить и представить сложно. Взгляд, движение глаз, трепет ресниц, движение губ, язык, ноздри, наклон головы, прикосновение к себе: к волосам, запястью, груди, бедру, коленке… Я наблюдал за тобой раньше, но чтобы так открыто, так явно… Ты работаешь на убой. Работаешь. Надеюсь, это неосознанно. Но сигнал-то себе ты подаешь сама. На стопроцентное, безотказное соблазнение. И мне интересно — зачем? Ты хочешь его? Просто хочешь? И ради этого готова разрушить их отношения? Или ты думаешь, кто-то выдержит такую обработку? Как это называется, Лид?
Я отвела взгляд.
— Блядство.
— Да, что-то похожее… — Усмехнулся Марк невесело.
Я не трогала Макса. Ну, возможно было немного раньше. Но последние полгода точно нет. Точно!
— И на тебя тоже я смотрю так?
Марк неожиданно рассмеялся. Громко, на весь коридор.
— А ты думаешь, я родился с перманентным состоянием эрекции?
Черт. Черт… Черт!
Я стояла, наблюдая его удаляющуюся спину под коротко подстриженной рыжей шевелюрой. Почему я не могу перекрыть это намертво? Почему не могу вызывать лишь по надобности? И с чего он так все замечает?
Отдав курсовую Аньке, я следила взглядом за Марком, собирающимся домой, сдающим книги. Анька перевела взгляд на объект моего внимания и вскинула брови.
— Ты чего на него так вылупилась? — Спросила насмешливо.
— Я же говорила тебе, что встречаюсь с Марком. — Ответила я не менее насмешливо и улыбнулась. Марк пошел на выход.
— Ну, да. И?
Я опустила взгляд, улыбаясь еще шире. Я сошла с ума. Но я это сделаю.
— Так почему, я не могу на него пялиться? — Спросила я, чуть повысив голос и провоцируя взгляды окружающих. Но Анька не понимала.
Марк проходил мимо. Я поймала его ладонь, останавливая. Он замер, в не меньшем, чем Анька недоумении.
— Подождешь меня? Мне чуть-чуть осталось.
Склонив голову набок, парень улыбнулся. Покачал головой, не веря тому, что слышит.
— Я у кофейного аппарата буду. — Ответил, улыбнувшись еще шире. Вот улыбка у него была ничего. Подняв руку с моей ладонью, он притронулся губами к пальцам и пошел на выход.
Анька потеряла дар речи. На Макса я не оборачивалась. Собрав книги, пошла сдавать. Когда вернулась, Анька стояла колом, не сдвинувшись ни на сантиметр. Засунув тетрадь в сумку, я чмокнула ее и попрощалась. Она не ответила.
18
— Зачем ты это сделала? — Был естественный вопрос Марка, когда мы шли к выходу из здания.
— С нашего ночного разговора я пыталась вспомнить причину, по которой скрывала, что мы живем вместе. И не смогла. А нет причины, так чего скрывать?
Он засмеялся, снова качая головой.
— Откуда ты знаешь про невербалику? Ты меня шокировал.
— Ты меня тоже… Два раза в течение пятнадцати минут.
— Мне не нужен Макс. Я не могу тебе объяснить… Просто поверь: то, что ты видел — абсолютно неосознанно.
Мы вышли на улицу. Встретили пару сокурсников. Они привычно здоровались: Привет, Лид, привет, Марк. Олежек несся от остановки.
— Лидок, у тебя нет с собой лит. кора?
— Нет.
— А у тебя? Очень надо.
— Опомнился. — Качнул головой Марк.
Олежек понесся дальше. Я мысленно улыбалась. И улыбалась внешне.
— Это они из-за тебя такие вежливые?
— Угу. — Я обернулась. — Я облагораживаю любую компанию.
Он снова засмеялся. И снова покачал головой. Сегодня недоумение было его основным состоянием.
— Так, откуда познания в невербалике? — Вспомнила я вопрос.
— Лид… — Он обернулся. — Неужели, не понятно? — Я отрицательно качнула головой. Я этого термина раньше, даже, не слышала. — С моими внешними данными это, как минимум, подспорье в общении с девушками. По крайней мере, ради этого я начал интересоваться этой темой. Кроме того — подспорье в принципе везде, где происходит общение. И учеба, и переговоры по работе в будущем. Да, что угодно. Невербальное общение — это полноценный обмен информацией, параллельный с устной речью. И было бы глупо не попытаться понять и не использовать то, что может содействовать в достижении целей.
Я кивнула.
— Давай на даче Новый год встретим. — Перевел он тему. Я улыбнулась.
— Давай. Если пригласишь друзей, я буду не против.
— Пожалуй, не приглашу. — Качнул он головой.
Мы игнорировали тему отношений последующие дни так же успешно, как и полгода до этого. Но вечером тридцатого декабря, на даче, когда дом еле-еле успел прогреться и мы, уставшие после разгребания дорожки от калитки к дому, развалились в креслах, он все же заговорил.
Это было под треск камина и блики огня на оконном стекле. Это было под темное не фильтрованное пиво. Это было под гул уставших мышц. Это было под состояние воздушного, немыслимого спокойствия.
— Я хотел отомстить.
Я обернулась, не понимая. Марк не открывал глаз. Облизнув губы, он продолжил.
— Ты спрашивала о моих мотивах. Я хотел отомстить. — Открыв глаза, он упер в меня чуть хмельной взгляд.
— За что? — Я чувствовала, как кресло уплывает из-под задницы, пол из-под пяток, воздух из-под носа.
— Это ты сделала меня «уродом» для них. Уж не знаю, каким влиянием или энергетикой нужно обладать для этого, но определенно, это сделала ты.
— Это ты сделала меня «уродом» для них. Уж не знаю, каким влиянием или энергетикой нужно обладать для этого, но определенно, это сделала ты.
Я отлепила пальцы от бутылки пива и подобрала ноги. Он смотрел неотрывно, привычно и знакомо.
— Я мог бы похоронить это в памяти, как хоронишь в памяти ты все неприемлемое и неудобное. Но я — не ты. — Он помолчал. Я кусала обветренные губы, ожидая продолжения. — Я не хочу, чтобы это стояло между нами. Можешь выстроить железобетонные стены между собой и мной, но с моей стороны их не будет.
— Это пьяна лирика, Марк. За что ты хотел отомстить? В чем я виновата?
— Ты помнишь первый курс? Я тебе заранее скажу: ты очень плохо его помнишь. Тебе Моня мое имя напоминала… У меня нормальный слух и зрение. То, что не расслышал, прочел по губам. Есть ли у урода какое-нибудь еще имя? Что-то такое ты спросила.
Я сглотнула, опуская взгляд.
— Так что, я точно знаю: первый семестр ты начисто не помнишь. Помочь вспомнить?
Мне захотелось уйти. Я поднялась, оглядываясь. Отодвинула ворот свитера, глядя на камин. Поняла, что даже к ближайшей железнодорожной станции или автобусной остановке не найду дорогу. Сняв свитер, положила на диван. Села сама. Лишь бы не находиться напротив него, под прямым взглядом.
— Ну, помоги…
— Мы были дружны. Все мы. Как вы были дружны после того, как слили меня. Даже Винстрим вам показал я. Да, не «красавчег», но поверь, на это всем было насрать. Я не свататься пришел в институт. Что удивительно, тебе было наплевать особенно. Нам было о чем поболтать. Нам и сейчас не скучно. Где-то в это время, перед Новым годом, у тебя с желудком что-то было. Гастрит что ли… Вспоминай.
— Да.
— Ты злая ходила. Болел живот. Может, у тебя еще какие проблемы были. Я не знаю. Ты шла в библиотеку с Анькой и Галчонком. Я шел из нее вам навстречу.
Я закрыла глаза, ясно вспоминая тот день. Его кто-то окликнул.
— Меня кто-то окликнул.
Он обернулся и врезался в меня. Прямо кулаком в желудок. Я взвыла.
— Я обернулся и врезался в тебя. Ты вскрикнула от боли. Наверно попал по больному месту.
Я, действительно, была зла. Когда вспышка боли прошла, я процедила что-то вроде: Урод… Смотри под ноги…
— Смотри под ноги, урод, — ты сказала. Я опешил.
Он растерялся так, что мне стало стыдно, и из-за этого стыда я разозлилась еще больше. На его лицо было жалко смотреть. Он изумленно переводил взгляд с меня на девчонок. Мы дружили. До этого момента.
— Я не мог поверить, что ты это произнесла. Твоя Анька засмеялась: Лид, у такого урода как он, просто, нет иной возможности прикоснуться к тебе. Не серчай, старушка.
Не серчай, старушка. Именно так она и сказала. Галка со своими всхлипами перед каждым предложением не осталась в стороне. Она просто ржала, и это было похоже на истеричный плач.
— В тот день все изменилось. Мгновенно. Я убрался из этого коридора, но внизу мне кто-то сказал в спину… ты сама знаешь что.
Я смотрела на него, не веря. И прекрасно понимала, что он прав. Не предполагая, что я действительно могла это сделать, одним желанием могла превратить его жизнь в институте в ад, он просто знал, кому обязан. Все это время. Четыре года…
— Ты отомстил?
Он обернулся ко мне.
— Нет.
— Ну, что тебя останавливает? Вот она я. Виновница всех твоих бед.
— Ни что не останавливает. Мне это не нужно.
— Просто, святой. — Я отвернулась к окну, но он поднялся, и я обернулась обратно. Подойдя, сел рядом.
— Ты помнишь с чего я начал? Чем бы ни были эти отношения для тебя, я хочу, чтобы между нами ничего не стояло. По крайней мере, с моей стороны.
— Нет никаких отношений. — Ответила я жестко. Он чуть улыбнулся и посмотрел в огонь.
— Я сейчас виноват в том, что был честен?
Я закрыла глаза, хмурясь.
— Когда ты передумал? Почему?
Он как-то очень просто пожал плечами и снова улыбнулся.
— Сначала ответь, почему хранимую до двадцати лет девственность ты отдала «уроду», которого искренне презирала.
— Ты хочешь откровенность на откровенность? — Уточнила я. Он улыбнулся, утвердительно кивая. — Маммолог порекомендовал мне наладить половую жизнь. Я никого не любила. Я не видела, с кем могла бы даже гипотетически завязать отношения. Ты был для меня временной шиной при переломе. Только доехать до травмпункта и выкинуть. Я знала, что никогда не полюблю тебя.
Он поднялся и отошел к камину. Подхватил по дороге мою бутылку пива, отпил.
Это не я начала… Мне твое признание вообще не уперлось. Подняв все это, ты не сделал хорошо никому. Если бы ты оставил эту тему в покое, все было бы проще… А теперь…
— Вот и все, на чем мы начали жить. — Сказала я. — Тебе стало легче?
Сев в мое кресло, Марк неожиданно кивнул. Обернулся.
— Не хочешь оставить все это в уходящем году? Завтра наступит новый.
Я открыла рот, не находя ответа. В недоумении уставилась на парня. Он вернулся ко мне на диван и тихо засмеялся. Я попыталась расслабить мышцы лица. Наклонила голову назад вбок, когда свело шею.
— Ты знаешь. Я знаю. У нас могут продолжаться наши «не отношения»? Ты же еще не нашла себе гипс, чтобы выкинуть временную шину?
Я кивнула. Могут.
— Могут? — Повторил он.
— Да.
Он улыбнулся.
— Прости за эти гадкие десять минут. Мне они были нужны. Надеюсь, тебе зачем-нибудь пригодятся тоже.
Он поднялся, потягиваясь. Тоже снял свитер. Я не верила, что этот разговор длился десять минут. Показалось, что он тянулся все прошедшие четыре года. Совершенно отчетливо я поняла, насколько ему могло полегчать, просто после всего, что было произнесено. Я не открыла ему ничего того, что он не предполагал бы сам. Сам же он скинул груз с себя, и это было явно видно.
Я замотала головой, понимая, что он сделал. Я не хотела уйти. Не хотела сбежать. Несмотря ни на что. Мы просто вернулись к исходной точке. И при этом хотя бы ему стало легче. А мне… А я узнала очень нехорошую вещь. Эмоции нужно держать в узде. Причем, в очень строгой узде. И за это я была ему, по крайней мере — благодарна.
Часть вторая. СУККУБ
1
Февраль 2008 года, Москва.
— Валерий Михайлович, ну не выдам я вам подробностей. Закрыто. — Я тыкала пальцем в клавиатуру, переключаясь между каналами.
— Ну, хоть о моржах расскажи, Лида! Я тебе за что деньги плачу?
— О моржовых хренах. — Кивнула Гриша, откусывая сандвич.
— Давайте я сорву выборы и сделаю охренительный репортаж.
— А ты можешь? — Спросил босс в трубке.
— Ради вас? Валерий Михайлович, ради вас что угодно! А вы ради меня?
— Работай.
— Нет, вы уж ответьте. Долго мне тут тухнуть?
— Вам нужен визуальный контакт. — Гриша поводила сандвичем от себя ко мне. — Так не сработает.
Подтверждая ее слова, шеф нажал «отбой». Я улыбнулась, наблюдая, как Гриша пытается засосать лист салата в рот, не выронив при этом все остальное обратно изо рта.
— Может, просто, лечь спать, а завтра само все рассосется?
— Сама решай…
Я вздохнула. Она все же заглатила салатный лист и теперь содержимое рта было в безопасности. Тоже захотелось похрустеть чем-нибудь съедобным.
— Там еще осталась капелька варенья? — Спросила я Гришу.
Она обернулась и выудила из-за спины пластиковый треугольник с оставшимся сандвичем.
Гриша — моя спасительница…
Мы познакомились год назад. Еще на пятом курсе я поняла, что без минимального влияния я не обойдусь. Не просто — не пробьюсь, а тупо — не выживу. Я не гнушалась влиять на кого-то по мелочам. Я приняла все, чем была одарена. Хотя, понимание цели и назначения этого дара все никак не обнаруживалось.
Дело было в одном из московских ночных баров. Это как необходимость слямзить шоколадку. Как желание покурить после совещания… Мне нужно было выплеснуть накопившуюся в связках и сочленениях энергию. Мне требовалось движение. Я хотела танцевать. И других планов у меня не было. Но природа — моя природа, моя натура — взяла свое.
Излишне настойчивое внимание я начала замечать через час. Самым привычным решением было смыться. Иногда возникала мысль сменить танцпол на боксерскую грушу. Надев полушубок, я пошла на выход. Хороший зимний вечер. Замечательная погода. Тихо. Машина припаркована в пятидесяти метрах от бара. Я не пила. Я пришла просто потанцевать. И я собиралась домой — к Марку.
— Киса.
Ключи из сумочки выпрыгнули на деревянный настил крыльца. На улице тусовали байкеры. Вся левая сторона стоянки была укомплектована разномастными мотоциклами. Они пили пиво и смеялись. Болтали о своем, кучкуясь в небольших компаниях. Подняв ключи, я спустилась.
— Эй! — Кто-то ухватил за плечо. — Куда же ты бежишь? Такой прекрасный вечер.